ПРОИСХОЖДЕНИЕ И ФУНКЦИЯ ПАРТИЙНОЙ ФОРМЫ

Текст взят с сайта http://almaty-liberta.boom.ru

Общие предпосылки

Мы хотим подтвердить и проиллюстрировать следующий центральный тезис: Маркс вывел описание формы Партии из описания коммунистического общества.

С точки зрения методологии, мы попытаемся, по мере возможности, указать на связь между различными собраниями, которые прошли в Италии. С другой стороны, на некоторых пунктах будет сделано ударение, но они не будут проанализированы подробно.

Борьба зародыша пролетариата во время Великой Французской революции привела некоторых революционеров (Варле, Леклер, Ру, т.н. Бешеные) к выводу, что революция осуществляется к выгоде лишь одной категории людей, не являясь универсальной освободительницей. Затем, в те же времена, Равные вновь подняли вопрос о возможности революции, которая освободила бы человечество и провозгласили необходимость новой, которая совершилась бы не во имя Разума: «Прав тот – сказал Бабёф – у кого есть сила».

Теория универсальной эволюции Разума и его власти существует в системе Гегеля, завершившего дело французских философов и буржуазных революционеров. Более того, когда молодой Маркс появился на политической сцене, пролетариат возрос численно, и его вес в обществе усилился. Именно из наблюдений за борьбой пролетариата у Маркса и Энгельса зародилась идея о том, что просветительское решение не было истинным, реальным, в тот самый момент, когда они увидели где обретается новое решение – в борьбе пролетарского класса. Они поняли, что проблема освобождения человечества не может быть разрешена теоретически поскольку она не была поставлена практически, потому что буржуа рассуждают от имени абстрактного человека и в их рассуждениях нет места категории пролетариата. Освобождение пролетариата следует рассматривать на практическом уровне, причём следует говорить о реальном человеке, т.е. о человеческом роде. Вооружённый этой гениальной догадкой, Маркс должен был перейти к критике системы Гегеля. Он понял почему диалектика шла на голове; и теперь, с новым лихорадочным энтузиазмом, он столкнулся с чудовищем – новый Эдип, разгадывающий загадки. Когда трудности становятся избыточными, он возвращается на практический уровень и швыряет Гегелю в лицо то, что является реальностью – существование пролетариата. Новый Антей, набирает новые силы для поддержания битвы из лона пролетариата, чью борьбу он объясняет. Вся его критика Гегеля основана на существовании пролетариата и его борьбы: это связующее звено между теорией и практикой. (Мы постараемся каждый раз, по возможности, подчёркивать этот аспект).

Будучи восприимчивым ко всем проявлениям теоретической и практической борьбы, Маркс был в курсе действий других борцов, подобных ему: Энгельса, Моисея Гесса, французских социалистов и т. д. Таким образом, в конце концов, сложилась эта сумма, эта историческая интеграция: марксизм, как теория пролетариата, теория человеческого рода. Она проявилась во всей своей силе, на стадии вулканического развития человеческого общества, в течение революции 1848 г., в Коммунистическом Манифесте.

Следовательно, марксизм является продуктом человеческой истории; но он смог родиться только благодаря борьбе пролетарского класса. Последней «нужно не реализовывать идеалы, но освобождать элементы нового общества, которыми беременно старое и вырождающееся буржуазное общество» (Гражданская война во Франции).

Наш сегодняшний труд состоит в поиске объяснений того, как гениальная интуиция стала реальностью в коммунистической программе; как эта программа была предложена человечеству через посредничество пролетариата; как Маркс и Энгельс боролись за то, чтобы она была принята пролетарской организацией (письмо Маркса Больте от 29 ноября 1871 г.: «История Интернационала была историей постоянной борьбы Генерального Совета против... национальных секций»); как она одержала триумф в Парижской Коммуне 1871, в доказательство своей абсолютной необходимости (её необходимость объясняет её доказательство, её ценность). Мы изучим всё это, чтобы уточнить происхождение и функцию партийной формы. Наконец, рассмотрим вопрос следующим образом: единственная актуальность, обладающая реальностью является актуальностью программы, т.е. её необходимостью (для нас капитализм уже не существует: существует только коммунистическое общество. Ср. последние номера Программы («Коммунистическая программа», бордигистский журнал, прим.пер.) и трактовкe Миланским Собранием следующей темы: Наша теория является единственной способной опереться на действие будущего).

Происхождение партийной формы

Для того, чтобы понять критику буржуазного общества, предпринятую Марксом, необходимо понять эволюцию человеческого сознания. Минуя период примитивного коммунизма и стадии его вырождения (начал общества, поделенного на классы), у нас есть три великих момента:

1) сознание опосредованное Богом; 2) сознание, опосредованное личностью, капиталистического периода (Ср. Собрания во Флоренции, Казале и Милане). В последнем случае, вся проблема состоит в том, чтобы знать что такое Человек (бесполезно вспоминать все трактаты буржуазных философов, посвящённые человеку: Юм, Локк, Гельвеций...). От абстрактного определения личности, характеризуемой Разумом, мы переходим к проблеме познания лучшей формы общества в целях наилучшего развития этого человека; следовательно, лучшей социальной организации, гарантирующей наиболее рациональное развитие человечества, рассматриваемое, как арифметическая сумма всех живых личностей на данный момент. Наконец, поскольку дух человеческий способен совершенствоваться, следует просвещать массы, чтобы достичь освобождения человека...

Разворачивая свою критику, Маркс – в парижских Рукописях, в Критике философии государства и философии права Гегеля (в которой право – это связь абстрактных индивидов между собой и с государством), и в Еврейском вопросе – уничтожает гегельянского монстра и подходит к пониманию реального смысла движения человеческого общества в его целостности. Человечество в своей целостности стремится к Коммунизму, по определению парижских Рукописей (глава Частная собственность и коммунизм):

«Коммунизм, как позитивное преодоление частной собственности, этого отчуждения и отделённости человека от себя самого, должен быть настоящим овладением человеческой натуры человеком и для человека; следовательно является возвращением человека к самому себе, возвращением тотальным, сознательным, сохраняющим всё богатство предыдущего развития. Этот коммунизм, будучи достигнутым натурализмом, равен гуманизму, точно так же, как совершенный гуманизм равен натурализму; он является реальным решением спора человека с природой и человека с человеком; он является настоящим разрешением конфликта между существованием и сущностью, между объективизацией и самоутверждением, между свободой и необходимостью, между индивидом и родом. Это загадка, разрешённая историей, и она знает об этом решении. Поэтому всё движение истории является реальным актом рождения коммунизма, актом рождения своего эмпирического бытия, и вместе с тем, благодаря своей мыслящей сознательности, движением постигшим и осознающим своё становление».

Теперь у нас есть третий момент: познание опосредованное общественным человеком, человеческим родом. Так же с этой точки зрения Маркс и Энгельс будут рассматривать мир в социальной эволюции. Проблема разрешается одним ударом. Маркс демонстрирует цель для достижения, освобождение человека; он демонстрирует субъект, рабочий класс, чьей исторической миссией, программой является достижение этой цели. Следовательно необходимо отметить характеристики этого класса и его связь со своей программой:

«Освобождение Германии возможно на практике только с точки зрения теории, объявляющей, что человек является высшей сущностью человека» (Критика философии права Гегеля). Человек – это человеческий род. «Головой этого освобождения является философия; его сердцем - пролетариат. Философия не может реализоваться без упразднения пролетариата; пролетариат не может самоупраздниться без реализации философии» (ivi). Характеристикой пролетариата является то, что это «класс в буржуазном обществе, который не является классом буржуазного общества, будучи упразднением всех классов, сферой, обладающей универсальным характером по причине его универсального страдания и не добивающегося никаких определённых прав из-за какой-либо отдельной несправедливости, но из-за общей несправедливости; сферой, к которой неприменим ни один исторический титул, но лишь человеческий титул (здесь мы вновь обнаруживаем фундаментальную константу марксизма: критерий суждения об истине или ошибочности является критерием всего рода; здесь нас интересует не просто переходный случайный факт, но человеческое существо, являющееся посредником любого знания и любого действия. Пролетариат не основывает своё историческое действие на обладании определёнными средствами производства и следовательно на возможности частичного освобождения человека, но на отсутствии обладания человеческой природой, которой он хочет завладеть и таким образом освободить человечество); сферой, которая не находится в какой-либо особой антитезе по отношению к последствиям, но в общей антитезе по отношению к основам, к немецкой политической системе; наконец, сферой, которая не может освободиться не освободившись от всех остальных сфер общества, а следовательно не освободив их все; что, одним словом, является полной утратой человека и следовательно может вновь завоевать самое себя только через полное завоевание человека» (Цитата: выделения Маркса; скобки наши).

