Вышел 37 номер журнала «Автоном» [2]! На его 156 страницах ты прочтешь:
о том, как государство уничтожает систему образования;
о потогонной эксплуатации работников супермаркетов «Магнит»;
кому выгодна война в Сирии;
как войну на Донбассе видит анархистка из Киева и коммунист из Луганской области;
о феминизме в исламских странах;
о коммунитарных проектах в Курдистане и Псковской области;
о пролетарских корнях одной из команд Континентальной хоккейной лиги;
о рабочем восстании в Ясногорске Тульской области;
об особенностях полицейского государства в Беларуси и Сингапуре, а также о многом другом.
Мы благодарны сорока нашим читателям, сделавшим предзаказы и пожертвовашим деньги на печать - благодаря вам стал возможным выпуск очередного номера «Автонома» [2].
Вскоре мы разошлем уже поступившие заказы, а также принимаем новые. Цена одного журнала - 300 рублей. За каждые два экземпляра, заказанные в марте 2017 года, можно бесплатно получить один из старых номеров «Автонома» [3].
Заказы принимаются на avtonomjournal@gmail.com [4]
Текст подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2].
Смену социально-экономической парадигмы в России после наступления XXI века принято связывать с приходом к власти Владимира Путина. Однако точно такой же переход от упадка и нищеты девяностых к экономическому росту с относительным благосостоянием и стабильностью в обществе произошёл и в Казахстане, где власть со времён распада СССР сохраняет в своих руках бессменный президент, и в Азербайджане, где власть перешла от такого же бессменного президента к его сыну по наследству. Совершенно очевидно, что изменения, произошедшие в странах нефтегазовой тройки СНГ, сохраняющих свои лидирующие позиции именно в этой отрасли, были связаны в гораздо большей степени с динамикой цен на мировых рынках углеводородного сырья, чем со сменой руководства. Сытое десятилетие высоких цен на нефть позволило правительству РФ сократить безработицу до 5.4%, рекордно низкой отметки со времён распада СССР (Forbes от 7 января 2013 г.), в то время как средние доходы наёмных работников выросли в восемь раз (Associated Press от 4 мая 2008 г.).
В 1998-м году министры нефти крупнейших производителей: Венесуэлы, Мексики и Саудовской Аравии, как лидера ОПЕК, согласовали резкое сокращение объёмов добычи. Заключенный этими тремя министрами «Риядский пакт» стал лишь первой из целой серии договорённостей о мерах реагирования производителей на перенасыщение рынка товарной продукцией и падение цен, потому что поначалу их эффективности препятствовало ослабление спроса, вызванное финансовым кризисом в Азии (что, среди прочего, повлияло на дефолт в России). Но в конечном итоге, совокупное сокращение добычи крупнейшими производителями, как входящими, так и не входящими в ОПЕК, почти на 5 миллионов баррелей в сутки всё-таки принесло свои результаты в конце 1999-го, т.е. как раз накануне смены президента в РФ: с февраля по декабрь того года цена на Брент выросла с 10 до 25 долларов за баррель. В течение нулевых, особенно после вторжения США в Ирак в 2003-м, рост цен продолжился, достигнув пика в 2008-м. С наступлением финансового кризиса, цена на справочный сорт нефти обрушилась до 32 долларов, но относительно быстро выровнялась и сохранялась на уровне свыше 100 долларов за баррель вплоть до осени 2014-го года, когда вновь произошёл, а точнее на этот раз был мастерски срежиссирован, её стремительный обвал.
Тем не менее, Дэниел Ергин, крупнейший в мире эксперт по нефтяным рынкам и автор бестселлера «Добыча», в своём недавнем интервью британской газете “The Sunday Telegraph” предсказал, что стремительный рост нефтяных цен в ближайшее время всё-таки вполне возможен благодаря воздействию одного-единственного фактора – существования и деятельности Исламского государства на территории Сирии и Ирака.
ИГ, подобно Талибану и материнской Аль-Каиде, было создано не без поддержки западных спецслужб и финансовых вливаний нефтедолларов от «частных источников» из стран Персидского залива, но постепенно вышло из-под контроля своих спонсоров. Феномен стремительного становления ИГ уходит корнями в борьбу между региональными державами за гегемонию на Ближнем Востоке, тлевшую ещё со времён исламской революции 1979-го в Иране и разгоревшуюся в полную силу после войны Буша-младшего в Ираке. На идеологическом уровне это противостояние приняло форму суннитско-шиитского конфликта. Низовой кадровой базой ИГ стало как раз суннитское население Ирака и Сирии, стремительно беднеющее и всё более бесправное после поражения Саддама. В принципе, это вполне закономерно, ведь даже по словам беженцев с территорий оккупированных ИГ, шиитские власти нового Ирака обращаются с ними чуть ли не хуже, чем ИГ. Ещё со времён войны в Югославии, мы уже не раз убеждались, с какой лёгкостью правящие классы в наше время освоили использование в своих целях самых дремучих атавизмов этнических и религиозных противоречий, уходящих своими корнями в самое раннее Средневековье. Так исподволь заполняется, в частности, идеологический вакуум оставленный банкротством (на государственном уровне) марксизма, либерализма, социал-демократии и пр. На смену приходят оппозиционные течения, присваивающие риторику национализма и фундаментализма.
В данном конкретном случае, условно говоря, против растущего влияния шиитского Ирана, выстроившего собственную региональную ось из лояльных и/или клиентских режимов нового Ирака, Сирии, Хезболлы и Хамаса в Ливане и Палестине соответственно, а также хуситских повстанцев в Йемене, сформировалась суннитская ось из Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, других арабских монархий и Турции. Эта ось была спонтанно цементирована после начала гражданской войны в Сирии совместной всесторонней финансовой, военно-технической, логистической поддержкой «сирийской оппозиции», в которой ИГ уже тогда играло значительную роль. В частности, между Турцией и ИГ с начала войны в Сирии было установлено нечто вроде неформального «безвизового пространства», свободного от пограничного контроля, через которое на территорию «халифата» продолжают просачиваться молодые радикалы ,в т.ч. из развитых стран. Джихадистская субкультура уже стала достаточно влиятельным трендом, например, в среде подростковых банд Лондона и ашелемов Франции, а наплыв образованной молодёжи, хорошо владеющей современными информационными технологиями и другими западными ноу-хау, несомненно, сыграл большую роль в зарождении медиа-феномена ИГ, с его умело выстроенной пиар-кампанией, а также достаточно грамотной маркетинговой стратегии, в т.ч. на нефтяном рынке. По свидетельству NBC News ИГ на постоянной основе сбывает через Турцию контрабандную нефть, зарабатывая от 10 до 40 миллионов долларов в месяц. При этом, ИГ, торгуя исключительно на чёрном рынке, автоматически вынуждено предоставлять покупателям значительную скидку при каждой сделке.
В 36-м номере «Автонома» мы упоминали о захвате ИГ «большой части Северного Ирака, включающей города Мосул и Байджи, где расположен крупнейший в стране НПЗ с мощностью переработки 300 тыс. баррелей в сутки». В июле 2015-го, боевики ИГ были вынуждены отступить из Байджи и взорвали этот НПЗ. В результате, резервуарный парк и трубная обвязка завода полностью выведены из строя, в то время как электростанции и газоперерабатывающим мощностям НПЗ нанесён серьёзный ущерб. Сохраняется высокий потенциал дальнейших атак ИГ на нефтедобывающие, нефтетранспортные и нефтеперерабатывающие мощности, как в Ираке, так и в Саудовской Аравии. Согласно Ергину, именно изолированные теракты ИГ в этих двух странах способны взвинтить цены на нефть до 100 долларов и выше буквально в одночасье. На данный момент относительная дешевизна нефти на мировом рынке держится во многом на поставках из этих двух стран – в саудовском королевстве добыча товарной нефти достигла рекордного уровня 10,3 млн. баррелей в сутки, в то время как экспорт Ирака также уже достигал рекордной отметки свыше 4 млн. баррелей в сутки в начале июня.
Взрывоопасный парадокс заключается в том факте, что в обеих этих странах самые богатые нефтеносные месторождения находятся на территориях компактного проживания шиитского населения. После майского теракта в шиитской мечети на востоке Саудовской Аравии, организованного ИГ, власти ваххабитского королевства ввели беспрецедентные меры безопасности на всех основных нефтяных объектах страны, но насколько они окажутся эффективными пока неизвестно.
В сложившейся ситуации, с учётом экспертного мнения Ергина, халиф ИГ, уже превратившийся в самостоятельного регионального игрока, причём довольно непредсказуемого, располагает очевидным стратегическим козырем. Как он захочет им распорядиться? Во многом, это будет зависеть от локальной конъюнктуры, складывающейся в контексте регионального «суннитско-шиитского конфликта». После путча военных офицеров в Египте и свержения президента Мурси, единая ось суннитских государств пережила серьёзный раскол. По одну сторону баррикад оказались Катар и Турция, симпатизирующие «Мусульманскому братству», по другую Саудовская Аравия, Эмираты и Бахрейн, объявившие МБ (из которого, ко всему прочему, исторически вышла партия Хамас) террористической организацией. Причина заключается в первую очередь в том, что прецедент, созданный Мусульманским братством, которое сумело возглавить массовое движение Арабской весны и привести фактически своего кандидата к президентской власти на демократических выборах, был сочтён самой серьёзной экзистенциальной угрозой для нефтяных монархий Персидского залива.
Движение МБ в Египте с самого своего зарождения в 1928-м последовательно оставалось приверженным принципам представительной демократии, плавного реформизма и ненасильственных методов политической борьбы. Заявленной целью, конечно, является создание мирового халифата, как и у ИГ, но предпочтительно мирным путём, через выборы, агитацию, энтризм и т.п. Именно из-за пацифизма МБ с ним регулярно порывали радикалы вроде Аймана аль-Завахири, нынешнего лидера Аль-Каиды. Теперь же политический исламизм Мурси, пользующийся симпатиями широких арабских масс и даже вдохновивший несколько массовых протестов в самих королевствах, стал для арабских монархов не меньшим пугалом, чем исламский республиканизм Ирана, с которым, кстати, Египет, с приходом к власти Мурси, сразу восстановил дипломатические отношения, спустя 30 лет после их разрыва. Победу Мурси на выборах также горячо приветствовали светская Турция и Катар, сделавший ставку на МБ в своей собственной борьбе за достижение статуса региональной державы. Саудовцы со своей стороны активно выступили в поддержку госпереворота фельдмаршала ас-Сиси, чьё правление МБ называет не иначе как «кровавым режимом», и даже стали основными финансовыми донорами Египта, сменив в этой роли США. В итоге, в рядах МБ наметилась радикальная смена поколений – в ближайшем будущем в лидеры движения, скорее всего, выйдут сторонники насильственной борьбы за власть.
Впрочем, раскол суннитской оси не мешает «частным доброжелателям» из всех вышеозначенных стран до сих пор продолжать оказывать поддержку ИГ, дружно рассматриваемому ключевыми игроками суннитской оси как меньшее зло, как по сравнению с МБ, так и по сравнению с курдскими повстанцами. С другой стороны, на официальном уровне, правительства практически всех стран-участниц суннитской оси с прошлой осени были вовлечены кабинетом Обамы в военно-воздушную кампанию, направленную против ИГ. Поэтому возможность атаки или серии атак ИГ на иракскую и саудовскую нефтепромышленную инфраструктуру, действительно, остаётся вполне реальной. Не так давно официальные идеологи ИГ опубликовали информацию о том, что аль-Багдади является выходцем из древнего племени курайшитов и, возможно, прямым потомком пророка Магомета. При этом, несмотря на заявленную ИГ, надо сказать, довольно странную цель восстановления халифата в территориальных границах времён расцвета Омейядов вкупе с завоеваниями Османской империи, надо полагать, что вряд ли халиф не ставит перед собой и не преследует более прагматичных задач: наращивания политической власти над населением подконтрольных территорий и собственных материальных активов. Об этом, к примеру, свидетельствует блестящая операция ИГ по захвату миллиарда долларов наличными в банках оккупированного ИГ Мосула. По оценкам экспертов, вкупе с вливаниями от «частных доноров» и доходами от продаж нефти на чёрном рынке бюджет ИГ в настоящее время может составлять от 2 до 7 млрд. долларов.
Тем временем, атаки на объекты нефтегазовой транспортной инфраструктуры начались в летние месяцы этого года в Турции, и правительство этой страны недвусмысленно обвиняет в них Рабочую партию Курдистана. 20 июля т.г. террорист-смертник, предположительно связанный с ИГ, совершил самоподрыв в городе Суруч, на турецко-сирийской границе, убив больше тридцати левых активистов, участвовавших в пресс-конференции, посвящённой восстановлению отбитого у ИГ города Кобани. В отместку активисты РПК ликвидировали двух турецких полицейских из соседнего города Шейланпинар, сотрудничавших с ИГ в этой приграничной зоне. После этого акта возмездия РПК, судя по всему, решила, помимо силовых акций, сосредоточиться на саботаже нефтегазовых поставок через турецкую территорию для нанесения максимального экономического урона действующему правительству.
28 июля прогремел взрыв на газопроводе Тебриз-Анкара в 15 км от турецко-иранской границы. Согласно Танеру Йылдызу, министру энергетики и природных ресурсов Турции, подача иранского газа на эту магистраль была прервана, в то время как турецкая национальная нефтегазовая компания Боташ распространила заявление о том, что работа газопровода не возобновится ещё долгое время. На следующий день взрыв прогремел уже на турецко-иракской границе на нефтепроводе Киркук-Джейхан, по которому в последнее время был налажен стабильный экспорт сырца с месторождений, отбитых иракскими курдами у ИГ (см. «Войны за нефть» в Автономе №36). Непосредственно перед взрывом по данному нефтепроводу транспортировалось 585 тыс. баррелей в сутки. 4 августа был взорван газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум мощностью 8 млрд. м3, что прервало поставки газа с азербайджанского месторождения Шах-Дениз. Эти акции нанесли чувствительный удар по планам правящей Партии справедливости и развития быстро превратить Турцию в главный транзитный узел Евразии, основанным на либерализации внутреннего энергетического рынка. Этой политике либерализации противостоят практически все оппозиционные партии, от левоцентристской Республиканской народной партии, выступающей за государственный контроль над энергетикой, до крайне правых из MHP, выступающих за государственное субсидирование энергетического спроса бедных городских и крестьянских домохозяйств за счёт углубления сотрудничества с тюркскими странами СНГ.
Турция ответила кампанией авиационных бомбардировок по базам РПК, в т.ч. в Кобани, заодно впервые нанеся удары по ИГ, открыв свои базы для американских ВВС и заявив, что присоединяется к единому фронту борьбы с терроризмом. Внутри страны были произведены показательные, широко растиражированные в местных СМИ аресты членов и сторонников ИГ. Правда, по свидетельству New York Times, арестованные вскоре были «тихо освобождены» под предлогом «недостаточных улик» (NYT от 6.08.2015 г.). Усилия турецкой армии сконцентрированы на действиях по физическому уничтожению членов РПК, ИГ фигурирует в этой кампании в качестве достаточно условного противника. В то же время, NYT считает, что своими бомбовыми ударами кабинет Эрдогана начал борьбу не столько против ИГ, или даже РПК, сколько против внутренней оппозиции. Дело в том, что в июне правящая ПСР проиграла на парламентских выборах, впервые за последние 13 лет утратив большинство и монополию на законодательную власть. В случае победы, Эрдоган собирался расширить собственные исполнительные полномочия и установить президентскую модель, которую в западной прессе принято именовать «путинской». Новая война, по мнению NYT, призвана вернуть ПСР парламентское большинство и консолидировать нацию под лидерством Эрдогана. На этом фоне, 28 июля Россия и Турция обменялись проектами Межправительственного соглашения о строительстве Турецкого потока, планируемого газопровода, рассмотренного в 36-м номере Автонома. По сообщению ИТАР-ТАСС, российский проект МПС содержит условия для реализации первой очереди Турецкого потока, подразумевающей поставки 15,75 кубометров газа в год для удовлетворения внутренних потребностей Турции. Это стало бы весьма своевременной мерой поддержки для турецкого правительства ввиду постоянной угрозы со стороны РПК.
Россия активно вовлечена в ближневосточные процессы, в первую очередь, потому что они не могут не сказываться на внутреннем балансе как в самой России так и, шире, в Евразийском Союзе. Можно сказать, что это сфера жизненных интересов РФ в её нынешнем виде. Так, например, если заключенное недавно соглашение между Ираном и «шестёркой» по иранской ядерной программе вновь открывает двери в Тегеран для офисов иностранных нефтяных фирм (включая Лукойл и Газпромнефть), то Саудовская Аравия восприняла это событие как результат откровенного предательства кабинетом Обамы саудовских интересов в собственной борьбе за региональную гегемонию, т.е. в том самом суннитско-шиитском конфликте. В ответ королевством была предпринята очередная демонстративная попытка сближения с Россией.
В июне 2015 года на Санкт-Петербургском международном экономическом форуме высокопоставленная делегация КСА заключила с РФ ряд договоров, включая соглашение о сотрудничестве в нефтяной отрасли. Судя по всему, этот чисто формальный, по сути, документ, направлен на некое усиление координации действий этих двух крупнейших в мире экспортёров «на международном нефтяном рынке». Стратегической целью, по словам аль-Наими, саудовского министра нефти, является создание «нефтяного альянса» с Россией для совместного регулирования мирового рынка. Однако в этом соглашении ничего не говорится об устранении основного камня преткновения в двусторонних отношениях – перманентного отказа Москвы сокращать собственную добычу и международные поставки энергоносителей совместно с ОПЕК, в целях контроля над мировыми ценами. В ответ на такое согласие КСА было бы готово сократить избыточное производство и позволить рынку вновь поднять ценовую планку. Но России любое намеренное сокращение добычи до сих пор было невыгодно при любых обстоятельствах, ещё со времён Риядского пакта. Более важным итогом питерского форума в этом плане выглядит заключенное саудовской делегацией соглашение о сотрудничестве с РФ в области ядерной энергетики. Дело в том, что США давно выступают против всяких попыток разработки саудовцами собственных урановых месторождений.
Кроме того, по свидетельству Financial Times, перепроизводство и низкие цены на нефть и так уже чувствительно бьют по саудовскому бюджету. С прошлого года, правительство КСА потратило 65 миллиардов долларов из собственных фискальных резервов для поддержания бюджетных расходов, не выказывая каких-либо признаков намерения сокращать их, т.к. от этого может зависеть внутренняя стабильность. Золотовалютные резервы Агентства денежного обращения СА (саудовский Центробанк) сократились за год с 737 до 672 млрд. долл. США. По мнению FT для того, чтобы вновь сбалансировать собственный госбюджет саудовцам требуется возвращение цены $ 105 за баррель (FT от 6.08.2015 г.).
Кроме того, крупные перемены, могут произойти в ближайшем будущем в связи с возвращением на мировой рынок иранской нефти. 14 июля 2015 г. в Вене было подписано упомянутое выше историческое соглашение между Ираном и переговорной шестёркой. В результате, уже в 2016-м году можно ожидать роста иранского экспорта до 4.7 миллионов баррелей в сутки. Но при этом Иран заинтересован в ценовом коридоре от 75 до 80 долларов за баррель не меньше, чем в отвоевании собственной рыночной ниши. К слову, венское соглашение помимо всего прочего, открыло дорогу для переговоров между министром обороны С.Шойгу и иранским генерал-майором К. Сулеймани, первым итогом которых стало возобновление поставок зенитно-ракетных комплексов С-300 в Иран. Американские СМИ не сомневаются, что в итоге эти ЗРК будут использованы не только против ИГ, но и на антисаудовском фронте, открытом хуситами в Йемене. Ещё более важным итогом ирано-российских переговоров стал тот факт, что эти государства в данный момент координируют эскалацию прямого военного вмешательства в сирийский конфликт. После первых воздушных ударов российской авиации в Сирии началась массовая переброска иранских сухопутных войск на фронты этой страны. Согласно Reuters, таким образом осуществляется подготовка к скоординированной кампании по возвращению территорий, оставленных правительственными войсками. По сути, речь идёт о присоединении России к одной из сторон регионального «суннитско-шиитского» конфликта de facto, разумеется, в интересах экспансии собственного военного и экономического присутствия в ключевом для мировой экономики регионе.
Например, для начала в Сирию со временем могут вернуться «Татнефть», которая до войны вела разведывательные работы на востоке страны, «Стройтрансгаз», участвовавший в крупных строительных проектах, другие российские фирмы. После открытия совместного штаба («информцентр») в Багдаде, Россия также начала поставки вооружения курдским ополченцам в районе сирийско-турецкой границы через Ирак. В перспективе, в случае успехов в данной военной кампании в Сирии и, скорее всего, в Ираке, вполне возможно – судя по реакциям официальных представителей Каира – что она будет расширена и охватит в будущем Синайский полуостров и Северную Африку. Также, помимо прочего, на начало операции воздушно-космических сил РФ в Сирии мгновенно отреагировали международные рынки: на торгах в четверг 1 октября цена на справочный сорт нефти Брент поползла вверх, достигнув отметки 49.45 долл. США за баррель и показав рост на 2%.
Как бы то ни было, сейчас уже гораздо труднее, чем раньше, проводить чёткую параллель между мировой конъюнктурой в нефтянке и устойчивостью путинского режима, значительно усилившегося за это время, хотя в 2016-м его испытания на прочность продолжатся. У Путина появилось пространство для маневра и, судя по всему, он сделал ставку (возможно, следуя рекомендациям Сергея Глазьева) на аккумулирование золотого резерва, в т.ч. при реализации углеводородов, сохранение статус-кво в Донбассе на время стратегического оздоровления российской экономики, а также на расширение экономического и финансового сотрудничества в формате БРИКС, придуманном в начале нынешнего века экономистами из Goldman Sachs. Огромный резервный запас России, третий в мире по величине, уже был удачно использован в качестве подушки безопасности во время финансового кризиса 2008-го года. Объединённые средства Центрального банка, Фонда национального благосостояния и Резервного фонда РФ в августе т.г. составили свыше 510 млрд. долл. США, по сравнению с августом 98-го, когда, перед дефолтом, в резервном фонде было менее 12,5 млрд. В настоящее время российская экономика способна безболезненно выдержать снижение цен на нефть вплоть до 40 долларов за бочку без экстренных правительственных мер по контролю над движением капиталов или национализации банков.
В этом случае, при отсутствии сюрпризов от ИГ, рубль, вероятнее всего, будет вновь девальвирован, а процентные ставки по кредитам повышены. По крайней мере, именно такие меры были предприняты в декабре 2014-го, в разгар последнего по времени кризиса, вызванного обвалом цен на нефть – ключевая ставка российского Центробанка, по которой он ссужает кредиты коммерческим банкам, была резко увеличена до 17% (по сравнению с 5,5% до Евромайдана), после чего постепенно снижалась, достигнув 11% по состоянию на начало августа 2015-го. Кроме того, ЦБ потратил тогда одну пятую часть своего резерва на поддержку рубля, сдержав его среднемесячный курс на уровне ниже 60 р. за доллар. В настоящее время Министерство экономического развития РФ прогнозирует обменный курс в коридоре 75-78 р. за доллар на ближайшие два года. Падение цены на нефть ниже 40 долларов за баррель при нынешнем уровне мирового спроса маловероятно. Тем не менее, Центробанк, на всякий случай недавно рекомендовал российским банкам провести стресс-тестирование на основе обменного курса выше 100р. за доллар.
Намного труднее было бы прогнозировать ход событий в случае внезапной радикальной смены руководства РФ, или добровольной отставки Путина, не так давно предсказанной М. Ходорковским, но одно можно утверждать с точностью – на этот случай у «мозговых центров» западной Большой нефти и её клиентуры в органах американской исполнительной власти давно уже разработан и припасён свой стратегический сценарий типа “Best Case”.
A. Spiazzato
02/10/2015
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Да, мы будем говорить об одной из разновидностей феминизма, получившей распространение в исламских обществах, но нужно постоянно иметь в виду: вопреки сложившемуся у большинства мнению, исламский мир крайне неоднороден. Женщины подвержены угнетению повсеместно, но их дискриминация имеет свои резкие черты у каждого отдельного народа.
Феминизм на Ближнем Востоке существует так же давно, как и в западных странах. Самой заметной фигурой прошлого была Хода Шаарави из Южного Египта, которая еще в самом начале 20 века открыла у себя дома женский литературный салон. В 1923 году Шаарави ездила на Международный женский конгресс в Рим. Когда она возвращалась домой в Каир, на вокзале ее ждала многотысячная толпа. Прямо перед столпившимися посреди площади египетского вокзала она сняла с себя паранджу. Позже она устроила еще более дерзкую акцию: она и несколько ее соратниц публично сняли с себя паранджи и сожгли их.
В арабском мире Шаарави стала символом борьбы женщин за свои права. Позже ее будут относить к так называемому светскому феминизму. В чем разница с исламским? Светские феминистки мало заинтересованы в реформировании ислама и больше озабочены продвижением гендерного равенства в светском обществе. Исламские феминистки работают именно в рамках ислама.
Амина Вадуд, Рифат Хасан и Асма Барлас — вот некоторые ключевые имена исламского феминизма. Эти женщины-ученые продвигают идею ислама без патриархата. Они подвергают глубокой критике традиционное прочтение Корана, утверждая, что он был грубо исковеркан, подстроен под старые обычаи. Они используют Коран для разоблачения тезисов, на которых зиждется патриархальная традиция. Они совмещают современный феминистский дискурс с философией древнего ислама, пересматривают толкование Корана, исходя из того, что его главный принцип — абсолютное равенство всех.
Женщина в доисламскую эпоху у арабов в большинстве случаев рассматривалась как обуза для семьи, поэтому широко был распространён обычай заживо закапывать новорожденных девочек. Брак заключался исключительно по договору между двумя семьями, причём переговоры вели мужчины. За невесту её будущему опекуну предоставлялась награда. В отличие от мужчины, женщина не могла расторгнуть брак по своему желанию, она также была лишена прав на наследство, в том числе от своего отца. Это объяснялось особенностями межплеменных отношений: наследование заключалось в перераспределении завоёванного между родственниками умершего, которые обычно сражались рядом с ним. Женщина же в набегах не участвовала, имущество не защищала и, следовательно, ничего не наследовала. Зато в части племён сама женщина могла по наследству переходить от умершего мужа к его родственникам. На территории Аравии, по некоторым сведениям, женщины обладали высокими правами только среди племён Наббатейского царства, однако они утратили их после вступления в силу навязанных римских законов.
Мухаммед же направлял свои проповеди против того социального зла, свидетелем которого он являлся. Он был реформатором. Он резко осуждал такие практики языческих арабов, как убийство девочек-младенцев, эксплуатацию бедных, ростовщичество.
Современное движение исламского феминизма началось еще в девятнадцатом веке. Уже тогда иранская поэтесса Тахири предприняла попытку пересмотреть традиционное толкование Корана.
В 1973 году духовный лидер Судана Хасан аль-Тураби опубликовал брошюру под названием "Женщины между учениями религии и обычаями общества", в которой он обосновывает необходимость реинтерпретации прав женщин в исламской юриспруденции. Он утверждает, что многие аспекты исламского права были приняты так, чтобы адаптировать шариат к традиционным обычаям. И согласно этим же традициям, женский голос совершенно не учитывался. Тураби писал, что с появлением пророка Мухаммеда и благодаря его проповедям женщинам, наконец-то, дали бо́льшую свободу. Только после его смерти женщины вновь были лишены едва достигнутого места в общественной жизни. Тураби называет это «историей отступления от идеала». В 1987 году вышла его книга «Ислам, будущее мира», в которой он подробно изложил свои идеи о реформировании шариата. В ней он пишет, что каждое толкование Корана в прошлом отражает дух своего времени. Также Тураби призывает к новой юриспруденции, которая была бы построена на свободе исследования.
Тем не менее, несмотря на значительный вклад в вовлечение женщин в политическую жизнь, аль-Тураби не оспаривал гендерное неравенство в других сферах.
В 1988 году в Малайзии появилась организация «Сёстры в исламе». Она начиналась с того, что ее основательница, Зайна Анвар, ездила по селам и помогала женщинам в поисках религиозных аргументов в свою защиту.
"Сестры в исламе" даже выпустили целую брошюру под названием "Могут ли мужчины-мусульмане бить своих жен?" в начале 90-х, когда группа женщин в Малайзии лоббировала в правительстве закон о домашнем насилии. В итоге этот закон вступил в силу 1996 году.
Сегодняшний интерес к исламскому феминизму оказался нежданным ребенком Зеленой революции в Иране.
Она свершилась в апреле 1979 года. И уже с мая 1980 года в Иране усилили контроль над выполнением женщинами всех предписаний шариата: обязательного ношения чадры или хиджаба, ограничения профессий, раздельного обучения, запрещения разводов по инициативе женщины. Также власти вновь разрешили многоженство и «сиге», временный брак, который, по сути, является узаконенной проституцией. Тогда же, в мае была расстреляна 58-летняя Фаррохру Парса только за то, что при шахе она была министром просвещения.
Женщины творили революцию наравне с мужчинами, а после ее свершения их вновь выкинули за борт. То же самое происходило во всех других революциях в исламских странах. Так было после провозглашения независимости Алжира в шестидесятых, так было после заключения Норвежских соглашений и создания Палестинской Автономии. Тем же обернулась для женщин Арабская Весна.
В Египте участниц демонстраций на площади Тахрир записали в категорию женщин легкого поведения только потому, что на митингах они проводили много времени бок о бок с демонстрантами-мужчинами. За последние пять лет женщины растеряли те немногие свободы, которыми они пользовались до революции.
Женщины начали подвергать сомнению легитимность государственной монополии на толкование и применение шариата в общественной и частной сферах. Перечитывание Корана сквозь призму феминизма стало неизбежным. Впервые в истории исламского права обществу открыта возможность пересмотреть интерпретации правил шариата.
