Автономное противодействие: как власти принялись за анархистов [1]
10 декабря, 2015 - 19:57 - Редакция [2]В последние дни российские власти активизировали свое давление на анархистов из движения «Автономное действие» – среди них, в том числе новый узник по «болотному делу» Дмитрий Бученков, и участник движения «антифа» Алексей Сутуга. The Insider выяснил, почему Кремль ополчился на левых анархистов, и поговорил с матерью заключенного Алексея Сутуги.
Бученков и Сутуга
На прошлой неделе в «Болотном деле» появился [3] новый фигурант: кандидат политических наук, доцент РНИМУ имени Пирогова (2-го Меда) Дмитрий Бученков был арестован по обычному для событий 6 мая набору обвинений. Якобы Бученков бил полицейских и участвовал в беспорядках. Сам Бученков утверждает, что его вообще не было в Москве 6 мая 2012 года во время столкновений. В это время он ехал в поезде, возвращаясь от родителей из Нижнего Новгорода.
Задержание Бученкова отличалось от подавляющего большинства других арестов по «Болотному делу». Несколько дней ни его семье, ни адвокату не сообщали о том, где он. Общественная наблюдательная комиссия (ОНК) нашла Бученкова в изоляторе временного содержания в здании Петровки 38, известном давлением на арестантов. Бученков рассказал члену ОНК Зое Световой, что его не били, но угрожали насилием в случае, если он не «сознается».
Бученков известен как один из создателей анархистского движения «Автономное Действие». В эти же дни на другом конце России, в Исправительной колонии №2 Иркутской области (ИК-2) в ШИЗО был отправлен другой видный участник «Автономного Действия» – Алексей Сутуга.
По мнению оперативников центра «Э», Сутуга – один из лидеров антифа в России. Сутуга отбывает срок в три года и один месяц за драку с националистами. Он отрицает свою вину: по его версии, он просто присутствовал в кафе, где произошла драка. Телесных повреждений тогда никто не получил, дело против Сутуги полностью построено на показаниях его идеологических оппонентов. Правозащитный центр «Мемориал» считает [4] Сутугу политзаключенным.
ШИЗО для Алексея Сутуги означает, что вскоре ему могут ужесточить режим отбывания наказания и отправить из Иркутской области в исправительное учреждение, удаленное от тех городов, где есть правозащитники.
«Заговор левых радикалов»
«Автономное Действие» неоднократно упоминалось [5] Ильей Горячевым (недавно получившим пожизненное за создание Боевой организации русских националистов) в его аналитических записках для правоохранителей и администрации президента. По мнению Горячева, «Автономное действие» – «важное звено цепи левацкого заговора против России». Левацкий заговор якобы готовят политики Илья Пономарев, Олег Шеин и Гейдар Джемаль, а «Автономному действию» отведена роль «пехоты» для «красного реванша».
Эта весьма оригинальная концепция не умерла с приговором Горячеву. Как уже писал [6] The Insider, давние соратники Горячева Евгений Валяев и Станислав Бышок остаются аналитиками фонда «Народная дипломатия», получающего многомиллионные президентские гранты Общественной палаты.
Представление Горячева об «Автономном действии» полностью воспроизведено [7] в недавнем докладе Валяева и Бышка. По информации журналиста РБК Максима Солопова, пишущего о правоохранительных органах, этот доклад используется как методичка в МВД.
В конце октября «Народная дипломатия» получила [8] новый президентский грант: 3,5 миллиона рублей на изучение работы зарубежных организаций на постсоветском пространстве.
О том, к каким последствиям приводит такая аналитика, The Insider рассказывает мать политзаключенного Ольга Сутуга, преподаватель одного из московских вузов.
— Что происходит сейчас с Алексеем Сутугой?
— Ему осталось сидеть год и пять месяцев. Мне не дают свидание с сыном. Говорят, он «социально опасен». Убийцы, сидящие на пожизненном – имеют свидания… А вот он – «опасен». Так начальник колонии сказал адвокату. Хотя, конечно, я всё равно вскоре поеду в Иркутск и буду добиваться свидания на месте – в предыдущий раз я видела сына весной.
Много месяцев Леше не передают письма и прессу. Недавно он попал в санчасть, где ему поставили диагноз – острый артрит. В санчасти неделю ему давали какие-то таблетки, а затем просто выкинули обратно в камеру, без продолжения лечения.
Недавно дали 10 суток ШИЗО. Адвокат вскоре должен выяснить, по какой причине, и тогда мы будем обжаловать это наказание. Готовим жалобу на условия содержания – хотя, конечно, большинство таких жалоб тюремщики игнорируют. Вот только что отклонили нашу апелляцию на то, что его отправили так далеко отбывать наказание (Сутуга ранее жил в Иркутске, но прописан в Москве – прим. The Insider).
— Сколько раз Алексей уже побывал в ШИЗО?
Здесь, в ИК-2, первый раз. Сначала он находился в ИК-14, затем его перевели в ИК-2. В ИК-2 более строгие условия.
— В чем они заключаются?
— В ИК-14, куда его изначально этапировали, он жил бы в общем бараке, мог бы ходить по территории зоны, работать. В ИК-2 он содержится в помещении камерного типа. Как в СИЗО: часовая прогулка, закрытая камера на четыре человека. Конфликтов с сокамерниками вроде пока не было.
