АВТОНОМ №15

Автономное Действие

КЛАССЫ И ЭКСПЛУАТАЦИЯ
Либертарный взгляд
 

Хотя анархисты и анархо-синдикалисты говорят о классовых отношениях, их
подход существенно отличается от марксистского. Для либертариев важно,
прежде всего, то, в каких отношениях люди находятся друг с другом,
существуют между ними отношения сотрудничества и солидарности, или же
подавления и контроля. Таким образом, когда либертарии говорят о классах,
то они имеют в виду, прежде всего этическую сторону дела.

Если ту или иную продукцию, нужную людям, производят все, то по какому
праву результатами труда распоряжается кто-то один? Если работают все
вместе, по какому праву одни руководят, а другие подчиняются?

Для либертариев наемные работники это не единственная категория трудящихся.
Трудовые классы это те, кто зарабатывает на жизнь наемным либо
индивидуальным трудом (либо трудом в кооперативе), не используя при этом
наемный труд, не эксплуатируя и не подавляя наемных работников. Еще один
критерий - наличие или отсутствие паразитизма, человек может формально не
иметь наемных работников, но быть при этом чиновником государства или
управляющим на производстве, где на него фактически работают все остальные.
Так, миллионы челноков - безусловно, трудящиеся, так же, как и десятки
миллионов крестьян в России начала века. Для большевиков все эти люди -
сволочи - мелкая буржуазия, для нас - трудящиеся.

Здесь важно, прежде всего, то, что человек не командует другими людьми, и
не распоряжается без их согласия результатами их труда. Так рядовой инженер
-трудящийся, тогда как заводской мастер, являющийся низшим звеном
административного аппарата контроля, уже несет в себе черты эксплуататора и
чиновника.

Правда, в каждом случае есть что-то, что мешает либертарным процессам
самоорганизации утвердится в данной среде, и есть что-то, что помогает им.
Для новых индивидуальных работников, типа челноков или, например,
индивидуальных специалистов по производству программного обеспечения больше
развит индивидуализм и атомизация, чем среди традиционных фабричных
рабочих. Будучи глубоко втянутыми в стихию рыночной торговли, они могут
приобретать те черты, которые принято называть в народе торгашескими.
Однако у них есть больше личного динамизма, им в большей степени присуще
стремление к суверенному контролю над своей жизнью.

Фабричные рабочие, напротив, зависят, скорее от внутреннего распорядка
жизни на предприятии, чем непосредственно от рыночной стихии. Они продают
свой труд бизнесмену, заключая с ним контракт, а затем работают, подчиняясь
указаниям менеджмента, не участвуя непосредственно в актах купли-продажи. И
это накладывает на их образ мысли определенный отпечаток, они чуть более
склонны к солидарности, чем другие, и, зачастую, презирают торгашество. Но,
однако, они часто склонны видеть себя вмонтированными в какие-то жестские
политические механизмы, напоминающие по своему устройству фабричную
систему.

Интересно, что сейчас грань между этими двумя категориями трудящихся
постепенно стирается. В реальности, индивидуальные самостоятельные
работники так же, как и фабричные, подвергаются жестской экономической
эксплуатации со стороны крупного бизнеса, особенно в современном мире,
через систему так называемых цепочек эксплуатации. Т.е., оставаясь
формально самостоятельными, они во все возрастающей степени зависят от
крупных поставщиков и потребителей их продукции, а так же от огромных
банков, которые выдают им кредиты, для развития производства. В современном
мире, где все возрастает роль транснациональных корпораций, индивидуальные
работники испытывают все более жестокое давление и контроль со стороны
крупного бизнеса. Очень хороший анализ этого явления есть у немецкого
исследователя Карла-Хайнца Рота. С другой стороны (в рамках политики
постфордизма, об этом смотри ниже), цепочки эксплуатации внедряются уже и
на уровне отдельных предприятий. Несколько цехов, бригады и даже отдельные
работники фабрики могут конкурировать между собой за получение заказов,
которые распределяет менеджмент.

Фордизм (тейлоризм)

Долгое время считалось, что наниматель может лишь отчуждать результаты
труда. То есть, ни один наниматель не может до конца знать потенциал разума
нанимаемого и не может стимулировать отдачу.