Эти идеи также цветут в исламских диаспорах по всему миру. Мусульманки столкнулись с борьбой между образом жизни стран их проживания и традиционными устоями культуры родителей. По большей части, именно эти женщины развили свои собственные феминистские практики и способы формулирования собственных проблем.
Исламские феминистки признают существование неравенства мусульманок в соответствии с мусульманскими законами. «Эталоном» феминистской борьбы в исламском мире стало семейное право. Как я уже говорила, исламские феминистки не выступают за отмену исламского закона, а утверждают, что расширить права и возможности женщин можно, пересмотрев интерпретацию фундаментов ислама. Коран поддерживает принцип гендерного равенства, однако в современных мусульманских обществах его интерпретация была подвержена патриархальным идеям, обычаям и практикам.
Исламские феминистки открыто обвиняют большинство мусульман в том, что они повторяют три-четыре фразы из Корана, которые могли бы указывать на то, что Аллах сделал мужчину выше женщины. Однако в самом Коране сказано, что тексты его многозначны и что люди должны брать лишь самый предпочтительный смысл. Чем определяется предпочтение? Наличием множества пониманий и свободой выбора между ними в свободном диалоге. Но женщина изолирована от приобретения религиозных знаний, равно как и от общественной жизни. Монополией на знание обладает лишь ограниченный круг ученых-мужчин, считающих себя арбитрами в толковании религии.
Каждое слово в арабском языке имеет много значений. Но так как интерпретаторами были мужчины, их толкование смыслов имело мужской уклон. Например, в самой известной суре ан-Ниса («Женщины») используется слово qawwamum, чтобы описать человека. Традиционно это слово переводят как "мужчина-опекун". Однако это слово также переводится как "кормилица". Дальше идет фрагмент, который в русских переводах смыслов звучит примерно так: "если они будут послушны и будут повиноваться вам..." - здесь используется термин Ta'a, что означает «одному человеку следовать указаниям другого человека», не только женщине слушаться мужчину. Кроме того, Ta'a используется здесь не в командной форме. Перевести этот момент можно так: "Если она слушается вас, то не следует искать пути против нее".
Большое значение играют язык и культурный контекст, в котором читается Коран. Каждая среда порождает свое уникальное прочтение, именно поэтому эта книга уникальна: она представляет собой большое множество смыслов. Также крайне важно учитывать, что Коран появился в средневековой Аравии, поэтому сегодня нет и не может быть его универсальной трактовки.
Проблемой в прочтении Корана также является и ограниченность человеческого языка. Аллах ни в чем не похож ни на что земное, он вне категорий пола и гендера, но ограниченный язык усложняет путь к внегендерным сферам реальности. Более того, придавая Аллаху гендер, его роль принижается, что есть нарушение главного принципа Корана — Аллах господствует над всем. Потому господство мужчины над женщиной противоречит исламу, ибо таким образом приравнивает мужчину к Аллаху.
Софико Арифджанова
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Наш товарищ, анархист и антифашист Александр Кольченко из Симферополя, уже два года находится в российских застенках. Власти России обвинили его вместе с режиссером Олегом Сенцовым и еще несколькими активистами в том, что они якобы готовили в Крыму теракты и подожгли окно отделения «Единой России» и офис местных пророссийских активистов. По статье «Террористический акт» Кольченко осудили на 10 лет тюрьмы. Из писем, интервью и выступлений Тундры в суде «Автоном» собрал его мнения о жизни, политике и окружающем его сейчас мире.
***
Меня обвиняют, что я ездил на Майдан, но ведь это было историческое событие для моей страны. Как я мог пропустить такое событие, это ведь происходило в моей стране. Я тогда работал — поехал на выходные. Из всех вещей туда на два выходных — мне в понедельник на работу — я взял лишь подштанники и свитер — было холодно, и банку с консервами — накормить людей. Каждый помогал каждому, а я тоже — снег убирал на Майдане. Меня поразило как люди помогают друг другу, не было начальников, сплошная самоорганизация. А что там делал? Увидев Майдан, я почувствовал, что такое родина. Как люди от хлипкой девушки до бабушки помогали. Это было торжество справедливости. Реально верхи не могли управлять, низы не хотели подчиняться и жить по старому. Идея свободы витала в воздухе!
***
Я был против войны, против насилия. Мои действия были направлены против партии «Единая Россия», которая голосовала за ввод войск. Я воспринимал это как сигнал к тому, что российские войска вторгнутся на территорию всей Украины, начнется полномасштабная война. Референдум прошел за месяц до вещей, которые нам инкриминируют, и мы никак не могли на него повлиять. Мартовское голосование же открыло зеленую улицу людям, что воют на востоке Украины.
***
Ни в каком террористическом сообществе я не состоял. Я родился и вырос в Симферополе, отучился 11 классов в школе, затем учился в училище сервиса и туризма, потом работал в службе доставки «Нова пошта», работал в интернет-полиграфии — до 20 марта 2014 года я там проработал. До задержания я также учился в Таврическом национальном университете на географическом факультете.
***
К «Правому сектору» я не имею никакого отношения. Я анархист и антифашист, и националистических убеждений не разделяю. Я считаю, что национализм, даже «здравый» несёт в себе опасность и угрозу для свободы, равенства и братства.
***
В старших классах школы, во время изучения истории Гражданской войны в России и Украине мне стало интересно, почему столько внимания в учебнике уделялось большевикам и белогвардейцам, УНР и Директории, — и всего пару абзацев по РПАУ (м). Стал читать литературу о махновщине и об анархизме в целом. Кроме того, приходилось принимать участие в уличных драках с неонацистами; познакомился с ребятами схожих со мной взглядов, интересов, досуга из других городов.
***
В этой стране выборы не канают. Да и в тех странах, где от них меняется что-нибудь, то не кардинально. Система угнетения и эксплуатации, полиция, тюрьмы (я не осведомлен относительно анархистской альтернативы тюрьмам, но для меня очевидно — особенно после того, что я здесь видел и слышал — что тюрьмы отнюдь не способствуют исправлению личности, скорее — наоборот; много людей томятся в темницах по фуфлыжным делам; и зачастую те, кто их должен охранять отнюдь не ангелы в белых перчатках) не отменяются декретами власти.
***
Высказывая свое скептическое отношение к выборам, я вовсе не имел в виду, что нужно минимизировать или исключить участие в политике. Скорее, наоборот — участвовать в политической и гражданской жизни каждый день, а не только в день выборов. И, на мой взгляд, очень наивно полагать, будто опусканием бюллетеня в избирательную урну ты решаешь судьбу страны, тем более в такой стране как Россия.
Как мне недавно написал один товарищ: революционная перспектива лежит вне избирательной системы.
***
Если 90% населения РФ довольны Вованом, неужели и мы должны считать его крутым пацаном?
***
В музыке у меня очень обширные предпочтения: punk rock, psychobilly, hardcore, hip-hop, Oi! и т. д. Но в последнее время мне больше всего нравились ямайские мотивы: ska, reggae, dub. Очень нравятся Trojan’овские сборники.
Из фильмов предпочитаю комедии. Например, «Большой Лебовски», «Черный Динамит», «Фантоцци против всех», «Карты, деньги, 2 ствола», «4 Льва», «Полный облом», «Анаболики: кровью и потом».
***
Видел репортаж по ТВ: Banda Basotti приедут с выступлениями на Донбасс. Очень крутая группа, но, видимо, ребята из «Боротьбы» основательно промыли мозг некоторым европейским левым.
***
Что касается интернет-войн — мне кажется, что ты уделяешь слишком много внимания таким мелочам и принимаешь это слишком близко к сердцу. Даже в интернете есть много вещей поинтересней, не говоря уже о реальной жизни вокруг. Может быть, нынешняя экономическая ситуация и действия властей немного протрезвят людей.
***
Мне кажется, что не может везти всегда и во всем — в рыбной ловле, в хоккее, в войнушках — рано или поздно все равно воткнешься обеими ногами в жир. И, наверно, очень сложно жить в мире, где ты один — Д’артаньян, а все вокруг — нехорошие люди.
***
Я по-прежнему придерживаюсь анархо-коммунистических взглядов. Хотя мне интересны теоретические концепции и опыт борьбы левых эсеров и эсеров-максималистов, и синдикалистов, коммунистов рабочих советов, автономистов, опералистов, левых националистов и т.д. С начала вооруженного конфликта на востоке Украины, я занимал антивоенную интернациональную позицию и, в отличие от других некоторых так называемых «левых», не поддерживал ни одну из сторон. К сожалению, из-за дефицита информации более конструктивную позицию сложно было сформировать. Поэтому для меня было странным прочесть, что некоторые так называемые товарищи позволяют писать обо мне в интернетах: мол если бы меня не закрыли, то я бы сейчас воевал в зоне АТО в составе одного из добровольческих батальонов. Огорчает, что даже следователи и прокурор не нагоняли такой жути, как эти так называемые товарищи.
Я не пытаюсь заигрывать ни с украинской властью, ни на патриотических чувствах своих соотечественников, просто после зимы 2013–2014 годов я стал по-другому воспринимать украинский гимн, с таким же трепетом, как и «Интернационал», «Варшавянку», «Power In A Union», «Solidarity Forever», «Which Side Are You On?», «Bella, ciao!», еще «Смело, товарищи, в ногу!» и другое. После того, как увидел, как люди на Майдане Незалежности (он весь был заполнен) все, как один, снимают шапки и все, как один, поют гимн… Это было очень сильно! До этого для меня этот гимн был всего лишь одним из государственных символов Украины, а его исполнение – ритуалом, не несущим никакой смысловой нагрузки. Во время и после событий зимы 2013–2014 годов каждая его строчка, как будто наполнилась смыслом. «Душу и тело мы положим за нашу свободу». Для многих людей, и для меня в том числе, эти слова стали чем-то большим, чем строчка государственного гимна.
***
В беседе с Олегом Сенцовым поделился, что хочу попросить товарищей прислать мне «Приключения Чиполлино». Он удивился: «Зачем? Мы и так живем в сказке». Все последнее время почти ничего не читаю. Зато во время этапа на сборке один человек рассказывал об ужасах на особом режиме в одном из регионов. На сборке нас было 20 человек, и мне не показалось, что они были особо впечатлительными и сентиментальными. Тем не менее, когда я смотрел на лица других людей, почти у половины из них, как и у меня, глаза были влажные – каждый изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не заплакать. Очень страшные вещи.
***
Перспективы у меня, по ходу, не очень, но я всё-таки надеюсь, что в ближайшем будущем представится возможность познакомиться лично с каждым(ой) из тех, кто саппортит меня.
Написать письмо нашему товарищу можно по адресу: 456612, Челябинская обл., Копейск, ул. Кемеровская, 20, ИК-6, Александру Кольченко, 1989 г.р.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 2015 году в США вышли два фильма с огромными бюджетами и кинозвездами, награжденные «Оскаром» и «Золотым глобусом» – при этом, вполне достойные анархического внимания. Это «Защитник» и «В центре внимания». Оба фильма – о противостоянии американского истеблишмента и независимых расследователей.
В «Защитнике» молодой нейрохирург изучает мозг покончившей с собой суперзвезды американского футбола. Нейрохирург приходит к выводу, что погибший не просто получил за свою жизнь слишком много травм головы, но сами правила американского футбола провоцируют психические расстройства у профессиональных игроков, играющих на специфических позициях, предполагающих многочисленные физические столкновения с соперниками на поле. Во «В центре внимания» журналисты газеты The Boston Globe берутся за расследование нескольких случаев изнасилований детей католическими священниками.
В «Защитнике» герой-нейрохирург уверен, что ему будут благодарны за то, что он пытается сберечь здоровье американцев, тогда как ему говорят: «Да ты даже не афроамериканец, почему мы тебя должны слушать?» (Он чернокожий и живет в США, но родом из Африки). Американская National Football League (NFL) – одна из самых богатых спортивных организаций в мире. Хотя американский футбол популярен в основном в Америке, но в США это самый-самый популярный спорт – отсюда космические бюджеты NFL.
Во «В центре внимания» работе журналистов препятствуют на всех уровнях. По ходу фильма выясняется, что в католической церкви вполне в курсе проблемы изнасилования детей их священниками, а педофилы в рясах покрывают преступления друг друга. Хотя США – в основном протестантская страна, в ряде штатов католики составляют значительный процент населения. Интерес The Boston Globe к теме изнасилования детей католическими священниками истеблишмент связывает с тем, что в эту газету незадолго до начала расследования назначен еврей-главный редактор.
NFL в «Защитнике» и католическая церковь «В центре внимания» выступают и как огромные финансовые корпорации, и как организующие общество институты, привычные для истеблишмента. Оба фильма показывают снобизм правящей верхушки, не желающей слушать критику привычного для себя уклада, готовой к человеческим жертвам ради сохранения статус кво. В «Защитнике» главный герой сталкивается с травлей, и его работу воспринимают всерьез только тогда, когда другая суперзвезда американского футбола, которого мучили адские головные боли, кончает с собой выстрелом из пистолета в сердце, завещая свой мозг для исследований этому нейрохирургу.
Журналистам-героям «В центре внимания» вскоре становится понятно, что изнасилования детей священниками – достаточно массовое явление. Они публикуют расследование, когда у них набирается пара десятков подтвержденных примеров. После публикации расследования редакцию The Boston Globe засыпает потоком новых историй, и удается доказать сотни таких случаев.
И «Защитник», и «В центре внимания» основаны на реальных событиях. Эти истории привели к гигантским скандалам, хотя в обоих случаях нельзя сказать, что после этих расследований произошли системные изменения. Проблемы остались нерешенными.
Валерий Листьев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Редколлегия Avtonom.org не согласна с позицией интервьюируемой. Мы выступаем против всех государственных армий [34] – в том числе против украинской, и в том числе ее добровольческих отрядов. Мы против обеих сторон вооруженного конфликта на Донбассе, что обосновано в общем «заявлении левых и анархистов по поводу противостояния в Украине [35]». Данный материал представлен в дискуссионных целях.
Оля и её муж Женя – одни из самых активных анархистов в Киеве. Они были на Майдане от начала и до конца протестов. Затем Женя записался добровольцем и сражался на Донбассе. Оля рассказала в интервью «Автоному» о текущей ситуации в Украине, перспективах Донбасса и добровольческих батальонах.
- В какой степени ты лично помогаешь АТО?
- Давай только не АТО, а война. АТО – это операция. Операция – это оперативное тактическое действие. А то, что происходит – настоящая война. Война между двумя государствами. Я думаю, нужно правильно называть вещи.
Я не помогаю войне. Этой войне. Но я помогаю бойцам одного из батальонов печатать свое издание. Оно называется «Воля Або Смерть». Конечно же, название оно получило не без нашего участия. Печатаем новости батальона, пишем о боях, которые были год назад, которые были недавно, о погибших ребятах, революционные вещи пишем.
- Твое отношение к участию мужа в АТО?
- Когда он пошел в добровольческий батальон летом 2014, конечно, я злилась. Я не понимала, зачем, ради кого или чего. Но тогда вопросы были не только у меня, но и у самих добровольцев. Со временем это понимание пришло. Во всяком случае, у меня. Можно всю жизнь сидеть на диване, фантазировать о революции, участвовать в мероприятиях разных, которые мало на что влияют, посещать тусовки «своих», «правильных»; концерты, зины, лагеря, пиво, Крым… Все это хорошо конечно. Вроде как чем-то и занимаешься, так сказать, революционными делами. А на самом деле сидишь в относительной безопасности и толку от тебя как с козла молока. А можно рискнуть. Можно встать на путь между жизнью и смертью, но приобрести бесценный опыт, знания, новых товарищей. Много чего еще можно взять от войны. Но, кажется, и этого достаточно, чтобы рискнуть.
Если говорить про личное отношение, то, конечно, голос, принадлежащий подруге, говорит: «Не иди, тебя же могут убить», а вот голос товарища повторяет: «Все правильно, это нужно, ты справишься».
- Что представляют из себя добровольческие батальоны?
- Хм. Не могу даже как-то объяснить. Вот, к примеру, если попасть в армейскую казарму с мобилизованными, а после – к добровольцам, то разница чувствуется очень заметно. Не то, чтобы где-то очень уж плохо, а где-то очень хорошо. Люди есть очень разные. Но добровольцев объединяет чувство долга перед собой. У большинства мобилизованных его нет. Но их никто и не винит. Насильно, как говорится, мил не будешь. Да и понимание того, что тебя загнали как скота в вонючие советские казармы и скоро отправят на убой, что вся эта падаль в кабинетах и министерствах продолжает сидеть в теплых креслах и воровать, что их сынки мажоры плавают на яхтах и извращаются как могут, очень сильно деморализует людей. Отсюда пьянство, дезертирство, отсутствие интереса. Но лукавить ни к чему, среди добровольцев это все тоже есть, однако не носит постоянный характер.
- Каковы возможные пути урегулирования сейчас ситуации на Донбассе? Возможна ли анархистская повестка в данной ситуации?
- «Урегулировать» – это то, чем занимается сейчас украинская власть. Да, можно урегулировать, прекратив огонь, отведя вооружение, дав амнистию зачинщикам «русского мира» и прочее. Но решит ли это конфликт? Нет. Однозначно нет. Урегулировать – значит забыть и забить на тех, кто погиб, на тех, кто остался без рук и ног; урегулировать – значит плюнуть в лица матерям и отцам солдат, которые не вернулись; урегулировать – значит плюнуть в лица тех, кто воевал и остался жив не ради того, чтоб «понять и простить».
Мне кажется, цитата Нестора Махно «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют» очень подходит в нынешней ситуации, где белыми выступает российская власть, а красными – украинская.
Конечно, можно условно урегулировать ситуацию, остановить и убрать тяжелое вооружение. Но разве от того наступит мир? Разве путинская пропаганда остановится? Разве люди, разогретые ненавистью друг к другу, смогут помириться? Разве народ, не согласившийся с «русским миром», сможет вернуться на родной Донбасс и жить плечом к плечу с теми, кто разрушил их дома, их жизни, их мир? Нет, не смогут. Люди годами еще будут друг друга убивать, вести подпольную, партизанскую войну, пока одни не истребят других.
- Что происходит сейчас у украинских анархистов?
Ничего не происходит. Вот просто ничего и все. Сначала Майдан, потом война раскололи всех на слишком мелкие фракции. Но мне, по правде, нет до них никакого дела. Я знаю, что я делаю, куда я иду, и как долго я буду идти. Мне этого достаточно. Так же достаточно и тех людей, с которыми меня свела война. В них я вижу гораздо больше потенциала к революционным действиям, чем в тех, кто кричит про толерантность и неприятие ни одной из сторон в этой войне. Создать третью сторону – слишком тяжелый шаг. Это ж надо, прости, задницу от фейсбука поднять. Это ж надо рисковать. А кому охота погибать? Ну, раз не охота сражаться – то и сиди дома тихонько. Так и происходит.
Выходцы с «Автономного Опира», фанатов «Арсенала» воюют, некоторые больше года. Но они прекрасно влились в националистические тусовки. Тут третьей стороной и не пахнет.
Люди, отвоевавшие год, полтора года, не смогут вернуться просто так домой и жить на гражданке как раньше. Поэтому необходимо направить их потенциал в правильном направлении. Многие не прощают и никогда не простят Порошенко и иже с ним всех его грехов. Человек будет либо пить, либо локально, эмоционально расправляться с властью. А все это может закончиться плохо, если делать неграмотно. Никто не хочет третьего Майдана с таким количеством жертв со стороны народа, но многие хотят расправы над властью.
Поэтому мы работаем и стараемся общаться с бойцами батальона о планах на будущее. Природозащитный аспект стоит не на последнем месте. К примеру, возвращение Конча-Заспы (большой природный массив под Киевом на берегу Днепра; в 90-х годах часть массива была замыта песком и застроена дворцами депутатов и высоких чиновников) природе – природозащитный акт, революционный.
- Каково твое нынешнее отношение к Майдану?
- Наверное, такое же, как и тогда, когда я принимала в нем участие. Майдан взрастил много ростков самоорганизации. Волонтерское движение местами заменяет обязанности государства и это очень хорошо. Во-первых, народ видит неспособность власти и государства выполнять очень многие задачи. Если государство не справляется даже с функцией обороны и социалки – разве такое государство нужно? К людям уже приходит это понимание. Во-вторых, народ постепенно привыкает и учится быть ответственным за то, что происходит у себя во дворе, в поликлинике, ЖЭКе; за то, что происходит с детьми погибших воинов, что происходит с инвалидами. И в-третьих, постепенно мы овладеваем навыками настоящей самоорганизации. После Майдана я практикую самоорганизацию в обычной жизни, на улице, гораздо чаще, чем при прежней деятельности в каких-то организациях.
- У тебя, у твоего мужа в фейсбуке я регулярно вижу фото с желто-голубыми флагами. Почему для вас это приемлемо?
- Да знаешь, сейчас желто-голубой флаг прицеплен везде, где только можно и не нужно. Вот пишет человек, к примеру, на фейсбуке, что-то стоящее, антивластническое, в какой-то мере революционное. Вот вроде все как надо. А в конце «Слава Украине» или что ни будь подобное. Или вот, к примеру, в Питере прошел марш против войны и в поддержку Украины, приносили очень много шариков цветов украинского флага. Меня такая новость греет, конечно же, я ее кидаю себе в фэйсбук. Но нужно понимать, что желто-голубой воспринимается не всегда как патриотическая символика.
Пропаганда патриотизма работает не хуже, чем путинская. Во время войн государств всегда так было. Я даже боюсь представить, каким вырастет следующее поколение, когда младенцев наряжают в вышиванки, детям покупают значки с цветами ОУН, а малыши в школе уже знают, что они жидобандеровци и нужно лупить москаля, кричат «Слава Украине».
- Как вообще оцениваешь нынешнюю ситуацию в стране?
- Сложно сказать. Настроения у людей разные. Кто-то отсиживается, кто-то воюет, кто-то с утра до ночи носится, чтоб солдат одеть и обуть, экипировать. Я прожила два месяца в Мариуполе. Через 23 километра по трассе идет война. Когда содрогаются стекла в рамах, а звуковая волна от разрыва снаряда настолько мощная, что кажется, будто вот-вот сейчас прилетит, детишки все так же бегают во дворе; взрослые все так же жуют шашлык, запивая водкой в кафе; в торговых центрах всё так же продают бриллианты и айфоны; в это же время на каком-нибудь тендере кто-то получает откат, то что можно сказать о нынешней ситуации в стране?
Беседовал Валерий Листьев, 7 октября 2015 года
Текст подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Восемьдесят лет назад, в июле 1936 года, военные под руководском генерала Франко подняли мятяж, с которого началась кровополитная Гражданская война в Испании. «Автоном» поговорил с Ниной Тян которая интересуется историей этой войны и занимается исторической реконструкцией этих событий. О том, как раскопать не только кости, но и идеи испанских анархистов, чем это похоже на события в Рожаве, кого можно назвать фашистом и о том, что борьба человека за свободу и достойную жизнь никогда не кончалась.
— Как ты пришла в историческую реконструкцию? Расскажи про свой опыт.
— На самом деле я не считаю себя настоящим реконструктором :) Первым моим опытом была реконструкция средневековья. Тренировки там вел клуб исторической реконструкции, мне очень хотелось научиться владеть мечом. Познакомилась с ребятами, которые изучали исторические источники, шили одежду, делали доспехи. Сама я свою кольчугу не плела, купила готовую. Но чинить не раз приходилось после боев. Я занималась в клубе около трех лет — для меня самым интересным была возможность научиться владению средневековым оружием, а далеко не во всех клубах брались обучать женщин. Здесь нас было мало, но мы очень подружились. Я хорошо помню, как держали друг другу щит, когда хоть немного можно было отдохнуть на ристалище. Как руки потом подругам бинтовала, сбитые до крови. И за ребятами потом с бинтами бегали, они же гордые, подумаешь — кровь. Тяжелое дело — таскать доспехи.
Я за то еще и полюбила реконструкцию, что она дает тебе возможность побыть в прямом смысле в шкуре человека другой эпохи. Понять, как шьется одежда. Чем она удобна или неудобна. Оценить, как хорошо телу, когда на тебе натуральный лен и шерсть. Какой вкус у еды без искусственных специй, да из глиняной миски, да из деревянной кружки! А если каша на костре и в котле сварена!
Сейчас жизнь со многими старыми знакомыми развела по разные стороны политических баррикад. Но иногда я понимаю, что некоторые из них меня слушают и верят, что я не вру, только от того, что когда-то мы с этим человеком ели в лесу из одного котла. Или я бинтовала его содранные руки.
Что касается других эпох, то мне был, конечно же, интересен и двадцатый век, но на все не разорваться. А тут так получилось, что после рождения ребенка было совсем не до реконструкции — дорого стало, да и времени не хватало. Случилось так, что мои друзья познакомились в Испании с замечательным историком, который занимается историей гражданской войны в Испании. Он водит экскурсии и по революционной Барселоне и по местам боев интербригад. Сам он оказался реконструктором и позвал нас принять участие в одном из мероприятий. Я, конечно же, загорелась этой идеей, так как тема испанской гражданской вряд ли может оставить кого-то равнодушным, м я на нее, что называется, подсела.
— Откуда у тебя такой интерес к гражданской войне в Испании? Большинству отечественных реконструкторов он, мягко говоря, несвойственен.
— Я знаю, что есть группа реконструкторов по испанской гражданской в Питере. Она сама по себе крайне интересная тема. Так что здесь мой интерес был в первую очередь исторический. «Последняя война идеалов» — так ее порой называют. Хотя, конечно, читая то, что написано об испанской Революции и Гражданской Войне, понимаешь, насколько все было непросто. Я и испанский стала учить, чтобы иметь возможность читать больше материала.
Достаточно серьезно я втянулась года три назад. Надо было готовиться к исторической игре по испанской войне. Перерыла много материала и поняла, что... не смогу остановиться. В тех событиях очень много такого, что нужно помнить и знать. И что можно использовать сейчас и в будущем. Ведь испанская гражданская, это не только известные нам по советскому кино интербригады, это и марксисты из ПОУМ (Рабочая партия марксистского объединения — «Автоном»), это и мощнейшее анархистское движение.
Меня в Испании тоже многие спрашивали: а почему ты любишь нашу войну? Я отвечала, что, конечно, я не люблю войну! Я никакую войну не люблю. Я люблю вашу Революцию. И я хочу больше знать о ней.
У меня был интересный разговор по этому поводу с одним реконструктором-баском. Он задал такой же вопрос, и я сказала: понимаешь, ваша Революция и гражданская война, это борьба за свободу. Я не очень хорошо говорю пока по-испански. И он так меня понял, что я говорю о Республике. Вообще-то баски — очень сдержанные люди. Но этот оказался эмоционален как каталонец: я думала. что он сейчас окно в машине вышибет, так он начал размахивать руками от возмущения!
«Борьбу за свободу задушили сталинисты! О какой свободе ты можешь говорить, если этот диктатор влез сюда устраивать такую же диктатуру!?» «Танки Республики давили коммуны Арагона!» «Республика стала уничтожать всех своих союзников по антифашистскому фронту! И ПОУМ, и анархистов!»
Он успокоился только когда я сказала, что мне нравятся и Андреас Нин, и Дуррути. И что я не сталинистка :) Хотя сталинисты по убеждениям среди реконструкторов мне тоже попадались.
— А чем тебе понравилась именно испанская революция и анархисты?
— Так вот, чем меня эта тема зацепила и не отпускает. Я гуманитарий с инженерным уклоном. И романтика романтикой, а мне важно понять, что, почему и как оно работает. А если не работает, то отчего. И тут я встречаю совершенно потрясающие примеры того, как люди, взявшие в свои руки свою собственную судьбу и судьбу своего народа, сумели внести радикальные изменения в жизнь, без всякой боязни и компромиссов. Да, время компромиссов еще настанет, но сколько было сделано такого, что можно сравнить с прыжком в космос! Новое общество, экономика, основанная на либертарных принципах, народная милиция, то, что казалось мечтой, стало явью, и люди делали это сами и своими руками.
И что важно: те изменения, которые происходили в Испании 36-го, не были калькой с СССР. Это была действующая альтернатива — либертарное общество свободных трудящихся. Невозможно не восхищаться людьми, которые сами, своими руками строили это общество и защищали его. Еще один важный для меня момент: реальное равноправие мужчин и женщин. И это в Испании, где по католическим традициям женщина всегда была в подчинении. Символ испанской Революции — девушка с винтовкой. Как сейчас это символ Революции в Рожаве. Чем больше узнаешь об этих людях, тем больше в них влюбляешься. Тем больше восхищаешься их отвагой и их убежденностью.
В самой Испании долгое время не принято было «ворошить прошлое» и обсуждать тему гражданской войны. Слишком болезненные раны она нанесла. И проведение реконструкций вносит свой вклад в формирование интереса в обществе к этой теме.
Многие реконструкторы как волонтеры участвуют в раскопках на местах боев. Или в местах, где обнаружены кости расстрелянных. Мне не раз доводилось видеть в своей ленте фейсбука такие плакаты от реконструкторов, где на фоне найденных останков надпись: «Мало раскопать наши кости. Раскопайте наши идеи!»
И на самом деле многие из тех реконструкторов, с которыми я общалась в Испании, разделяют убеждения тех людей, которых они реконструируют. Это как... ты захотел «прикоснуться к легенде», как говорит одна моя знакомая, а легенда хвать тебя за руку и не отпускает. И еще: опыт испанской гражданской войны это тот опыт, который дал нам примеры тех и достижений и ошибок, на которых важно учиться. Как говорится, можно убить революционера, но нельзя убить революцию. В каталонской глубинке, узнав, что я знаю испанские революционные песни, меня местные просили петь «A las barricadas!». Так что «эту песню не задушишь, не убьешь».
— Как ты считаешь, где-то сейчас в мире происходит что-либо подобное испанской революции?