— Из-за чего его перевели в ИК-2 из ИК-14?
— Это было весной 2015 года. Нарушения у него выявляли сразу после того, как он приехал в ИК-14: сначала подбросили заточку, потом наказывали за то, что спал днем, постель не застелил, какая-то нашивка у него оторвалась. Пять-шесть таких нарушений, все подряд. Он из ШИЗО не вылезал. 20 марта он приехал в ИК-14, 20 мая его перевели в ИК-2 . Сначала они вообще хотели на год закрыть его в одиночной камере, но потом отказались от этого, когда правозащитники устроили скандал. Сейчас он впервые получил ШИЗО уже в ИК-2.
— Что может быть дальше?
— Его могут отправить подальше на север, либо в какой-нибудь сибирский централ, где ему не будет возможности помогать. В Иркутске достаточно активны правозащитники, занимающиеся тюремными проблемами. Лёшей интересуется местная ОНК, раз в пару месяцев его навещают. Каждый месяц 18 числа в центре Иркутска проходит пикет, на котором рассказывается о различных проблемах во ФСИН, в том числе и о ситуации с Лёшей. От месяца к месяцу акция становится всё более массовой. Когда Алексея отправили в Иркутск, для спецслужб явно было неожиданностью, что здесь его будут поддерживать.
— Есть ли какая-то цель давления на вашего сына?
— Цель – испортить жизнь. На него давят с самого прибытия в Иркутск. Когда его этапировали в иркутское СИЗО, ему предлагали остаться там до конца срока в хозобслуге, с перспективой получить УДО, но там бы он был под контролем. Когда он отказался, где поместили в «пресс-хату». Три человека по очереди не давали ему спать: не применяли насилие, но всё время говорили о чем-то с ним, пытаясь спровоцировать его на агрессию. Лёша объявил голодовку, после чего его отправили в колонию – чего он и добивался.
Может быть, от него хотят показаний на кого-то. Пока он был ещё в Москве, к нему неоднократно приходили оперативники и расспрашивали про разных его товарищей.
— Была информация, что в Иркутске от него требовали, чтобы он принял участие в записи видео, на котором отрекся бы от своих взглядов.
— Как минимум, они добиваются, чтобы Лёша был сломлен после заключения, не вернулся бы к своей прежней деятельности.
— Находит ли подтверждение информация, что потерпевший по делу Алексея Сутуги сотрудничает с центром «Э»?
— Да, потерпевший Рустам Мирза фигурирует и в других делах против антифашистов. Видимо, это случайное стечение обстоятельств, что Сутуга и Мирза оказались в одном и том же кафе, где была драка, но эшники ухватились за эту ситуацию – чтобы посадить.
— Что я не могу до сих пор понять в его уголовном деле: у потерпевшего врачи зафиксировали ровно два синяка. Зачем следствие, обвинение и суд настаивали, что Сутуга нанес Мирзе более тридцати ударов ногами, стулом, молотком?
— Я считаю, это такое издевательство – мы, дескать, любой приговор вынести можем, нам на вас плевать, плевать на то, как всё было, плевать вообще на здравый смысл.
— Что для начальника колонии далеко от Москвы означает, что у него сидит «политический»?
Они этого пугаются. Не понимают, что делать. Я рассказывала журналистам «Открытой России», как Лёшу держат в ШИЗО в ИК-14. Начальнику колонии был очень неприятно это, он жаловался нашему адвокату. Мне нужно было передать Лёше на подпись некоторые документы – например, чтобы он разрешил своему маленькому сыну выезжать с женой заграницу. На следующий день мне нужно было улетать из Иркутска, а начальник заявил, что рассмотрит это в течение месяца. Я сказала, что опять пойду к журналистам. В результате, начальство колонии оформляло бумаги далеко после завершения рабочего дня, до позднего вечера держали там секретаршу, которой названивал её возмущенный мужчина.
— Как можно сравнить положение обычных заключенных с политическими?
— Мне трудно судить – я общаюсь только с родственниками политических. Любому, кто попадает в эту систему, наверное, несладко. Насколько в ней сможет выжить обычный заключенный – во многом зависит от его человеческих качеств. Тогда как на политических давят оперативники, вынуждая сотрудничать. Либо политзека пытаются сломать.
— Что вы могли бы посоветовать людям, у которых по политическим причинам сажают родственника?
— Нужно понимать, что он будет сидеть, что бы ты ни делала. Но нужно взаимодействовать с правозащитниками, журналистами, пытаться добиваться чего-то. Нужно нанять адвоката, работающего именно с политическими делами. Иначе адвокат может либо вообще ничего не делать, беря деньги, либо даже сотрудничать с ментами.
Нельзя молчать. Чем больше ты молчишь, тем хуже ему будет. Не нужно стесняться, что твой родственник за решеткой – сколько невиновных людей сидит. Когда ты что-то делаешь, ты хотя бы сама чувствуешь, что не сидишь сложа руки. Иначе как я смогу смотреть в глаза своему сыну, когда он вернется? Ты ничего не делала, а его там гробили?
Источник [9]