Но, увы, оказалось, что отдачу можно стимулировать. В том-то и суть, что
капитализм пытается осуществить экспроприацию знаний разными способами.
Тоже относится и к труду физическому, например, к закручиванию гаек. Вся
логика капиталистической системой нацелена на экспроприацию знаний наемного
работника - это и есть основной принцип пресловутой системы Тейлора или
ФОРДИЗМА. Изучая проблемы производства, Тейлор еще в начале XX века пришел
к выводу, что рабочие (как высоко квалифицированные, так и чернорабочие)
сознательно уклоняются от труда, используя различные методы. Они обладают
знаниями, позволяющими им замедлять темп работы, причем так, что боссу это
не очевидно, так как он не может проконтролировать весь производственный
процесс (это, кстати, аргумент в пользу того, что разделение труда на чисто
физический и чисто умственный, вещь очень условная). Ведь есть множество
деталей производственного процесса, известных только рабочим. Ответом
капитала на эту ситуацию стал фордизм (система, которой, кстати, восхищался
В.И.Ленин). Фордизм, так как автомобильные заводы Форда были первыми, где
внедряли систему Тейлора.

Фордизм и тейлоризм, как форма организации фабричного труда,
характеризуется высоким уровнем специализации, разбитием процесса труда на
множество мелких относительно простых операций (чтобы проще было
контролировать и руководить), жесткой субординацией, абсолютным подчинением
нижестоящих производственных инстанций вышестоящим, системой
поощрительно-карательных мер с целью оптимизации процесса труда (превысил
норму - прибавка к жалованию, не выполнил или дал брак - вычет и
увольнение). Важно так же то, с какой скоростью работник выполняет
операции. (Однако, термин фордизм (тейлоризм) понимается и более широко -
как определенная форма капиталистических общественных отношений).

Основная цель фордизма осуществить экспроприацию знаний наемных работников.
Это одна из причин возникновения конвееров, по крайней мере, сам Тейлор
именно так это оценивал.

Еще один важнейший момент, связанный с фордизмом - подавление творческого
потенциала работника (какое уж тут творчество, когда твоя работа
упрощается, просвечивается насквозь и превращается в изматывающую
конвеерную гонку, как в известном фильме Чарли Чаплина) и предоставление
компенсаций, в виде высоких зарплат передовикам производства. Это явление
часто называют продуктивизмом. Существует хороший анализ продуктивизма у
Андре Горца (см., например, журнал Наперекор ? 10). Поэтому другой стороной
фордизма является высокий уровень массового потребления, без него не будет
компенсирующего эффекта и система не сможет работать.

Остановим продуктивизм и фордизм!

1968 год на Западе взорвал фордистскую систему изнутри. Люди стали
отказываться работать больше, чтоб больше получать. "Подавитесь вашей
работой, нам не нужна эта изматывающая гонка, не нужны дорогие безделушки,
которыми вы пытаетесь компенсировать фабричное насилие!" - это настроение
стало общим местом в ходе выступлений и протестов. Участились случаи
саботажа, симуляции болезней, иначе говоря - уклонения от труда. Появились
требования участия работников в планировании процессов труда, например, в
согласовании графика рабочего времени. Идея здесь была в суверенном
контроле работника над своим свободным временем, т.е. он не желал более
плясать под дудку предпринимателя. Сделал норму и могу уходить домой. Одним
из важнейших проявлений этой борьбы стали и события на заводе ФИАТ, когда
высококвалифицированные рабртники (выходцы из северной Италии) объединились
с низкоквалифицированными (выходцами из южной Италии) в требовании равного
увеличения зарплаты и тем и другим. Это стало шоком для менеджмента. Дело в
том, что основа фордистской сиситемы - иерархия. Ведь администрации важно,
чтобы среди работников действовал принцип "разделяй и властвуй", в данном
же случае налицо была солидарность между интеллектуальными
высококвалифицированными (верхушка рабочего класса) и чернорабочими (парии
рабочего класса). В этот момент в Италии происходит формирование новой
волны рабочего движения операизма, "рабочей автономии", которые аппелируют
к антипродуктивистским тенденциям и устремлениям людей, к идеям
самоуправления (правда, очень непоследовательно на первом этапе).
Проявлениями этих тенденций стала всеобщая стачка во Франции в мае 68-го
года, горячая осень 69 года в Италии и т.д. Очевидец и участник парижского
Красного Мая, Жиль Дове, описывает реакцию одной работницы на фабрике, куда
люди вернулись после той легендарной французской забастовки: "И ЧТО ЖЕ,
ОПЯТЬ ЗА КОНВЕЕР, ОПЯТЬ ПАТРОН НАМИ БУДЕТ КОМАНДОВАТЬ? ДА КАК ЖЕ ТАК, МЫ ЖЕ
БЫЛИ ПРОТИВ ВСЕГО ЭТОГО!.."