— Я, конечно, не специалист по революциям, я даже не историк и даже по-настоящему не реконструктор. Но насколько я могу видеть, очень интересные изменения сейчас происходят в Рожаве. Коммуны и самооборона сапатистов тоже взяты не с пустого места. Но, конечно, кальки один в один нет нигде. Везде свой опыт в местных условиях. Важно помнить, что в Испании были очень разные силы. Не только либертарные.
Либертарные силы тогда проиграли. Но те регионы, которые я назвала, дают надежду на победу, хотя пока это слишком смелое заявление про победу — ограничившись только определенной географической областью, как мне кажется, победу не одержать. И я считаю важным поддерживать такие движения.
— А можно подробнее про Рожаву? Что ты знаешь о том, что там происходит?
— Я лично не ездила в Рожаву и знаю не больше остальных интересующихся регионом. Но то, что я знаю, внушает большое уважение. Например, развитие прямой демократии. Равноправие мужчин и женщин. Интернационализм, при котором не только курды, но и любой народ, населяющий регион и желающий иметь своих представителей среди депутатов, имеет на это реальное право. Является ли самоуправление полным, или касается только отдельных областей, мне пока неизвестно. Надо учитывать так же и то, что Рожава находится в состоянии войны. И эта война на истребление, у них не будет возможности капитуляции. Причем это война фактически на два фронта: против ИГИЛ и бьющего в спину турецкого правительства.
Как когда-то ехали добровольцы в Испанию, так теперь они едут в Рожаву, помогать отстоять народную демократию, и дать ей возможность дальнейшего развития. На стороне курдов сражаются и марксисты, и анархисты, опять так, как когда-то в Испании они вместе воевали против фашистского интернационала. Но количество иностранных добровольцев в Рожаве, конечно, несравнимо меньше того количества добровольцев со всех стран мира, которые ехали на помощь Испании.
— Как ты думаешь, чем все закончится?
— Я не могу видеть будущее. Но я думаю так: борьба человека за свободу и достойную жизнь никогда не кончалась. Она могла терпеть временные поражения, но ее не задушить. Даже если это и удается сделать, борьба вспыхивает с новой силой — не там, так здесь. И каков будет ее итог на современном этапе и в конкретном регионе, зависит в том числе и от нас.
— Можешь поподробнее рассказать о поездке, которая у тебя планируется в октябре?
— Это будет моя третья поездка на реконструкцию. Я опять собираюсь в Альканьис. Там не такая масштабная реконструкция, как на Эбро в июле, но прошлогодняя поездка туда оставила у меня очень хорошие впечатления. Ведь все эти поездки на реконструкцию это не только несколько часов в пыли и взрывах пиротехники с винтовкой в руках и разодранными ладонями. Это еще и встречи с людьми и... местами, в которых происходили те события. Чтобы понять, что это за земля, за которую так дрались, надо ее видеть. Эту красную землю, всю в камнях и колючках. Сколько сил нужно, чтобы она вырастила урожай.
А потом ты ползешь по этой земле. И сам весь в земле, и за шиворотом земля, и в волосах — земля, и на зубах хрустит земля, потому что только что рядом бахнуло. И пить хочется невыносимо. А ведь ты всего-то два часа бегал-ползал. Сразу думаешь: а тогда каково было?
На меня в музее Фатареллы одели амуницию, дали винтовку и говорят, ну как мол? Мне нормально, после того как я в доспехах в свое время ходила, но мне говорят: а вот представь, что ты во всем этом час за часом. Под палящим солнцем. И у тебя нет еды. И у тебя нет воды. И у тебя стерлись ноги. А надо идти.
Кстати, про «стерлись ноги». Они же воевали в альпаргатас. По сути это тряпичные тапки с подошвой из веревки. Из веревки, Карл! Это в жару в этих альпаргатас лучше, чем в ботинках, а во время дождей, или когда зимой холод пробирает до костей…
В мой прошлый приезд в Альканьис мы в первый день ходили по городу в одежде под 1936-й. Часть реконструкторов изображала анархистов, мне сказали, что моя клетчатая рубашка подойдет им, и мы пошли вместе. Гуляли туда-сюда на радость местным жителям и туристам. Хотя были и попытки построить нас в колонну и заставить маршировать. Но Педро в ответ на команды крикнул: «Дисциплина для фашистов, а мы свободные люди!». А я получила по заднице, которую не спешила оторвать от брусчатки. Я действительно не люблю ходить строем. В советской школе наелась. Потом я помогала резать картошку в общий котел, а ночью мы мясо на углях делали, на звёзды смотрели. Там необыкновенно красивое звездное небо, большая медведица по-другому повернута и гораздо больше, чем у нас.
А на следующий день был бой. Сначала мы националистов из траншей выдавливали, потом они нас. Траншеи все там же, где они и были исторически.
Альканьис — старинный город. Здесь есть места, связанные с легендарным Сидом. Здесь воевали против Наполеона. Мы ходили смотреть отметины от пуль во внутреннем дворе замка — судя по кучности, там скорее всего расстреливали, когда во время отступления республиканских войск за реку Эбро Альканьис оказался в руках фашистов. Здесь это слово абсолютно уместно, так как это были итальянцы Муссолини — они собрали попавших в плен интербригадовцев в этой церкви и расстреляли в алтарной части. Историк и реконструктор, который нас туда водил, показал как это было. Пинок на колени. Пуля в голову.
На этот раз наша сборная команда будет изображать XIII интербригаду им. Домбровского. Сборная, так как в ней есть и англичане, и русские. Будем изображать поляков. Раз уж речь зашла уже не об анархистах, а об интербригадах: люди в них не обязательно были сталинистами и народ туда шел разный. Даже Оруэлл когда-то чуть не попал в интербригаду, но судьба отправила его в ПОУМ.
Я так вообще на Эбро в комиссарской беретке была. Националисты уже совсем близко, слышу: «Вон комиссар, видите! Стреляйте в комиссара! Его надо убить!» Ну все, думаю, хана комиссару. И тут же — ой, а комиссар это ж я! Они потом в меня гранату кинули. Ну как, рядом, конечно. Мы ж не собираемся друг друга на самом деле калечить.
В Альканьисе нам тоже надо будет умирать понарошку. Пленных в прошлый раз расстреляли рядом с траншеями. Это потом уже мы все вместе ели и пили и обнимались на прощанье.
А так, когда на тебя легионеры прут — жутковато. А еще осознаешь, что вот у тебя обойма к винтовке на пять патронов и еще три обоймы в подсумках. А на тебя прут и прут. И значит, каждую пулю надо стараться отправить по назначению. А чтобы прицелиться, надо из окопа высунуться и зависнуть. Это у нас холостые, а по реалу — совсем другое дело.
Вообще испанцы хоть и милые и очаровательные раздолбаи, но уж очень непривычные раздолбаи. И ладно эта несчастная «маньяна», которая может быть и «завтра», а может быть и «никогда». «А нам покажут, какие у вас перестроения, а то я ничего не понимаю, что и по какой команде вы с винтовкой в строю делаете?» «Покажем». «Когда?» «Маньяна». А «маньяна» держи винтовку, на гранату и вперед! А это и не граната, а имитация самодельной динамитной шашки. Ее поджигать надо. «Зажигалка есть?» И зажигалка начинает летать туда-сюда. Или пулемет заклинит:) Но в итоге все как-то получается. Они даже не сильно парятся, если что-то идет не по задуманному плану, без ругани и нервов. В общем, если кто-то читал мемуары об испанской гражданской: менталитет не изменился.
— Что ты можешь сказать о современной политической ситуации в Испании? Ты же видишь, как живут люди и о чем говорят, а испанцы, насколько я знаю, о политике очень любят поговорить.
— Ну я, конечно, полную картину не вижу и могу судить скорее со слов тех людей, с которыми общалась в меру своего корявого испанского. А поговорить о политике там любят, это точно. Надо еще учесть, что общалась я большей частью с каталонцами, причем с достаточно политически активными людьми. Так что ругают тут центровое правительство почем зря. Своим чиновникам тоже достается. Хотя многие связывают будущее с надеждами на независимость Каталонии, которая сейчас имеет автономный статус.
«Много работаем, мало зарабатываем, зато чиновники хорошо живут. Вор на воре». Мы даже с дедом одним поспорили, у кого в стране коррупция больше. Нашли, чем меряться, что называется. Он спрашивает: — А ты в Альканьис приедешь? Ох, говорю, не знаю. Курс евро высокий, с работой трудно, кризис. — Какой такой кризис? Это у нас кризис! — У вас кризис и у нас тоже — кризис! — А у вас -то откуда кризис, у вас же нефть, газ, золото, откуда? — Так коррупция же! — У вас коррупция?!? Вот у нас — коррупция!
И молодежь про то же: трудно найти работу. Кризис. Коррупция. Чиновники воруют. Я им — проклятые капиталисты! Они — да, мол, все проклятые капиталисты виноваты. Вот парень из Бильбао учился на художника, но такой специальностью на жизнь не заработать. Пошел на повара учиться. Говоришь с людьми и все такое до боли знакомое... И про власти, которые постоянно только запрещают, и про то, что как только начнешь протестовать, полицию нагоняют, причем привозят специально из другого региона. То им про зажравшихся каталонцев расскажут, то про злобных басков, которых давить надо. Да, в Эускади (Стране Басков — «Автоном») мы тоже побывали.
Я говорила и с социалистами, и с анархистами, с которыми познакомилась в среде тамошних реконструкторов. Одни связывают надежды с очередными выборами. И считают, что независимость той же Каталонии даст больше возможностей для развития местного самоуправления и социальных преобразований.
Другие — это анархисты — понимают, что разницы в том, какой чиновник будет тебя грабить, нет. И надо менять саму систему, а не тасовать колоду на выборах. Они стараются это объяснять и распространять свои взгляды, но это непросто. Люди почему-то привыкли считать, что если ты анархист, то значит — террорист. Что ты хочешь сорок лет диктатуры и соответствующей пропаганды.
Что ж, пока я вижу, что национальная идея подменяет собой социальную. Люди попадают в ловушку, веря. что если их край отделится, то сразу настанет лучшая жизнь и их социальные проблемы будут решены. Все-таки надо понимать, что одно дело люди, имеющие убеждения, сходные с теми, кого они реконструируют, и другое дело — основная масса населения. «Как только пытаешься добиваться своих прав, так тебя тут же критикуют: сиди, не высовывайся, чего ты бунтуешь? Будешь протестовать, будет хуже всем! Лучше молчи!» Знакомо, ведь правда?
Хотя у меня сложилось впечатление, что испанцы с их чувством внутреннего достоинства гораздо более легки нам подъем, если ущемляют их права. Ой, да: «Каталония — не Испания». Эускади уж тем более, но социальные проблемы одни и те же и у каталонцев, и у арагонцев, и у басков. И то, что мы понимали друг друга, говоря о политике, свидетельствует, что если бы люди не разбивались по национальным квартиркам, а объединялись, то вот тогда это была бы сила. Воистину: разделяй и властвуй.
Знаешь, когда у нас началась вся эта национал-патриотическая истерия, мне много писали в личку, мол, как же так, ты же гражданской войной в Испании занимаешься! Что ж ты не клеймишь укрофашистов?! Ну и так далее. А мне потому, возможно, и лучше видно все это манипулирование пропагандистскими ресурсами, потому что мне очень много приходилось читать о той войне. И уж кого можно назвать фашистом, я как-нибудь разберусь.
Когда я наблюдаю, как белое называют черным, сразу Оруэлла вспоминаю, воевавшего в рядах ПОУМ и написавшего правду о событиях в Барселоне. Как о них писал Кольцов? Троцкистско-фашистские шпионы? И с той же формулировкой сам был репрессирован. Так что увлеченность историей — это хорошая прививка, чтобы не сходить с ума.
Но конечно не только это. «Раскопайте наши идеи» — да, мне тоже это нравится. Не только как память, но и как продолжение борьбы. Той борьбы за лучший мир и достойную жизнь, которая продолжается. Только надо четко понимать, что это большая работа. В конце концов, «погибнуть на баррикаде» не такое уж и хитрое дело, а вот создать общественную систему, в которой будут реально работать институты самоуправления и которая будет развиваться, вот это — задача! Альтернатива только одна — деградация и рабство, которые нам предлагают в той системе мирового порядка, в которой мы все живем.
Я люблю рассказывать об испанской революции. И люди слушают. Задают вопросы. Одни говорят — сказки рассказываешь! А другие говорят — здорово! Одни ждут Героя, который придет и всех спасет, а другие не просто одобряют идеи самоуправления, но стараются претворить их в жизнь. Я верю в этих людей.
Я знаю, что это возможно.
Беседовала Ника
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 2015 году в DIY-издательстве Common Place вышла книга Игоря Подшивалова «Анархия в Сибири» [40]. Сам Игорь — старейший иркутский анархист современности, некоторое время участник «Автономного Действия», погиб в 2006 году под колёсами случайной машины. О нём написано (и ещё будет написано) уже многое. Поэтому поговорим о книге.
Название очень общее, и ожидать можно было бы чего угодно. На самом же деле это сборник статей разных лет, которые Игорь готовил к публикации под одной обложкой, но довести это начинание до конца не успел. Завершается книга весьма информативным послесловием Ярослава Леонтьева [41], озаглавленным «Последний анархист Сибири» (фактически, это краткая биография Подшивалова). Анархисты в Сибири (в том числе в Иркутске), разумеется, остались и после гибели Игоря, так что не вполне понятно, что имел в виду Леонтьев, но почитать интересно.
Что же до самой книги, то её разнородность даже удобна: отдельные главы посвящены совершенно разным сюжетам и связаны друг с другом довольно косвенно. То есть, их вполне возможно читать в любом порядке, в зависимости от того, что интересно прямо сейчас: арестанты XVI века, которые каждое лето убегали с каторги в тайгу по зову кукушки, сибирские приключения Бакунина, иркутские эсеры или восстания в ГУЛАГе. Объединяет все главы лишь пронизывающая всю книгу идея тяги людей к свободе. В XV ли веке, или в XX — всюду мы находим противостояние государственной бюрократии и репрессивной машины и, с другой стороны, человеческого освободительного инстинкта. Подшивалов часто называет этот инстинкт «крестьянской мечтой о вольной земле без государства и власти».
В Сибири эта мечта воплотилась, кажется, более полно, чем в других областях Российской Империи и её преемника — СССР. Сама колонизация Сибири происходила во многом не за счёт государства, а за счёт личной инициативы «ватажников» и прочих личностей без царя в голове. «Даже служивых людей охватила какая-то горячка… порою в событиях проявлялась как бы полная анархия» - пишет историк С.В. Бахрушин. Эту-то «анархию, проявляющуюся в событиях» и описывает в своих сибирских очерках Подшивалов.
При этом автор часто обращается к народным движениям, которые современный анархист скорее проигнорирует: например, старообрядцы («не должно быть власти, от людей поставленной») или казаки (в том числе и оказавшиеся в ходе революции 1917-1921 на стороне белых), какие-то почти случайные разбойники. Для Подшивалова важен сам факт бунта, выступления против установившегося порядка.
Вполне ожидаемо, что XX веку посвящено больше глав, чем любому другому: это целая половина книги. Подшивалов скрупулёзно описывает «сибирскую махновщину», процесс интеграции анархистских отрядов в большевистскую государственную машину, трагическую историю сибирских эсеров. Большое внимание уделено идее сибирской автономии, под бело-зеленым знаменем которой сражались многие герои книги. Напомним, что и в современной Российской Федерации немало людей столкнулись с государственным прессингом только потому, что осмелились заговорить о «федерализации Сибири».
После бурных событий гражданской войны Подшивалов ведёт нас дальше во времени. Последние крестьянские выступления времён коллективизации были подавлены ОГПУ. Следующие «проявления анархии в событиях» мы наблюдаем уже в лагерных бунтах в сталинском СССР: от восстания 1942 года в Воркуте, провозгласившего конечной целью повстанцев «полную свободу личности», до чёрных флагов над норильской зоной в 1953. Автоматным расстрелом норильского восстания событийная канва книги «Анархия в Сибири» и завершается. Но расстрелянные погибли не напрасно — Подшивалов напоминает нам, что без многочисленных лагерных восстаний не было бы и «десталинизации» (пусть частичной). Свобода во многом была вырвана у власти силой, и это достойное завершение истории о сибирской анархии.
Надеемся, впрочем, что завершение это лишь в том смысле, что о последующих событиях Подшивалов просто не успел написать. Но эти события (прошедшие и будущие), несомненно войдут в книги тех, кто будет учиться у Подшивалова. «Мечта о вольной земле без государства и власти» в Сибири уж точно никуда не делась.
В издательской аннотации к «Анархии в Сибири» сказано: «Главные герои книги — не «апостолы» анархизма Бакунин и Кропоткин, а простые люди, революционеры, ссыльные, казаки, старообрядцы, беглые крестьяне, те, в честь кого не вешают памятных досок, но кто в действительности творит историю». И это очень важный момент. Действительно, биографий «столпов анархизма», в общем-то, достаточно. Статьи Подшивалова в какой-то мере заполняют недостаток информации о низовых анархистских или около-анархистских (или анархистских по духу) движениях Сибири. В наши серые дветысячидесятые годы, когда утрачена вера любым авторитетам, появление такой книги кажется очень своевременным.
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Ketzal
В последние два-три года все мы, обитатели России, погрузились в бездну массового милитаристского безумия, политической реакции, разгрома остатков общественного движения и общего глубокого уныния тех, кто не ослеплён имперской и националистической эйфорией. Не лучшие дни переживает и анархическое движение: многие проекты, группы и организации или вовсе исчезли, или резко снизили свою активность под ударами государственных репрессий и общественной депрессии. А поскольку: «Политическое — это личное» (особенно для революционных активистов), то депрессия общества сплошь и рядом становится депрессией личной.
На этом безрадостном репрессивно-депрессивном фоне светлым пятном выделяется одно направление либертарной работы, которое в последние годы не только не пришло в упадок, но, напротив, даже расцвело пышным цветом. Это — вольное книгоиздание. Что же и делать в эпоху реакции, как не писать, издавать и читать книги и размышлять над ними? (Если реакция, конечно, не зашла так далеко, что и это становится небезопасно).
Мой обзор анархических книг (изданных как специальными анархическими издательствами, основанными на либертарных принципах общественного почина, самопожертвования, самоорганизации, солидарности и бескорыстия — «Радикальной теорией и практикой» и «Common place» — так и издательствами обычными («Гилея», «URSS»)) будет совсем неполным и весьма кратким — в стиле аннотаций. Но обозреть их необходимо, чтобы читатели «Автонома» могли о них узнать.
Итак. В серии «Размышляя об анархизме» издательства URSS (к рассмотрению которой я уже неоднократно обращался в прежних номерах «Автонома») в прошедшем году вышла книга Александра Беркмана «Азбука анархизма» - одно из лучших популярных изложений основных идей анархизма (и в приложении к книге — тексты Беркмана о Кронштадтском восстании и контрреволюционной природе большевистского режима). Так что эта серия трудов классиков анархизма (и некоторых современных авторов), пробуксовывающая в последние два года, всё же продолжается, порадовав читателя уже аж тремя работами.
Несколько хороших книг вышло в издательстве «Гилея». Отмечу сборник статей Боба Блэка, весьма спорного и неоднозначно-скандального современного анархического американского мыслителя - «Анархия и демократия». Некоторые его статьи банальны, некоторые вопиюще несправедливы и тенденциозны, третьи — остроумны и интересны, но почти всегда провокативны. Есть с чем поспорить, с чем согласиться и чем — чаще всего — возмутиться. Также «Гилея» издала две книги Рауля Ванейгема — одного из двух (наряду с покойным Ги Дебором) ведущих мыслителей Ситуационистского Интернационала, столь сильно повлиявшего на парижский «Красный Май» 1968 года. Именно Ванейгем предложил интересную теорию «революции в повседневной жизни». Сейчас на русском издана написанная им история сюрреализма и сборник статей «Письмо моим детям и детям грядущего мира» - небольшие эссе на разные культурные и политические темы.
Common place издало в 2015 году три книги, связанных между собой, взаимодополняющих и взаимопродолжающих, незатейливых и далёких от академизма, но весьма красиво выглядящих и очень полезных: «Анархия работает (Примеры из истории России)», «Гиль (Из истории низового сопротивления в России)» и «По своему обычаю (Формы жизни русского народа)». Все эти книги представляют собой неплохие компиляции множества текстов, рассказывающих о примерах самоорганизации русского народа, его сопротивления угнетателям. Да, многие из собранных текстов (взятых из древних дореволюционных или кондовых советских книг) несовершенны, тенденциозны и нуждались бы в комментариях и научном аппарате. Однако и такие первичные, неказистые подборки примеров и фактов того, что Россия не всегда была «страной рабов, страной господ», вполне поучительны, заставляют задуматься, опереться на имеющийся опыт, не повторять ошибок и, в конце концов, просто воодушевляют.
Но наиболее плодотворна в эти годы, конечно, была издательская деятельность «Радикальной теории и практики». Десятки людей увлечённо и самоотверженно собирали тексты, переводили их, искали средства на их издание, корректировали, редактировали, распространяли анархические книги — и всё это без начальства, на началах самоорганизации и энтузиазма, доказывая на своём примере, что анархия, действительно, работает. (Другой значительный пример того же - «Прямухинские чтения»: огромные анархические международные научные конференции на родине Бакунина и выпускаемые на их основе сборники, что совершается ежегодно вот уже более пятнадцати лет коллективом друзей без участия государства и бизнеса).
Разумеется, наиболее выдающейся, долгожданной и замечательной книгой, изданной за последние три года «Радикальной теорией и практикой», был первый (из трёх) томов легендарных мемуаров Эммы Гольдман «Проживая свою жизнь». Эта книга стоит в одном ряду с «Записками революционера» Кропоткина и одновременно знакомит нас с удивительной личностью и жизнью Эммы Гольдман, и с целой «радикальной вселенной» конца XIX — начала ХХ веков. «Чикагские мученики», удачное покушение анархиста Леона Чолгоша на президента США Мак-Кинли, многочисленные анархические издания и кружки США и Европы, портреты Иоганна Моста и Петра Кропоткина... Это и многое другое описано в шокирующе откровенной книге Гольдман. Второго тома мемуаров с нетерпением ждут все анархисты(ки) и феминисты(ки) России и просто вольнодумцы(ки).
Помимо воспоминаний «Красной Эммы», несомненно, главного, что издано этим издательством, «Радикальной теорией и практикой» в 2013-2015 годах были опубликованы: небольшая автобиографическая документальная повесть Игоря Олиневича (белорусского анархиста-политзэка) «Еду в Магадан», описывающая его противостояние Государству (эта книга ценна и в экзистенциальном отношении, и в практическом — как ряд ценных наблюдений и советов для арестованного революционера), несколько нелепая и курьёзная, но местами поучительная и глубокая книга «Боло-Боло» (ещё один привет из 1960-х годов — утопия тех лет, описывающая анархическое сообщество), а также брошюра «Испытание огнём» левоэсеровского мыслителя и учителя Блока и Есенина Иванова-Разумника, направленная против империалистического безумия Первой мировой войны, и сегодня, спустя сто лет, среди нарастающего военного пожара, читающаяся довольно актуально и свежо.
Таковы лишь некоторые — не все! - анархические и либертарные книги, изданные в России в последние три года. Читайте! Вдохновляйтесь! Не соглашайтесь! Думайте! Проживайте свою — а не чужую! - жизнь, как Эмма Гольдман! Это иногда приятно и полезно, уверяю вас.
Пётр Рябов
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 35-м номере «Автонома» была поднята тема концепции «интегрированного спектакля» Ги Дебора и её частичного совпадения со смежными концепциями «биополитической власти» Фуко и Агамбена, а также «реального господства» и «антропоморфоза» капитала из теорий Маркса и Каматта. Ниже хотелось бы не только доступно развить освещение проблематики поднятой темы в общих чертах, но и, по мере возможности, сделать предварительные выводы.
Все три вышеупомянутые концепции неразрывно связаны со становлением и логическим развитием современного демократического государства. Наиболее наглядно эта эволюция представлена в кратком изложении истории «чрезвычайного положения» из одноимённой книги Дж.Агамбена (“Stato di eccezione”, Bollati Boringhieri, Torino: 2003). Т.н. западное общество, даже обладая определённой преемственностью с древнеримской цивилизацией, в то же время пережило моменты скачкообразных системообразующих преобразований не только в Средневековье, но и в период буржуазных революций. Философ обращает внимание в первую очередь на правовой аспект данных преобразований, а именно на синтагму «сила закона», уже присутствовавшую в римском праве, но вышедшую на передний план «лишь в современную эпоху, в контексте французской революции» (ibid, стр.50). Понятие «сила закона» применимо в первую очередь к актам исполнительной власти, издаваемым во время приостановки действующего законодательства или «общественного договора» между сувереном и субъектами, то есть при чрезвычайном положении. Последнее берёт начало в «осадном положении», объявленном национальным Учредительным собранием 8 июля 1791 года в тот момент, когда молодому революционному режиму буржуазной Франции противостояла практически вся монархическая Европа. Наполеон Бонапарт значительно расширил сферу применения «осадного положения» своим декретом от 24 декабря 1811 года, согласно которому император получил возможность объявлять осадное положение вне зависимости от фактического положения дел на местах. Впоследствии, Учредительное собрание вводило осадное положение в Париже, когда местный пролетариат поднял июньское восстание 1848 году в ответ на роспуск Национальных мастерских, армейский призыв и массовую высылку безработных из столицы. Генерал Кавеньяк получил неограниченные диктаторские полномочия на три дня, в ходе которых было убито до пятнадцати тысяч местных рабочих. Во время восстания Парижской Коммуны, которая «положила начало отрицанию государства» , согласно Бакунину, и стала первым в истории опытом диктатуры пролетариата, согласно Энгельсу, осадное положение было введено сроком уже на три года, с 1871-го по 1874-й годы. По свидетельству Бакунина за этот срок Парижская Коммуна была «утоплена в крови палачами монархической и клерикальной реакции» . По разным оценкам число жертв расстрелов достигло тогда в итоге от 17 до 30 тысяч человек. В целом при императоре Наполеоне III чрезвычайное положение вводилось в сорока департаментах Франции и в некоторых из них длилось вплоть до 1876 года (ibid, стр.22). Так, в течение бурного периода становления либерализма и демократии, концепция «осадного положения» была закономерно отделена от исключительных условий военного времени и начала подразумевать полицейские мероприятия, направленные на подавление народных волнений, выступлений пролетариата и прочих внутренних беспорядков. Слияние обеих концепций породило современный канон «чрезвычайного положения» (ibid, стр.14). Шарль де Голль был инициатором закрепления норм о введении чрезвычайного положения в 16-й статье конституции Пятой республики. Он воспользовался данной статьёй во время путча крайне правых генералов в апреле 1961-го, предоставив себе неограниченные диктаторские полномочия сроком на два дня, почти как в случае с Кавеньяком. Этого срока хватило для массовой мобилизации лояльных президенту подразделений вооружённых сил во Франции и Германии, в числе прочего занявших Париж, и добровольной сдачи лидеров путча в руки правосудия. Известно, что во время майских событий 1968 года, де Голль решил не вводить чрезвычайное положение. Вместо этого, в разгар Красного мая, он временно тайком отбыл на военную базу в Германии, затем неожиданно вернулся и организовал неудачный процесс реформ через роспуск Национального собрания, досрочные парламентские выборы и, наконец, конституционный референдум, проиграв который он подал в отставку. В результате, одним из практических итогов движения мая-июня 1968 года стала смена основателя Пятой республики на его преемника и конкурента Помпиду. Кстати, в данном контексте Агамбен пару раз использует в своей книге любопытный термин «защищённая демократия». Чрезвычайное положение не было закреплено в конституции ФРГ при основании этого государства, ввиду весьма печальных исторических предпосылок (объявленное после поджога Рейхстага чрезвычайное положение действовало на протяжении всех 12 лет III Рейха). Тем не менее, как раз в конце июня 1968-го, правящая коалиция социал-демократов и ХДС/ХСС проголосовала за принятие закона о возможности введения «чрезвычайного положения в связи с внутренней угрозой» (innerer Notstand). «С бессознательной иронией, - пишет автор, - впервые в истории института введения чрезвычайного положения, оно было предназначено уже не просто для поддержания общественной безопасности и правопорядка, а для охраны «либерально-демократического строя». Защищённая демократия с тех пор стала правилом» (ibid, стр.26).
Согласно Агамбену, одной из основных характеристик чрезвычайного положения является стирание различий между исполнительной и законодательной ветвями власти, порождающее пресловутую «силу закона», действующую вне зависимости от нормативно-правовой базы. Именно на «силу закона» постоянно ссылался А.Эйхман, бывший начальник отдела гестапо IV-B-4, непосредственно отвечавший за «окончательное решение еврейского вопроса», во время судебного процесса над ним в Иерусалиме – «слова фюрера обладают силой закона» (ibid, стр.51). В этой связи Агамбен проводит непосредственную параллель между «юридическим положением евреев в нацистских лагерях» и статусом лиц «заподозренных в деятельности, представляющей опасность для национальной безопасности США», согласно формулировкам из Патриотического Акта от 26 октября 2001 года, изданного американским Сенатом, и президентского указа Джорджа Буша-младшего от 13 ноября 2001. Последний в особенности, по мнению автора, обладает «непосредственно биополитическим значением», так как легализует неограниченную власть американских «военных комиссий» над биологической жизнью «не-граждан» США, в первую очередь, через их «задержание на неопределённые сроки» (ibid, стр.12). В связи с этим, философ отмечает, что «в соответствии с нынешней тенденцией, введение чрезвычайного положения во всевозрастающей мере сменяется беспрецедентным распространением парадигмы обеспечения безопасности, как рутинной практики правительств» (ibid, стр.24).
