В Грецию я приехала в поисках бездомного пса по кличке Сосиска. Город встретил гостеприимно – у входа в хостел наше такси было атаковано чернокожими проститутками. Каждую ночь они верещали под балконом, а если кто-то из них видел полицейского, все разбегались по окрестностям, прячась за автомобилями. Мы оказались в одном из тех районов в центре города, которые обыватели обходят стороной, опасаясь быть ограбленными. Наш район специализировался на проститутках и продаже фальшивых документов, соседний район – на героине. До Акрополя прогулочным шагом – 15 минут.
Два дня мы бродим по Афинам с подругой-фотографом, вглядываясь в счастливые глаза встречных собак. Встречные собаки симпатичные, многие из них – песочного цвета, как и требуется, но не те. «Еще одна рыжая собака. Сегодня это уже пятая» - думаю на третий день, проходя мимо здания Парламента, и тут вижу спящее оранжевое тело с лапами, ушами и хвостом. С этого-то момента все и началось.
Сосиска – Луканикос по-гречески – пес, который последние несколько лет не пропускает ни одной значимой уличной акции в центре Афин. На мирных митингах он обычно лежит рядом с баннерами или бродит по толпе, а во время драк анархистов с полицией всегда оказывается на стороне демонстрантов и яростно облаивает копов. Он стал моим проводником по районам Афин и всем основным демонстрациям, благодаря ему я встретила множество людей, ставших моими друзьями. В тот момент Первомайское шествие оказалось самым подходящим местом для того, чтобы увидеть Сосиску в действии.
Говорят, что Первомай-2011 был самым скучным за несколько лет. Не так много людей, как могло бы быть, не так много конфликтов с полицией. Зато было полно активных профсоюзников, на контрасте с Россией это сильно бросалось в глаза. Удивили ребята с красными флагами на древках такой толщины, что было понятно, для чего флаги нужны на самом деле. Ребята получили условное название «опасные марксисты».
Анархисты после демонстраций возвращаются в Экзархию – богемный и анархистский район в центре города, где живут студенты, писатели, киношники и прочие вольнодумцы. После любой крупной демонстрации по району бегают юноши в черном, за которыми охотится толпа райот-копов (местный ОМОН). Будучи не в курсе этой традиции, я часа полтора носилась по улицам вместе с ребятами, которые профессионально блокировали перекрестки горящими мусорными баками. И когда мы с Сосиской стояли в дыму пылающих баррикад на главной площади Экзархии, пес выглядел довольным как никогда.
Жизнь как бунт
В один из дней кто-то привез на площадь Синтагма (на этой площади стоит парламент) мощную саунд-систему и начал ставить веселые песенки. Вокруг становилось все больше женщин разных возрастов, они несли с собой плакаты и разные гуделки. Когда число женщин доросло до нескольких сотен, они стали хором распевать песни, доносящиеся из динамиков. Оказалось, это профсоюз работников детских садов протестует против нового закона о количестве часов в рабочем дне.
В середине мая в центре города неизвестные убили и ограбили греческого мужчину. На этот случай тут же среагировали местные фашисты. Они обвинили в убийстве мигрантов, после чего по городу прокатилась волна избиений и погромов. Так совпало, что вечером того же дня я переехала в очередной мигрантский район города, расположенный недалеко от места убийства и потому ставший излюбленным местом фашистских патрулей. Я ждала знакомую со скутером, которая обещала довезти меня от метро до дома, и смотрела по сторонам, пытаясь обнаружить неприятных ребят в толпе раньше, чем они обнаружат меня. Казалось, что я снова в России.