Так, вопрос становления пролетариата заключается в знании того, как будут разрешаться вопросы классов, государства и организации будущего общества. Более того, буржуазия как правило препятствует органической связи между классом и его программой, стремится свести его к классу данного общества, а следовательно заставить его покинуть свою программу. Здесь и встаёт вопрос о партии.

Все эти проблемы разрешались не отдельно, но все скопом. У Маркса были догадки о будущем обществе, и исходя их этого знания он выводил теорию государства и партии. Знание о коммунистическом обществе является основой марксизма. Весь труд Маркса и Энгельса состоял в описании этого общества и её защите против буржуазного общества. Следующая статья, опубликованная в Pariser Vorwärts (от 7 августа 1844 г.: включенная в сборник Marx, Un carteggio del 1843, Ed. Riuniti, Roma 1954, но рассмотренная нами по немецкому тексту), позволит нам продемонстрировать это.

Природа государства

Маркс в первую очередь анализирует, что такое государство: «С политической точки зрения, государство и общественный строй не являются двумя разными вещами. Государство – это общественный строй. В той мере, в какой государство признаёт существование социальных дисгармоний (позже Маркс будет говорить о классовых антагонизмах, что более точно, хотя и указывает на ту же реальность), ищет их причины в естественных законах, которые не может контролировать никакая человеческая сила (здесь, постоянная критика марксизмом претензий буржуазии на вечное существование её формы производства), или в частной жизни, которая независима от него, или в неэффективности администрации, которая от него зависит». Затем он анализирует «болезни» государственной формы и средства от них: «Наконец, все государства ищут причину в случайных или преднамеренных недостатках администрации, а следовательно средства от своих болезней в административных мерах. Почему? Как раз потому что управление – это организационная деятельность государства». У нас здесь уже есть критика бюрократии, которую некоторые хотели бы представить как самостоятельный класс. Мы уже видим острый интерес Маркса к проблемам определения механизмов государства. В этом смысле он последует в постоянной и страстной манере за положениями, принятыми Парижской Коммуной. Для того, чтобы исчез бюрократический феномен, нужно будет ограничить значение администрирования, упростить его, и поскольку оно связано c властью, предотвратить, чтобы участие в администрации сопровождалось привилегиями.

Вслед за этим, Маркс анализирует различные противоречия, связанные с государством и разворачивает критику реформистов, т.е. тех, кто хотел бы излечить болезни государства, неизлечимые по своей природе: «Самоубийство противоестественно. Поэтому государство не может поверить в бессилие, присущее её администрации, т.е. ему самому. Оно может заметить только формальные, случайные дефекты и попытаться излечить их». Здесь крайне точно определена позиция сталинистов и различных демократов. Недовольный этим, Маркс демонстрирует своим противникам их бессилие: «Если подобные изменения бесплодны, что ж, тогда социальная неустойчивость является естественным несовершенством независимым от человека, божественным законом, согласно которому воля отдельных людей слишком испорчена для того, чтобы соответствовать благим намерениям администрации! И что за типы эти отдельные лица! Ворчат против правительства каждый раз, когда оно ограничивает свободу, и в то же время ожидают от правительства, что оно ограничит необходимые последствия подобной свободы!». Здесь мы располагаем критикой французских сталинистов, которые требуют сильной демократической власти и, всякий раз, когда де Голль ограничивает «свободу» и следовательно укрепляет власть, «ворчат»: не соглашаются с формой государства.

Маркс высмеивает эти иллюзии, демонстрируя, что государство является властью, организованной господствующим классом общества: «Фактически эта фрагментация, эта низость, это рабство гражданского общества являются естественным фундаментом, на который опирается современное государство, как гражданское общество рабства было естественным фундаментом древнего государства. Существование государства и существование рабства неразделимы».

Эта невозможность реформизма, Маркс доводит её до крайности, критикуя позицию А.Руге, заявлявшего: «Все бунты будут задушенными до тех пор, пока они вспыхивают в этой отчаянной изолированности людей от существующего порядка (Gemeinwesen) и их мысли от общественных принципов»; другими словами, нужно пользоваться существующим государством для реализации освобождения пролетариата, если мы не хотим кораблекрушения – позиция, которую позже займут Ласаль, Прудон, Дюринг и т.д.

Маркс отвечает, анализируя в первую очередь, чем была буржуазная революция и все остальные революции:

«Но разве не вспыхивают все, без исключения, бунты в отчаянной изолированности человека от существующего порядка (Gemeinwesen)? Разве не является обязательным условием, каждого бунта, подобная изолированность? Революция 1789-го ни за что бы не произошла если бы не отчаянная изолированность французских граждан от существовавшего государственного утройства? Она была направлена как раз на преодоление этой изолированности».

Пролетарский путь не «укладывается в рамки» государства

Но факты борьбы пролетариата предстают всегда в одинаковой манере? Нет:

«Gemeinwesen (существующий порядок) из которого исключен рабочий, является совсем другой реальностью и обладает совсем иным масштабом, нежели политический Gemeinwesen. Порядком, общиной от которой его отделяет его труд является сама жизнь, физическая и интеллектуальная жизнь, человеческая мораль, человеческая деятельность, человеческое существование». Здесь критика достигает своей целостности, потому что она радикальна. Теперь, «быть радикалами означает обращаться к корням вещей, а для человека корнем является сам человек».

Нищета пролетария состоит в том, что он лишён своей человеческой натуры. Эта критика превосходит ограниченную картину критики Прудона, являющейся рациональным нищенством, а следовательно пустыми рассуждениями об истинной человеческой нищете. Наши сталинисты, с их теорией абсолютной нищеты, являются истинными детьми Прудона и Э.Сю. Требование пролетария проявляется в его воле к овладению своей человеческой натурой и Маркс следующим образом определяет коммунистическую программу: «Человеческое существо (человеческая природа) является истинной Gemeinwesen, человеческой (коммуной)». Что означает, что в коммунистическом обществе больше не существует государства; принцип власти, принцип организации и принцип координации между людьми, являются Родом человеческим. Это возвращение к примитивному коммунизму, но через интеграцию промежуточного развития. Когда-то человеческий род был представлен в несовершенной и фрагментарной форме, например в тотеме. Люди определялись отношением к тотему в соответствии с участием в нём (мойра древних греков); у их индивидуального существования не было реальности, если только не по отношению к тотему; личность была неотделима от рода. Как только установилось классовое общество, проявился разрыв между двумя терминами, достигший своего максимума в существовании пролетариата. Именно эту нищету Маркс выражает во всей её универсальности:

«Как отчаянная изолированность от неё (от человеческой природы, от человеческого существования) бесконечно более универсальна, невыносима, страшна, противоречива, чем изолированность от существующего политического порядка, так упразднение этой изолированности (коммунистическая программа) и даже её частичное уменьшение, бунт против этой изолированности (пролетарии могут приобрести свою классовую сознательность только в борьбе и партийной организации) обладает бесконечным масштабом, так человек сам по себе представляет собой нечто бесконечно большее, чем просто гражданина государства, а человеческая жизнь – нечто бесконечно большее, чем политическую жизнь».

Любой филистер, т.е. вульгарный демократ согласно которому размышление всегда является простым продуктом деятельности его мозговой ткани, подумает, что Маркс извлёк всё это из своего глубокомысленного ума (для него, познание должно производиться одной частью человека, идеи глупее нельзя придумать). Но нет, пролетариат является живым проявлением мысли Маркса, заявления об универсальности нищеты, а следовательно универсальности его освобождения.

«Промышленный бунт может быть насколько угодно частичным; от этого он не меньше заключает в себе универсальную душу; политический бунт может быть сколько угодно универсальным; от этого он не хуже скрывает под самым своим колоссальным внешним видом мелкий дух». (Если в этом отрывке может быть и можно усмотреть критику бланкизма, в любом случае это обжигающая пощёчина Прудону, чья потрёпанная мысль однажды обнаружила, что рабочий класс не обладает политическими способностями и следовательно не может править собой, и его отказу – как впрочем и отказу всех остальных анархистов – вынести правильное суждение об «экономической» борьбе и, позже, о профсоюзной борьбе). И Маркс продолжает: «Мы в этом уже убедились. Даже если она подтверждается в одном-единственном индустриальном округе, социальная революция основывается на перспективе всецелости, будучи протестом человека против обесчеловеченной жизни, отталкиваясь от точки зрения любой реальной личности, потому что Gemeinwesen (община, коллектив) от которого она стремится больше не отделяться, является истинной человеческой общиной, человеческим бытием».