Наиболее долговечным в современной истории режим чрезвычайного положения был в Сирии. Официально он действовал в течение 48 лет, почти полвека, с момента прихода к власти партии «Баас» в 1963-м и вплоть до 2011-го. Парадоксальным образом чрезвычайное положение было отменено президентом Баширом Асадом в апреле 2011-го года, то есть спустя месяц после начала длительной гражданской войны в этой стране. С одной стороны, вполне обоснованно можно предположить, что чрезвычайное положение неким образом блокировало дремавшую в сирийском обществе гражданскую войну, с другой, отмена чрезвычайного положения была направлена на сдерживание уже вспыхнувшей гражданской войны, но этого не произошло. Башар Асад, отменив режим чрезвычайного положения в 2011-м, почему-то считал, что тем самым устранил основной повод для массовых гражданских протестов. Что же здесь было раньше, и действительно ли одно необходимо предшествует другому? С точностью до наоборот всё произошло на Украине, где бывший президент Украины Янукович впервые обсудил возможность введения чрезвычайного положения с главами Совета национальной безопасности и обороны, МВД и Киевской городской государственной администрации в своей резиденции «Межигорье» 1-го декабря 2013-го, то есть спустя ровно 10 дней после начала массовых гражданских протестов на Майдане Незалежности. Согласно украинскому законодательству, чрезвычайное положение не может быть введено президентом единолично – по действующей процедуре оно должно быть одобрено большинством на заседании СНБО и только после этого оно может быть утверждено президентом в виде подписанного им указа, который в свою очередь подлежит утверждению Верховной Рады в течение двух дней. Срок чрезвычайного положения, в случае его утверждения Верховной Радой, ограничен 30-ю сутками по Украине и 60-ю по отдельным регионам, с возможностью продления президентом до 60 и 90 суток соответственно. Решение о возможности введения чрезвычайного положения было отрицательным как в декабре 2013-го, так и в январе 2014-го, после кровавой развязки на Майдане. Вместо этого, в апреле 2014-го врио президента Турчиновым была de facto объявлена гражданская война. Эти два факта, относящиеся к событиям в Сирии и на Украине, возможно, проливают свет на нерасторжимую связь между законодательством о чрезвычайном положении и гражданской войной, чей потенциал подспудно присутствует в недрах любой представительной демократии, вне зависимости от сути формальных разногласий между сторонниками правительства и оппозицией, наличествующей в таких странах. Очевидно, что формирование Национальной гвардии в России произошло в результате тщательного анализа усвоенного опыта событий на Украине и в Сирии. Таким образом, у нас на глазах осуществляется трансформация и переход «суверенной» демократии в разряд «защищённых», вслед за западными странами развитого мира.
Гражданской войне, в первую очередь, посвящена книга «Стазис» (“Stasis”, Bollati Boringhieri, Torino: 2015), последнее по времени произведение Агамбена из цикла Homo Sacer, которое, однако, по авторской нумерации является непосредственным продолжением цитированного выше «Чрезвычайного положения». Итальянский философ, противопоставляя «семью» (частную жизнь) «городу» (общественной жизни), следующим образом формулирует биополитический смысл гражданской войны: она «функционирует в манере, схожей с чрезвычайным положением. Как и при чрезвычайном положении, естественная жизнь включается в юридический и политический порядок через её же исключение» (ibid, стр.24). Гражданская война служит политизации частного – «это зона стирания различий между аполитичным пространством семьи и политическим пространством города». Иными словами, гражданская война – это инструмент, в качестве крайней меры служащий одновременно мобилизации аполитичных граждан («семья») и деполитизации актива («город»). Наглядным примером описанного Агамбеном процесса может служить стремительное изменение мировоззрения множества активистов в СНГ, называвших себя «анархистами» или «интернационалистами» до начала войны на Украине (и вполне возможно искренне считавших себя таковыми). Речь здесь может идти не только и не столько об эффективности государственной пропаганды, сколько о воздействии инфернального механизма самой гражданской войны на человеческую психику. Поясняя свою гипотезу о параллельном процессе политизации-деполитизации, Агамбен упоминает, что согласно свидетельствам Аристотеля и Цицерона, законодательство Солона в древних Афинах предполагало лишение всех гражданских прав (атимия) человека, не принявшего участия в гражданской войне, ни на одной из сторон. Фактически, атимия была равнозначна изгнанию такого человека из полиса. Отсюда вывод: гражданская война, согласно автору, является «неотъемлемой частью политической системы Запада» (ibid, стр.27). Не обходит Агамбен вниманием и новый аспект гражданской войны – её всё чаще пытаются представить в виде всевозможных «антитеррористических операций», переживающих с начала нынешнего столетия настоящий расцвет: «Если верен диагноз, вынесенный современной политике Фуко, определившим её как биополитику… то терроризм – это форма, принимаемая гражданской войной, когда в политической игре поставлена на кон сама жизнь, как таковая… Не случайно «террор» совпал по времени с тем моментом, когда жизнь, как таковая – нация, в значении рождения – начала становиться основополагающим принципом суверенитета» (ibid, стр.31-32). По мнению итальянского философа, ещё с девяностых, то есть со времени первой войны в Персидском заливе, внимание исследователей было приковано не столько к теории гражданской войны, сколько к «доктрине менеджмента, то есть управления внутренними конфликтами, манипулирования ими и их интернационализации» (ibid, стр.10). Опять же неслучайно, автор здесь же упоминает и о замечании Ханны Арендт, сравнивавшей в своё время II мировую с «гражданской войной, разгоревшейся на всей поверхности планеты» (Х.Арендт, «О революции», Викинг Пресс, Нью-Йорк:1963, стр. 10).
По мысли Томаса Гоббса, основоположника теории современного государства, первостепенной задачей последнего было как раз положить конец гражданской войне, или «войне всех против всех» – Bellum omnium contra omnis. Главный труд Гоббса, «Левиафан», был написан непосредственно после окончания буржуазной революции и последовавшей за ней ожесточённой гражданской войны в Англии. В этом сочинении, ещё за сто лет до Руссо, была впервые сформулирована идея общественного договора, как основы для формирования государства. Агамбен объясняет различие, которое проводили Фуко и Гоббс между понятиями «население» и «народ». Для Фуко это различие было основополагающим, находилось «в начале современной биополитики» (“Stasis”, Bollati Boringhieri, Torino: 2015, стр.60). Для Гоббса «население» становилось «народом» только в государстве. Население без государства – это plebs, множество, либо okhlos, толпа. В исторической перспективе государству предшествует «разъединённое множество» (disunited multitude). В момент формирования государства разъединённое множество становится народом, но только в лице суверена, субъектом которого оно добровольно становится. После этого население претерпевает очередную метаморфозу и становится «распущенным множеством» (dissolved multitude), передавая все жизненные функции общества и властные полномочия органам государства. Таким образом, в демократии народ, demos – это парламент, правительство и президент, всё остальнoе население – это лишь распущенное множество, dissoluta multitudo, или plebs. При этом, между «разъединённым» и «распущенным» множеством может быть – на данном этапе – либо государство, либо гражданская война всех против всех, «естественное состояние» человека.
Во второй части «Стазиса» автор толкует эзотерический смысл первого издания «Левиафана», причём как текста, так и иллюстраций. Он обращает внимание на изображение суверена на обложке в виде гиганта, состоящего из множества человеческих тел, представляющих его субъектов. Любопытно, что существовала рукописная копия, подготовленная Гоббсом лично для английского короля Карла II, чья обложка слегка отличалась – на ней Левиафан состоит не из крохотных людей с лицами обращёнными вверх, к голове суверена, а из множества человеческих голов, смотрящих прямо на читателя. Второй аномалией, на которую обращает внимание Агамбен, является тот факт, что город, вне стен которого находится возвышающийся над ним Левиафан, совершенно пуст.
В трактовке Агамбена это изображение символизирует как раз ключевой момент формирования государства – «население» оставляет свою общественную жизнь, свой «город», чтобы стать «народом» в теле Левиафана. Наконец, присутствие перед воротами собора вооружённой охраны, включающей двух медиков в характерных для того времени противочумных масках обладает, по мнению итальянского философа, непосредственно биополитическим значением – множество без государства уподоблено чумной массе, которая «может быть представлена только через охрану, надзирающую за её послушанием и медиков, которые её лечат», то есть ведают вопросами здравоохранения (ibid, стр. 56).
Но самым интригующим для Агамбена является тот факт, что современные исследователи теории государства полностью игнорируют III часть «Левиафана», озаглавленную «О христианском государстве», либо воспринимают её чисто в метафорическом смысле. Доходит до того, что в некоторых изданиях III часть просто вырезают! Между тем, учитывая теологические воззрения Гоббса, его выводы о грядущем Царстве Божьем являются неотъемлемой частью «Левиафана», и их следует понимать буквально. Именно теологической перспективой объясняется загадочное название данного трактата. Государство для Гоббса – это Левиафан, а Левиафан – это Антихрист, зверь из Апокалипсиса. Итальянский философ ссылается на Второе послание к фессалоникийцам апостола Павла из Нового Завета. В данном послании Мессии противостоят два персонажа – человек беззакония, «сын погибели», и катехон, «удерживающий теперь». В прочтении Агамбена первый символизирует гражданскую войну, второй – государство. Поэтому для Гоббса, пока существует государство, т.е. вплоть «до второго пришествия Христа, не может быть Царства Божьего на земле». При этом, Агамбен замечает, что идея о политической реализации Царства Божьего на земле вполне могла быть отчасти заимствована Гоббсом у утопического социалиста Томмазо Кампанеллы, с чьим трудом «Монархия Мессии» он скорее всего был знаком.
Книга «Стазис» Джорджио Агамбена сразу же после своего издания (она была распродана и переиздана в течение одного месяца!) заслужила восторженные отзывы в газете «Avvenire», главном печатном органе итальянской католической общественности. Но что-то подсказывает нам, что она была бы не менее благосклонно принята и в среде революционных мыслителей прошлого, чьи эсхатологические чаяния известны, от Уильяма Морриса до Вальтера Беньямина.
Фуко и Агамбен в своём «биополитическом» дискурсе акцентируют внимание на аспекте доминирования правящих классов над «голой жизнью» мирового народонаселения. В этом мы видим основное сходство с теорией «интегрированного спектакля» Дебора и «реального господства капитала» Маркса-Каматта – современный капитализм стремится поработить человека на круглосуточной основе, а не только на время восьмичасового отрезка рабочего дня, как на этапе «формального господства». Через технологии вроде «интегрированного спектакля» и «биополитической власти» капитал стремится если не к физической вечности, то, по крайней мере, к бесконечному продлению цикла своего обращения, хотя уже сегодня не только признаки износа, но и многие другие симптомы говорят о том, что это достаточно безнадёжное предприятие. Вот почему в наше время так важна инверсия, движение человечества в противоположном направлении, в первую очередь через освобождение от репрессивного мышления, через радикальные изменения в психологии как взрослых, так и наших детей. В следующий раз мы рассмотрим концепции «реального господства», «антропоморфоза» и «потенциальной смерти» капитала.
A.S.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В декабре 1969 года, после взрыва на площади Пьяццо Фонтана в Милане, полицией были задержаны десятки анархистов. Среди них оказался Пино Пинелли, секретарь итальянского Анархистского Черного Креста. Как и других, его подозревали в совершении теракта, однако впоследствии обвинения против него были признаны ложными. 15 декабря Пинелли выпал из окна полицейского участка в Милане. Полицейские объявили его смерть самоубийством, однако никто из соратников Пинелли в эту версию не поверил. Следствие посчитало смерть Пинелли случайностью, и все обвинения с участников его допроса были сняты.
17 мая 1972 года полицейский комиссар Луиджи Калабрези, один из тех, кто допрашивал Пинелли, был застрелен по пути на работу. Его убийство долгие годы оставалось нераскрытым, пока 16 лет спустя активист леворадикальной группировки Lotta Continua Леонардо Марино не заявил, что это он убил Калабрези по приказу лидера Lotta Continua, известного итальянского интеллектуала Адриано Софри. В результате Софри был приговорен к 22 годам заключения. Он так и не признал себя виновным.
События вокруг гибели Пино Пинелли стали всемирно известными благодаря посвященной ему пьесе нобелевского лауреата по литературе Дарио Фо «Случайная смерть анархиста». В спектакле зрителям предлагается выбрать один из двух альтернативных финалов: либо расследующую смерть анархиста журналистку подвешивают за окно, обрекая ее на гибель, либо взрывается полицейский участок. (В известной в Москве постановке Театра Сатиры сюжет и концовка изменены). Ильяс Фалькаев решил поговорить с Джанкарло Кастелли, бывшим участником Lotta Continua, о прошлом и настоящем.
Почему вы решили принять участие в Lotta Continua?
Ну, во всей Западной Европе в 70-х годах было большое левое и коммунистическое движение (уже критиковавшее советский социализм), которое в Италии, к примеру, шло в стороне от официальной Итальянской коммунистической партии (PCI). Оно было основано несколькими группами, такими как Potere operaio ("Рабочая власть"), Movimento studentesco ("Студенческое движение") и, возможно, самой большой (количественно) Lotta Continua ("Борьба продолжается"). В Италии и в Европе (возможно, в США тоже, но без конкретных социалистических идей, даже «либертарных»), эта большая волна протестов за «новое общество», за социализм и коммунизм, пересекалась на своем пути борьбы (больше всего в Lotta Continua) со свободой представлений о сексуальности, поведении, правах бедняков, свободе женщин и так далее. Вместе с книгами Маркса и Ленина читали таких авторов, как Вильгельм Райх, Рональд Лэнг (отец антипсихиатрии), Дэвид Купер и другие. Не все группы делали это: Potere operaio и другие, например, отказались от этого «либертарного духа», оставаясь на пути «ортодоксального социализма». Такого, как диктатура пролетариата, строительство коммунистического государства и т.д.
Мне было тринадцать, когда, учась в старших классах школы, я пошел на первую манифестацию: через месяц после путча в Чили, убийства Альенде и установления фашистского режима Пиночета. В те годы это радикальное движение было очень сильным и в течение многих лет на первых полосах газет говорилось о столкновениях на улицах между товарищами и полицией или фашистами: многие молодые погибли (с одной стороны и другой). Были выступления перед фермами в знак солидарности с работниками, оккупировали здания, протестуя против слишком высоких цен на квартиры, выступали за права студентов на «народную и общественную школу» и так далее. Важным годом перемен был 1977-й, когда, под влиянием в первую очередь феминистского движения, эти группы (не все, но большинство) оставили окончательно идеи «ортодоксального коммунизма» ради либертарных идей освобождения человека от буржуазного поведения, и все смешались в бесконечно общее движение без брендов (которое было названо «cani sciolti», что означает «потерянные собаки», смесь активизма и движения хиппи. С другой стороны, это может значить, что в этом новом образовании трансформация получилась более сильной, и, соответственно, противостояние на улице стало сильнее). Высветилась новая цель борьбы за права: даже право ходить в кино без оплаты, если кинотеатр был слишком дорогим. В этой невероятной ситуации я вырос и, поскольку когда мне было шестнадцать лет, убежал из семьи, я жил 24 часа с моими товарищами, в частной жизни и в общественной. Для этого был такой лозунг движения: «частное – это общественное».
Почему вы прекратили участвовать в Lotta Continua?
Так случилось, что впоследствии больше никто (как правило) не верил во все это. Этот большой накал страсти к переменам в мире со временем сдулся.
Каковы были основные акции Lotta Continua? Каковы были основные идеи Lotta Continua?
Как я уже говорил раньше, Lotta Continua зародилась в 1969 году в результате борьбы группы рабочих, эксплуатируемых после «экономического бума» в Италии в 60-х. После этого бума был, как обычно, экономический кризис, но с ответным давлением международного социалистического движения по всему миру. В Италии движение рабочих и студентов было сильнее, чем где-либо в Европе (может быть, за исключением только Франции, но в Италии более других движению был присущ идеологический марксизм-ленинизм). Но через несколько лет внутри этих групп родилось феминистское движение (во всех группах, но в Lotta Continua, наибольшей и наиболее либертарной, более всего), которое смешало все «карты в колоде»: стало недостаточным называть себя «товарищ», нужно было переходить к фундаментальным изменениям в реальной жизни. Так (но, возможно, я уже говорил об этом в другом ответе) все плоскости жизни взрезались в «дискуссии»: отношения между мужчиной и женщиной, сексуальная жизнь, отношения с психиатрическими болезнями (в те годы был в моде антипсихиатризм Лэнга и Купера) и психоделические наркотики. Но акции Lotta Continua были также направлены на проблему жилья (и захват пустых частных зданий бездомными), стоимости жизни (так LC организовала маленькие рынки в бедных кварталах с едой и товарами первой необходимости по дешевой цене) и «самостоятельное сокращение» счетов за электричество, газ и т.д. Конечно, все эти акции через несколько лет провалились (например, национальные агентства домашнего электричества и газа отправляли очень дорогие счета людям, которые занимались «самостоятельным снижением»). Но все это была лаборатория (временами наивная лаборатория) программирования новой жизни, самоорганизованной жизни. В политике нашим большим врагом была Коммунистическая партия Италии (PCI). Это может показаться странным (потому что все наши группы были марксистско-ленинскими), но это правда: для PCI наши группы (очень влиятельные в то время в Италии), казались препятствием для соглашения между PCI и DC, центристской партией (католической и консервативной). Лучше сказать, что для PCI мы были бОльшим врагом, чем фашисты, к примеру. Это была самая большая коммунистическая партия в Западной Европе, но растерявшая всю свою силу (и влияние). Сегодня ее наследницей является PD (демократическая партия) премьер-министра Ренци, поддерживающего крупный капитал. Ренци противодействует трудовым правам сильнее, чем Берлускони (правое крыло). Берлускони действовал не так плохо по отношению к рабочим или государственной системе образования, как делает сегодня Ренци. Ренци, одним словом, гиперлиберал в экономике.
Что вы думаете о суде против Адриано Софри? Был ли он невиновен или нет?
Я не знаю, виновен или нет Адриано Софри. Я думаю, странно себе представить, чтобы он был убийцей. Но сейчас (и уже с давних времен) кто-то снова пишет новую, фальшивую историю. Тем временем такие активисты, как Софри, и многие из основных лиц Lotta Continua стали «мейнстримом»: в культуре, в политике, журналистике и т.д., а кто-то сейчас после стольких лет стал правым крылом. (Сидя в тюрьме, Софри стал колумнистом таких консервативных и центристских изданий, как Il Foglio, La Repubblica и принадлежащая Берлускони Panorama – прим.) Каждый раз, к сожалению, случается этот феномен. Кто-то сказал: кто родился поджигателем, умирает пожарным.
Думаете ли вы, что Lotta Continua были предками современного движения Occupy, потому что они были первыми, кто провозгласил «Не голосуйте – захватывайте» во время выборов в 1971 году? Как вы думаете, автономистское движение в целом было полезным или нет? Оказывает ли оно какое-то влияние на современную жизнь в Италии?
Сегодняшние движения типа Occupy очень отличаются от тех в 70-е: во-первых, потому что больше нет никакой возможности изменить мир полностью - как тогда, когда люди верили в марксизм-ленинизм. Может быть, и хорошо, что так. Иллюзиям очень трудно выжить. В то же время, отсутствие перспективы отнимает силы на борьбу, и это является причиной того, что сегодняшние движения настолько слабы. Возможно, последним большим движением было выступление антиглобалистов в Генуе в 2001 год, но оно прожило всего одну ночь.
А сейчас вы принимаете участие в политической деятельности или нет? Если да, то в чем заключается ваша деятельность?
Я могу сказать про себя, что удовлетворен своей жизнью. Во-первых, потому что я снова сражаюсь: в течение многих лет я живу в сквоте, который является моим домом, и я живу хорошо (да, я журналист, но не богатый журналист). Но, что более важно, я использую те же аналитические инструменты для интерпретации жизни, что и в моем «революционном времени» в 70-х годах. И я должен сказать, что многое (не все, но многое) из этого анализа оказалось правильным даже сегодня, в 2015 году. Нужно использовать только «оружие причин», без догматизма. Я имею в виду, что в 70-х были такие сильные «идеологизм» и «схематизм», которые являлись умственной структурой, автоматически дававшей «правильные» ответы на все. Теперь, сегодня в 2015 году, без этих умственных структур, я вижу, что идеи 70-х были по большей части очень правильными и не только: эти инструменты анализа общества, человеческого существования и поведения так драгоценны, потому что без идеологизма дают вам тот же самый результат, но с оружием чисто логическим, а не только потому что я нахожусь на одной стороне или другой. И в этом для меня элемент большого удовлетворения. Временами, со всеми моими ошибками в те годы и в большой части моей жизни (я, например, был наркоманом в течение многих лет, до 92-го - теперь я в порядке и даже не пью алкоголь и не использую ничего больше) я могу с гордостью сказать, что жил фантастической жизнью 70-х, но также и 80-х.
Беседовал Ильяс Фалькаев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Эрнст Фридрих Шумахер — не анархист, не коммунист и даже не социалист. Он видный экономист XX столетия, успевший поработать как в частной сфере в угледобывающей компании National Coal Board, так и консультантом правительств Замбии и Бирмы. Самым значимым вкладом Шумахера в дело решения глобальных экономических задач является основание организации «Подходящая техника» (Intermediate Technology, сейчас носит название Practical Action - «Практичное действие» и работает по сей день как благотворительная организация). Организация занимается разработкой и внедрением специфичных производственных решений, обладающих потенциалом для улучшения экономической жизни в различных регионах. Для каждого региона организация разрабатывает свои решения. Сейчас в фокусе организации находятся такие страны как Бангладеш, Боливия, Перу, Непал, Зимбабве, Кения и Судан. Их лозунг - «Мы верим в технологическую справедливость».
Шумахер видел недостатки шаблонного подхода в деле экономической помощи странам третьего мира и подчеркивал неоднократно, что зачастую экспансия крупного капитала из развитых стран в страны третьего мира оборачивалась не манной небесной и экономическим развитием, но напротив, еще больше усугубляла положение дел местного населения, ведь экспорт технологий производств, чуждых для этих стран, намного опережающих их технологическое развитие, оборачивался намеренным или ненамеренным экономическим империализмом.
Для местного населения импортные технологии зачастую опережали их готовность эти технологии использовать. У них отсутствовали образовательные институты, которые могли бы им дать понимание этих технологий. Жители «неразвитых стран» являются носителями культуры и этики, чуждых культуре высокотехнологичного мануфактурного массового производства. Как правило такие общества попадают в ловушку экономической помощи «с запада», занимая низшие должности на данных производствах без возможности карьерного роста. Остальные же должности, как правило занимаются специалистами, опять же, из-за океана, и в результате положение местного населения скорее становится похожим на положение рабов, и если примитивный ремесленный ручной труд способен быть творческим, способен доставить человеку чувство глубокого удовлетворения, то рутинный, машиноподобный труд способен лишь отчуждать человека от объекта труда и едва ли может стать фактором самореализации.
Люди, работающие на низших должностях на производстве и не обладающие глубинным знанием того, как эта техника работает, не смогут впоследствии воспроизвести производственный процесс заново, а будут и дальше зависимы от интеллектуального и технологического вклада богатых стран.
Шумахер, не пытаясь разрушить капиталистическую систему, предлагает нам другой, прагматичный подход. Главный тезис книги — самая современная техника зачастую не самая подходящая, когда речь идет о развитии бедных стран. Для каждого случая необходимо создавать новую технику, не самую совершенную и технологичную, но самую подходящую, учитывающую уровень образованности, природные, экологические и культурные особенности региона. Технику, которая бы не вставала перед местным населением отвесной скалой, но становилась бы ступенькой вверх на пути к гармоничному развитию и преодолению хронической бедности.
Учитывая то, что как известно, «левые читают только левых авторов», думаю что прочтение данной книги будет ни для кого не лишним.
Давайте ознакомимся с небольшим отрывком из книги:
«Кажется чуть ли не милостью провидения, что мы, богатые страны, нашли в себе душевные силы хотя бы для того, чтобы обратить внимание на третий мир и попытаться уменьшить его бедность. Несмотря на разнородность мотивов и сохранение эксплуататорских практик, я считаю, что эта перемена во взглядах богачей, случившаяся совсем недавно, благородна. И она может спасти нас: ведь бедность бедных, в любом случае, лишает их возможности перенять нашу технику. Они, конечно, часто пытаются это сделать, а затем переживают страшные последствия этих попыток: массовую безработицу, массовую миграцию в большие города, упадок сельской местности и невыносимые социальные трения. На самом деле им нужно то же, что и нам, та самая вещь, о которой я веду речь, — техника иного рода, техника с человеческим лицом, которая, вместо того чтобы делать человеческие руки и мозги излишними, поможет им стать намного производительнее, чем когда-либо прежде.
Как сказал Ганди, чтобы помочь бедным нужно не массовое производство, а производство массами. Система массового производства, основанная на сложной, чрезвычайно капиталоемкой, требующей большого количества энергии и сберегающей человеческий труд технике, предполагает, что вы уже богаты, поскольку, чтобы создать и оборудовать одно-единственное рабочее место, нужны значительные капиталовложения. Система производства массами мобилизует бесценные ресурсы, которыми располагают человеческие существа, — их умные мозги и умелые руки — и снабжает их первоклассными орудиями. Техника, применяемая для массового производства, по своей сути насильственна, самоубийственна в силу своего подхода к невозобновляемым ресурсам и отупляюще воздействует на человека. Техника, с помощью которой производят массы, задействуя лучшее из современных знаний и накопленного опыта, способствует децентрализации, совместима с законами экологии, трепетно относится к редким ресурсам и предназначена служить человеческой личности, а не делает ее слугой машин. Я назвал ее промежуточной техникой, чтобы подчеркнуть, что она далеко превосходит примитивную технику прошлых веков, но в то же время намного проще, дешевле и доступнее, чем супертехника богатых. Ее можно также назвать техникой для самопомощи, или демократической техникой, или техникой народа. Это техника, доступ к которой может получить каждый, которая не закреплена за теми, кто уже богат и могущественен. Я рассмотрю ее подробнее в следующих главах.
Хотя мы и обладаем всеми нужными знаниями, нам, кроме того, требуется приложить систематические, творческие усилия, чтобы сделать использование такой техники реальностью, сделать так, чтобы она была на виду и имелась в наличии повсеместно. Мой опыт показывает, что вернуться к простоте и прямоте намного труднее, чем продвинуться в направлении еще большей сложности и изощренности. Увеличить сложность может любой третьесортный инженер или исследователь, но чтобы снова сделать вещи простыми, нужен талант к настоящим прозрениям. А эти прозрения не так-то легко наступают у людей, допустивших собственное отчуждение от настоящей, производительной работы и от самоуравновешивающейся природной системы, которая всегда безошибочно знает меру и границы. Любая деятельность, не знающая самоограничивающего принципа, идет от дьявола. В нашей работе с развивающимися странами мы вынуждены, по меньшей мере, осознавать ограничения, которые накладывает бедность, и эта работа может стать для нас всех полезной школой: подлинно пытаясь помочь другим, мы можем получить знания и опыт, которые пригодятся, чтобы помочь себе самим».
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В начале прошлого века анархизм в преимущественно сельскохозяйственной Японии представлял причудливую смесь революционных идей, аграрных движений и утопических мечтаний о свободе личности. Мы публикуем статью современного японского анархиста о двух ярких представителях этого направления, литераторах и переводчиках, один из которых был идейным анархистом, а второго бы сейчас охарактеризовали как вольнодумца-панка. Оба они в поисках свободы были вынуждены покинуть свою страну и умереть в забвении.
В начале 20-го века в префектуре Акита, которая зимой кругом залита снегом, имеет самое высокое количество самоубийств и самый высокий уровень потребления алкоголя на душу населения и этим чем-то похожа на Россию, жили-были два молодых японца, Сонодзи Сиина и Кинтаро Хории. Но эта история практически не имеет отношения к России, кроме маленького рассказа об их далеком отношении к Толстому. Один из героев, Сонодзи Сиина, был журналистом, анархистом и франко-японским переводчиком; другой, Кинтаро Хории, был крестьянским активистом, поэтом, англо-японским переводчиком. Кроме того, Хории был неудачником и алкоголиком. В Японии почти никто не знает про Сиина и Хории, которые ушли из жизни незаметно в чужих странах, но они никому не подчинялись и жили свободно, сохраняя свою внутреннюю свободу, утраченную большинством японцев после индустриализации и быстрого материального роста в стране. Кроме того, они были одними из немногих японцев, которые имели тесные связи с тремя самыми известными японскими анархистами - Сюсуй Котоку, Сакаэ Оосуги и Сансиро Исикава. Сиина долго работал и жил в семье анархистов Реклю – родственников Элизе Реклю.
Сиина, потомок провинциального самурая, родился в 1887 году в Какунодатэ, маленьком городе с самурайским замком и старыми самурайскими домами. Он был очень высоким и крепким, своей внешностью походя на представителя народа айнов, которые раньше жили в этом регионе, но ассимилировались японцами. Хории, сын трудолюбивого богатого крестьянина-собственника, владевшего большим участком земли для выращивания риса, родился в 1887 году в деревне Ниида, которая сейчас входит в состав города Акита. В этом регионе основное население занималось выращиванием риса на равнинах, находящихся между горами и Японским морем. Опыт жизни Сиина и Хории в северной японской провинции способствовал появлению их интереса к крестьянскому движению и затем социализму и анархизму. Это пример того, как анархизм и левое движение в Японии слились с крестьянским движением в стране, где большинство угнетенных жителей были фермерами.
Портрет Хории Рёхо (Кинтаро) в книге “Рубайят”, переведенной Хории. Справа его стих, опубликованный в конце текста.
Сиина и Хории впервые встретились в средней школе в городе Акита и быстро подружились. Хории учился плохо потому, что пропускал все занятия кроме английского языка, а вместо занятий он часто проводил время в библиотеке, погружаясь в чтение. Он читал японские и иностранные произведении, в том числе Карлейля, Достоевского и Толстого. Но он доказал, что талантлив, и удивил учителей и одноклассников, когда прошел трудный экзамен и сразу поступил в престижный университет Токио Икко (нынешний Токийский Университет). Он даже оказался единственным студентом, который в том году прошел этот экзамен с первой попытки и поступил в Токио Икко.