Следующие несколько дней мне постоянно встречались на улицах группы людей с палками, убегающие от них мужчины с окровавленными головами и группы дерзких чернокожих ребят. В те дни два анархистских сквота были атакованы фашистами под прикрытием полиции. Повсюду ходили слухи о том, что где-то снова видели фашистов. Люди брали флаги с толстыми древками или арматуру и ждали очередного нападения. Однажды я встретила такую ощетинившуюся арматурой толпу в шлемах поздно вечером. Толпа стояла у меня на пути. Они молча смотрели на меня, я – на них. Оказалось, это анархисты, которые пытались дать отпор ультраправым.
Моя жизнь в Афинах окончательно превратилась в одну большую демонстрацию, плавно перетекшую во всеобщие забастовки. Утром перед шествием заходим в аптеку: «У вас есть Маалокс?». Получаю пол-литровую пластиковую бутылку с белой жидкостью и две маленькие упаковки какого-то геля. «Если в тебя попадут газом, нужно съесть немножко, намазать глаза, и все пройдет». Знакомая складывает аналогичный набор в исцарапанный мотоциклетный шлем, который несет в руке, как сумку. У нее нет ни мотоцикла, ни скутера, а шлем есть. Угадайте, почему.
Людей очень много. Медленно толпа начинает двигаться. Снова вижу в стороне Сосиску. «Я немного поснимаю, а потом вернусь к вам», - говорю своим спутникам. Это был последний раз, когда мы виделись в тот день.
Сначала все было спокойно. Толпа профсоюзников и Сосиска пришли к Парламенту, позади появилась колонна анархистов. Когда через некоторое время шествие двинулось обратно в сторону Экзархии, ничто не предвещало беды.
Внезапно за спиной раздалось несколько невероятно громких взрывов. Копы выскочили из боковых улиц, и, кидаясь гранатами, разделили колонну надвое. В ответ анархисты стали разносить все, что попадалось под руку, в том числе автобусные остановки и светофоры. Из града осколков мы попали в облако дыма. Где-то рядом постоянно раздавались взрывы. Вечером мы узнали, что на расстоянии пары сотен метров менты избивали демонстрантов, один из которых в результате оказался в больнице в состоянии комы.
Возвращаемся в Экзархию. На главной площади района нервно, чувствуется запах слезоточивого газа. Вдали горят мусорные баки. Решаю пройти вверх по улице, и тут мне навстречу вылетает отряд райот-копов, которые, оказывается, прятались за углом. Весте с толпой случайных прохожих я влетаю в ближайшее кафе. Посуда, стулья, столы – все летит на пол, но посетители не обижаются – все понимают. Дверь удалось захлопнуть не очень быстро – помещение кафе наполняется газом. Всем плохо, но все терпят – на улице еще хуже.
Из-за ограды Политехнического Университета вылетает коктейль Молотова. Летит долго и неторопливо. Слежу за ним взглядом и вижу, что летит он в копов, которые прячутся за колоннами здания в боковой улочке. В ответ они бросают гранату. Гранаты приземляется возле меня и начинает дымить. Она падает ровно между мной и здоровенными воротами, которые я только начала открывать.
Граната оказалась шумовой. Ребята в черном смотрят на меня сочувственно из-под шлемов и платков. Через пару минут они нашли где-то шланг для полива цветов. Сразу начинается веселье – цепочка копов, которые попытались выбежать из-за колонн и подойти к воротам, залита водой. Они стоят и ничего не видят, вода стекает по забралам. Прибегает Сосиска, его впускают за ограду, гладят и поят водичкой.
Бастуй, а то проиграешь
Перед очередной всеобщей забастовкой запасаюсь респиратором и подходящими очками. Подходящие – любые, которые плотно прилегают к лицу по типу очков для подводного плавания. Приятель Адонис приобретает шикарный противогаз. Начинаю было ему завидовать, но быстро перестаю – этот противогаз весит килограмма три. Кроме противогаза и геля, а также неизвестных мне раньше супер-капель в глаза, Адонис приобрел огнетушитель. «Это помогает от газа. Копы их очень боятся».