Пролетариат как правило противопоставляет свою Gemeinwesen, т.е. человеческое бытие, капиталистическому (угнетающему государству). Для того, чтобы достичь реализации подобного реального противостояния, необходимо, чтобы он завладел этим бытием, чего он не может сделать, если он не организуется в партию, - партию, которая как раз является представительницей этого бытия, прототипом, чья жизнь является движением за присвоение этого бытия. Здесь точно отражается сознание миссии пролетариата: освоение природы, человеческого бытия.

Революция и государства

Открытие движения человеческого общества, как движения по направлению к коммунистическому обществу, сопутствует новому открытию человека; являясь следовательно одновременным проявлением необходимости завладеть своей природой. Это определяет коммунистическую программу.

Для того, чтобы уточнить программу, Маркс затем характеризует буржуазную революцию: «Политическая душа революции состоит напротив в тенденции классов, лишённых политического влияния, к уничтожению собственной изолированности от государства и от власти». Буржуа владели, в феодальном обществе, средствами производства, что давало им власть, которая не признавалась их государством. Отсюда необходимость в неотделимости от Gemeinwesen. Поэтому буржуазия стремилась к разрушению различных «государств» (классов, порядков) поскольку их существование было юридическим выражением их отдалённости от фактов (впоследствии будет говориться только о народе) и заявила, что все общественные слои могли участвовать в государстве. Но в нём могли участвовать только те, кто владел собственностью. У буржуазии следовательно не было иной революции кроме политической.

Мы, пролетарии, не можем удовлетвориться таким видом революции, потому что её точкой зрения «является точка зрения существующего государства, абстрактной совместности государства, которая существует только благодаря своей отчуждённости от реальной жизни и которая немыслима без организованного антагонизма между общей идеей и индивидуальным существованием человека». Пролетариат должен захватить власть, но для того, чтобы сделать это он не должен вставать на уровень государства; не должен бороться за какую-либо форму последнего, притворяющуюся более прогрессивной, против другой, как во время борьбы одной фракции буржуазии против другой (за демократию против фашизма и т.д.). Его действие должно быть внешним. Для того, чтобы совершить революцию, пролетариат должен упразднить противостояние между индивидом и родом, которое является противоречием, на которое упирается существующее государство (до тех пор пока в нём есть индивиды, существует проблема их организации в обществе, а также проблема отношений между этой организацией и настоящими потребностями рода). Пролетариат не должен совершать революцию в политическом духе, потому что последняя «организовывает... господствующую часть общества за счёт общества». И, перед тем, как перейти к характеристике пролетарской революции: «Каждая революция уничтожает старое общество, в этом смысле она является социальной. Каждая революция свергает старую власть; в этом смысле она является политической». Буржазная революция является социальной, когда она уничтожает старое общество; когда она свергает старую власть, она является политической, но когда она лишь утверждает свою власть она является исключительно политической революцией. Фактически, для того, чтобы выстроить свою социальную организацию, буржуазия должна была использовать политическую организацию, которая должна была быть неотделимой от неё; почему? Потому что буржуазия совершила революцию для того, чтобы реализовать абстрактного человека: индивида изолированного от природы и от человечества; потому что она хотела освободить людей от старых феодальных препятствий (зависимость между человеком и природой). Проблема заключалась в том, чтобы определить какими должны быть связи между новыми людьми; поэтому были сформулированы права человека, которые были реализованы только когда революция произошла на практическом плане буржуазии, т.е. когда она утратила надежду на реальное освобождение человечества (после того, как было уничтожено движение санкюлотов). Вместо этого, для марксизма человек – это человеческий род, общественный человек, обладающей человеческой связью с человеческим родом и человеческой связью с природой (господством над ней). Очевидно, что государство пролетариата не будет специальным организмом, управляемым согласно хорошо определённых правил, каким-либо правом, но будет Бытием человеческим. «Социализм невозможно реализовать без революции. Он нуждается в этом политическом акте в той мере, в какой он нуждается в разрушении и уничтожении. Но он сразу же сбрасывает своё политическое одеяние, как только начинается его организационная деятельность, как только он достигает своей цели, как только он обнажает свою душу». Уже здесь выражена теория гибели государства. Революция совершает политический акт для того, чтобы покончить со старым миром, но, начиная с этого момента, она направляет свою деятельность на установление царства человечества над природой, человека над планетой; у неё больше нет потребности в политической форме, поскольку её проблема заключается не в правлении людей; но в Человеческом роде, который тогда правит, господствует, владеет. Уничтожив старое общество, коммунистическая революция будет стремиться утверждать человеческое Бытие, которое будет настоящим Gemeinwesen человека.

Партии пролетариата

Поздняя работа Маркса состояла в изучении возможностей реализации последнего. Поэтому он перешёл к точному анализу общества и вывел главные направления социалистической трансформации: общая собственность человеческого рода, уничтожение товарного обмена и т.д. Всё это было уточнено в Манифесте, потом в работе о Коммуне и в Инаугурационном обращении к Интернационалу (вопрос об уничтожении государства и о мерах по ограничению «карьеризма»).

Поэтому, партия представляет человеческое общество. Её невозможно определить бюрократическими правилами, это можно сделать только её существованием; а её существование – это её программа: прототип коммунистического общества освобождённого и сознательного человеческого рода.

Вывод: революция не является проблемой формы организации. Она зависит от программы. Если только доказано, что партийная форма является самой эффективной в представлении программы, в её защите. И здесь правила организации не берутся взаймы у буржуазного общества, но происходят из видения будущего общества (как мы это продемонстрируем).

Маркс выводит оригинальность партии из борьбы пролетариата. Последняя с самого начала проявляется как новая Gemeinwesen; с самого начала указывая на конечную цель, к которой стремится: общество в котором больше не будет существовать частная собственность, но только собственность человеческого Рода:

«Пролетариат сразу, в ясной манере, заявляет о своём антагонизме по отношению к обществу частной собственности. Силезский бунт начинается как раз там, где заканчиваются бунты французских и английских рабочих, т.е. с сознания существования пролетариата. Само действие несёт на себе отпечаток этого высшего характера. Уничтожаются не только машины, эти соперницы рабочего, но также бухгалтерские книги, титулы собственности; и в то время как все другие движения были направлены в первую очередь против хозяина фабрики, видимого врага, это движение было также направлено против банкира, скрытого врага. Наконец, ни один другой бунт английских рабочих не происходил с такой смелостью, продуманностью и продолжительностью. Сравнивая эти гигантские сапоги подрастающего пролетария с изношенными карликовыми туфлями политики немецкой буржуазии, невозможно не предсказать атлетических форм для немецкой Золушки (то, что сегодня в большой степени подтверждено; сегодня мы всё ещё должны основывать нашу революционную стратегию на действии пролетариата в данной части света: инвариантность марксизма!). Следует признать, что немецкий пролетариат является теоретиком европейского пролетариата, так же как английский пролетариат его экономистом, а французский пролетариат его политиком».

В каждом из этих трёх случаев, борьба пролетариата была критикой различных аспектов человеческой деятельности. Знание не приходит к нам от буржуа напрямую, как хотели бы некоторые: оно приходит из борьбы нашего класса, оно не является особой сферой нашей деятельности, которую мы пассивно усваиваем от противостоящего нам класса; нет, это нечто энергичное и страстное, то, что пролетариат вырвал у своего классового врага. Молодой Маркс был бесконечно прав, когда сказал, что идеи коммунизма, «которые завоёвывают наш интеллект, которые покоряют нашу ментальность, к которым разум привязал наше сознание, являются цепями, от которых нельзя освободиться, которые нельзя сорвать с себя, не вырвав вместе с тем собственное сердце; это демоны, которых человек не может победить, если не подчинится им».

Маркс интегрировал все три факта и передал их пролетариату в форме тезисов, формирующих коммунистическую программу. Последняя родилась в борьбе, и является внеличной силой, находящейся над поколениями. Маркс и Энгельс были первым субстратом этого первичного универсального сознания, и передали его. С самого начала Маркс демонстрирует, что коммунистическая программа не является продуктом отдельной личности: «революция – говорим мы – будет анонимной, или её не будет».

Но эта цель, это освобождение, является как раз тем, к чему стремится всё человечество; следовательно освобождение пролетариата является освобождением человечества (постоянное утверждение марксизма). Программа, рождённая из борьбы, не сможет подтвердиться кроме как через борьбу. Таким образом встаёт проблема условий борьбы против капитала, проблема связи между пролетариатом и программой, определения периодов революции и контрреволюции. Пролетарии добиваются исполнения своей миссии, когда у них действительно нет резервов (интегрированность в динамику общества, в классовую борьбу: может ли капитализм гарантировать какие-либо резервы, какую-либо безопасность, для пролетария? Эта проблема оказывается вновь связанной с кризисами; этот комментарий ясно выражен в Римских тезисах).