Сиина учился средне, а его бурный характер был известен в школе. Один раз он остался на второй год, а уже после того, как Хории поступил в университет и переехал в Токио, Сиина устроил большой скандал. Вдвоем с другом он затеял драку на улице с двумя учителями, которые часто придирались к Сиина и его друзьям. Сиина с другом избили их и толкнули в грязный пруд. Впоследствии пять студентов, в том числе Сиина, отчислили из школы. После чего Сиина с другими студентами устроил демонстрацию, и Хории, который тогда жил в Токио, приехал в Акиту, чтобы поддержать Сиина и друзей. Он организовал встречу с директором школы и даже писал письмо губернатору, прося отменить решение школы. В конце концов, директор школы ушел в отставку, а двое учителей, которые дрались с Сиина и его другом, уволились из школы. Из-за демонстрации две трети учеников перешли в другие школы или переехали в Токио. Сиина тоже переехал в Токио и затем поступил в Университет Васэда с помощью Хории, который притворился Сиина и сдал экзамен вместо него.
После поступления в институт Хории активно ходил на лекции профессоров, но через какое-то время он потерял интерес к учебе и начал пропускать занятия. Вместо учебы он начал посещать Рока Токутоми, японского писателя, который испытал влияние Толстого, даже однажды встретился с ним в Ясной Поляне после русско-японской войны и поссорился с ним, когда Толстой плохо отозвался о Того Хэйхатиро, адмирале японского военно-морского флота. Токутоми был также близок к Сюсуй Котоку, самому известному японскому анархисту, и неуспешно защищал Котоку, когда его казнили из-за ложного обвинения в покушении на императора в 1911 году. После знакомства с Токутоми Хории погрузился в чтение Толстого, Тургенева, Эмерсона, Уитмена и Торо. В итоге Хории, у которого была тенденция заниматься только одной дисциплиной и бросать все остальные, совсем потерял интерес к лекциям в университете. Однажды Хории, избегая обязательного военного образования, спрятался у Токутоми. Из-за этого возникли большие проблемы, и он решил добровольно отчислиться из института. Тогда он сказал друзьям: «Я бросил учебу потому, что профессора говорят нелепые вещи».
В то время в Японии была обязательная военная служба, и Хории, как и всем, пришлось служить после отчисления из института. Но Хории, который был пацифистом, старался лениться как можно больше, притворяясь больным и проводя время в медицинском пункте. Потом он работал на родине, несколько раз поменяв место работы и продолжая читать Торо и Уитмена.
Сиина поначалу тоже активно ходил на лекции в Университете Васэда, но, как и Хории, разочаровался через какое-то время. Тогда его знакомый профессор посоветовал ему учиться в Америке. И Сиина, который одновременно искал способ избавиться от военной службы, решил перебраться в Америку. Он был первым человеком из его родного города, который уехал в Америку. Он приехал в Миссури и поступил в Миссурийский университет в маленьком городе Колумбия примерно в 1908-м году. Он учился на журналиста, но снова разочаровался в учебе и в основном проводил время за чтением, в том числе Торо, и общаясь с профессором Тейлором, который жил в лесу как Торо.
В 1911 году Хории тоже решил переехать в Миссури, где учился Сиина, поступил на сельскохозяйственный факультет в Миссурийском Университете и жил вместе с Сиина. Но, как и прежде, Хории через какое-то время разочаровался в учебе и чаще проводил время с Сиина и профессором Тейлором, который был похож на Торо. Тогда Сиина и Хории жили в нищете и сталкивались с расизмом – Сиина написал статью о расизме в университетскую газету. Когда они жили вместе в Миссури, они съездили на озеро Уолден неподалеку от Конкорда в штате Массачусетс, где Торо жил и писал книги. Им совсем надоела учеба и оба не доучились. Потом они разошлись в разные стороны Америки.
После университета Хории работал на ферме в Калифорнии. Он вернулся на родину в 1915 году, даже не сообщив об этом Сиине, и женился на местной девушке. А Сиина устроился на работу в газету в городе Сент Луис в штате Миссури. Но он быстро разочаровался в работе и находился в отчаянии. Потом купил старых лошадей и попробовал заниматься сельским хозяйством – но ничего не получилось. Затем переехал в Нью-Йорк, чтобы искать новую работу. Когда он находился в Нью-Йорке, он прочитал статью про деревни во Франции, и вдруг ему захотелось поехать во Францию, чтобы узнать жизнь крестьян этой страны. Тогда, вопреки его ожиданиям, он получил зарплату от бывшего работодателя и в 1914 году решил поехать во Францию.
После того, как Сиина приехал в Париж в мае 1914-го года, он долго безуспешно искал работу. Он написал Эдварду Карпентеру, английскому поэту и социалисту, прося у него помощи, хотя не ожидал ответа. Но через несколько дней к нему пришло письмо от Карпентера, в котором тот сообщал, что его друг придет к Сиина. На следующий день перед Сиина появился пожилой бородатый мужик в сапогах с мешком. Это был Поль Реклю, племянник Элизе Реклю, известного французского географа и анархиста. Поль тоже оказался анархистом и занимался географией. Он пригласил Сиина на свою дачу в маленьком селении Домм в Кордоне. Сиина начал ухаживать за пожилой женой Реклю и работать на ферме в соседней деревне. С тех пор Сиина, испытав влияние семьи Реклю, называл себя анархистом. Он имел тесные отношения с семьями Реклю до конца своей жизни. Когда Сиина жил у Реклю, он познакомился с главным японским анархистом Сансиро Исикава. Исикава работал вместе с Сюсуй Котоку и ему пришлось уехать из Японии после того, как Котоку казнили в 1911 году. Исикава близко подружился с семьей Реклю, долго жил у них, как и Сиина, писал книги о социализме и об Элизе Реклю. Он был одним из виднейших японских анархистов после смерти Сакаэ Оосуги в 1923 году и активно участвовал в анархистской деятельности до 50-х годов.
Фотография Сиина Сонодзи с его семьей.
Потом с помощью Реклю Сиина устроился работать на ферму на юге Франции. Однажды, общаясь с женой хозяина фермы, он сказал ей, что уважает Ромена Роллана и его работы. Оказалось, что она не только испытала влияние Ромена Роллана, но и сама была с ним знакома. После чего она дала Сиина ключ к огромному книжному складу, и он много читал в свободное время. Затем Сиина даже сумел через нее познакомиться с Роменом Ролланом. Роллан писал о нем коротко: «Меня привлекает один японец. Он образованный, вежливый и чистый. Похоже, что он достаточно богатый, так как он приобрел научные книги за 50 франков из Тулузы и получает деньги от семьи. Но он не работает (на ферме) как новичок. Он целый день стучит киркой и лопатой, а вечером он долго пишет». А жена хозяина фермы однажды сказала, что Сиина живет как Толстой. Потом Сиина женился на местной француженке и жил бедно в Париже и у Реклю. А во время Первой мировой войны он устроился на работу на завод боеприпасов в Париже. Когда бомбили Париж, Сиина с женой и новорожденной дочерью часто убегали в холодное бомбоубежище, и им приходилось подолгу прятаться в нем. Из-за этого дочка заболела и ушла из жизни. После войны у Сиина возникло желание возвратиться на родину, но он долго не мог найти деньги на возвращение.
После женитьбы Хории короткое время жил с женой в Токио и опубликовал сборник стихов, «Дух Земли», под псевдонимом Рёхо Хори. Он переехал обратно в Акиту, чтобы открыть ферму и развивать сельское хозяйство в этом регионе. У него были хорошие идеи – открыть фруктовую и молочную фермы, которыми мало японцев занималось в то время. Но он очень плохо реализовал свои идеи. Он открыл фермы на равнине вдоль реки Омоно, которая затапливалась каждый год. Все его друзья и знакомые пытались отговорить его заниматься сельским хозяйством в таком месте. Но, как всегда, он никого не слушал и занимался тем, чем хотел. Он построил маленький двухкомнатный домик в лесу как Торо, повесил портрет Уитмена на стене и начал новую жизнь с женой и детьми. Плюс он часто пьянствовал. Хории был против образовательных систем в Японии и вообще против школ – поэтому он некоторое время не пускал своих детей в школу. Он ничему не учил детей, и вместо него его жена занималась домашним обучением до того, как он сдался и согласился пустить детей в школу. А с бизнесом у него ничего не вышло – как и полагалось, каждый год фермы затапливались и он жил с семьей в нищете. Но в итоге он жил счастливо. Осталась такая записка:
«Нам показалось, что у нас будет много урожая в этом году. Жена радовалась и весело работала. А после начала дождливого сезона у нас каждый день шел дождь, участок затопило и теперь ничего не осталось. Сочные персики в мешках уже сгнили. Делать нечего. Я каждый день разглядывал воду на земле и ворочался на полу, под которым осталось много воды. Как можно выразить мое ощущение в это время. Я не мог избежать отчаяния и негодования… Не могу отрицать, что я настоящий сумасшедший. Но когда я думал, что я сумасшедший, я как-то успокоился. На самом деле, я продолжаю заниматься сельским хозяйством на этой земле, несмотря на то, что затапливает каждый год, не потому, что я хочу успешно заниматься этим, а потому, что здешняя природа уже захватила меня до костей… Я вижу такой свежий цвет на границе между краями гор Тайхейзан и небом, когда начинает белеть восток, и ради этого все затевалось. И я гуляю по чисто выкошенной набережной – на другой стороне реки разноцветный лес – в утреннем тумане, который тихо и потихоньку спускается сверху с великой реки. И тогда я прямо-таки ощущаю, что мы можем жить без еды на самом деле».
Судьбы Хории и Сиина снова пересеклись ненадолго в Японии.
Фотография Сиина Сонодзи (второй слева в третьем ряду) и Хории Рёхо (второй слева в первом ряду) была снята в Миссурийском университете г. Колумбия штата Миссури вместе с их коллегами по студенческой ассоциации “Cosmopolitan Club” для номера студенческого журнала Savitar, вышедшего в 1913.
Пока Хории безуспешно занимался сельским хозяйством, Сиина наконец-то сумел найти деньги на паром в Японию и приехал на родину вместе со своей французской женой и сыном в 1922 году. Уже больше 10 лет прошло после его последнего визита на родину. Они приехали на ферму Хории, построили домик, жили несколько месяцев недалеко от Хории и вместе работали на его ферме. Но почти все местные жители первый раз видели европейцев и издевались над его женой и сыном, и даже милиция следила за ними. Сиина попробовал заниматься сельским хозяйством с Хории – но ничего не получилось, и он с семьей уехал в Токио, где преподавал французский язык в университете Васэда и переводил произведения Бальзака. Он продолжал близко общаться с другими анархистами, в том числе Сакаэ Оосуги, который переводил работы Кропоткина, выпускал различные анархистские и социалистические газеты, активно выступал на международных конференциях анархистов и был одним из самых известных японских анархистов, и Сансиро Исикава, с которым Сиина проводил время вместе во Франции у семьи Реклю.
Когда Сиина жил в Токио, он активно занимался анархистской деятельностью: читал лекции про Прудона интересующимся студентам пару раз в неделю и написал несколько статей, в том числе «Пионер анархизма», «Крестьянская война» и «Коммуна Брукфарм», для анархистского журнала, издававшегося молодыми анархистами, товарищами Сансиро Исикава. До конца жизни Сиина поддерживал идеи Кропоткина, Реклю и Прудона.
Однако давление на политическую оппозицию в Японии усилилось и жандармы следили за ними. После Великого землетрясения в 1923 году жандармы арестовали Сиина и Исикава. В тюрьме они узнали, что жандармы убили Оосуги вместе с его женой и племянником. А Сиина и Исикава в итоге отпустили. После зверского убийства Оосуги Сиина унаследовал литературную работу Оосуги и перевел второй, третий и четвертый тома «Жизни насекомых», написанные французским энтомологом Жаном Анри Фабром. Фабр и его работы про насекомых приобрели известность в Японии и до сих пор включены в школьные программы, возможно благодаря Оосуги, Сиина и их друзьям.
Жизнь Сиина стала еще сложнее – власти продолжали следить за ним и усилили давление на анархистов. А жена и сын Сиина уже уехали во Францию. В конце концов, Сиина решил вернуться во Францию. В 1927 году Сиина снова отправился во Францию из порта Кобе. Его провожали только двое – Хории и живописец Юзо Саэки. Сиина специально поехал в Кобе незаметно, чтобы избежать жандармов – и отправился в изгнание.
Во Францию Сиина встретил жену и сына и устроился на работу в японскую компанию, которая занималась экспортом техники в Японию. Но в один прекрасный день Сиина заявил, что решил уволиться по собственному желанию потому, что больше не хочет работать в компании, которая отправляет оружие в Японию. Таким образом, он поступил по совести как пацифист, но при этом очень долго страдал от нехватки денег – вернее, всегда до своей смерти.
В отличие от Сиина, который позиционировал себя как анархист, эта политическая идея не так сильно привлекала Хории – например, когда-то Хории купил книгу Кропоткина у Сансиро Исикава, анархиста и друга Сиина и Хории. А через несколько дней он встретил Исикава и сказал, «Я дочитал книгу. Спасибо! Дай мне обратно деньги»… Исикава был в шоке, но вернул ему деньги. Как всегда у Хории не было средств, и он еле-еле зарабатывал на хлеб, хотя тратил деньги на книги и пьянство. Но он также занимался творчеством. Когда его духовный учитель Рока Токутоми, который встречался с Толстым, ушел из жизни, он участвовал в издании всех работ Токутоми. Он еще переводил стихи Уитмена и издал сборник стихов Уитмена в своем переводе в 1931 году.
В 1932 году ему предложили работать на ферме в Сеуле в Корее, которая была под контролем японской империи, и он вместе с семьей переехал в Корею. После переезда в Корею его жизнь стала тяжелее. Как всегда он ленился и мало работал на ферме, читая книги в доме. А вместо него работала его жена, которая одновременно воспитывала пятерых детей. Из-за тяжелой работы она заболела, но Хории не отправлял её в больницу, говоря, что в больницах дают только вредную химию. А когда её состояние ухудшилось, Хории наконец-то согласился отправить её в больницу, где она выздоровела.
Тогда жизнь в Корее была тяжелая – много санитарных проблем и климат более суровый по сравнению с Японией. Двое их детей умерли в 1934 году, а его жена в 1935 году. После смерти двоих детей и жены Хории сильно горевал. Вдобавок ему пришлось воспитывать троих детей и еще зарабатывать. Но ему протянули руку помощи его друзья, а самую младшую дочку отдали на усыновление в Японию. Чтобы зарабатывать, он устроился на работу в библиотеку, но через год как всегда бросил работу. Хории был настоящим свободным человеком – просто он был не способен никому подчиняться. Но зато страдали члены его семьи.
После увольнения из библиотеки он начал переводить Рубайат с английского перевода и издал 100 экземпляров в 1938 году. Сигенари Абе, тогдашний ректор Императорского Университета в Сеуле и главный либерал в Японии, писал, что ему трудно оценивать перевод Хории, так как похоже, что он не очень стремился к точному переводу, но как цельное литературное произведение получилось очень хорошо.
В начале книги Рубайат Хории даже добавил свои стихи:
Плавающий лепесток цветка на текущей воде
Пускает поток времени с крошек стихов
А после своих стихов почему-то еще добавил стих древнего китайского поэта Тао Юаньмина, и лишь после этого наконец-то начинался Рубайат. Он использовал некоторые переводы других переводчиков, но не дал никаких пояснений. И почему-то после стихов из Рубайата он еще добавил стих Акеми Тативана. Так заканчивался его Рубайат. Однако он использовал качественную японскую бумагу, и у него получилась очень красивая книга.
После издания книги Хории говорил, что в этот раз так хорошо получилось, что, кажется, уже его жизнь приближается к концу. Как и предугадал, он заболел раком и лежал дома. Когда смерть приблизилась, ему принесли пиво и, несмотря на то, что он долго лежал, он сразу встал и со счастливым видом выпил большую бутылку пива. И через три дня ушел из жизни, 12-го сентября 1938 года.
Тем времени Сиина продолжал жить во Франции. Он поддерживал связи с семьей Реклю, особенно с Жаком Реклю, китаистом и внуком Эли Реклю, и тесно общался с некоторыми японскими художниками, но по большому счету он был незаметен среди французов и японцев, живших во Франции. Он жил бедно, работал секретарем в ассоциации японских экспертов в Париже. Из Франции он отправлял статьи в анархистский журнал «Динамик», издававшийся Сансиро Исикава, и писал про разных французских активистов, в том числе Жана Грава, с которым Сиина подружился. Он также продолжал переводить литературные произведения, советуясь со своим знакомым, известным французским коммунистом Анри Барбюсом. Тогда Сиина испытывал влияние французского философа и литературного критика Алена (Эмиль Огюст Шартье) – Сиина написал 4000 страниц книги про французский социальный активизм, жизнь французских крестьян и свою жизнь во Франции в 30-х годах, но после этого сжег всю рукопись, говоря, что его работа будет просто лишней после работы Алена.
Сиина продемонстрировал свой сильный характер и необычную смелость во время Второй мировой войны, когда он работал в офисе японского морского военного флота в Виши. Тогда Франция была под оккупацией Германии. Сиина поддержал французское движение сопротивления и тайно дал французам доступ к телефону, чтобы они созванивались со своими товарищами. После освобождения Франции все японские чиновники убежали, а Сиина остался один с женой в посольстве и его поймали и отправили в лагерь военнопленных. Но главный французский противник нацизма и известный физик Поль Ланжевен защитил Сиина, настаивая, что Сиина поддержал движение сопротивления в отличие от других, и его отпустили на свободу.
После войны Сиина жил одиноко в подвале Парижа – его жена и сын жили отдельно от него, хотя они периодически встречались. В углу этого подвала, "Медвежьей Берлоги", которая якобы раньше была частью конюшни Людовика XIV, Сиина занимался ручным изготовлением книг тихо и одиноко. Иногда его посещали любопытные французы и японцы, в том числе известный философ и литературовед Аримаса Мори и живописец Гёдзи Номияма.
В 1957 году он уехал в Японию первый раз за последние 30 лет, поселился в Токио и однажды посетил свой родной город Какунодатэ, который для него был уже похож на иностранный город. После возвращение на родину он снова разочаровался в Японии, где большинство жителей стало стремиться в первую очередь к материальным достижениям. Люди старались избегать любых конфликтов и рисков, стали слишком прагматичными и законопослушными для Сиины, и он решил вернуться во Францию ради свободы.
Когда Сиина был в Японии, он писал статьи для журналов и еще завершил свою последнюю работу как переводчик – он перевел произведение французского журналиста и писателя Жан-Поль Лакруа, который был неизвестным за пределами Франции. Книга называлась "Как не стать успешным", в ней изложены разные "советы и секреты" того, чтобы не стать успешным человеком. Как ни странно, после смерти Сиины эту книгу переиздавали пару раз и она стала самой читаемой и "успешной" работой Сиины.
В 1961 году он навсегда уехал из Японии и возвратился с молодой внучкой своего брата во Францию, встретив свою жену, сына и внуков. Он снова страдал от нехватки денег и жил с внучкой на даче Реклю в маленькой деревне в Иль-де-Франс. А потом он заболел и, зная, что скоро умрет, добровольно переселился жить в больницу в Париже. Он не хотел никому доставлять неудобство своей болезнью. Сиина ушел из жизни на улице Rue Saint-Jacques 27 в Париже 13 апреля 1962 года. Ему было 75 лет.
Так завершается история двух аутсайдеров-японцев. Сиина часто вспоминали как сильного и зубастого человека и моралиста, а Хории вспоминали как пьяницу-бездельника, но "интересного" и "духовного" человека. Оба с презрением относились к общей тенденции стремиться к материальным благам. После 1928-го года Сиина и Хории никогда не встречались, но они прожили свои собственные жизни, как они хотели, в чужих странах. У Хории была странная привычка часто писать то, что приходило ему в голову, на стенах и дверях дома. И он оставил такую записку, похожую на жизнь Хории и Сиина:
Он жил скромно, ел, голодал
Говорил тихо и мирно, нашел покой в бездействии
Сопротивлялся богатству, честолюбию и похоти
Больше всего защищал свободу воли
Он сделал так, чтобы уйти из мира в свое отшельничество
Не для того, чтобы плавать по течению массы людей
Касезин
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]
Сеть супермаркетов «Магнит» — крупнейший частный работодатель страны. Каковы условия в самой массовой частной компании России? Работники «Магнита» жалуются на производственные травмы, жесточайшие переработки и штрафы. Но на собеседования в эту сеть супермаркетов все равно выстраиваются очереди.
Как принято говорить у журналистов, это – «текст трудной судьбы». Я готовил его для портала «Такие дела». Идея текста возникла потому, что «Магнит» – фактический лидер антирейтинга компаний на Antijob. Текст очень долго редактировался, согласовывался с редакцией «Таких дел». Уже в процессе подготовки материала выяснилось, что «Магнит» – крупнейший частный работодатель России. «Такие дела» не стали публиковать текст: дескать, раз компания самая большая, то и негативных отзывов на неё может быть много. Но я всё-таки считаю, что весь этот ад с работниками, гибнущими под сотнями килограмм супермаркетных товаров, и наглая потогонная система достойны публичного обсуждения. Публикуем текст с небольшими изменениями относительно первоначальной версии. В тексте представлены данные на конец 2015 года.
Для сети супермаркетов «Магнит» (ЗАО «Тандер») 2015-й год начался со скандала национального масштаба. 3 февраля 81-летняя блокадница Рауза Галимова в кронштадтском «Магните» не заплатила за три пачки сливочного масла. Директор магазина Ольга Конюхова отказалась брать с пенсионерки деньги за якобы украденный товар и вызвала полицию. Полицейские доставили Галимову в отделение, где та скончалась.
После этого скандала стали всплывать схожие истории о не самом доброжелательном отношении сотрудников «Магнита» к покупателям. В Барнауле в подсобке магазина удерживали 12-летних девочек, которые якобы украли шоколадку. В Троицке Челябинской области то же самое случилось с детьми 7 и 9 лет.
На Ольгу Конюхову, директора кронштадтского «Магнита», уголовное дело завели, но в июне закрыли по амнистии. Семья Галимовой хотела требовать с «Магнита» по суду миллион рублей в качестве компенсации, но, впрочем, в августе 2015 отказалась [77] от претензий к корпорации. Адвокат семьи Галимовой говорит, что не знает, действовала ли Конюхова в соответствии со служебной инструкцией. Замгендиректора торговой сети по организационным вопросам Аслан Шхачемуков в интервью LifeNews объяснял, что раньше сотрудникам сети в подобных случаях разрешали просто брать оплату за товар, но некоторые из них стали вымогать у провинившихся покупателей более крупные суммы, и после нескольких таких случаев просто брать деньги запретили, потребовав от сотрудников всегда вызывать полицию. Cудя по отзывам об условиях труда в «Магните», жесткое отношение сотрудников сети к покупателям может быть вызвано не только новыми инструкциями.
«Чтобы дать людям низкую цену, мы должны максимально по-спартански подходить ко всему. Мы всё время гонимся за ценой, держим в магазине не десять человек, а девять, не девять, а восемь», — рассказывал в интервью Ксении Собчак хозяин «Магнита», олигарх Сергей Галицкий.
«Я сижу за кассой без размена — выкручиваюсь, как могу», — описывал Вконтакте свой рабочий день бывший сотрудник «Магнита» Иван Осин. — «Приходит РЦ без лопаты [фура из распределительного центра без автоматизированной системы выгрузки — прим.]— иду, тягаю всё вручную, просто тупо не могу поесть, потому что б*** час пик! Иду на кассу. Встаю с кассы — выкладываю заморозку. Очередь — иду на кассу! Воняет... Надеваю перчатки, выкидываю бомжа на улицу. Очередь начинает орать — сажусь за кассу, кончились все десятки — какой-то хер покупает гашеную приправу для курицы за 14 рублей и даёт мне косарь. Я отсыпаю ему 900 и 86 рублей мелочью, опять вой на весь магазин! Кто-то за спиной пи*** «Ольмеку» за 1500 рублей и убегает. Опять приезжает РЦ, забирают сломанный гриль. Иду отдавать — надорвал спину. Время 19.00 — наконец, ем. Приходит письмо от вайзера: «Разгоните лужи от магазина, чтобы людям было удобнее ходить и было больше продаж». Опять вонь.... Бомж вернулся, б** где мои перчатки?! Снимаю кассу, пересчитываюсь, покупаю рваный пакет гречки домой за полцены. Стою, пью просроченное пиво».
Судя по отзывам бывших и нынешних работников, в большинстве «Магнитов» (кроме гипермаркетов) все сотрудники — а зачастую и директора магазинов — сами разгружают фуры, моют полы, сидят за кассой, ловят воришек, расставляют товар на полках.
«Женщины таскают мешки с картофелем или телеги», — отмечают в отзывах. «Водила выгружает тележки весом до 300 килограмм на улице и уезжает. По регламенту, больше 15 минут его задерживать нельзя. Эти телеги на маленьких колесиках, которые стоят в раскоряку, называют у них "новыми технологиями". Сдвинуть с места их даже здоровому мужику проблемно, а их еще нужно закатить в торговый зал и кому-то сторожить оставшиеся на улице».
Если сотрудники не сумели поймать вора, стоимость украденного товара они оплачивают сами. Это соответствует трудовому кодексу (ч.2 ст.243 и ст.244 ТК), но работники пишут о том, что не чувствуют содействия корпорации в защите товаров. Не то что охрана, но даже «звенящие рамки» есть далеко не во всех магазинах: «Алкоголь во многих магазинах рядом с входной дверью, протяни руку и иди. Вход и выход тоже не разграничен. В час пик много кто может вообще выйти незамеченным при таком сокращении штата, когда в смену — три человека».
Продавцы даже сомневаются, что их штрафуют действительно за товары, украденные посетителями: «Воруют, как правило, по одной-две вещи, а у нас зачастую получалось, что не хватает целыми местами. Товаровед где-то проглядел, не досчитал, а продавцы должны скидываться и оплачивать его невнимательность!» — рассказала работавшая в «Магните» Татьяна Новикова.
Из зарплат в 18-30 тысяч рублей стабильный оклад в «Магните», судя по отзывам, составляет только 4-8 тысяч, из остальных денег и вычитаются штрафы. Сотрудников «Магнита» даже могут заставлять проходить проверку на полиграфе.
Стандартная смена в «Магните» — 12 часов, хотя, по свидетельствам работников, обычно получается больше. Сотрудников могут перекидывать из магазин в магазин, не считаясь с их желанием. За присвоение просроченного товара могут просто уволить – благо, закон позволяет: «Съела списанное и просроченное желе, написала объясниловку, ущерб 50 рублей, уволили. Ржал весь офис, что директор — клоун», — писала бывшая сотрудница «Магнита» Алла Никонова. «Охрана задержала и заставила написать заявление на увольнение из-за взятой просрочки из мусорного бака», — говорится в другом отзыве.
Болеть в «Магните» также не рекомендуется: «Ушла на больничный, а когда вышла, мне директриса заяву на увольнение подписать просит, типа не подпишу сама, уволить найдет за что, типа ей не нужны такие люди, которые на больничных сидят (сидела с аллергией жуткой неделю). Это был один единственный за год больничный», — рассказывает Валентина Кречетова. «Уехал на сессию в другой город. Простыл. Приехал обратно — жуткие головные боли, насморк, дико кашляю. До дома не успел доехать, мне звонит директор и спрашивает, что да как да почему. После этого мне перезванивает супер (супервайзер — прим.) и говорит такую фразу: «Если уходишь на больничный — заявление на стол», — добавляет Даниил Попов.
При этом руководители сети искренне хотят, чтобы сотрудники любили свою компанию. Елена, которая работала в «Магните» в течение года, рассказала, что в ее магазине несколько раз устраивали собрания в 8 утра — чтобы еще раз продемонстрировать мотивирующий ролик о компании, который показывают всем новичкам при приеме в корпорацию.
После инцидента с Раузой Галимовой, «Роструд» в феврале объявил о том, что проверит «Магниты» из-за высокого производственного травматизма. За 2014 год жертвами несчастных случаев стали 54 работника «Магнита». 14 из них погибли.
На сайте «Роструда» задокументированы некоторые ситуации, которые привели к травмам у работников «Тандера». В основном, работники «Магнита» либо падают с высоты нескольких метров, либо их давят контейнеры с сотнями килограммов товаров.
Один работник упал с высоты 4-х метров при замене ламп в фасовочном цехе: «По результатам расследования тяжелого несчастного случая установлено, что причиной стало необеспечение безопасности работника на рабочем месте».
Другой не справился с тележкой: «Взяв очередную груженую тележку, диспетчер повез ее за собой внутрь автофургона, в результате резких движений тележка (вес которой составлял 445 кг) упала на диспетчера». Причины несчастного случая: «нарушение работником трудового распорядка и дисциплины труда; отсутствие контроля за соблюдением работником требований инструкций по охране труда». Еще один случай, когда работника задавило гигантской корзиной с товарами: выявлено «нарушение технологического процесса, выразившееся в производстве работ по приемке товара при неправильно сформированном сетчатом контейнере, то есть при размещении груза выше установленной нормы, в помещении, где ширина дверей и высота потолка не соответствует установленным требованиям».
Единственной известной попыткой самоорганизации работников «Тандера» было появление неподконтрольного руководству профсоюза в городе Энгельс, Саратовской области, в 2012 году. Эта история закончилась тем, что лидеру профсоюза Дмитрию Быстрову подкинули патроны от автомата Калашникова. Ему удалось избежать заключения, но деятельность профсоюза сошла на нет.
На сайтах, на которых обсуждают условия труда, у «Тандера» не лучшая репутация. Осенью 2015 года «Магнит» возглавлял рейтинг портала Orabote (данные представлены до блокировки Orabote; несмотря на крайне сомнительную репутацию этого ресурса, этим данным есть основание доверять – прим.) по количеству отзывов (1183), посетители сайта свой опыт работы в «Магните», в основном, оценивают негативно: по пятибалльной шкале они выставили торговой сети 2,5 балла.