Около себя замечаю группу, состоящую из троих мальчишек лет по 11-12. Им очень хочется во что-нибудь покидаться, но они еще слишком маленькие, чтобы самостоятельно скалывать мрамор со ступенек и бордюров. Ходят невероятно важные, все трое – в масках, и постоянно стреляют глазами по сторонам. Как только замечают, что кто-то с молотком занимается добычей камней – бегут туда, набирают полные руки и потом ищут, куда бы все это швырнуть. Сильно приближаться к старшим товарищам, атакующим здания банков по пути шествия, они опасаются, но тоже стараются во всем активно поучаствовать.
Знакомый сквоттер Яннис получил пинка от одного из пацифистов. «Ты хулиган и провокатор, зачем ты поджигаешь мусор?» - сказал при этом пацифист. Яннис объяснил, что костры нужно жечь для того, чтобы разгонять облака газа. «Спустя полчаса я встретил этого пацифиста на соседней улице, он поджигал мусорный бак».
.jpg)
Воздух становится газом. Радуюсь, что у меня такой хороший респиратор. Очки тоже хорошие, но запотевают и отклеиваются каждые полчаса. Если забыть их вовремя протереть, можно в самый ответственный момент зарыдать от легкого ветерка. В перерывах между атаками копов пытаюсь спасти француза Рене, у него вместо маски только тоненький шарф, ему хуже всех. Опытным путем выясняю, что гель лучше капель.
Знакомые испанцы отправляются в киоск за едой. Киоск героически стоит под градом камней и других подручных средств, но при этом работает. Продавец - в респираторе.
Уворачиваясь от летающих предметов, испанцы возвращаются с двумя бутылками воды и большой упаковкой шоколадного печенья. Оглядевшись по сторонам, устраиваем пикник прямо здесь – на бордюре около палаток, окруженные кострами из мусора. Вдалеке летают камни и Молотовы, постоянно слышатся взрывы, а за нашей спиной группа музыкантов бодро и громко наигрывает мелодии, похожие на саундтреки фильмов Кустурицы. Покурить мы успели, а вот доесть печенье уже нет – копы внезапно сгруппировались, и, кидаясь гранатами, с нескольких сторон побежали прямо на нас.
Какой-то человек потерял сознание и упал. Хорошо, что рядом оказались врачи. Ходили слухи, будто наряду со слезоточивым газом использовался газ удушающий, но точно никто не знает. Через несколько минут еще один человек потерял сознание, его увезла «Скорая».
Не могу сказать, сколько часов уже продолжается этот ад. В который раз толпа отступает в сторону площади, атакованная гранатами. «Вперед!» - кричит кто-то, и все в который раз отгоняют полицию на несколько десятков метров. Ненадолго. «Пиздец!» говорит Ставрос, с которым мы сталкиваемся буквально на пару минут и снова теряемся в хаосе.
Детишки в масках пытаются снять национальный флаг с фонарного столба, но столб высокий и скользкий – не залезть. При этом флаг прикручен к дорожному знаку. Как-то им удается отцепить знак, и он вместе с флагом падает на землю. Следующие 15 минут проходят в попытках этот флаг поджечь. Горит он плохо, но ребятки не сдаются, постоянно обкладывая его бумажками. От флага остается несколько обгоревших по краям тряпочек.
Мой район
Экзархия – затягивает. На фоне в принципе уродливого и жестокого города, застроенного жуткими зданиями 70-х годов вперемежку с полуразрушенными домиками в неоклассическом стиле, на фоне улиц, где в самом неожиданном месте ты всегда встречаешь ширяющихся джанки, район этот кажется раем. Страшные дома покрыты граффити и афишами, по вечерам район полон красивыми людьми, и никто не предлагает тебе героин на французском языке. Еще год назад джанки собирались на центральной площади района, но жители самоорганизовались и прогнали их. Джанки, правда, ушли недалеко – в парк около Политехнического Университета. Практически каждый вечер туда приезжают «скорые» и копы, а дилеры выясняют отношения посредством стрельбы.