Здесь берёт начало важная характеристика партии. Будучи прототипом Человека и коммунистического общества, она является основой познания для пролетария, т.е. для человека, отрицающего буржуазный порядок и принимающего пролетарский, борющегося за него, а следовательно борющегося за человеческое Бытие. Познание партии интегрирует познание всех предыдущих веков (религия, искусство, философия, наука). Следовательно, марксизм не является простой и чистой научной теорией (одной из многих!); но включает в себя науку и пользуется её революционным оружием предвидения и преобразования для достижения своей цели: революции. Партия является органом предвидения; если же нет, то она дискредитирована. Маркс и Энгельс, письмо от 18 февраля 1865 г.:

«Как буржуазная партия дискредитировала себя и сама поставила себя в нынешнее жалкое положение, твёрдо веря, что с «новой эрой» правление упало ей с неба благодаря правящему принципу, так, рабочая партия дискредитирует себя ещё больше если будет воображать, что благодаря эпохе Бисмарка или какой-либо другой прусской эпохе, благодаря королю, аппетитные жареные перепела сами падают ему в рот. Абсолютно несомненно, что за фатальной иллюзией Ласаля о социалистическом вмешательстве преусского правительства следует разочарование. Пусть говорит логика вещей. Но честь рабочей партии требует, чтобы она отвергала эти призраки до того, как опыт покажет их бессмысленность».

Почему? Вот, существенная характеристика пролетариата: «Рабочий класс является революционным, или он – ничто».

Партия и революция

После уточнения связей между программой и классом, т.е. между государством и классом, следует уточнить как будет происходить освобождение. Ответ: через ревоюционное наступление. И каков будет характер революции? Она будет насильственной.

Пишет Энгельс, уже в 1842-м, из Лондона, для Rheinische Zeitung, от 10 декабря 1842 г., под названием Внутренние кризисы:

«Промышленность, конечно, обогащает страну, но также создаёт класс не обладающих собственностью, абсолютных бедняков без каких-либо резервов, который шумно увеличивается; класс, который не может быть упразднён впоследствии, потому что никогда не сможет приобрести себе стабильную собственность. Около половины всех англичан принадлежит к этому классу. Минимальный застой в коммерции отбирает хлеб у большей части этого класса; крупный коммерческий кризис отбирает его у всего класса. Что им останется, кроме как взбунтоваться, когда будут происходить подобные события? В своей массе, этот класс является самым могущественным на Земле; и горе богатым англичанам, когда он осознает это!

«Конечно, это сознание, на данный момент, у него отсутствует. Английский пролетариат начинает лишь сейчас осознавать свою силу; это плод восстания прошлого лета. Его характер совершенно неизвестен в Европе: предполагали, что оно принимало серьёзный характер. Но тот, кто был на месте знал, что это не так. Всё это дело было основано на иллюзии. Поскольку некоторые промышленники хотели снизить зарплату, все рабочие хлопковой, угольной и железной промышленности сочли, что их положение находится под угрозой, чего на самом деле не происходило. У рабочих, которые прервали работу не было ни цели, ни какого-либо единства в отношении того, что следовало делать дальше. Отсюда нерешительность перед малейшим сопротивлением со стороны властей и неспособность преодолеть собственное уважение к закону. Когда чартисты завладели направлением движения и провозгласили Народный устав толпам собравшихся людей, было уже слишком поздно. Единственной руководящей идеей, которая смутно воодушевляла рабочих (к которой обращались также чартисты) была идея законной революции – противоречие в терминах, невозможное на практике; и, пытаясь осуществить её, они потерпели поражение. Уже первая предпринятая мера, остановка фабрик, была насильственной и противозаконной. Непоследовательность всего предприятия могла с самого начала вызвать подавление бунта, если бы правительство также не было застигнуто врасплох, в нерешительности и без действенных средств. На самом деле, хватило минимального применения военной и полицейской силы для того, чтобы остановить массы. В Манчестере видели тысячи рабочих, остановленных на улице четырьмя или пятью драгунами, вставшими у них на пути. 'Мирная революция' парализовала всё. Так, всё быстро закончилось. Преимущество, которое она дала беднякам: сознание того, что революция мирным путём невозможна и что только насильственная по отношению к нынешним противоестественным условиям революция, радикаьное свержение дворянской и промышленной аристократии, может улучшить положение пролетариата. Уважение англичан к собственному закону не позволяет им совершить насильственную революцию; но, из-за вышеописанной ситуации, не должно пройти много времени до тех пор, как весь пролетариат окажется лишённым своего хлеба; страх смерти от недоедания будет сильнее, чем страх перед законом. Эта революция неизбежна в Англии; как и всё, что происходит в Англии, она начнётся и совершится не из-за принципов, но из-за интересов; только из этих интересов смогут развиться принципы; т.е. революция будет не политической, но социальной».

Значит, для того, чтобы организовать революцию, нужно просвещать массы? Вот ответ Энгельса в Священном семействе, гл. IV, II (критическая сноска), в 1844-45 гг.:

«Верно, что в своём экономическом движении, частная собственность направлена на самоуничтожение, но делает это исключительно путём независимой от неё эволюции, бессознательной, реализующейся против её воли, рождённой природой вещей, исключительно из-за того, что она производит пролетариат, как таковой, как сознательную нищету собственной физической нищеты, как обесчеловечение, сознающее себя как таковое и следовательно самоподавляющееся. Пролетариат исполняет приговор, который частная собственность выносит сама себе, порождая пролетариат, так же как она исполняет приговор, который сам себе выносит наёмный труд, порождая чужое богатство и собственную нищету. Когда победит пролетариат, он не станет от этого абсолютной частью общества, потому что он победит только когда упразднит сам себя и своего противника, и поэтому пролетариат настолько же, насколько и его противник, обусловливающий его, частная собственность, исчезнут.

Если социалистические авторы приписывают пролетариату эту историческую мировую роль, то не потому, как говорится в Критике критики, что считают пролетариат богами. Скорее наоборот. Именно из-за того, что пролетариат полностью развит, практически было завершено абстрагирование любой человечности, вплоть до видимости человечности; именно из-за того, что условия жизни пролетариата конденсируют в себе в наиболее бесчеловечной форме все условия жизни современного общества; именно из-за того, что в нём человек утрачивает себя, но в то же время не только обрёл теоретическую сознательность этой утраты, но также вынужден взбунтоваться против бесчеловечности этой неутолимой нужды, нетерпимой по отношению к каким-либо полумерам, абсолютно императивной – являющейся практическим выражением потребности -; именно поэтому пролетариат может и должен освобождаться. Но он не может освободиться без упразднения собственных условий существования. Он не сможет упразднить условия своего существования не упразднив все бесчеловечные условия существования современного общества, которые конденсированы в его положении. Не зря пролетариат проходит суровую, но закаляющую школу труда. Мы говорим не о том, что тот или иной пролетарий, или даже весь пролетариат, иногда представляет себе, что является своей самоцелью. Мы говорим о том, чем он является и что он исторически вынужден будет сделать в соответствии с этим бытием. Его цель и его историческое действие установлены раз и навсегда в условиях его жизни, всей организацией современного буржуазного общества. Здесь необязательно демонстрировать, что большая часть английского и французского пролетариата уже сознаёт свою историческую миссию и постоянно работает над этой сознательностью вплоть до достижения полной ясности».

В результате пролетариат существует только в той мере, в какой он является революционным, в своей душе, в своей программе, и противопоставляет своё состояние, т.е. человеческое Бытие, буржуазному обществу. Иначе он опускается и его душа становится буржуазной, вещью буржуазного общества; тогда у него нет больше жизни, потому что его жизнь – это революция. Поэтому в Манифесте сказано: «Политическая власть в прямом смысле является властью одного класса, организованной с целью подавления другого. Если пролетариат, в борьбе против буржуазии, по необходимости становится классом; если он становится господствующим классом путём революции и, как господствующий класс, подавляет посредством насилия старые производственные отношения, он подавляет, вместе с этими производственными отношениями, также условия существования классового антагонизма; подавляет те же классы, а значит и своё классовое господство».

Класс, программа, партия и революция, всё это уточнено. Класс не действует и поэтому не существует, если он не объединяется в партию, которая в свою очередь характеризуется программой (и это его душа); партия может реализовать свою историческую миссию только путём революции.

Маркс и Энгельс не удовлетворились лишь «интуитивными догадками»; они продемонстрировали реальность программы. Каждый раз, когда вопрос революционной борьбы не был фундаментальным вопросом их деятельности, они обращались к своей «теоретической работе», т.е. к задаче уточнения программы. Они обнаружили основной закон; затем они уточнили отдельные законы. Эта работа была не обогащением, а усилением потенциала партии, и они проводили её в контакте с пролетарской борьбой (вопрос государства и Парижской Коммуны), уточняя таким образом описание коммунистического общества, а значит и пути его достижения, также как – через экстраполяцию прошлого – они уточнили эволюцию человеческого общества, достигнув блестящих указаний на общество, в котором не существовало классовой борьбы (примитивный коммунизм), - через экстраполяцию, подтвердившую свою правильность, а значит утратившую характер экстраполяции, когда вышли работы Моргана, которые широко использовал Энгельс. В этом оптическом разрезе следует рассматривать также работу Маркса в «Капитале».