В антирейтинге работодателей Antijob «Магнит» занимал третье место (157 отзывов), но на самом деле, это место — первое, потому что Tiens Group и Desheli, лидирующие в антирейтинге, не работодатели, а компании сетевого маркетинга, маскирующие предложения войти в свой бизнес под вакансии.
По оценке HeadHunter, Orabote было самым популярным местом в Рунете, где обсуждают работодателей, Antijob – на втором месте. Такое количество отзывов о «Магните» связно с размерами торговой сети. «Магнит» — крупнейшая сеть супермаркетов в «России». По информации с сайта корпорации, ей принадлежит более 10 тысяч магазинов в более чем в двух тысячах населенных пунктов, 28 распределительных центров, шесть тысяч автомобилей. Общая численность сотрудников компании — около 260 тысяч человек. Ближайший конкурент «Магнита» в ритейле – «Пятерочка», у неё примерно вдвое меньше сотрудников и ресурсов.
Кроме того, «Магнит» – вообще крупнейший частный работодатель России. Это следует [78] из рейтинга частных компаний Forbes. «Магнит» – четвертый в стране по объему выручки, зато по численности персонала примерно в два раза обгоняет ближайших конкурентов. Есть государственные компании, обеспечивающие работой большее число людей — РЖД (840 тысяч работников), «Газпром» (400 тысяч), «Почта России» (390 тысяч) «Сбербанк» (320 тысяч). Жалоб на них на всех – гораздо меньше.
По словам администраторов Antijob, на условия труда в интернете в одинаковой степени жалуются представители всех профессий — от вахтовиков-золотоискателей до менеджеров IT компаний. Неблагоприятна и общая ситуация с условиями труда в ритейле. Если судить по рейтингу Orabote, 2,5 балла из 5 – средняя оценка для условий труда в супермаркетах разных корпораций. И количество отзывов о крупных торговых сетях примерно пропорционально количеству магазинов у них. У «Пятерочки» на Orabote был 341 отзыв. 322 отзыва у «Мираторга», 228 – у «Ленты», 287 – у «Дикси».
«Низкие зарплаты, плохие условия труда, огромная текучка считаются нормой в ритейле. Высокая квалификация не нужна, за сотрудников никто не держится. Трудно защищать работников, за которых не держатся», — комментирует Иван Милых, председатель независимого профсоюза «Новопроф», одним из направлений деятельности которого является создание ячеек в супермаркетах.
Желающих работать в «Магнитах» — очень много. Здесь вовремя платят зарплату, причем она — полностью белая, «Магнит» делает отчисления в пенсионный фонд, а лучшие его сотрудники получают путевки в санаторий в Краснодарском крае. Кроме того, «Тандер» обещает соискателям льготное кредитование, компенсацию жилья при переезде и даже материальную помощь нуждающимся.
В 2015 году портал Superjob в пятый раз признал «Тандер» «привлекательным работодателем»: уровень зарплат в «Магнитах» не ниже среднего по отрасли и региону, пользователи Superjob не жалуются на вакансии, размещенные на портале.
Краснодарский журналист Алексей Ч. ушел из профессии из-за цензуры и низких зарплат. Он устроился в местный супермаркет «Магнит» работником торгового зала. «В целом эксплуатация там ужасная, но люди (и я в том числе) согласны на нее — с работой в Краснодаре сейчас очень плохо», — объяснил он.
Работники «Магнита» выложили в сеть хип-хоп композицию, посвященную своему трудовому опыту. Автор «Песни работника магазина «Магнит», судя по её тексту, отработал четыре года и не может вспоминать о торговой сети без мата:
«Каждое говно строит из себя диктатора
Забивая голову тупыми стандартами
Здесь из человека делают терминатора
Что е***т с производительностью трактора
[...]
На *** я, дебил, пошел за той анкетой,
Что привела меня в это е***е гетто
Где нельзя нормально выкурить сигарету,
Где доступ ограничен даже к туалету».
Алексей Ч. отправил свою анкету в «Тандер» и месяц ждал приглашения на собеседование, — от желающих устроиться на работу в компанию нет отбоя.
Александр Литой
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Мы публикуем текст о Левом фронте искусств, который объединил в себе литераторов-интернационалистов и антимилитаристов, пропагандировавших идеи революции, коммуны и коллективного творчества. Леф ввел в обиход понятие документальной "литературы факта", противостоящей буржуазной и салонной художественной литературе, которую он называл "отдохновенческой". Материал подготовлен для 37 номера журнала «Автоном» [2].
Леф – Левый фронт искусств – был основан в 1922 году бывшими поэтами-футуристами. В Лефе сотрудничали литераторы Маяковский, Асеев, Крученых, Хлебников, Каменский, Третьяков, Брик, Пастернак, Бабель, критики Чужак, Перцов, Тренин, художники Родченко, Степанова, Татлин, Попова, кинорежиссеры Эйзенштейн, Дзига Вертов, Козинцев, Трауберг, Кулешов, Юткевич, театральный режиссер Мейерхольд и др. Вплоть до 1928 года Леф выпускал свой журнал, а в 1929 году издал сборник статей «Литература факта».
Русские футуристы произошли из футуризма Маринетти, но, как писал Маяковский в своей статье о Лефе в 1923 году, в 1914 г. «окончательно разодрали с поэтическим империализмом Маринетти, уже раньше просвистев его в дни посещения им Москвы» в 1913 г. Маяковский писал, что «футуристы — первые и единственные в российском искусстве, <…> прокляли войну, боролись против нее всеми оружиями искусства». «Октябрь очистил, оформил, реорганизовал. Футуризм стал левым фронтом искусства. Стали «мы». <…> Рядом с организационной работой мы дали первые вещи искусства октябрьской эпохи. <…> В работе над укреплением завоеваний Октябрьской революции, укрепляя левое искусство, ЛЕФ будет агитировать искусство идеями коммуны, открывая искусству дорогу в завтра».
Я считаю, Леф недооценен. Многие его идеи стоит использовать и сейчас. Их можно взять на вооружение – они звучат актуально. Леф был ребенком революции. Но на смену революционным переменам быстро пришла эпоха советского госкапитализма. Уже в 1930-е годы Леф перестал быть нужным. Восторжествовала линия соцреализма. Теоретическая линия Лефа была заклеймена как «ошибочная». Возможно, сыграли роль и личностные мотивы – в свое время Леф был поддержан оппонентом Сталина Троцким. В литературной энциклопедии 1932 г. лефы названы мелкобуржуазными попутчиками и формалистами, не сумевшими понять диалектики классовой борьбы. Штампом «формализма» они были припечатаны на все долгие советские годы. А в постперестроечное время левацкие идеи и в целом оказались не в моде. Про Леф забыли окончательно. Никто не занимался его переосмыслением, не заботился о возвращении Лефа.
Даже в 60-е годы, в эпоху оттепели люди Лефа, его теоретики не могли высказаться в его защиту. Их уже не существовало. Маяковский покончил жизнь самоубийством. Чужак и Третьяков были репрессированы. Незнамов и Тренин погибли на войне. Выжил Перцов. Но он из участника Лефа давно уже превратился в фальсификатора его истории. В 1954 г. в своей монографии о Маяковском Перцов пишет, что Леф мешал Маяковскому, «осложняя его стремительное движение вперед». Якобы «Маяковский, убедившись в том, что Леф превратился в замкнутую группку эстетов, позабывших о долге писателя перед народом, вышел из Лефа, порвал с ним». Перцов пишет, что Леф умер естественной смертью, последний номер журнала вышел весной 1925 года. Но он умалчивает о том, что были еще «Новый Леф», в редакцию которого вплоть до 1928 года входил Маяковский, а потом Революционный фронт [искусств] — Реф. И даже выйдя из Лефа, Маяковский никогда не порывал личных отношений со своими товарищами. А вот оценка, которая дается лефовцам нынешними специалистами. Редактор издательства «Аванта+» Л.Поликовская в статье о Лефе в энциклопедии «Кругосвет» сообщает, что «лефовцы очень любили теоретизировать, но не перегружали себя знакомством с научными теориями (ведь все они были объявлены «буржуазными»)». Между тем, с Лефом сотрудничали виднейшие теоретики литературы из ОПОЯЗа – Шкловский, Эйхенбаум (брат анархиста Волина), Тынянов, Якубинский. Поликовская пишет, что проза и драматургия «Лефа» сделаны в соответствии с теориями «левого фронта» и потому мало художественны, мало интересны и ныне прочно и справедливо забыты. «Пьесы Третьякова, иллюстрация лефовских теорий, звучат (вернее, звучали бы, если б кому-то пришла в голову идея их переиздать или поставить) как смешная абракадабра».
Обратимся к воспоминаниям дочери Третьякова Татьяны: «В 1975 году в ГДР в переводе Фрица Мирау выпущены две пьесы «Рычи, Китай!» и «Хочу ребенка!» (посвященная раннесоветским идеям сексуальной свободы - И.Ф.). Перевод Фрица Мирау последней пьесы второй, первый перевод в 30-е годы был сделан для Брехта, которому пьеса очень понравилась, Эрнстом Хубе. Поставить ее Брехт не смог — в Германию пришел фашизм, и Брехт эмигрировал в США. В этом, втором, переводе пьесу «Хочу ребенка!» поставил в 1980 году прогрессивный режиссер Гюнтер Бальхаузен на сцене Городского театра в Карлсруэ (ФРГ). В 1983-м в ГДР ее поставили студенты театрального факультета в студенческом театре Университета им. Гумбольдта (Берлин). <…> И, наконец, в январе 1989 года, в котором исполняется 50 лет со дня смерти С. М. Третьякова, в Англии в университете города Бирмингем состоялась международная конференция «Третьяков — учитель Брехта», пять дней шла пьеса «Хочу ребенка!», поставленная режиссером Робертом Личем. Играли студенты-дипломники факультета театрального искусства. Спектакль пользовался большим успехом. <…> В 1990 году Роберт Лич поставил пьесу «Хочу ребенка!» в московском театре-студии «У Никитских ворот».
Творчество Третьякова мне особенно интересно. Ведь он одно время работал преподавателем русского языка и литературы в Пекинском университете, а я и сам работаю в Китае. Его дочь пишет: «Результатом поездки Сергея Михайловича в Китай были 50 очерков о Китае и пьеса «Рычи, Китай!», поставленная в Театре им. Мейерхольда В. Федоровым под руководством Мейерхольда. Премьера состоялась 23 января 1926 года. Пьеса идет в репертуаре с большим успехом 6 лет. Пьеса была переведена на языки республик Союза ССР — украинский, татарский, узбекский, армянский и шла в этих республиках в переводе, помимо гастролей Театра Мейерхольда, проходивших во многих городах. Она была переведена и шла в переводах на эстонском, английском в 1932 году в Англии и Америке, на польском в нескольких городах также в 1932-м, на немецком в ряде городов в 30-е годы, была поставлена в Вене. На испанском языке шла в Аргентине в 1935 году, на норвежском — в 1936 году в Бергене, на японском в Токио в 1933 — 1934 годах, на китайском в 1936-м в Рабочем театре во Владивостоке. На еврейском языке пьеса шла в Варшаве в еврейском театре и в Аргентине в 30-е годы. В 1944 году в нацистском лагере в Польше, комендант которого не был эсэсовцем, он разрешил заключенным устроить свой театр, и актер Варшавского еврейского театра Ши Тигель поставил там «Рычи, Китай!». Спектакль шел всего один раз — слишком была очевидна параллель между эксплуатацией китайских кули и рабским трудом заключенных. В последний раз «Рычи, Китай!» шел в двух швейцарских городах в 1975 году — в Цюрихе — на немецком и в Женеве — на французском».
В оценках Лефа принято сыпать передержками. Говорится, что лефовцы начисто предлагали отказаться от предыдущей литературы, уйти всем в газету. Это не так. В своей «Писательской памятке» Н. Чужак писал: «Переходя на новую литературу (литературу факта – И.Ф.), мы все же учимся на старой. Нужно же у кого-нибудь перенимать – нельзя же так, совсем без наследства. Лучше всего, конечно, перенимать у близких – следует отталкиваться от чужих. Радищев с его «Путешествием из Петербурга в Москву», Пушкин с «Путешествием в Эрзерум», Гончаров с «Фрегат Палладой», Аксаков с «Записками ружейного охотника», Достоевский с «Дневником писателя» и другие – все это наши более или менее отдаленные, хотя и «формальные» только, родственники. Их приемы нужно взять и приумножить. Нужно взять кое-что и от литературы выдумки, – поскольку стопроцентного разрыва между жанрами нет, – и приспособить это взятое к месту и времени, т. е. в порядке условного использования». Литературой факта могут быть исследования, биографии, письма, мемуары, дневники путешествий или судебных процессов, очерки, фельетоны, эссе, памфлеты, пародии, сатира.
Лефовцы считали, что новое время требует новых форм литературы. Предыдущая общественная формация была сметена революцией. Вместе с ней должны уйти и соответствующие ей жанры развлекательной, как говорили лефовцы, «отдохновенческой» литературы. Новая литература должна отражать новую жизнь, и ей должна стать литература факта. Но эта литература не будет построена на голом факте. Нужно требовательно отбирать факты. Лефовцы выступали за грамотный их монтаж.
Каждый день новая жизнь приносила новые факты. Леф бурлил. Но вот закончились 20-е годы. Революционный порыв погас. Все силы были брошены на госстроительство, а затем и на упрочение мощи этого нового государства. Государство стало принято воспевать, а факты умалчивать. Эпоха революции сменилась эпохой созидания. И она требовала од и монументального стиля. Вместе с фактами почила в бозе и их литература. Постепенно государство укрепило свои позиции. Их стало нужно удерживать. А мозг обывателя должен был отдыхать. Чтобы он, не дай Бог, не начал думать и не замутил новую революцию. На свое заслуженное место вернулась оттеснившая литературу факта старая отдохновенческая литература – романы, приключения, фантастика.
Но мы, если думаем об общественных изменениях, должны вспомнить о литературе факта. Повторить лозунги Лефа. Долой посредника-автора, затуманивающего факты художественным вымыслом и уводящего нас от них вдаль. Готовясь к большим событиям, нелепо уходить в сторону от фактов. Нужно избавляться от буржуазной литературы и освещать жизнь как она есть. Нужно видеть жизнь во всей ее полноте, со всеми ее ужасами и понимать их причину. Правые осознали это раньше нас. Правые книги идут потоком. Их пропаганда делает свое дело, скармливая сорные идеи голодным ртам. Афганец-интернационалист Квачков стал патриотом после прочтения серии книг бывшего министра печати Бориса Миронова – таких как его «Иудейское иго». Лидер НСО-Север Молотков пришел к национализму под влиянием творений Григория Климова, автора «Пятой колонны в СССР». Со своим товарищем Мельником, впоследствии расчлененным нсошниками, Молотков познакомился на чтениях в Доме литераторов, организованных публицистом Севастьяновым. Спасовцы Королев и Климук познакомились в Фонде славянской письменности.
Но где противостоящая правой левая пропаганда? Где отечественная левая литература? Мы ориентируемся на западных авторов, переводим их, а отечественных почти не существует. Но западные авторы пишут о чужих западных реалиях. Лефовцы правильно говорили, что не нужно ждать появления больших авторов. Автор может быть коллективным.
В заметке «Продолжение следует» С.Третьяков писал: «Мы представляем себе работу литературных артелей, где функции расчленены – на собирание материала, литературную обработку его и проверку работы вещи. Значит, в артель входят специалисты внелитературного порядка, располагающие полноценным материалом (путешествие, исследование, биография, приключение, организационный и научный опыт); рядом с ними работают фиксаторы, добывающие нужный материал, случаи, записи, документы (эта работа аналогична газетному репортажу). Монтаж полученных материалов в той или другой последовательности, обработка языка в зависимости от аудитории, для которой книга пишется, – это работа литературных оформителей. Научно-техническая концепция проверяется знатоками. Это те самые, кого обычно авторы в предисловии благодарят за «ценные и авторитетные указания».
Чем это не прообраз сети анархических издательств? Как говорил Третьяков, река не убежит от моря.
Ильяс Фалькаев
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Николай Дедок — анархист из Беларуси, в прошлом - активист «Революционного действия» (бывшей минской группы «Автономного действия»). Пять лет назад в Беларуси прошла серия небольших акций прямого действия — с применением файеров или зажигательной смеси, но с минимальным ущербом и без жертв. Самой резонансной из них оказалось сожжение автомобиля на территории российского посольства в знак протеста против репрессий в России по делу об атаке на администрацию Химок. Дедок — один из осужденных по делу об этих акциях, провел почти пять лет за решеткой. После освобождения покинул Беларусь и находится в Прибалтике. Дедок рассказал «Автоному» о полицейском государстве Александра Лукашенко и перспективах анархизма в Беларуси.
— Что представляла из себя ваша группа на момент начала репрессий?
Это была небольшая, но активная группа социальных анархистов. Основным направлением нашей деятельности была пропаганда, работа с социальными движениями, а также продвижение идей ЗОЖ и социального анархизма в анархо-среде и панк-хардкор субкультуре.
— Что в те времена представлял собой белорусский анархо-движ в целом? Каково было ваше место в нем?
В 2010 году белорусский анархо-движ был, без сомнения, самой массовой и активной молодёжной политической группой в Беларуси. Перечислять всё, что мы делали, очень долго, скажу основное: мы проводили несанкционированные уличные акции — то, чем оппозиция к тому времени уже не занималась лет пять, и собирали на них по 40-50 человек. На «Чернобыльский Шлях» в «Черном блоке» вышло порядка 120 человек – больше, чем у кого-либо из оппозиции. Действовал ряд инициатив: «Еда вместо бомб», «Антиатомное сопротивление», дискуссионный клуб, одно время был сквот. В городе не редкостью было встретить анархистские стикеры и граффити. В общем, не будет преувеличением сказать, что движение активно развивалось. Но почти все эти действия мейнстримовые «независимые» СМИ игнорировали. Наша группа занималась в основном работой с людьми в социальных конфликтах, уличной и интернет-агитацией, пропагандой идей милитант-анархизма в самом анархо-движе.
— Репрессии были вызваны поджогом машины на территории российского посольства, либо вас бы посадили в любом случае?
Менты начали шевелиться после первых радикальных акций, особенно после поджога «Беларусбанка». Начали тягать МТЗшников (фанаты ФК «Партизан», экс-МТЗ-РИПО) и тех, кто хоть как-то засвечен. Но таких было очень мало и результаты этих тяганий были нулевые. Тогда ОМОН накрыл «Беспартшколу» — открытое мероприятие, которое анонсировалось «Индимедией», чтоб хоть как-то пополнить базу подозреваемых. Но после поджога посольской машины, когда случился дипломатический скандал и первые лица обоих государств начали резво обвинять друг друга в провокации, каратели конкретно встали на дыбы, так как получили от Луки приказ: найти любой ценой.
— И как они этого добились?
По айпишникам вычислили всех активных анархо-блогеров, в том числе меня, и нагрянули с обысками, закрыли. А потом по списку телефонных контактов у каждого в телефоне начали также делать обыски и закрывать людей, в общем, начали массовую отработку всех анархистских контактов. То есть они выбирали, например, 10 человек с твоего мобильника, которым ты чаще всего звонил и закрывали их. Потом у каждого из них брали мобильник и отрабатывали по такой же схеме. И так до тех пор, пока не "исчерпали" больше половины анархо-движа. В общей сложности по нашему делу было задержано более 150 человек. Правда, не только анархистов. По делу о российском посольстве трясли всех: беларуских националистов из военизированных организаций 90-х, каких-то "радикальных" оппозиционеров. Следак рассказывал мне историю: один наркоман вскоре после поджога посольства пришел на флэт к своим друзьям и решил "фраернуться" перед девушками. Мол, это я посольство поджег, такой вот я крутой пацан. На следующий день он уже сидел в ИВСе и его допрашивали КГБшники.
— Как быстро этих 150 задержанных отпускали?
Большинство отпускали сразу же, 17 оставили на трое суток. Некоторых перезадерживали вновь. По итогу пять человек пошли под суд: мы втроём и два предателя, согласившихся сотрудничать под следствием.
— Правильно ли было делать акции вроде машины в посольстве или «Беларусьбанка»? Был ли другой путь развития движения?
Я бы не стал мыслить в категориях "правильно-неправильно"... У всего есть свои плюсы и минусы. Минусы очевидны - жесткий удар по движению, его паралич на некоторое время, засветка почти всех активных людей у мусоров и спецслужб. Но с другой стороны, благодаря этой теме репрессий и политзаключенных беларуское анархо-движение получило такую раскрученность и известность, о котором мы раньше не могли и мечтать. Те оппозиционные СМИ, которые формируют мнение мало-мальски неравнодушной публики в Беларуси (считай, 5-7% населения) раньше нас не замечали. Теперь ситуация изменилась в корне: нас приглашают на передачи, интервью и т.д., где мы имеем возможность свободно продвигать свои взгляды. Про существование анархистского движения в Беларуси знают все, кто хоть немножко интересуется политикой. Свою лепту в это внесли и пропагандистские передачи беларуского телевидения. :) Книга Игоря Олиневича "Еду в Магадан" получила огромную по беларуским меркам известность, широко распространяется. Немаловажно и то, что в движении сильно выросла культура безопасности. Привычки и практика подпольщиков, как в компьютерной сфере так и в реале, стали привычками и практикой почти для всех. Всё это я отношу к плюсам. Насчёт другого пути - думаю, рано или поздно всё равно нашлись бы люди, которые занялись бы радикальными акциями, и произошло бы то, что произошло. Это своего рода неизбежность, ведь ненасильственные акции и мирная пропаганда устраивают не всех.
— Что бы ты изменил в своих действиях, если бы вернулся на пять лет назад, до тюрьмы?
Думаю, ничего. Что должно было произойти, произошло. К тюрьме почти невозможно подготовиться, как ни старайся. И я ни о чём не жалею.
— Насколько белорусский анархо-движ сохранился?
Мне сложно судить, так как на данный момент я уже не живу в Минске. Однако судя по тому, что я увидел, движение оправилось от репрессий году в 2012-13-м, и на сегодня, по моему субъективному впечатлению, людей в движении больше, чем пять лет назад. Однако структурировано оно иначе, чем тогда, что есть результат "зачистки" 2010 года и сделанных из неё выводов.
— Ты говоришь, белорусское движение выросло: что можешь рассказать о его деятельности?
Пожалуй, это лучше расспросить у ребят, которые последние 5 лет не были изолированы. Я имею более-менее четкое представление, но не рискну характеризовать движ исходя из него. К тому же, я пока не знаю, что можно говорить, а что нельзя, еще ляпну лишнее. :)
— Всё-таки можешь какие-то наиболее открытые начинания упомянуть? Из Москвы кажется, что у белорусских анархистов ничего не происходит.
Несмотря на все гонения, продолжает проводиться «Еда вместо бомб». Также делаются фримаркеты - они совершенно открыты и многплановы, там и воркшопы, и обмен знаниями. Фримаркеты свободно пиарятся, туда приходит до нескольких тысяч человек. Политической пропаганды, правда, на их не ведётся, только минимальное включение в антикапиталистический дискурс. Нередки уличные агитрейды в городах, особенно в Минске, Бресте. Граффити, листовки, стикеры. Анархисты участвуют в студенческих протестах, проводят акции против новых налогов, которыми обложили население.
— Переезд в Прибалтику для тебя временное решение?
Пока не рискну говорить, временное или нет. Сейчас хочу получить образование — систематизировать и углубить свои знания, потому что самообразование это, конечно, хорошо, но академическое образование имеет свою, особенную ценность. Что буду делать потом, загадывать не берусь. После тюрьмы я вообще не строю планы на длительные сроки.
— Какие у тебя наиболее яркие впечатления от жизни за решеткой. К чему ты был готов менее всего? Как тебя, политзека, воспринимали тюремщики, как другие зеки? Зачем тебе на год продлили срок заключения?
Наиболее яркие впечатления, из позитивных, пожалуй, это несколько эпизодов неожиданной помощи от самых обычных зэков. Помогали материально, помогали выгнать информацию на волю, так как видели, что мусора меня прессуют. Из негативных: дни и ночи, проведённые в ШИЗО, когда холод не давал спать. Это было жестко. Меньше всего я был готов, пожалуй, к раскрутке ещё на год заключения. Думал, освобожусь по сроку. Тюремщики воспринимали в основном нейтрально, но с опаской. Были отдельные "пионеры", которые сразу показывали свое презрительное отношение, мол "пятая колонна", "за западные деньги" и т.п. Им же мозги промывают не только по телевизору, но и на занятиях по госидеологии. Но таких было немного. Удивился, когда понял, что большинство мусоров, практически все офицеры, читают оппозиционные СМИ. То есть желание читать более-менее правдивую информацию перевешивает всю идеологическую обработку.
Отношение зэков было от нейтрального до очень положительного. Часто встречалось сочувствие. В понимании простых людей "пойти против Луки" чуть ли не более страшно, чем убить человека, и поэтому, как правило, на политических смотрят с удивлением и уважением. Ярко негативное отношение за то, что политический, встречал только от зэков, которые практически в открытую работают на администрацию. Во всей истории с добавлением года срока можно выделить три причины, которые, скорее всего, действовали в комплексе. Первая: запугать оставшихся на воле и показать, что будет с ними если вздумают протестовать в радикальном ключе, вторая: отомстить лично мне за то, что анархист и за нежелание писать прошение о помиловании. И третье — придержать в тюрьме, как ещё одну разменную монету для Евросоюза. Ведь за освобождение шестерых политзаключённых можно выдоить с Европы больше, чем за освобождение пятерых. Простая арифметика. :)
— Как и с какой целью тебя прессовали за решеткой?
Прессовали с одной стороны — режимом, с другой стороны — частенько натравливали сокамерников или товарищей по кубрику. В зоне есть «Правила внутреннего распорядка» — ПВР. Они очень строгие и регламентируют жизнь в малейших деталях. Естественно, никто их не соблюдает на 100%, да это и невозможно. Ты будешь годами в жить в зоне или в тюрьме и никто не заметит, что у тебя верхняя пуговица расстёгнута, или ты небрит, или в тумбочке предметов больше, чем "положено по закону". Но если ты политический — всё это будет замечаться, и ты будешь лишаться посылок\свиданий и ездить в ШИЗО. Как бы ты ни старался жить по уставу, хоть из кожи вон лезь, а всё равно в системе будешь проходить "злостным нарушителем". Потому что таково указание КГБ насчёт всех политзеков — вот администрация тюрем\зон и отрабатывает. Также, бывало, натравливали на меня уголовных авторитетов для физического воздействия. В колонии в Горках, когда я вскрылся, смотрящего за зоной и его сотоварищей закрыли в ШИЗО, также "под крышей" учинили полный шмон. Цель очевидна — чтобы вся блатная "элита" зоны меня возненавидела. Было и такое, что тех, кто со мной пару дней чай попил, сажали в ШИЗО. На наказании офицеры говорили: "что, общения не хватает?". Цель — создать вокруг меня вакуум, чтобы никто не хотел общаться, сторонились, как прокаженного. На воле СМИ писали, что прессовали меня из-за отказа писать прошение о помиловании. На самом деле это не так. Прессовали за то, что анархист.
— Вообще каковы условия в белорусских тюрьмах и колониях? Насколько реально там поддерживать какую-то нормальную физическую форму, заниматься самообразованием? Есть ли практика рабского труда, получившая масштабное распространение в российских колониях?
Условия — смотря с чем сравнивать. Если взять тюрьму где-нибудь в Эритрее, то, конечно, условия хорошие. Но по сравнению с Европой — ужасные. Радикальных улучшений нет уже много лет, тюрьма-этап-зона-шмоны-хождение строем-режим, всё это осталось от ГУЛАГа, но за последние 7-10 лет есть косметические улучшения бытового характера — стали лучше кормить, в ШИЗО и ПКТ постелили деревянный пол, зэков перестали систематически бить.
Физическую форму тяжело поддерживать в тюрьме. В наиболее идиотском СИЗО — в Жодино, если занимаешься спортом, контролёр может поднять кипиш - считается "подготовкой к побегу". Самообразование — та же проблема. Мусора там очень вольно трактуют ПВР и запрещают свои книги — читай библиотечные (советская бредятина) или детективы Марининой. В зоне с этим проще. В каждой локалке есть турники, можно записаться в спортгородок (так качалка называется), есть стадион. Есть библиотека, в некоторых зонах даже вполне неплохая. Мусора не сильно препятствуют передаче книг с воли. Только времени на самообразование мало, так как бОльшая часть дня у зеков занята как раз этим самым рабским трудом. Денег за него не платят, а норму выработки требуют. У нас ещё такой нюанс, что из-за плохого хозяйствования работы в зонах как таковой нет. Но тебя всё равно выгоняют на промку, и ты должен там слоняться весь день, даже если делать нечего.
После декрета Лукашенко о тунеядцах в зонах стали выгонять на работу всех — инвалидов, больных ВИЧ. "Стопроцентный выход" это у мусоров называется.
— Как устроена белорусская полицейская система: массовые стукачества? Куча гэбистов? Есть ли аналог российского центра «Э»? Камеры на улицах? Блокируется ли инфа в интернете?
Полицейская система держится на огромном количестве ментов и КГБшников, у которых хватает ресурса пресекать любое инакомыслие в зародыше — с одной стороны, и на пассивности\самоцензуре населения — с другой. Аналога российского центра "Э" нет, да и нужды в нём нет, потому что "экстремистов" раз, два и обчёлся. Отработка "политических" ведётся так: у КГБ есть некая база "потенциально опасных". Перед всеми ключевыми политическими мероприятиями (оппозиционные митинги, саммиты в Минске, крупные спортивные мероприятия, приезды иностранных глав государств), в ходе которых теоретически возможны акции протеста, проводятся превентивные задержания, либо "профилактические беседы" (смотря по опасности личности). Списки людей "из базы" спускаются участковым и РОВДшникам. Те должны либо ходить по квартирам и брать у человека расписку что он "обязуется не участвовать в несанкционированных мероприятиях", либо выезжает группа ментов — по месту учёбы, работы, проживания — неважно, и составляет протокол о том, что ты "выражался нецензурно, оказывал неповиновение сотрудникам милиции" либо же "справлял нужду в общественном месте" — и тебя сажают на 15 суток. Технология уже отработана годами. Перед чемпионатом мира по хоккею так пересажали добрую половину наших анархистов. Типа "посидите тут пока чемпионат не закончится".