Вот только не пытайтесь фотографировать в Экзархии людей, особенно ночью – это может кончиться плачевно. Жители здесь милые, но вспыльчивые.
Однажды вечером на главной площади показалась группа неприятных накачанных ребят в спортивных костюмах. Ребята огляделись. Площадь угрожающе затихла. Большая часть из них благоразумно развернулась и ушла, и только трое самых наглых зашли в кафе напротив – выйти оттуда они долго не могли, поскольку на выходе их поджидала недобрая толпа с арматурой. Дело в том, что спортивные ребята оказались охранниками представителей правящей партии, которые накануне приходили в Политех и агитировали студентов голосовать за их кандидатов на выборах в студсовет. Говорят, что делалось это не очень красиво, в том числе посредством угроз. К тому же один из охранников оказался фашистом.
Жители района очень любят приглашать гостей, и сами постоянно ходят в гости. Заходят без повода – просто посидеть, выпить кофе или пива и поговорить. В какой-то момент все разговоры превращаются в обсуждение политики. Во время таких споров могут поссориться даже очень хорошие друзья: все бурно реагируют на вещи, с которыми не согласны. На следующий день друзья обычно забывают о своих разногласиях, но только до очередных посиделок.
В доме, где я жила, основное место таких встреч – крыша. Крыша огромна, иногда туда выносят проектор и устраивают просмотры фильмов. На крыше дома напротив какие-то ребята раньше устраивали ночные дискотеки. Соседи, которые хотели спать, постоянно жаловались, несколько раз приезжала полиция, и пока что дискотеки прекратились.
В другом доме напротив живет толстый гей-эксгибиционист. Он никогда не занавешивает свое окно и ходит по комнате голышом. Улица очень узкая, а его окно и наша крыша находятся примерно на одном уровне, так что мы невольно оказались в курсе всех аспектов его быта. На ужин он любит есть сувлаки в пите (греческий фаст-фуд, напоминающий шаурму), после чего зачастую засыпает у работающего телевизора. Когда к нему приходит в гости бойфренд, они гасят свет, но шторы и ставни все равно оставляют открытыми.
Житель соседней крыши – эмигрант из Румынии, к которому, как и к нам, периодически приходят небольшие толпы. Однажды он подарил нам вино. Дарить вино нам легко – достаточно перегнуться через невысокую бетонную ограду между крышами.
Каждую субботу на главной площади Экзархии проходят ассамблеи. Если есть желание сообщить или обсудить что-то, касающееся жизни всех, нет способа лучше.
Вокруг площади расположено много кафе, вдоль которых прохаживаются гуляющие люди и бездомные собаки, в том числе Сосиска. Когда собаки хотят есть, они идут попрошайничать, но не к посетителям кафе, а к поварам.
День у всех начинается с кофе. Каждый знает несколько способов приготовления, один лучше другого. Те, кому лень возиться с шейкером и эспрессо-машиной, идут в ближайшее кафе и часто берут стакан на вынос, чтобы выпить его дома. Пока есть кофе, никто больше ничего делать не будет – это всеобщий ритуал.
Если приходится работать, то все работают, в том числе сутками, если надо. Правда, найти работу становится все сложнее, и поэтому многие подумывают попробовать это делать в какой-нибудь другой стране. Если работа есть, терять ее обычно никому не хочется, но если объявлена забастовка – все идут бастовать.
Ездят здесь в основном на мотоциклах и скутерах, реже – на велосипедах.
Если на каком-то мероприятии оратор говорит нечто, с чем не согласен твой переводчик, то перевода слов оратора от него не дождешься. Максимум, чего удается добиться, это фраза: «Он говорит полную хуйню!» Проверено на разных людях.