Горький цикл мировой партии

Программа, как исторический продукт могла родиться только из борьбы пролетариата. Маркс и Энгельс должны были предложить её классу и человечеству в 1848-м: в Манифесте Коммунистической партии. Они должны были выразить её ясно и точно в уставах Международного Товарищества Рабочих. Теперь настало время понять как она появилась, почему в определённые периоды пролетариат оставляет её, и каковы условия при которых он её вновь обнаруживает: значит, проблема заключается в формировании партии и её реконструкции.

Первая фаза сектантская. Как говорится в Фальшивых отколах от 1872 г.:

«Первый этап в борьбе пролетариата против буржуазии был отмечен сектантскими движениями. У него было своё значение в эпоху, когда пролетариат ещё не был достаточно развит для того, чтобы действовать как класс. Индивидуальные мыслители критикуют социальные антагонизмы и предлагают для них фантастические решения, которые масса рабочих должна только принимать, распространять, практиковать. По самой их природе, секты, сформированные этими инициаторами являются абсентистскими, чуждающимися любого реального действия, политики, забастовок, коалиций, в общем всего движения в целом. Масса пролетариата остаётся постоянно безразличной или даже враждебной к пропаганде. Рабочие Парижа и Лиона принимали сенсимонистов, фурьеристов, икарийцев, ещё меньше, чем английские чартисты и тред-юнионисты принимали оуэнистов. Эти секты, фермент движения вначале, становятся для него препятствием, как только оно преодолевает их; тогда они становятся реакционными, как это доказывают секты в Англии и во Франции, а недавно и ласальянцы в Германии, которые, годами препятствуя организации пролетариата, закончили тем, что стали простыми инструментами полиции. В общем они являются детством движения, как астрология и алхимия являются детством науки. Для того, чтобы основание Интернационала стало возможным, надо было, чтобы пролетариат преодолел этот этап. Перед фантастическими и антагонистичными друг другу организациями сект, Интернационал является реальной и  боевой организацией пролетарского класса всех стран, связанных друг с другом общей борьбой против капитализма, помещиков и их классовой власти, организованной в государство».

Эта стадия, путчистская в глубине своей, была связана с контрреволюционным периодом, последовавшим за 1833-м, когда развились тайные общества. Поэтому Манифест говорит, что «коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения». (Мы вернёмся к этому пункту в отношении бланкизма и связи между партией – т.е., меньшинством – и массами).

Для того, чтобы программа была защищена организацией, движение должно было преодолеть вышеозначенную стадию. Потом она должна была быть применена. Вот почему Маркс и Энгельс так упорно боролись за триумф программы в Интернационале. Резолюция Конференции Интернационала в Лондоне в 1871-м постановляет:

«Если принять во внимание изначальные Уставы, в которых говорится: 'Экономическое освобождение рабочих является высшей целью, которой должно быть подчинено любое политическое движение в качестве средства; если вспомнить Инаугурационное обращение Международного Товарищества Рабочих (1864), в котором говорится: 'завоевание политической власти стало первым долгом рабочего класса'; вспомнить Резолюцию конгресса в Лозанне (1867) где говорится: 'Социальное освобождение рабочих неотделимо от их политического освобождения  [...]'; и далее:

Что, против этой коллективной власти правящих классов, пролетариат не может действовать как класс, если он не организован в отдельную политическую партию, противостоящую всем старым партиям, сформированным правящими классами;

Что эта организация пролетариата в политическую партию незаменима для того, чтобы гарантировать триумф социальной революции и её высшей цели: упразднения классов;

Что коалиция рабочих сил, уже достигнутая в экономической борьбе, должна также послужить рычагом для этого класса в его борьбе против политической власти своих эксплуататоров;

Конференция напоминает участникам Интернационала:

Что в боевом состоянии рабочего класса, его экономическое движение и его политическое действие неразрывно связаны».

Более того, создание I и II Интернационалов, вышедшее из борьбы пролетариата, было также попыткой воспрепятствовать подпаданию движения под контроль анархистов и реформистов. III Интернационал был в свою очередь создан в огне революционной борьбы.

В данном случае немаловажны следующие два пункта:

1) Связь между партийной организацией и партийной программой,

2) Ситуации, благоприятные для основания партии.

Первый пункт. В своём письме к Фрайлиграту от 23-2-1860, Marx ha precisato questi elementi: «В первую очередь: после того как, по моему запросу, 'Лига' была распущена в ноябре 1852-го, я не участвовал, и не участвую, ни в каких тайных или общественных организациях: следовательно Партия, в самом эфемерном смысле слова, перестала для меня существовать восемь лет назад (выделено нами)». Здесь говорится о Партии, как о группировке людей, как об организации. И здесь встаёт второй пункт вопроса: почему распускается эта организация? Маркс отвечает тем объяснением, что это была стадия отступления, контрреволюционная стадия. (На наших собраниях в Риме и в Неаполе в 1951 г. посвящённых марксистской теории контрреволюции, в отношении России, мы вспоминали о том, что наше движение уже познало и другие контрреволюционные периоды: поэтому русский вопрос не должен стоять в центре нашей деятельности, что рано или поздно привело бы к условности видения). В такие периоды партия уменьшается до отдельных товарищей, отрицающих так или иначе победу вражеского класса, о которой теоретизируют многие активисты, желая любой ценой сделать хоть что-нибудь, чтобы «выйти из этой ситуации». Для Маркса и Энгельса, история является только продолжительным преобразованием человеческой натуры; в периоды отступления не может быть хороших бойцов; а что до тех, что остаются на поле боя, их следует защищать от коррупции со стороны внешнего окружения, что далеко не легко:

«Можно ли, в среде буржуазных коммерческих отношений оставаться выше мусорной кучи? Это её единственная естественная среда обитания... Честная подлость или подлая честность растворимой морали... не стоит для меня ни на копейку дороже безответственной подлости, от которой ни первые христианские коммуны, ни клуб якобинцев, ни сама наша старая Лига, не смогли избавиться полностью. Но, посреди буржуазных движений, как правило теряется смысл респектабельной подлости или подлой респектабельности». Никаких утопий о человеке, а значит, никакого пустопорожнего активизма; но «санитарный кордон вокруг партии». И в том же письме Маркс вспоминает, что лишь через год он ответил лидерам коммунистической ассоциации Нью-Йорка, призывавших его реорганизовать старую Лигу и наконец написал им, что с 1852-го больше не состоял ни в каких сообществах, «и был твёрдо убеждён, что мои теоретические труды послужат рабочему классу больше, чем моё участие в сообществах, отслуживших своё. В 'Нойе Цайт' – добавляет он – я подвергался постоянным нападкам за эту  'бездеятельность'".

В этом отходе от действия (который был умышленной волей к отказу от деятельности на буржуазном поле деятельности когда невозможно автономное поле деятельности пролетариата), вызвавшем вышеупомянутые обвинения Маркса в «бездеятельности», как вчера, так и сегодня обвиняется Левая, потому что отказывалась и отказывается быть вовлечённой – во имя активизма любой ценой – в вихрь буржуазной коррумпированности.

Почему партия не исчезает никогда

Объяснив это, Маркс уточняет, что есть жизнь Партии: «Лига, как Общество времён года в Париже и сотня других обществ, была лишь эпизодом в истории Партии, которая рождается спонтанно из почвы современного общества». Иными словами, формирование организации является историческим продуктом антагонизмов этого общества: если класс потерпел поражение, т.е. если его организация утратила свой революционный характер отбросив свою программу, или если она была уничтожена в борьбе, организация вновь появится спонтанно; партия появляется вновь, когда социальные контрасты провоцируют взрыв на сцене истории. Партия – это не отдельное понятие, не организация, чья жизнь зависит от взлётов и падений классовой борьбы. Вот её интегральное понятие: «Я стремился избавиться – пишет Маркс Фрайлиграту в заключение – от недопонимания, которое принимало бы за 'партию' скончавшуюся несколько лет назад Лигу или редакцию журнала, распущенную двенадцать лет назад. Я подразумеваю под термином 'Партия' её огромный исторический смысл», т.е. прототип будущего общества, будущего Человека, человеческого Бытия, которое является истинным Gemeinwesen человека. Привязанность к этому Бытию, которое в контрреволюционные периоды кажется отринутым историей (как сегодня, когда революция кажется большинству утопией), именно она является тем, что позволяет сопротивляться. Борьба за то, чтобы оставаться на этой позиции и является нашим «действием».