Информация в интернете блокируется. В период серьезных мероприятий (перечислил выше) могут DDOSить оппозиционные сайты или тупо их блокировать — закон позволяет. В государственных органах закрыт доступ к порталам независимых СМИ.
Также государство пытается заблокировать TOR и анонимайзеры, для чего закупается дорогостоящая аппаратура, у провайдеров хранится информация о интернет-активности любого пользователя в течение года. Перед чемпионатом мира по хоккею камеры установили во всех местах массового скопления людей, в том числе в каждом кафе, клубе, на остановках, в автобусах и т.д. Вся информация с камер доступна мусорам в режиме реального времени и хранится один месяц.
— А что из себя представляет оппозиция? Почему кандидаты от неё участвуют в выборах толпой, проигрывая Луке с разгромным счетом? Популярен ли Лука до сих пор?
Оппозиция представляет собой конгломерат донельзя разобщённых политических тусовок. В выборах участвуют толпой по двум причинам: личные абмиции кандидатов (к тому же каждый хочет получать деньги от запада в одиночку, не делясь с конкурентами) и активная работа агентуры КГБ внутри оппозиции, не дающая ей объединиться.
Как таковой популярности Лукашенки в Беларуси нет, нет любви к нему, разве что у пожилых жителей села. Большинство народа думает: "Ну а кто, если не он?", "Лучше пусть Лукашенко, чем как в Украине", "Лишь бы не было войны" и тому подобное. Зато в последние два года сильно выросли симпатии к Путину. По соцопросам, около 60% беларусов поддерживают идею "русского мира".
— Как у вас воспринимают произошедшее на Донбассе?
Большинство населения, согласно соцопросам, около 60% занимает ватническую позицию. Мол, Россия никакой не агрессор. Очень сказывается российская пропаганда, так как российские каналы наши граждане котируют больше, чем беларуские. Результат предсказуем. Но это большинство пассивно, практически никак не проявляет своей позиции. Около 20% поддерживают независимость Беларуси, стоят на более или менее националистических позициях, и при этом достаточно активны. Лукашенко немножко дал двигаться националистам последние пару лет, чтобы те взрастили для него прослойку потенциальных борцов за независимость. Действуют кружки по изучению беларуской мовы, проводятся публичные беларуские мероприятия — в общем, всё то, что раньше накрывалось ОМОНом, теперь можно. Интересная тенденция — часть нашей национал-демократической оппозиции выступает теперь за тактический союз с Лукой. Мол, лучше с ним вместе с ним против Путина, фиг с ней с диктатурой, главное отстоять независимость, демократия подождёт. И это несмотря на то, что он их гнобил и сажал в течении 20 лет. Мусора и армия в большинстве за Россию и предадут Луку при первой же возможности. Но в целом я уверен, что если Россия решит нас оккупировать, то тихой аннексии, как с Крымом, не получится. Будет гражданская война.
— То есть вариант аннексии Россией вполне обсуждается в Беларуси всеми — от властей до оппозиции? В чем причина популярности российского ТВ? Какие группы настроены пророссийски?
Так и есть. Власть не говорит о возможной аннексии в открытую, чтобы не нарушать нарратив "братского единства" народов, который вдалбливается нам в головы уже много лет, но держит этот сценарий в голове — это очевидно. Пересмотрена военная доктрина, Лукашенко отказался ставить на территории Беларуси российскую авиабазу. Ходят разговоры о восстановлении границы с Россией. Причина популярности российского ТВ в том, что оно более интересное и живое по сравнению с беларуским. Более бойкое, что ли. По беларускому ТВ круглосуточно показывают Лукашенко, который за 21 год поднадоел всем, даже тем, кто за него голосует, репортажи из колхозов про рекордный урожай, про счастливую жизнь трудящихся, убогий беларуский шоу-бизнес и тому подобное. На этом фоне российское ТВ смотрится более выгодно, да и пропагандисты там работают более грамотные — это факт.
Наиболее пророссийски настроены мусора и армия. Они тотально русифицированы. Делопроизводство ведётся на русском языке. На уроках истории прославляют "защитников Руси", таких личностей как Суворов, Муравьев — то есть тех, кто в своё время топил в крови национально-освободительные восстания на территории Беларуси, хвалят Сталина, СССР и государственных деятелей, вообще не имеющих отношения к Беларуси. На занятиях по идеологии твердят что "главный враг — Запад", "... мы с братской Россией", "НАТО у границ" и тому подобное. Случись тут крымский сценарий, подавляющее большинство армии и ментов сразу же предаст Лукашенко, тем более, что в России зарплаты мусоров гораздо больше.. Он это понимает и страшно боится. А сделать резкие шаги в направлении "национальной ориентации" силовых структур и страны не может, так как не хочет дразнить Россию, понимает, что это может сразу вызвать вой в российских СМИ, мол "национализм в Беларуси поднимает голову", и враждебные шаги в отношении него со стороны Путина. Как итог: сегодня в 1 классе беларуской школы один урок беларуского языка в неделю и 6 уроков русского.
— Какова вообще ситуация в Беларуси?
Экономическая — самая худшая за всё правление Лукашенки. На госпредприятиях идут массовые сокращения, цены растут, средняя зарплата падает. Многие предприятия переведены на неполную рабочую неделю. Некуда сбывать произведённую продукцию — она неконкурентоспособна на мировом рынке. К тому же у главного торгового партнёра — России, тоже кризис. Политически — после того, как гайки уже были зажаты по максимуму, началась так называемася "либерализация". Началась она с освобождения нас шестерых, освобождения задержанных по "делу граффитистов" (этно-"анархисты" из организации «Пошуг») под подписку о невыезде, и заключается в том, что пока что политических не сажают по уголовным делам, а по административкам вместо традиционных суток дают штрафы, а также не разгоняют несанкционированные митинги на улицах. Продлится эта "малина" ровно до тех пор, пока Лукашенко не получит кредит от МВФ или стран Европы, после чего всё вернётся на круги своя.
— Каким бы ты видел сценарий массового распространения анархизма в Беларуси? При каких обстоятельствах это возможно?
Думаю, это возможно в условиях революционной ситуации. Сегодня единственно, что сдерживает распространение наших идей, это полное отсутствие свобод, невозможность собираться публично, а порой и приватно. Мусора ведут слежку за отдельными людьми, доходит до того, что выпаливают обычные рабочие собрания, на которых мы обсуждаем свои вопросы. Большинство активных анархистов "на карандаше", что крайне ограничивает сферу их деятельности. Шаг влево-шаг вправо — тюрьма. Если эти ограничения исчезнут, я вижу неплохие перспективы для нашего движения. Несмотря на полную апатичность общества. Я чувствую спрос на некую "третью" силу, особенно среди молодежи, так как Лукашенко уже всем надоел, а оппозиция себя целиком дискредитировала, её лозунги неактуальны. Думаю, в революционной ситуации наподобие Майдана мы могли бы, так сказать, расправить плечи, если только всех превентивно не пересажают.
Беседовал Валерий Листьев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Представляем интервью с проектом «Сила воли [86]» – первой в России попыткой создания бренда анархистской спортивной одежды [87]. Его создатели рассказали о своей работе и своих целях. Материал подготовлен для 37 номера журнала «Автоном» [2].
- Что сейчас из себя представляет ваш одежный бренд?
Наш бренд представляет собой кооперативное соединение лиц, которые занимаются отправкой, бухгалтерией, графической составляющей проекта, приемом заказов, редактируют медиаконтент, следят за интернет-ресурсом, общаются с нужными нам фабриками и производственными цехами. Пока что мы не имеем собственного производства, но в самом ближайшем будущем все изменится в более качественную сторону, пошив будет собственным. Также есть люди, выполняющие временную роль: фотографы и другие трудящиеся. Мы являемся брендом одежды, нацеленным на аудиторию спортсменов, а также всех, кто сочувствует им и в какой-либо степени занят физическим саморазвитием.
- Что вы продаете? Каковы объемы торговли?
Сейчас мы успешно реализовали первую партию футболок, она была небольшой — чуть менее 100 штук. Так как спрос на футболки оказался не удовлетворенным, мы в кратчайшие сроки начинаем выпуск нового тиража, который ориентируется на опрос заинтересованных в нашем продукте людей, а также на отзывы, которые мы получаем. Чуть позже нашу аудиторию ждет сюрприз, который уже находится на стадии производства, это будет уже настоящая спортивная одежда и экипировка, а не просто футболки. После этого будут выпущены различные толстовки и свитшоты с новыми дизайнами. Дальнейшие планы мы предпочтем пока скрыть от любопытных глаз.
- Что изображено на вашей одежде?
Рисунки, соответствующие концепции нашего проекта. Они агрессивны, имеют правильный посыл, сейчас тематика довольно абстрактная, но уже буквально в следующих работах вы сполна оцените по достоинству содержание, качество работ.
- Какие цели вы перед собой ставите: заработок для себя, поддержка либертарных инициатив, помощь политзекам?
Наш проект некоммерческий, он не ставит перед собой такой цели, как получение личной выгоды, личного заработка. Сейчас мы вкладываем все полученные средства заново в проект, чтобы расширить ассортимент и количество единиц нужных вещей. Как только мы разовьемся, все доступные средства мы будем передавать на интересные инициативы, помощь людям, оплату юридической помощи политзаключенным, а также несправедливо осужденным людям. В России мало проектов, совмещающих производственную и благотворительную деятельность, тем более распространяющих настоящие общечеловеческие ценности и идеи социальной справедливости.
- Насколько успешны аналогичные вашему западные проекты (например, Fire and Flames)?
Мы не особо следим за развитием иностранных проектов, но ознакомившись с деятельностью F&F можем сказать, что они, конечно, более развиты, чем мы, но это мы скоро поправим. Мы меньше всего на кого-то ориентируемся, разве что перенимаем опыт и учимся.
- Почему сейчас такая одежда востребована? Как вам пришла идея этим заняться?
Одежда такой направленности востребована на наш взгляд, потому что она соответствует духу времени и той среде, в которой она задумывалась. Эстетика привлекает молодых людей, людей из спортивной среды, будущее наполнение привлечет еще больше, так как будет освещать социально-революционную тематику. Потребность в подобной инициативе продиктована тем, что до сих пор не существовало жизнеспособного некоммерческого бренда одежды с верным посылом. Городов и имен мы называть не станем, вкратце скажем, что мысль теплилась в нескольких городах, а как только нужные люди собрались вместе, она не замедлила реализоваться.
- Когда наконец удастся построить анархистское общество?
Анархическое общество может быть достигнуто только общими усилиями, а это означает, что сначала всем социал-революционным силам стоит преодолеть собственные разногласия и слабости, сплотиться, научиться применять все полученные знания на практике, влиться в социальную жизнь и работать над самосознанием трудового народа, заняв роль катализатора революции, но не ее предводителя. Революция сама же свершится рабочими. И никем иным. Достаточно прикинуть время, которое уйдет на первый этап и понять, что до революции, а уж тем более анархического общества нас отделяют нисколько не часы и года, а собственные недочеты, слабости, лень, трусость и прочие качества и факторы.
Беседовал Валерий Листьев
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Продолжаем публиковать материалы, подготовленные для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Многие из нас хотя бы краем уха уже слышали о том, что в далеком и малоизвестном сирийском регионе Рожава происходит революция, которую часто сравнивают с движением сапатистов девяностых и нулевых годов ХХ века. Всего лишь полтора года назад о революционерах Рожавы в российской левой среде знали лишь единицы. В том числе и автор этих строк пребывал в полном неведении. К нашему общему стыду обратить взоры на революционный регион нас, подобно досужим обывателям всего мира, заставили лишь ужасающие новостные сводки об агрессии клерикальных убийц-«джихадистов», опустошавших регион. Курды по-прежнему знамениты, в первую очередь, своим героическим сопротивлением этим озверевшим ордам. Между тем, о них следует знать много вещей, ещё более важных, чем воинская доблесть. В первую очередь — о том общественном проекте, который воплощают в жизнь революционные силы, свергнувшие в регионе власть и защитившие его от наступления ещё более чудовищной власти.
Совсем недавно о курдском революционном движении я «знал» лишь то, что есть такая Рабочая партия Курдистана, которая подобно прочим национал-освободительным движениям третьего мира сочетает в себе неприглядные черты сталинизма и национализма. Мы слишком часто выстраиваем свои представления и «знания» о чём-то на основе обрывков информации, слухов и глупых обобщений. Ну и конечно, слово «партия» априори отпугивает всякого анархиста, и тут автор опять же не исключение. Осенью 2014 года новости революционной войны заставили меня изучить вопрос подробнее.
Как выяснилось, Рабочая партия Курдистана в 90-е годы начала отходить от своей прежней авторитарной марксистско-ленинской парадигмы, а в начале XXI века — окончательно рассталась с ней. И если многие движения в странах третьего мира после краха СССР перекрасились в обыкновенных националистов или клерикалов, то РПК, напротив, выдвинула социальный проект, во многом куда более радикально освободительный, чем все те, что мы могли лицезреть во второй половине ХХ века. У истоков идейной эволюции Партии стоял её бессменный лидер и идеолог Абдулла Оджалан.
Захваченный в 1999 году в ходе операции ЦРУ и нескольких других разведок, брошенный пожизненно в турецкую тюрьму как «террорист №1» в этом государстве, Оджалан тщательно переосмысливает опыт и мировоззрение курдского революционного движения. Он вступает в переписку с теоретиком анархизма Мюрреем Букчиным и принимает многие его идеи. В тюрьме Абдулла Оджалан пишет несколько текстов, в которых формулирует концепции «демократического конфедерализма» и «демократической автономии».
В одной из этих тюремных работ, «Кризис цивилизации на Ближнем и Среднем Востоке [90]», Оджалан прямо обозначает следующий взгляд: «Очень важно выступить против системы современного капитализма, в первую очередь, с анархистской, а также с феминистской и экологической критикой».
А в своём, хотя и далеко небесспорном, этюде об анархизме в книге «Социология Свободы [91]» он отмечал, что «взгляды анархистов на власть и государство в сравнении с марксистскими являются более содержательными и реалистическими».
Демократический конфедерализм подразумевает отказ от идеи захвата власти в пользу создания системы самоуправляемых советов, действующих по принципам прямой демократии и координирующих свои решения, направляя делегатов в советы более «высокого» уровня. Именно народным советам, согласно принципам демократического конфедерализма, предстояло взять на себя ответственность за решение самых разнообразных проблем: от жилищных и бытовых до вопросов войны и мира. Других проблем, касающихся того или иного региона в целом. Экономику предлагается выстроить на принципах коллективизма, поощряя в противовес как капиталистической частной, так и государственной собственности развитие взаимосвязанных кооперативов. Система демократического конфедерализма также затрагивает проблемы экологии, интернационализма и огромное (едва ли не первостепенное) внимание уделяет освобождению женщины, что для ближневосточного общества особенно актуально.
Новое мировоззрение, выработанное Оджаланом, на рубеже ХХ и ХХI веков берёт на вооружение Рабочая партия Курдистана, пройдя через этап жёсткой внутренней борьбы. Организация отныне ставит своей целью не создание независимого курдского государства, а выстраивание полиэтничной конфедерации самоуправляемых сообществ и, таким образом, фактически переходит на либертарные позиции. Нельзя не отметить, что этот переход произошёл благодаря непререкаемому авторитету харизматичного лидера. Впрочем, как показали последующие события в Рожаве, это не помешало последователям Оджалана создать реальную систему самоуправления.
Рожава (по-курдски, «запад») – это регион на севере Сирии с населением 4,5 миллиона человек. Регион полиэтничен: большинство составляют курды, но здесь живёт и много арабов и ассирийцев, а также ещё ряд небольших этнических групп. Основные отрасли экономики – сельское хозяйство (на западе преобладает выращивание оливок, на востоке – пшеницы) и нефтедобыча. Так как сирийские власти эксплуатировали регион как внутреннюю колонию, то инфраструктура для переработки как продуктов земледелия, так и ископаемого топлива к началу революции здесь почти отсутствовала.
Курды в Сирии, как и в других государствах своего компактного проживания, подвергались жестокому угнетению, как минимум, большую часть ХХ века. Режим партии БААС, к которой принадлежит местная президентская династия: покойный Хафез Асад и его сын, нынешний президент Башар, исповедует идеологию арабского национализма. В результате курды оказались лишены не только права культурной автономии, но и базовых экономических и вообще человеческих прав. Юридически это было закреплено тем, что за значительной частью курдского населения не признавалось сирийское гражданство. Поэтому у большой части жителей севера Сирии были особые причины для недовольства, которые накладывались и на общесирийские – масштабную приватизацию и отказ государства от своих социальных обязательств вкупе с авторитаризмом и репрессиями.
Народное брожение в Рожаве началось параллельно с волнениями во всей Сирии, стартовавшими на гребне "Арабской весны" в феврале-марте 2011 года. Двигателем курдского сопротивления стала «Партия демократического единства» (другой вариант перевода – Партия «Демократический союз», курдская аббревиатура: PYD). PYD была создана в 2003 году как «младшая сестра» турецкой РПК, хотя по соображениям официальной дипломатии прямая связь этих двух организаций публично не признаётся. Помимо борьбы с режимом, курдским леворадикалам приходилось конфликтовать и со «своими», курдскими, буржуазными политическими силами – сторонниками президента Иракского Курдистана (ныне в статусе автономии в рамках Ирака) Масуда Барзани – лидера Демократической партии Курдистана (ДПК), бывшего «марксиста-ленинца», ныне перекрасившегося в друга Штатов и установившего в автономии режим личной власти, опирающийся на нефтяные доходы.
Летом 2012 года революция вошла в активную фазу. В ночь с 18 на 19 июля подпольно сформированные отряды народной самообороны (YPG) заняли все стратегически важные пункты и коммуникационные артерии в курдских регионах, а также окружили все воинские подразделения. Где-то без боя, где-то с кровопролитием – приспешники режима согласились сдать оружие и уйти. Только в городе Камышлы, где в нескольких районах и деревнях население поддерживает Башара Асада, государство сохранило контроль над некоторыми территориями и аэропортом. Революционерам удалось очистить территорию для строительства свободного общества сравнительно малой кровью. Оказалось, что подлинные военные испытания ждут их впереди.
Освобождённые территории курды провозгласили автономными кантонами, заимствовав этот термин у самоуправляемых административных единиц Швейцарии. Самый западный кантон Африн с самого начала оказался отрезан от основного курдского массива территориями с преимущественно арабским населением, контролируемыми «джихадистами» и разношёрстной сирийской оппозицией. Вскоре клерикалы вбили клин и между кантонами Кобани и Джазира, заняв город Тель-Абьяд (курдское название Гре-Спи, был успешно отбит отрядами народной самообороны летом 2015 года).
Здесь начала формироваться система самоуправляющихся советов, базой для которых стали «низовые» народные структуры, существовавшие здесь подпольно ещё при режиме Асада. Базовой территориальной и административной единицей является коммуна (в значении муниципалитет). Коммуной может быть как отдельная деревня, так и городской квартал с населением около трёхсот человек. В каждой коммуне действует совет и параллельно с ним несколько рабочих групп – комитетов, работающих по тем или иным специальным направлениям, например, по электроснабжению, медицине и т. д. В совете избирают двоих сопредседателей (или спикеров) – мужчину и женщину. Они автоматически становятся делегатами от местного совета на более «высокий» административный уровень. Однако большинство делегатов и в эти советы избирается местными жителями напрямую. «Лестница советов» города Камышлы, например, состоит из следующих ступеней: советы коммун – советы округов – совет города, «выше» - совет кантона.
После всех прочитанных сообщений и рассказов из Рожавы для меня остался не совсем ясен вопрос широты полномочий делегатов – действуют ли они строго по наказу своих избирателей или подобно депутатам в странах «представительной демократии» имеют определённые возможности самостоятельного принятия решений (то есть элементы власти). Сообщается, что все они могут быть в любой момент отозваны направившим их сообществом. Подробнее об устройстве системы советов в Рожаве можно прочесть в статье Джанет Биэль «Коммуны и советы Рожавы [92]».
В советах действуют гендерные квоты – женщины должны составлять не менее 40% участников совета. В полиэтничных субрегионах Рожавы действуют также этно-конфессиональные квоты для сопредседателей: среди них обязательно должны быть арабы и христиане (в основном, ассирийцы). Также на всех советских уровнях параллельно с общими советами действуют советы женские, имеющие право вето по вопросам, касающимся гендерного положения женщин.
Созданием институтов прямой демократии и проведением в жизнь самоуправленческих практик занимается «Движение за демократическое общество» (Tev-Dem). Партия PYD, по крайней мере, формально, не имеет властных полномочий в Рожаве. Курдские активисты характеризуют её следующим образом: «PYD не власть, а часть народного движения». Представители партии избираются в советы, но последние действуют именно как внепартийные органы народного самоуправления.
Впрочем, параллельно с системой советов планируется создать и парламент. Это одно из видимых противоречий социального проекта Рожавы. Полномочия планируемого парламента неясны. Возможно, этот институт своего рода компромисс с местными либеральными, консервативными и националистическими курдскими партиями, опирающимися на значительную поддержку президента Иракского Курдистана и магната Масуда Барзани. Эти партии сформировали в Рожаве Курдский национальный совет (ENKS), который ведёт постоянную, как минимум пропагандистскую, борьбу с левыми революционерами.
Компромиссным органом взаимодействия и координации действий в Рожаве курдских политических сил различной направленности является Высший курдский совет. Его создание было продиктовано необходимостью избежать внутреннего конфликта в области перед лицом внешнего врага в лице разномастных клерикальных радикалов.
Экономическое устройство Рожавы также претерпело значительные изменения после свержения власти Асада на этой территории. На базе всех государственных предприятий (а в Сирии, несмотря на приватизации последних лет, это весьма немалый объём) были созданы кооперативы. Частную собственность не тронули, однако, по словам местных и российских курдских активистов, крупных частных предприятий в регионе нет, а большая часть буржуазии разбежалась, как только Рожава оказалась перед угрозой вторжения «джихадистов». Сохраняются и товарно-денежные отношения: в области ходят сирийские лиры и доллары США. Однако потолок цен на все ключевые продукты устанавливают местные советы. Таким образом, «коммунистической» эту систему на данном этапе не назовёшь, но был сделан ряд серьёзных шагов на пути к созданию коллективной хозяйственной системы, управляемой самими тружениками.
Основной экономической задачей Рожавы сейчас, по-видимому, является налаживание переработки пищевого и топливного сырья. Сделать это непросто в ситуации фактической блокады небольшого региона со стороны Турции и аффилированного с ней Иракского Курдистана, остальные соседние территории, по большей части, заняты враждебными «джихадистскими» группировками. Рожава вынуждена выстраивать систему автаркии – самообеспечения.
Эгалитарные принципы организации распространяются и на вооруженные силы Рожавы: отряды народной самообороны и силы охраны порядка (асайш). Армия состоит преимущественно из добровольцев, хотя несколько раз проскальзывали новости о том, что в наиболее критические моменты на фронте издавались распоряжения, что каждая семья должна предоставить хотя бы одного человека для военного обучения (отправка на фронт – по добровольному согласию). Отряды самообороны разделены на две части, смешанные, где есть и мужчины и женщины (YPG) и отряды самообороны женщин (YPJ). В действующих военных подразделениях командиры выборные и сменяемые.
Таков весьма краткий обзор происходящего в Рожаве. Любопытно, что в международном и, в частности, российском анархическом сообществе эти события восприняли неоднозначно. У курдского либертарного почина нашлись и рьяные критики. Сказалось с одной стороны недоверие к РПК ввиду её авторитарного прошлого, а с другой – привычка некоторых людей осуждать любое мало-мальски реальное и успешное движение как «неанархичное». Нападки сыпятся за мнимый «авторитаризм» курдских революционных структур, за «недостаточно радикальную» борьбу с частной собственностью, за «союз» с империалистами – Россией и США, за неподтверждённые факты «этнических чисток» арабского и тюркоязычного населения, словом – всё это построено либо на откровенных искажениях действительности, либо на досужих умозрительных домыслах, которые так часто позволяют себе люди, далёкие от всякого реального социального движения.
Любопытно, что все либертарные активисты, воочию увидевшие революцию Рожавы, оценили её самым позитивным образом как реальную борьбу за претворение в жизнь принципов прямой демократии во всех сферах жизни общества. В их числе – Дэвид Гребер, Джанет Биэль (вдова Мюррея Букчина) и другие товарищи.
Гребер после своей поездки отметил в своей статье «Почему мир игнорирует курдских революционеров в Сирии? [93]»: «Главным органом принятия решений здесь стали народные ассамблеи, советы же избираются при тщательном соблюдении этнического баланса (в каждом муниципалитете на трёх главных должностях должен быть один курд, один араб и один ассирийский или армянский христианин, хотя бы одну должность из трёх должна занимать женщина), существуют также женские и молодежные советы…»
Особенно любопытен позитивный отзыв Заэра Бахера – представителя Форума анархистов Курдистана – организации курдских эмигрантов в Европе, первоначально занявший критическую позицию по отношению к событиям в Рожаве. Личный визит в регион помог развеять сомнения.
Разумеется, идеализировать Рожаву, как и вообще что-либо в нашей жизни, не стоит. Мы видим, что почти по всем аспектам социального строительства в регионе, помимо вдохновляющих основных принципов, есть определённые оговорки и «но». Однако были эти оговорки и во всех эпизодах, вошедших в классическую коллективную мифологему анархистского движения: в Парижской коммуне, Махновщине и Испанской революции. Нужно понимать, что реальность всегда вносит коррективы в первоначальные замыслы, что никакой план не может быть воплощён абсолютно на 100%, что его максимальное претворение в жизнь требует упорной борьбы. Именно эта борьба идёт сейчас в Рожаве. Чем она кончится – мы не знаем, но тот, кто спешит отвернуться от неё как от «недостаточно правильной», по моему убеждению – отворачивается от революции как таковой.
Значение борьбы в этом, на первый взгляд, «захолустном уголке» мира не следует недооценивать. Сторонники либертарных идей привыкли вдохновляться примерами из прошлого и едва ли не впервые за последние годы у нас есть возможность найти источник сил и воодушевления в настоящем. Без сомнения социальный проект Рожавы не только будоражит души заинтересованных и ангажированных людей, - он уже влияет на умы всего мира, и обладает ещё большим потенциалом в перспективе. Пример воплощения анархистских идеалов в жизнь не в отдельной общине или сети общин, а в четырёхмиллионном регионе знаменателен сам по себе. Кроме того, события в Рожаве напрямую влияют на ситуацию в таких странах как Турция, Иран и Ирак, а также Сирия в целом, подталкивая их к либертарной революции.
Помочь революции в Рожаве может каждый – пожертвованиями на развитие региона и гуманитарную помощь, распространением информации и акциями солидарности. И наконец – напрямую: Рожава нуждается в толковых и идейных товарищах, каждый из которых сможет найти себе поприще для того, чтобы помочь новому обществу. Те, кто настроен ехать вести борьбу в регионе могут связаться с формацией «Львы Рожавы» через их сайт [94].
Товарищ Эк
При подготовке статьи активно использовались материалы проекта Hevale: Революция в Курдистане [95], где заинтересованный читатель может найти больше подробностей
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 1993 году в журнале «Wired» вышла наделавшая много шума статья писателя Уильяма Гибсона под названием «Диснейленд со смертной казнью [100]», в которой автор делился впечатлениями о своей поездке в Сингапур. Статья изобилует критикой авторитарного режима Ли Куан Ю, социоэкономического устройства страны, а также наблюдениями о культуре и архитектуре, написана фирменным гибсоновским стилем. Статья имела огромный резонанс, было написано огромное количество «ответных» статей, однако несмотря на это до недавнего времени не была переведена на русский. Положение исправил [101] историк Андрей Скляров. С его разрешения "Автоном" публикует перевод первой половины статьи. Вторую половину перевел один из членов редколлегии "Автонома".
Как будто целая страна оказалась в ведении Джеффри Катценберга (председатель совета директоров The Walt Disney Company в 1984—1994 годах, продюсер Шрека - прим. "Автонома") — говорил редактор — под девизом «будьте счастливы, или я убью вас». Мы сидели в офисе в квартале от Родео-Драйв, на чёрной мебели, взятой у «Японского венчурного капитала»... Сейчас, когда я уже здесь, метафору «диснейленда», кажется, уже невозможно поколебать. Родео-Драйв по похожим причинам представляется неким местным эквивалентом, больше походящим на тридцать-сорок Центров Беверли, поставленных впритык один к другому.
Лори Андерсон (американская певица - прим. "Автонома") же сказала, что виртуальная реальность не будет выглядеть реальной, пока не догадаются положить туда немного грязи? Сингапурский аэропорт Чанги Антрополис, кажется, обладает не большим разрешением, чем некоторые ранние виртуальные миры. Там вообще не было никакой грязи, никакого беспорядка или бардака, к которому можно было бы приковать взгляд. Снаружи витиеватая, как бывает в тропиках, зелень представляла собой совершенный пример самой себя. С хаосом ассоциировались лишь странные столбчатые облака, возвышавшиеся над Южно-Китайским морем.
Таксист сразу предупредил меня по поводу мусора, спросил, откуда я, и поинтересовался, насколько у них чисто. «Сингапур очень чистый город...» Противный звоночек в японском стиле прервал диалог, показывая, что водитель превысил скорость, напоминая нам обоим, что этого делать не стоит. По обе стороны дороги были вроде как курсы гольфа...