Откатная волна, всед за поражением антипродуктивистских движений 60-70-х
годов породила постфордизм, новую механику интеграции работников в
капиталистическую систему производства. Эта система, которую сегодня часто
называют тоетизмом (что не совсем правильно), призвана была интегрировать в
процесс производства высвободившийся в 1968-м году антипродуктивистский
потенциал. Ее механизмы разнообразны, а методы борьбы с ней пока не
очевидны. (См. например, книгу Карла Хайнца Рота "Возвращение
пролетариата"). Скорее, речь идет о сохранении той же фордистской системы,
но в другом обличии, использующей более тонкие, а порой и более грубые
механизмы подкупа и шантажа.

Таким образом, для либертарного движения важна не только борьба с иерархией
и властью одних людей над другими (т.е. борьба за смоуправление), но и
борьба с экплуатацией и с продуктивизмом, борьба с работой, которая не
приносит радости и с вещизмом общества потребления, который нам
индустриальная система предлагает в качестве взятки за то, что она выпивает
наши силы и превращает нас в роботов.

Без компенсации
Кровавый фордизм в большевистской и постбольшевистской России

Еще Владимир Ленин в своей работе "Государство и революция" предлагал
построить социалистическую (читай государственно-индустриалистскую) систему
по образцу единой фабрики. Известно, что Ленин позитивно оценивал
фордистскую систему. Но проблема России была в том, что наша страна не
имела достаточного богатства, чтоб обеспечить людям компенсацию за
фордистское отчуждение, ломающее и уродующее их жизнь. Поэтому в России в
большей степени делался упор на репрессивные механизмы. Создание огромных
конвеерных производств в 30-е годы сопровождалось массовыми репрессиями,
когда большевистское государство буквально залило страну потоками крови.
Особенно страшен был удар, нанесенный по сельской общине в ходе
индустриализации и коллективизации, по элементу, который органически не мог
быть встроен в индустриальную фордистскую систему. Около десяти миллионов
крестьян стали жертвами репрессий, многие из них погибли.

Позднее, в постсталинскую эпоху, когда праительственный террор ослабел,
десятки миллионов работников стали предъявлять растущие требования на
материальные блага, которые советсткая экономика в большинстве случаев не
могла удовлетворить. Разумеется, режим мог не бояться отдельных,
несвязанных между собой выступлений диссидентов, но он не мог не считаться
с угрозой массовых рабочих выступлений подобных событиям в Новочеркасске в
1962 г. В результате чего и возник своего рода молчаливый консенсус между
правящим классом и рабочим классом - "вы делаете вид, что работаете, мы
делаем вид, что платим". Одновременно режим вынужден был проявить
определенное внимание к материальным нуждам населения. Фордизм в
брежневскую эпоху стал менее кровавым и более компенсаторным.

Сегодня, в постбольшевисткой России этот консенсус разрушен. Миллионы людей
работают в тяжелых условиях, получая ничтожную зарплату, но они никак не
протестуют против существующих условий труда. Если Запад прошел через
борьбу трудящихся против фордизма, заставившую индустриальную систему
предоставить им серьезные материальные компенсации, если в 1968 году
трудящиеся отбросили и эти компенсации, едва не поломав систему, которая
теперь использует новые более изощренные системы взяток, то у нас люди
оказались просто сломленны и зачастую не в состоянии потребовать даже куска
хлеба. Мало того, что у нас народ согласился на чудовищные условия труда,
он еще согласился и на чудовищные условия жизни. В результате, население
России сократилось за последнее десятилетие на 6-7 миллионов человек. И
наша задача, задача всех людей, включенных в индустриальную фордистскую
систему, состоит в том, чтоб найти выход из создавшегося положения.

М.Магид