На заседании Центрального Комитета Лиги Коммунистов от 15 сент. 1852 г. Маркс сказал:

«Шаппер плохо понял моё предложение (о расколе). Как только оно будет принято, мы разделимся, две фракции отделятся друг от друга, и люди прекратят все отношения между собой. Но они находятся в одной и той же Лиге под одной и той же властью. Вы можете даже сохранить большую часть членов Лиги. Что же до личных жертв, я их приносил также как и все, но ради класса, не ради отдельных людей; что до энтузиазма, на самом деле он не обязателен для того, чтобы принадлежать к Партии, которая уверена, что однажды придёт к власти. Мне всегда было наплевать на сиюминутное мнение пролетариата. Мы голосуем за Партию, которая в своих собственных интересах, не должна ещё прийти к власти. Луи Блан дал нам наилучший пример того, что случается, когда приходишь к власти слишком быстро».

Это лишь часть проблемы знания того, при каких условиях возможно действие, связи между ним и сознанием. Но, перед тем, как уточнять его, подчёркиваем, что бесполезная трата энергии в периоды отступления отдаляет историческую встречу между пролетариатом и его интегральной программой. Энгельс написал в письме Дж. П. Беккеру от 10 февраля 1882 г.:

«В России зреют события, в которых даст свою битву авангард революции. По нашему мнению следует ожидать именно её, и неизбежного отклика на неё в Германии; придёт время грандиозной демонстрации и установления официального Интернационала (Энгельс говорит другими словами то, что Маркс объяснял Фрайлиграту), который уже не сможет быть простым пропагандистским сообществом, но сообществом лишь в своём отношении к действию. Поэтому мы твёрдо верим, что не следует ослаблять (выделено нами) такое отличное средство борьбы, растрачивая и обессиливая его в такой момент, когда воды всё ещё относительно спокойны и мы не находимся на пороге революции».

По этому пункту сходятся все марксисты; достаточно вспомнить борьбу Ленина и Троцкого и всей большевистской партии, а также работу Левой по разъяснению того, что для нас восстание – это искусство. То, что проявляется в периоды революции как отступление, является продолжительностью нашего Существования, подтверждением нашей Программы: Партии «в её громадном историческом смысле».

Отказ от анархизма ради спасения программы

Маркс и Энгельс боролись в лоне Интернационала за победу программы (не своей личной идеологии; как это узко интерпретируют анархисты и все наши противники). Пункт контраста не обратился в конечное видение: все хотят коммунизма, даже буржуа (Ср. Ленин на эту же тему), но насчёт способов его достижения, насчёт инструмента освобождения – т.е. диктатуры пролетариата -, возникают разногласия.

Требование этой диктатуры характеризует марксизм. Класс действует как таковой только когда он даёт жизнь партии, представляющей его интересы и следовательно – в соответствии с характеристиками класса – интересы всего человечества; партия захватывает власть, уничтожает буржуазное государство, превращается в доминирующий класс, а значит в государство, чья функция является уже не политической функцией, но социальной, действуя до тех пор пока Человеческое Бытие не становится «истинным Gemeinwesen человека». А этого нельзя реализовать за одну ночь: отсюда необходимость в диктатуре пролетариата, в партии. Именно она позволит уничтожить классы: отсюда и проистекает борьба против Бакунина.

«Он (Альянс) стремится в первую очередь к политическому и экономическому уравнению классов, читаем мы в ст. 2.

Уравнение классов, в его буквальном значении, стремится к гармонии между капиталом и трудом, на которой так сильно настаивали буржуазные социалисты. Высшей целью Международной Ассоциации Трудящихся является не уравнение классов, логически бессмысленное и недостижимое, но, напротив, упразднение классов, этот настоящий секрет пролетарского движения».

Этот секрет хранит Партия; в ней заключается решение всех загадок; следовательно, всех антагонизмов, произведённых классовым обществом.

«Участники Альянса 'претендуют, что благодаря Уставам и решениям Учредительного съезда, Интернационал является лишь свободной федерацией автономных секций', целью которой является освобождение руками рабочих 'без какой-либо направляющей власти, даже если она создаётся по свободному согласию'. Поэтому Генеральный Совет будет лишь 'простым офисом статистики и корреспонденции'... Согласно им, Генеральный Совет обладает опасной силой: свободный союз автономных секций превращается в иерархическую и авторитарную организацию 'дисциплинированных секций', так, что 'секции оказываются полностью в руках Генерального Совета, который может отказывать им в приёме или приостанавливать их деятельность по своему усмотрению '...

Нашим немецким читателям, которые слишком хорошо знают ценность организации, способной защищаться, не смогут не счесть эти аргументы несусветными ... Но борьба за освобождение рабочего класса для Бакунина и иже с ним является лишь предлогом; истинная их цель совсем другая. 'Будущее общество, говорят они, не должно быть ни чем иным, кроме как обобществлением организации Интернационала. Значит мы должны заботиться о том, чтобы эта организация по возможности больше приближалась к нашему идеалу... Интернационал, зародыш будущего человеческого общества (напомним, гармонии между классами и между Капиталом и Трудом), впредь должен быть верной копией наших принципов свободы и федерализма и должен исключать из себя любой принцип, имеющий тенденцию к власти и диктатуре'.

Нас, других немцев порицают за наш мистицизм, но мы достаточно далеки от подобного мистицизма. Интернационал, образ, предвосхищающий будущее общество, не имеющий в виду ни версальские расстрелы, ни военные суды, ни регулярные армии, ни перлюстрацию писем, ни суды Брунсвика! Именно теперь, когда мы должны руками и ногами бороться за свою жизнь, пролетариат должен организовываться не для борьбы, которую ему приходится вести ежедневно и ежечасно, но в соответствии с идеями, которые некоторые умы питают о некоем смутном будущем обществе! Представим себе, что стало бы с нашей немецкой организацией, если бы она основывалась на этой модели... Когда Штибер и все его сотоварищи, когда весь чёрный кабинет, когда все прусские офицеры войдут по приказу свыше в социал-демократическую организацию, Комитет, или вернее офис корреспонденции и статистики, не должен по идее защищаться, потому что это означало бы введение иерархической и авторитарной организации! И, более того, никаких дисциплинированных секций! И никакой партийной дисциплины, никакой централизации, никакого оружия для борьбы; если нет, что сталось бы с образом, предвосхищающим будущее общество? В общем, куда мы придём с подобной организацией? К эластичной и необузданной организации первых христиан, этих рабов с благодарностью принимавших каждый пинок и лишь спустя три века добившихся победы своей революции – это метод революции, которого пролетариат всеми силами постарается избежать».

Сменяющиеся этапы в жизни партии

Теперь мы можем внести уточнения в жизнь Партии:

1) Сектантский этап.

2) Партия развивается в период 1840-48 гг.

3) В 1850-м, во время этапа отступления, было предпочтительно распуститься по вышеозначенным мотивам и потому что момент не был благоприятным для взятия власти. Класс потерпел поражение, и тогда Маркс и Энгельс пишут:

«Итак, мы потерпели поражение; нам ничего не остаётся кроме как начать всё сначала. Передышка, возможно краткая, которая была нам дана между первым и вторым актами движения оставляет нам время вынести решение по поводу действительно необходимой части нашего задания: изучения причин, определивших последний взрыв и, вместе с нами, потерпевших неудачу.

Эти причины не следует искать в простых и случайных элементах: усилиях, способностях, ошибках, недостатках, предательстве отдельных лидеров; но в общей ситуации и в условиях существования каждого народа заинтересованного в революционной агитации».

(То же самое в 1926-м. Отсюда ошибка Троцкого, уверенного в том, что он мог восстановить Интернационал. Регрессия движения продемонстрировала нам все ошибки, раскрытые Марксом. Вместо здравого анализа, вместо баланса способного подготовить возобновление революционного движения, начали искать причины поражения в предательстве лидеров, в преступлениях Сталина, в пассивности масс, в плохом соблюдении приказов).

4) Затем происходит восстановление движения. В этот период, Маркс и Энгельс детально изучают причины поражения. Их уход из Лиги не означает признания поражения: наоборот, они озабочены тем, чтобы понять не может ли революция разразиться где-то ещё, в Индии, в Китае, и т.д. и этим радикализировать борьбу пролетариата на Западе. Той же будет позиция Ленина, а также наша.

1864-й. Основание I Интернационала в период нарастающего прилива пролетарского движения. Условия не были полностью благоприятными, но пролетариат преодолел сектантский этап, требовал создания международной организации и, с другой стороны, рисковал подпасть под влияние анархистов, которые свели бы движение до низших форм борьбы. Вот почему Маркс и Энгельс считали необходимым создание Интернационала.