Несколько сквотов и социальных центров каждую неделю устраивают готовку и коллективное поедание прекрасных вегетарианских блюд. Туда приглашаются все желающие. Таким образом, если у кого-то дела идут совсем плохо, зная расписание таких вечеров, вкусный бесплатный ужин и самую неожиданную компанию можно найти почти всегда. Но главный смысл таких мероприятий – прежде всего в коллективной готовке и еде. Все убеждены, что это гораздо круче делать вместе, а не поодиночке у себя дома.
В Экзархии есть несколько основных тусовочных мест на улице, и главная площадь – далеко не единственное из них. Вверх от нее отходит так называемая «интеллектуальная улица Экзархии», на которой расположен кинотеатр под открытым небом и стоят многочисленные лавочки. На них, а также на ступеньках домов, по вечерам собираются взрослые анархо-интеллектуалы. Если уйти оттуда чуть правее, то попадешь на другое тусовочное место – улицу Месологиу, ныне переименованную в улицу Александроса Григоропулоса. В 2008 году именно на этой улице полицейскими был убит пятнадцатилетний Александрос, что привело к многодневным протестам по всей стране. История современной политической жизни афинских улиц теперь начинается именно с того дня.
На этой улице обычно можно встретить группы дерзкой молодежи в черном лет по девятнадцать. Их называют «ребята с улицы Месологиу», они довольно агрессивны, зачастую по совершенно идиотским поводам, и никто не знает, что с ними делать.
Еще одно известное место района – парк, который так и называют – «Парк». Когда-то там был пустырь, но жители района расчистили его от строительного мусора, посадили деревья, разбили клумбы, поставили лавки. Иногда там показывают кино.
Тусоваться в Экзархию приходят люди со всего города. Но жить здесь могут далеко не все – некоторые просто не выдерживают частых полицейских оцеплений, криков и взрывов под окнами, пробегающих туда-сюда толп с коктейлями Молотова, регулярно горящих мусорных баков и так далее. Буквально каждый дом, каждая дверь, каждая картинка на стене уже вошли в различные истории. Идешь и знаешь, что вот эти ворота выносили танки во время восстания студентов в 1976 году. Вот здесь стояли анархисты во время уличных бунтов зимы 2008, отбивая атаку копов («представляешь, они начали кидаться в нас камнями, это нечестно!»). Вот здесь был Александрос, а те свиньи примерно возле того кафе. Эту картинку нарисовал один граффитист, друг которого разбился, он сделал портрет своего друга и расклеил по всему району, красиво, правда? А вот эту афишу мы здесь повесили полгода назад, и она висит до сих пор.
Как-то раз, гуляя по району, я познакомилась с чудесным эмигрантом из Румынии, который заявил, что больше всего он любит фотографировать, как бьют ментов, что вот это анархическое кафе - тоже долбаные капиталисты, но водички выпить там можно, и что если я тоже эмигрант, то мне должен нравиться футбол. По-русски мой новый знакомый знал два слова: «добро» и «казак». Еще как-то раз футбольные фанаты праздновали на площади то, что команда района что-то выиграла. Выигрывает она редко, но ее все равно очень любят.
Любят так: на скульптуру голых младенчиков на постаменте в центре площади вешается огромный флаг с портретом какого-то мужика (так и не выяснила, кто это). На площадь привозится саунд-система, диджей, все берут пиво и начинают плясать и орать. Все время кидают на газоны петарды, а иногда швыряют в младенчиков коктейль Молотова, о чем присутствующие предупреждаются заранее. Все отходят подальше от центра, воздух вздрагивает от взрыва, лицо обдувает волна обжигающе-горячего ветра. Младенчики в огне. Все счастливы. Такой вот фейерверк.
А потом дискотека продолжается, и чья-то дочка лет шести кричит в микрофон «Μπάτσοι! Γουρούνια! Δολοφόνοι!» (менты, свиньи, убийцы). Все присутствующие, разумеется, согласны.
Юлиана Лизер
Текст опубликован в последнем выпуске журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи". Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com.