1871-й. Парижский пролетариат захватывает власть. (Характерные черты Коммуны благодаря французским интернационалистам будут переняты работой над рабочим движением во Франции). Но также здесь класс терпит поражение – причём на международном уровне. Действие вновь сводится, т.о. к теоретической работе. Маркс пишет в своём письме де Пепе от 28-2-1872:

«С нетерпением жду следующего съезда: это будет конец моего рабства. Тогда я снова стану свободным человеком; больше я не стану принимать административные функции ни в Генеральном Совете, ни в английском федеральном совете»; в то время как 24-2-1871 он заявлял: «Я уже говорил вам в Лондоне, что часто спрашивал себя не настал ли момент выйти из Генерального Совета. Чем больше развивается общество, тем больше я теряю времени, ведь, помимо прочего, надо закончить Капитал».

Действительно, нужно было дать рабочим инструмент для их борьбы.

5) В 1871-м, Маркс подводит новый баланс и уточняет условия борьбы; уточняет связь между волей людей и их действиями; уточняет, что программа Партии рождается в определённый момент борьбы пролетариата, а значит борьбы человечества; что пролетарская организация может развиться только на определённой ступени развития классовой борьбы и её соответствия с программой. В общем, партия формируется не благодаря прямой воле людей: она воссоздаётся в определённые периоды; и нужно знать, как революционеры могут подготовить лучшие условия для её возвращения на сцену истории. Всё это Маркс уточнил в своём выступлении от 25-9-1871 г. (The World от 15-10-1871 г.):

«Великим успехом который до сих пор короновал наши усилия, мы обязаны обстоятельствам, не зависящим от наших членов. Само основание Интернационала стало результатом этих обстоятельств, и ни в коем случае не является заслугой людей, посвятивших себя этой задаче. Оно не было деянием горстки политически способных людей; все политики этого мира, взятые вместе не смогли бы создать условия и обстоятельства, которые были необходимыми для успеха Интернационала. Интернационал не вышел на общественную сцену с определённым кредо. Его задачей была организация сил трудящихся, связь между ними и различными рабочими движениями и их объединение. Условия, давшие им такой гигантский импульс были фактически теми же, из-за которых рабочие становятся всё более угнетёнными в этом мире; и здесь заключается секрет успеха... До того, как подобная трансформация (социализм) станет возможной, необходима диктатура пролетариата, и первым её условием является пролетарская армия. Трудящиеся классы должны завоевать своё право на освобождение на поле битвы. Долгом Интернационала является организация и объединение сил рабочих ввиду грядущей битвы».

6) 1871-1889 гг. Период переустройства движения, заканчивающийся основанием II Интернационала. Оно было немного вынужденным из-за позиций определённого количества поссибилистов и реформистов: но Энгельс принял его основание как раз для того, чтобы мировое движение не попало под их контроль.

Но в 1889-м программа прошла испытание практикой и вышла из неё усиленной. Коммуна 1871-го позволила внести уточнения в теорию государства. Цикл пролетарского движения завершился: никакой социальный феномен не мог больше «поставить под вопрос» марксизм. Остаётся лишь гипотеза мирной революции: война 1914-го продемонстрирует противоположное, доказывая «катастрофическое» видение Маркса.

Реформистская концепция смогла уникальным образом быть увязанной с развитием империализма, и привела к поражению пролетариата в 1914-м. Только группы, оставшиеся на почве интегральной Программы гарантировали продолжительность формулы Человеческое бытие = партия-программа.

Последнее контррeволюционное препятствие

Тактические ошибки не позволили пролетариату реорганизоваться в мировую коммунистическую партию. Были допущены ошибки единого Фронта – тактики, в определённом смысле признавшей ошибки западного прлоетариата и теоретизирующей о них – которые не позволили российскому пролетариату получить помощь с Запада. На этих ошибках выстраивается теория о контрреволюции. Это наиболее трудная, наиболее длительная и болезненная стадия пролетарского движения. Контрреволюция одержала триумф под маской революции. Для того, чтобы победить её не нужно ни выходить на поле деятельности «русских лидеров» (ошибка Троцкого), ни рассматривать русский вопрос как центральный. Ценность марскизма не зависела никоим образом от успеха или провала Российской революции: он уже продемонстрировал свою справедливость во всех аспектах. От победы Российской революции не могла зависеть мировая победа пролетариата: теперь, как это уже было неоднократно продемонстрировано, победа социализма в России зависела от захвата власти пролетариатом на Западе. Если и была необходима проверка марксизма, её следовало искать в наших краях.

Но продолжительность не была уничтожена. Левая защитила программу. Во всех планах, теоретическом, практическом или тактическом, она подтвердила во всей их читстоте пункты программы; более того, она подвела новые итоги, приводя в порядок все разбросанные элементы марксизма, которым борьба не позволила скоординироваться органическим способом, в одном целом тезисов, не претендующих на открытие нового, но систематизирующих перманентные пункты программы в перспективе более эффективной борьбы: Римские тезисы, Лионские тезисы, работа Партии.

В периоды отступления, пролетариат оставляет свою программу; её защищает лишь слабое меньшинство. Лишь Партия-программа всегда выходит из борьбы усиленной. Борьба, осуществляющаяся с 1926-го по наши дни вполне доказывает это. Эта борьба состоит в очевидной критике растущей утраты маскировки, на практике, к которой вынуждены прибегнуть русские, в демонстрации того, как они создали новые «категории» для того, чтобы подогнать реальность под свои общие позиции. Мы знаем, что основы для построения мировой коммунистической партии возникнут только тогда, когда критическое и практическое избавление от маскировки дойдёт до своей крайней точки, до «признаний». Но мы также знаем, что эти признания, пролетариат вырвет их в борьбе. Тогда он вновь обнаружит свою программу, на сегодняшний день утратившую естественность и проституированную. Нашу задачу может быть можно рассмотреть в следующей конфронтации: Христос хлыстом изгнал торговцев из Храма. Партия – это храм, из которого мы должны изгнать всех тех, кто продаёт там свой теоретический товар, окрестив его марксизмом.

Значит, ещё раз, инвариантность, т.е. продолжительность нашего Человеческого бытия = Партии-программы. Только поняв Партию в этом смысле, можно понять очевидное противостояние между факктом заявления о возможности коммунистической революции в 1848-м и утверждением 1859-го, что любая форма общества исчезает только когда она исчерпала все свои возможности.

Путём коммунистической революции можно сократить капиталистическую стадию, которая является переходной, начиная с того момента, на котором развитие производительных сил таково, что оно способно произвести класс, который может вновь завладеть Человеческим бытием. С тех пор возможен Коммунизм.

Объявить этот пункт не означает питать иллюзии о возможностях сопротивления противостоящему классу, который всё ещё может осуществлять «реализации» способные замедлить движение, порождая оппортунизм в пролетариате. Именно из-за того, что они всё это знали, Маркс и Энгельс могли подготовить войска к отступлению после поражения. Все прочие движения вкладывали или вкладывают в борьбу все свои силы и выходили или выходят из неё полностью разбитыми. Из этого диалектического видения рождается наша историческая коммуна.

В любом случае, сегодня мы дошли до пункта, указанного Марксом, согласно которому социальная форма ичерпала все свои возможности (по крайней мере на территории большей части света). Мы с радостью приветствуем великое движение экспроприации, развивающееся в мире, потому что чем больше прогрессирует этот элемент, тем более становится возможным овладение Человеческой натурой, тем более актуален Коммунизм.

Функция партийной формы

Функция Партии происходит из борьбы в современном обществе и из описания коммунизма.

1) Организация рабочих, организация сил, направление насилия.

«...Политическое движение рабочего класса – пишет Маркс в своём письме Больте от 29-11-1871 г. – естественным образом имеет перед собой конечную цель в завоевании самим рабочим классом политической власти. Для этой цели естественно необходима предварительная, достаточно развитая организация рабочего класса, которая возникает из его собственной экономической борьбы. С другой стороны, любое движение, в котором рабочий класс противопоставляет себя как класс господствующим классам и стремится силой оказать на него давление извне является политическим движением. Например, попытка, на одной единственной фабрике или даже в одной промышленной отрасли, вырвать у отдельного капиталиста, путём забастовок, и т.д., сокращение рабочего дня является чисто экономическим движением; напротив, движение направленное на завоевание закона о восьмичасовом дне и т.д. является движением политическим. Так, из отдельных, изолированных экономических движений рабочих возникает и развивается повсюду движение политическое, т.е. движение класса направленное на повышение ценности собственных интересов в общей форме, в форме обладающей общей силой, обязательной для всего общества. Если правда, что эти движения предполагают определённую предварительную организацию, они со своей стороны являются средством для развития этой организации. Там, где пролетарский класс ещё не достаточно организован для того, чтобы предпринять решительную кампанию против коллективной власти, т.е. политической власти, господствующего класса, она должна быть подготовлена для этой цели через непрерывную агитацию против враждебного отношения господствующих классов. Иначе, пролетариат остаётся марионеткой в руках этих классов».

Следовательно благодаря партии возможна организация класса; затем она становится:

2) Диктатурой пролетариата:

«Ст. 1. – целью ассоциации является разгром всех привилегированных классов, их подчинение диктатуре пролетариата, осуществляя перманентную революцию вплоть до реализации коммунизма, который должен стать конечной формой учреждения человеческой семьи.

Ст. 2. – Для того, чтобы сделать вклад в достижение этой цели, ассоциация создаст связи солидарности между всеми фракциями революционной коммунистической партии, заставляя исчезнуть, в соответствии с принципом републиканской власти, разделения между нациями» (1850: Вселенская Лига революционных коммунистов).

Диктатура позволяет уничтожить буржуазное государство и следовательно дать импульс социальным преобразованиям. Она исторически необходима, а значит «свободна». Здесь важно подчеркнуть, что мы не за какую-угодно диктатуру и что для нас она средство: нас интересует против кого она должна быть направлена, против чего, во имя кого, во имя чего. В этом аспекте можно сказать, что только реакционные диктатуры направленные на поддержание классового угнетения являются авторитарными, поскольку их отвергает Человек (для чьего развития они необходимы и поглощают Gemeinwesen для того, чтобы эксплуатировать его) в то время как революционная диктатура принимается Человеком, как освобождение, потому что новая Gemeinwesen всегда будет стремиться к отождествлению с Человеческим бытием и значит к исчезновению в качестве феномена внешнего по отношению к Человеку (Ленин: Диктатура пролетариата – это диктатура огромного большинства над меньшинством, в противоположность диктатуре буржуазного общества).

Это тем более верно, как Маркс продемонстрировал в Капитале, поскольку буржуазная диктатура всегда всё более становится диктатурой капитала, а значит сама является внешней по отношению к классу. В течение революционного периода, диктаторская власть буржуазии вызвала процветание производства, уничтожив препятствия созданные феодальным обществом, не контролируя, однако, специфические механизмы. (В одном тексте 1844-го, Энгельс уже указывает на анархический характер капиталистического производства). Точно так же, по происхождению капитал и его капиталист тождественны и свобода одного отражается в другом. Впоследствии, с капиталистической концентрацией, связанной с механизмами, происходящими из тенденции к падению ставки прибыли, капиталист отделяется от своей собственности и, он, кто был бытием капитала, становитсяего собственностью. Капиталист, как личность исчезает; исчезает свобода; она становится свободой одного Капитала, а он становится безличной силой служащей бюрократии (патология классов), являющейся типичной организацией современного государства; иными словами, государство становится Государством-Капиталом со своей бюрократической организацией:

«Социальный характер производственных сил вынуждает тех же капиталистов оставить большие производственные организмы и связь с обществом сначала ради акций, затем ради трестов и наконец ради государства. Буржуазия становится поверхностным классом: все её функции теперь осуществляются оплачиваемыми функционерами».

Все индивиды этого класса участвуют в капитале; а значит должны получать прибыль, пропорциональную вложенной сумме. Современное государство должно заставлять уважать эту операцию, это уравнение. Отсюда вопиющее противоречие нашей эпохи: всё более угнетающее государство и всё более сильные личные запросы (энная иллюстрация, последний французский кризис, связанный с войной в Алжире). Буржуазная диктатура стала чудовищной силой, чуждой человеку, препятствующей становлению общества которое, в своей тотальности, устремлено к коммунизму. Фактически, сам капитализм имеет тенденцию к исчезновению.

И пролетариат должен бороться против этой диктатуры. Её уничтожение станет излечением болезни человека; установление диктатуры пролетариата является его возрождением через овладение человеческой природой.

Так разрешаются антитезисы: Личность-Государство; Личность-Человеческий род; Свобода-Власть-Необходимость.

Идея о диктатуре пролетариата возникла у Маркса после событий буржуазной революции, после Бабёфа, после борьбы французского пролетариата в её специфической форме бланкизма (чему способствовали социалисты, такие как Флора Тристан) и после борьбы английских и немецких рабочих. Рабочие выражали на практическом плане теоретическую потребность, сформулированную Марксом в его критике Гегеля. Маркс обнаружил во всей своей конструкции потребность в борьбе: прав сильнейший. (Рабочие развернули критику фактами: они отвергли все методы борьбы и стремятся к такой форме власти, которая позволит достичь бесклассовое общество; известно также, что Маркс всегда опирался на реальность в своей теоретической работе). Отсюда:

a) Партия – это меньшинство класса.

b) Объединение пролетариата на международном уровне для захвата власти; международный характер пролетарской революции, а значит коммунизма:

«Значение коммунизма заключается не в том факте, что он является вопросом нашего времени и крайней важности для Франции и Англии. Коммунизм обладает европейским значением».

c) Классовая борьба – это война: значит нужна армия. Проблема наличия союзников, проблема нейтрализации определённых социальных слоёв, проблема гарантированности базы для восстановления в случае поражения. Тактика: Циркуляр для Лиги Коммуистов, 1850 г.; Римские тезисы. У нас, как много раз подчёркивал Маркс, есть горячая страсть к человеку и его освобождению: но не из-за этого мы всем телом бросаемся в битву. Мы должны всё время стремиться к доминированию над борьбой, на поле боя. В противоположном случае, наш враг восстановит, рано или поздно, старый порядок. Для нас восстание – это искусство.

Основы партии завтрашнего дня

От функции Партии завтрашнего дня зависят её характеристики. Будучи прототипом коммунистического общества, она не может принять механизм, принцип жизни и организации, связанный с буржуазным обществом; она должна реализовать уничтожение этого общества.

1) Отказ от демократического механизма (Маркс в письме Энгельсу от 18 мая 1859 г.: «Наш мандат представителей пролетарской партии был получен нами от нас самих. Но ему противостоит исключительная и общая ненависть, которую хранят для нас все фракции старого мира и его партии»). Наша позиция: органический централизм.

2) Анти-индивидуализм: партия предвосхищает на практике общественный мозг. Любое знание опосредовано партией; так же как и любое действие. Революционеру не нужно «искать истину»; она ему уже дана партией (истина в общественной сфере: во все остальные сферы нельзя будет вмешаться до окончания революции). Тенденция к реализации общественного Человека.

3) Отказ от всякого меркантилизма, от любых форм карьеризма. Связь между товарищами, проявление этой связи в их отношениях, должны вдохновляться комментарием Маркса к книге Джеймса Милля: Любая деятельность, любое её проявление должны быть утверждением человеческой радости посредством общения с другими, а следовательно с будущим обществом.

4) Упразднение социальных, классовых антагонизмов. В партию входят только коммунистические революционеры. На практическом плане, это соответствует необходимости основывать партию на территориальном единстве, скорее чем на профессиональном.

5) Партия должна быть разрешением всех загадок и должна знать это. Она должна представать убежищем пролетариата, местом, в котором его человческая природа самоутверждается так, что он может мобилизовать всю свою энергию для борьбы с классовым врагом.

Было необходимо уточнить эти характеристики, которые сами по себе помогают понять функцию партии и получить её интегральное видение. Партия является безличной силой над поколениями; она представляет человеческий род, наконец-то вновь обретённое человеческое бытие, сознание человеческого рода. Она может проявляться только в данных условиях (в качестве действия пролетариата): в революционной ситуации возможен переворот в практике, являющийся переворотом в любом развитии, настоящем и прошлом; Партия решает захватить власть для того, чтобы уничтожить буржуазную власть; доисторический период человечества заканчивается: в этом моменте сходится всё, он является кульминационной точкой теории, через чёткое предвидение благоприятного момента, и действия (восстание – это искусство). Оба феномена суммируются: и тогда появляется сознание действия, сознание, предшествующее действию.

Марксизм – это теория человеческого действия, а также теория производства сознания, но также поэтому он является размышлением об этом действии, об этой практике, также поэтому он является его сознанием, завершённым производством этого сознания; а значит, его абсолютной истиной. Поэтому мы можем сказать, что он является проводником действия (партия, будучи организованным действием пролетариата, является субъектом истории), проводником человеческого действия, проводником, ведущим к освобождению человека, к обретению им сознания, к коммунистическому обществу: он является проводником к человеческой эмансипации.

«Коммунистическая программа», № 13 от 1961 г.

Invariance Serie 1, no.1, Alma-Ata, Kazakhstan.