— В гольф поиграть приехали? — Нет — По делам? — Для удовольствия
Сквозь зубы он втянул воздух, сомневаясь по поводу сказанного.
Сингапур представляет собой общепризнанный опыт построения государства, управляемого скорее как крупная корпорация. Если бы в IBM удосужились обзавестись своим государством, это государство имело бы много общего с Сингапуром. Тут и обязаловка по ношению белых рубашек, и полное отсутствие чувства юмора, конформизм тут прямо поставлен во главу угла, а творческая мысль как таковая здесь вообще в большом дефиците. Прошлое здесь как будто растворилось без остатка. В Сингапуре нет халявы, там всё ориентировано на экономику. Представьте себе азиатскую версию Цюриха, который функционирует изолированно у подножия Малайзии. Богатый мирок, среди жителей которого чувствуешь себя так же хорошо как в Диснейленде. В Диснейленде со смертной казнью.
Но «диснейленд» этот строился в XIX веке, и не как парк развлечений, а как воплощение одновременно романтических устремлений и меркантильных интересов Британской Империи. Современный Сингапур — это частички викторианских зданий, выкрашенных в блестящую белую краску, которые составляют причудливые углы новогернсбекианского мегаполиса. Эти немногие черты фрагментов исторической текстуры служат напоминанием, каким размытым был некогда транзитный Сингапур — даже в большей степени, чем Гонгконг в своё время. Ощущения, возникающие при попытке соединить нынешний Сингапур со старым, похожи на болезненное чувство, будто на месте Диснейленда в Новом Орлеане когда-то существовали жилые кварталы, которые были снесены, а на их месте рядом с парком воздвигли новодельный симулякр. Фасады же, напоминающие о викторианских домах, отсылают нас на Ковент-Гарден в самый немыслимо яркий для Лондона день.
Из-за сбоя биоритма в разнице часовых поясов я предпринял несколько уединённых прогулок утром, когда атмосфера города-призрака чувствуется лучше всего, но там мало что можно было увидеть из предыдущих «реальностей»: ароматические палочки с благовониями на старых латунных подставках на покрашенной в белый колонне магазина; зеркало, расположенное над дверью поставщика электрооборудования, принадлежности для малого барабана, отводящего зло, которое движется по прямой линии; ржавая велорикша, прикованная к свежепокрашенным перилам. Прошлое растворилось почти что без остатка.
В 1811 году, когда Теменгонг — местный вождь — прибыл для повторного заселения Сингапура — Города Льва — с сотней малайцев, джунгли давно поглотили его развалины, за которые с XIV века боролись то сиамцы, то яванцы, то китайцы. Лишь восемь лет спустя прибыл сэр Стэмфорд Раффлз, ступая на берег, служивший базой для речных пиратов, и объявил об основании британской военно-морской базы в этом подходящем для неё месте. Раффлз изложил свой неповторимый взгляд короне: отдельные ценности будут производиться в отдельных этнических кварталах: вот Арабская улица, вот Танджонг Пагар (китайская), здесь Сирангун-роад (индийская). И тематический парк Раффлза гудел сто десять лет — свободный порт, как из «Мальчишеских фантазий» Талбота Мунди (американский писатель, автор приключенческих книг - прим. "Автонома"), приправленный людьми со всей Азии и установленный как крепкий порог к «Британскому Китаю». Воистину, «Манчестер Востока», весьма заманчиво.
Затем пришли японцы, с пугающей лёгкостью захватившие эти земли и положившие конец сонному веку британского господства. Уже после войны начался период быстрого распада и столь же быстрого стремления к независимости. В 1965 году Ли Куан Ю, получивший юридическое образование в Кембридже, стал первым премьер-министром Сингапура. Сегодняшний Сингапур это скорее детище Ли Куан Ю, его видения «Манчестера Востока», коим город задумывался сэром Стэмфордом Раффлзом. Партия Ли Куан Ю «Народное действие» с тех пор остававшаяся у власти, сделала, как говорят, самое резкое из того, что могла сделать. Эмблема партии — мультяшные молнии, ударяющие в круг; талисман — Редди Киловатт — символизируют по сути однопартийную систему капиталистической технократии.
«Сингапур: правительственного чиновника, двух частных экономистов и издателя газеты будут судить 21 июня за разглашение главной государственной тайны — темпов экономического роста».
«Редактор Buisines Times Патрик Дэниел, представитель Валютного управления Сингапура Шанмугаратнам Тарман и два экономиста Кросби, Ману Бхашаран и Раймонд Фу Чон Чен, не признали себя виновными в нарушении закона о государственной тайне Сингапура»
South China Morning Post, 4/29/93
Сингапур Рэдди Киловатта выглядит как бесконечно более пригодная конференц-зона Атланты, где каждое третье здание снабжено фестивальной шляпой из китайского театра. Вдоль Орчард-Роад — пятой авеню Восточной Азии — лежит вереница с многоуровневыми торговыми центрами с безостановочно растущими магазинами для среднего класса. Молодые и одетые в опрятный искусственно состаренный хлопок из местного аналога GAP, эти люди кажутся симпатичными и хорошо выглядят в своих шортах от Reebok или Мацуда.
Из всех городов. где я когда-либо бывал, в Сингапуре меньше всего альтернативного и уж тем более протестного стиля. Лишь однажды я видел двух молодых малайцев, одетых в широкие рокерские футболки и джинсы и носивших волосы почти до пояса. Одна майка была оформлена в растафарианских цветах и заставляла меня думать, что её владелец имел яйца размером с фрукт дуриан, или он был таким суицидником, или, возможно, и то, и другое. Это действительно так выглядит в бохо-стиле города. (ни одной «плохой» девочки я так и не увидел, и, если честно, скучал по ним). Просмотрев все доступные кассеты и диски, показывающие местные предпочтения в поп-музыке, можно подумать, что тут прошлись мормонские миссионеры.
— У вас же есть хотя бы Shonen Knife, нет? — Сэр, это музыкальный магазин...
Хотя и мормоны вам не нужны, когда у вас есть "Подразделение по нежелательному размножению", структурно входящее в структуру официальной цензуры. (Я не могу точно сказать, на чем оно специализируется, на попсе, наверное, но название мне нравится). Отдельные управления ставят целью убедиться, что красные тряпки из журналов типа Cosmopolitan не противоречат проводимой политике. Книжные магазины Сингапура — это совершенно грустное зрелище, там нельзя купить практически ничего из того, что вам бы хотелось. Рассматривая стеллажи с научной фантастикой и фэнтези, я был удивлён, обнаружив, что ни одна из моих работ не была там доступна. Я не знаю причин, по которым их не позволили ввезти в страну, но, если б они позволили, то я бы, конечно, находился в хорошей компании...
Местные газеты, в том числе любопытный таблоид New Paper, по существу являются государственными органами, инструментами распространения только желательных новостей. Эта «непрерывная хвала, на службе порядка, здоровья, процветания сингапурского пути» быстро вызывает ощущение оруэллского страха, что Большой брат преследует вас сзади с счастливым лицом, не делая ничего, чтобы облегчить это... Разумеется, в Сингапуре можно жить, получая информацию об окружающем мире, но доступ к определенным сведениям будет либо сильно сужен, либо отключён.
Сингапурское телевидение — это одно большое разъяснение для сингапурцев. Модели китайской, малайской или индийской семьи разыгрывают постановки для объяснения традиций каждой культуры. Семейный мирок, подразумеваемый в шоу типа «Оставь это бобру», где нет бобра, показываемый в духе идеализированного патернализма, американцам может напомнить разве что программы 1950-х гг. со схожим общественным смыслом.
— Чёрт возьми, папа, я очень рад, что ты нашел время, чтобы подробно объяснить нам о празднике голодных духов!
— Посмотри, сынок, вот идёт твоя мама с питательным низкохолестеринным лечебным сухим кокосовым молоком...
И, во многом, это действительно похоже на 1956 год; война (или экономическая борьба, в данном случае), по-видимому была выиграна, растущий средний класс процветает, огромные общественные работы были успешно проведены, ведутся даже более амбициозные проекты, и глубоко патерналистское правительство готово на любые затраты, чтобы отвести страну от тройной угрозы коммунизма, порнографии и наркотиков. Единственная проблема, конечно, в том, что в остальной части мира уже не 1956-й... Хотя, подозреваю, что в Сингапуре предпочли бы считать это проблемой остального мира. (Но я начинаю задаваться этим вопросом, поздно ночью у себя в номере). Всё потому, что Сингапур является самым оживлённым деловым центром, будущее тут видится так ярко... Какая ещё страна готовится себя клонировать, отделившись подобно какому-то социально-экономическому айсбергу? Вот он, первый современный город-государство, который сполна воспользовался франчайзинговой концепцией «мини-Сингапуров».
В прибрежном городе Лунчжоу, провинция Шаньдун, Китай (прямо напротив Кореи), сингапурские предприниматели готовят к старту Первый из них, возводя улучшенные портовые сооружения и электростанции, а также отели, жилые здания, и, да, торговые центры. Проект, который занимает 1,3 квадратных километров, напоминает мне «Г-на Ли Большой Гонконг» из «Лавины» Нила Стивенсона, суверенное государство, разбросанное как лапша, подобное франшизам, разбросанным по американской глубинке вдоль объездных путей. Но г-н Ли Большой Сингапур означает очень серьезное дело, и китайцы, кажется, стремятся получить франшизу в своем районе, и без промедления.
Обычно, оказываясь в чужом городе, я склонен искать, что там не работает, выявлять основные социальные механизмы, как выявляют подходящий рельеф местности. Этого я не буду делать в Сингапуре, потому что здесь ничего не разваливается. Все, что развалилось уже заменено чем-то новым. (термин «инфраструктура» приобретает здесь какой-то клаустрофобный отголосок, местами это и всё и есть инфраструктура).
Отчаявшись найти хоть какой-то окольный путь, можно смело полагаться на изучение ночных клубов, чтобы хоть как-то прочувствовать местный колорит. Сингапур, как и следовало ожидать, оказался вовсе не богат на разнообразные формы ночной жизни. Zouk, возможно, самый модный в городе клуб (созданный, как мне сказали, после восторженных сцен на Ибице), являет собой достаточно приятное место. Он напомнил мне о дискотеке в Барселоне, на которую я как-то ночью заглянул. Если кто-то ищет что-то попохабней, то он должен пересечь пролив Джохор, где, как говорят сингапурские бизнесмены, иногда можно предаться «низости и грязи». (Ну где ещё в мире можно найти бордельное приграничье в исламской стране?) На виду — клубы, имеющие лицензии на установку кабинок с несчастными филлипинками, так что я предположил, что Исламская Тихуана, что находилась в дальнем конце тротуара, и исполняла роль спускового клапана давления острова города-государства, выступая тем самым в роли психической функции, которая не будет, очень вероятно, никогда официально признанной.
Сингапур, тем временем, разбирался со своей секс-индустрией двумя путями: превращая традиционные районы красных фонарей в самодостаточные парки аттракционов, а так же перемещая массажные салоны в торговые пассажи вроде Beverly Center. Бугис Стрит, некогда знаменитая своими проститутками-трансвеститами - то место где можно было бы представить встречу с Ноэлом Кауардом (американский драматург, открытый гомосексуал - прим. редакции), под опиумом, кокаином, в процессе адаптации, приехавшем на рикше ради ночи мужеложества высокой пробы - можно было бы, но когда все это стало трудно контролировать сверху была сброшена станция метро. «Не беспокойтесь», сказало государство, «мы все вернем как было, как только тут появится метро». Не стоит добавлять что восстановленная Бугис Стрит содержит в себе весь сексуальный потенциал «Приграничной страны» (район парижского диснейлэнда, призванный передать дух дикого запада - прим. редакции), а трансвеститы представлены в основном настенной живописью.
С бизнесом гетеросексуальной «ручной работы» (в оригинале «hand job» - разновидность секса, в котором партнер удовлетворяет другого при помощи рук - прим. редакции) обращались иным образом, так, будто он обладал определенной степенью важности в национальной Конфуцианской схеме вещей. Большинство торговых центров на данный момент предлагают хотя бы один «центр здоровья» - учреждения, которые с легкостью можно спутать с аккуратными мини-спа салонами, но которые в действительности существуют исключительно для избавления клиента от тягот надоедливой эрекции. Тот факт, что один из них может располагаться между магазином Reebok и павильоном Rolex продолжает меня поражать, как свидетельство некой тщательно спланированной государственной политики, хотя я не могу до конца представить какой она может быть. Но в современном Сингапуре удивительно мало того, что не является результатом тщательно, и вне всяких сомнений, с осторожностью спланированной политики.
Взять хотя бы свидания. Встревоженный тем, что серия кампаний по уменьшению рождаемости, проводимых ранее, оказались слишком удачными, Сингапур внедрил систему «обязательных смешиваний». Я не нашел это особенно будоражащим, в текущих обстоятельствах, хотя мне и не понравилось то, что отказ от участия выливается в «звонок» работодателю. Кажется в этом есть какой-то евгенический подход (евгеника - наука о селекции применительно к человеку - прим. редакции) в том, что обязательные свидания для нетерпеливых яппи курирует одно государственное агентство, в то время как другое занимается менее образованными. Хотя возможно я неправильно это понял, учитывая что сингапурцы, казалось, испытывали отвращение, обсуждая политику государства с любопытствующим иностранцем, который был почти в два раза выше среднего сингапурца и медленно но верно покрывался потом, как лежалый сыр.
Что любопытно, Сингапур приятно лишен определенных аспектов креативности. Я говорю приятно потому, что вскоре обнаружил себя находящим отчаянное удовлетворение в любом свидетельстве того, что такой ловко-управляемый корабль может быть лишен какой-либо инновационной струи.
Так что пока я признал, что поезда ходили по расписанию, пришлось выбрать неприлично легкую мишень, коей обычно является современная городская скульптура и это более чем так в случае Сингапура. Существует ярко-выраженная тенденция к очень большим объектам, которые напоминали те вещи, которые однажды нарисовал журнал Mad, чтобы мы похихикали над абстрактным искусством: массивные глыбы бронзы с не менее массивными дырами в них. Хотя возможно, как и некоторые другие, очевидно бессмысленные элементы городского пейзажа, эти служили какой-то скрытой, но крайне специфичной геомантической функции (геомантия - гадание при помощи земли - прим. редакции). Возможно они являлись каналами для фэншуя, и были задуманы лишь для поверхностного сходства с Генри Муром (британский художник и скульптор - прим. редакции) переделанным командой дизайнеров мебели "Холидей Инн" (сеть отелей - прим. редакции).
Но более красноречиво говорит о недостатке творчества одна из городских первобытных страстей: шоппинг. Дозволяя обыденные вариации в ценовом спектре, нескончаемые торговые центры города продают в основном одни и те же товары с невероятно неубедительной попыткой разнообразить их подачу. В то время как это обыденное дело для торговых центров в других местах, и прямо скажем одна из причин по которым люди стекаются в них, искренне конкурирующая среда продаж будет заботиться о том, чтобы покупатель периодически сталкивался с чем-то новым или чем-то знакомым в неожиданном контексте.
Другая сингапурская животная страсть - еда, и действительно довольно сложно найти какую-либо еду в Сингапуре, по поводу которой можно было бы поворчать. Ближе всего к критике подойдет наблюдение о том, что вся она являет собой довольно традиционные вариации на тему одного и того же, но едва ли это можно назвать серьезной придиркой. Если вы без чего-то и проживете в Сингапуре, так это без пиццы Вольфрама Пака. Еда в Сингапуре, а конкретно нескончаемые версии уличных закусок из палаток, это то, о чем можно писать письма на родину. Если выбрать три правильных киоска подряд, вы можете решить, что эти заведения являются чудом современного мира. Есть это все довольно безопасно, благодаря тщательному, если не сказать придирчивому, сингапурскому покровительству местных инспекторов гигиены, и кто мог бы их в этом обвинить? (Вынужден воздать им должное.)
Но все же. Не взирая ни на что. Здесь скучно. Каким-то образом это та же тоска которую испытываешь в очереди в парке аттракционов, особенно в тех, которые находятся так или иначе в слишком агрессивно элегантном состоянии отремонтированности. Все покрашено настолько недавно что аж скрипит аккуратностью, и даже странные редкие полицейские машины скользящие мимо, начинают выглядеть как нечто относящееся к франшизе Chuck E. Cheese (сеть американских пиццерий, ориентированных на детей - прим. редакции)... И ты начинаешь подозревать, что причина по которой ты видишь так мало полицейских машин кроется в том, что у всех здешних жителей, если процитировать Уильяма Берроуза, есть «полицейский внутри».
И на что это будет похоже, когда все эти люди, как они уверенно обещают, войдут в глобальную сеть как Разумный Остров, один гигантский инфо-узел чья вычислительная архитектура будет более чем сопоставима с их инфраструктурой, которая подобна швейцарским часам? И хотя сомнений нет в том, что в данный момент это является национальным проектом, нельзя не задаться вопросом как они собираются справляться со всей этой субстанцией без того чтобы самим в ней не измазаться? Как общество, основанное на патерналистском (в основном отеческом, если быть точным) покровительстве будет справляться со всей природной дикостью непристойного кибер-пространства? Или они просто найдут способы этого не делать? Что если, покуда информация будет хотеть быть свободной, средний сингапурец может хотеть, в целом, не раскачивать лодку и получать за это вежливое спасибо?
Неужели безликие функционеры которые держат местные руки Shonen Knife и Cosmo, с его анти-феминизмом, подальше от блуда, разрешат доступ к географически-уничтожающим хай-вейам и бай-вейам того нечто во что превращается Интернет? Что еще важнее, будет ли отказ от этого доступа, в будущем столетии, восприниматься как хотя бы отдаленная возможность даже самыми тупыми полицейскими?
Сказать сложно. И тут, возможно, лежит главная сингапурская дилемма. Общая цель национальной инициативы IT2000 проста: сохранение, для населения в 2.8 миллиона, ежегодного прироста производительности в диапазоне от 3 до 4 процентов.
IT, разумеется, это информационные технологии, и мы можем все быть вполне впечатлены явным сингапурским рвением рассматривать подобную технологию с нескрываемой серьезностью. В плане прикладных технологий у них, кажется, есть до боли прагматичный подход к тому, что они могут делать. Национальный компьютерный совет создал систему контроля миграции, способную проверять заграничные паспорта за 30 секунд, местные за 15. Сингапурские улицы напичканы петлями сенсоров для отслеживания траффика в реальном времени; светофоры управляются при помощи компьютеров, система постоянно подстраивается для оптимизации ситуации, создавая "зеленые волны" где это возможно. Зеленые волны другого сорта появятся в случае, если пожарный сенсор здания отправит сигнал о помощи; автомобили срочных служб автоматически сопровождаются зеленым светом по пути к источнику тревоги. Управление городским портом, невероятно сложное, обеспечивается другой системой. Система «смарт-карт» планируется к использованию для управления расчетами автомобилей, въезжающих в ограниченную зону. (Ограниченная зона - это часть центрального Сингапура, въезд в которую на частном автомобиле будет вам чего-то стоить. Хотя подозреваю, что если, скажем, Портлэнд попробует это, то таблички будут возвещать о «Зоне чистого воздуха», или чего-то подобного.)
Они хороши в этих вещах. Очень хороши. Но теперь они предлагают стать чем-то другим, кроме прочего; гармоничным городом информации, его архитектура планируется с нуля. И они ожидают что все эти хайвеи данных будут течь в и через их город. Однако они, похоже, так же ждут, что все это на них не повлияет. И это сбивает нас с толку, и возможно факт того, что это сбивает нас с толку, в свою очередь, сбивает с толку сингапурцев.
Что до меня, то я предпочитаю думать что если они окажутся правы, то это будет очень грустно; не относительно Сингапура, но относительно нашего вида. Тогда они докажут, что возможно процветать средствами активного подавления самовыражения. Они докажут, что информация не обязательно хочет быть свободной.
Возможно здесь я слишком пессимистичен. Со мной такое часто; страна к этому располагает. (Хотя что может быть более пугающим, здесь в самом конце XX-го столетия, чем искренне оптимистичный писатель фантаст?) Возможно, "Сингапурская судьба" будет в том, чтобы стать самодовольным щеголем и ничем более, нео-швейцарским анклавом порядка и процветания посреди моря невообразимой... странности.
Боже мой. Какая судьба.
Всего этого достаточно для того, чтобы сделать жест, сидя в кресле атриума в Меридиэн Сингапур, вызывая такси до безфрактальных коридоров Эйртрополиса.
Но я не закончил, отнюдь. Будет еще один вечер чтобы насладиться историей с немцем. Я вам еще не рассказал о немце. Похоже они собираются его повесить.
Малаец вчера был приговорен к смертной казни Высшим Судом за ввоз не менее одного килограмма каннабиса в Сингапур более двух лет назад. Мат Рипин Мамат, 39 лет, был признан виновным в преступлении, совершенным на пропускном пункте Вудлэндз, 9 октября, 1991 года, после пяти-дневного суда. На слушании было два переводчика. Один переводил с английского на малазийский, в то время как другой переводил малазийский на келантаназийский диалект Мату Рипину, который родом из Келантана. Обвинение утверждало, что Мат Рипин прибыл на пропускной пункт и ему задали вопрос, есть ли у него сигареты для декларации, его ответ был отрицательным. В виду того, что вел он себя нервозно, старший таможенный офицер решил проверить его скутер. Затем у него спросили есть ли у него «баранг» (багаж), Мат Рипин ответил, что у него есть килограмм «ганжи» под топливным баком.
В свою защиту он сказал, что он не знал что каннабис спрятан там.
Стрейтс Таймс 24.04.93
В день, когда они приговорили Мат Рипина, немца так же судили. Йоханс Ван Дамм, инженер, был задержан с чемоданом с двойным дном, в котором было много «баранга»: 4.32 килограмма героина, при перелете из Бангкока в Афины.
Обвинение настаивало на том, что он был курьером; что он согласился перевезти чемодан в Афины за 20.000$. Вынюханный ищейками для поиска наркотиков в Чанги, чемодан был снят с багажной ленты, а Ван Дамм был снят с транзитных апартаментов, где он вполне мог смотреть как папа-Бобер объясняет Пир голодных привидений на настенном телевизоре Sony (Пир голодных привидений - буддистский традиционный фестиваль где происходят ритуальные подношения душам умерших людей, у которых не было родственников и о которых некому позаботиться и накормить - прим. редакции).
Защита рассказала другую историю, хотя смысла в ней было не больше, чем в истории Мат Рипина. Ван Дамм уехал в Бангкок для покупки свадебного кольца для своей дочери, там он встретил нигерийца, который вежливо попросил его доставить чемодан в Афины. «Напрашивается мысль», сказал адвокат защиты, «что либо он был человеком наивным, либо тем, кем можно легко манипулировать». Или, черт побери, и тем и другим. Я воспринял это как нечто похожее на мольбу о снисхождении.
Йоханс Ван Дамм на фотографии в газете выглядит тупым как пробка.
Не могу сказать, виновен он или нет, да и не хочу говорить, но хотел бы сказать, что у меня есть сомнения, на тему того стоит ли Сингапуру его вешать, за глотку, до смерти - даже если он участвовал в этой схеме по перевозке нескольких кило героина из какой-то секретной лаборатории в Бангкоке к наркоманам Плаки (исторический район Афин - прим. редакции). В конце-концов, по большому-то счету, Сингапур к этому имеет мало отношения. Помните «Нулевую терпимость»? Так вот она у них есть.
На следующий день был объявлен приговор Йохансу Вам Дамму. У него еще есть одна возможность подать апелляцию, и он все еще, как пишет газета, «первый белый» который угодил своей задницей в конкретно эту петлю.
«Моя же задница» сказал я зеркалу, «сваливает отсюда». Надеваю белую рубашку, выглаженную так идеально, что манжеты могут порезать ваши запястья. Почистил зубы, проверил в последний раз багаж, забыл взять домой из минибара Австралийский сингапурский слинг в жестяной таре для жены (Сингапурский слинг — алкогольный коктейль, родиной которого является "Лонг бар" отеля Раффлз в Сингапуре, считается национальным достоянием - прим. редакции).
Дошел до парадной, выписался за рекордное время. Зарезервировал такси на четыре утра, хотя это и давало мне еще два часа в Чанги. Водитель спал, но проснулся быстро, безумно говорливый, единственный человек в Сингапуре, который почти не говорил по-английски.
По дороге он пересек каждый красный сигнал светофора, сопровождая это хихиканьем. «Слишком рано для полицейских...»
Они были там, в Чанги, хотя носили они эти дорогостоящие австралийские автоматические пистолеты, которые были похожи на пластмассовые водяные пистолеты цвета хаки. И я наверное стал терять самообладание, так как увидел смятый кусок бумаги на безупречном полу и начал его фотографировать. Им это и впрямь не понравилось. Они посмотрели на меня строго, когда подошли, чтобы поднять его и унести.
Так что я старался не смотреть в глаза, поправил галстук, и принял положение, которое должно было меня в конечном итоге посадить на рейс "Катай пасифик" до Гонконга.
В Гонконге я увидел гигантских матово-черных бабочек, порхающих по таможенному залу, никто не обращал даже малейшего внимания. Я поймал так же краем глаза окруженный стеной город Коулун (в прошлом - легендарный район трущоб, прим. редакции). Возможно удастся сделать это еще раз, перед тем как будущее придет, чтобы сравнять его с землей.
Традиционно дом свиных мясников, стоматологов-протезистов без лицензии, а так же героиновых дилеров, город обнесенный стеной по прежнему стоит у подножья взлетной полосы, в ожидании сноса. Некое глубокое затруднение для современного Китая, его расчистка давно стала условием наметившейся смены руководящей руки.
Улей мечты. Эти разноперые, невпопад окна. Они как-будто поглощали всю безумную активность аэропорта "Кай Так", высасывая энергию словно черная дыра.
Я был готов к чему-то подобному...
Я ослабил галстук, покидая сингапурское воздушное пространство.
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Перевод Зайки Серенького
Деревню Сквошино бесполезно искать на карте — это самоназвание поселения — компиляция из слов «сквот» и «Простоквашино» — потому что первые его жители приехали из города и по наводке местных засквотировали хутор и стали на нем жить как Дядя Федор, Матроскин и Шарик. О жизни в Сквошино «Автоному» рассказали обитатели поселения.
Марс: «Идея переехать жить из города на лоно природы посетила меня и несколько моих друзей лет восемь назад в ходе разочарования результативностью социальной активности в городских условиях.
Эта социальная активность заключалась в широком спектре экологической и правозащитной деятельности – в разные годы я, например, ездила в эко-лагеря «Хранителей радуги», защищала права вич-инфицированных в группе FrontAids и ходила на первомайские и феминистские демонстрации в попытке изменить далёкие от идеала устои общества и с идеалистической мечтой изменить мир.
Постепенно пришло осознание, что «воз и ныне там», и надо действовать иначе – если общество остаётся прежним – нужно предложить реально функционирующую прогрессивную модель иной общественной ячейки – сперва мы начали реализовывать уже не новую идею коммуны, попробовав организовать жизненное пространство в сквотах, но, увы, ни в Москве, ни в Питере сквоттинг не был успешным, и нам не удалось создать новую Христианию – жильцы домов под снос не спешили объединяться с новоявленными коммунарами, а желали переехать в новые квартиры, а нашими конкурентами на невостребованное пространство оказывались не только безобидные бездомные, но и наркоманы, братки в кожанах и сутенёры.
Выселение следовало за выселением. Дольше всего – почти два года, просуществовал сквот в изначально затопленном, потом осушенном и облагороженном нами бомбоубежище, но и его, увы, выселили. Это были 2006-2008 годы, когда как раз появился отдел «Э», и радикальные перформансы перестали привлекать большое количество народа, а разрешённые митинги начали казаться нерезультативными – как будто твои слова адресованы только таким же, как ты. Ни о каком изменении общества речь уже не шла - и мы начали обсуждать иные способы - например, воспроизведение модели идеального неиерархического малого сообщества где-нибудь не в городе, а сельской местности – так возник проект нашего поселения.
Вот тогда несколько друзей решили объединиться в поиске подходящего места за городом для реализации идеальной модели общества и организации автономного пространства. Мы съездили в пару-тройку поселений, например, побывали в кемпхилл-деревне Светлана и соседствующем ему вальдорфском поселении Рыжково. Но мы хотели сделать именно свой проект – не кальку чего-то уже имеющегося – с горизонтальными принципами, с принятием решений консенсусом, равными возможностями самореализации независимо от гендера.
Мы занялись поиском земли, думали про Ладогу и Краснодарский край, но волею судеб оказались на Псковщине. Здесь поселились трое наших друзей, двое из которых спустя год трагически погибли - в день своей свадьбы они возвращались автостопом из Пскова, был поздний вечер, и их, не заметив на обочине дороги, задавила насмерть фура. Мы, их друзья, приехали в кажущийся пустым и одиноким дом на 40 дней, с поддержкой и помощью третьему товарищу. Мы остались на месяц, убирали брошенные впопыхах вещи – ребята собирались после свадьбы на море – помогали делать заготовки на зиму – была осень... Уехали в город за вещами и вернулись насовсем, потому что поняли, что теперь связаны с этим местом и хотим продолжать именно здесь то, что начали наши друзья.
Постепенно мы оценили прекрасную и дикую природу этого края, и близость европейской границы, и на удивление преобладающих интеллигентных и интересных соседей, и хуторное, а не деревенское устройство местных поселений, благодаря чему соседи ещё милей, потому как не через забор под боком, а через поле еле видно крышу.
Постоянный состав Сквошино – около 10 взрослых и 5 детей, но летом, конечно, приезжает больше и тех, и других. Например, сейчас в окрестностях круглого дома проходит детский лагерь – 20 детей приехали на 2 недели, чтобы почувствовать себя маленькими дикарями.
Часть поселенцев живёт отдельными семьями, а часть – подобием коммуны, то есть несколько человек проживают под одной крышей и ведут коммунальный быт, растят общий пермакультурный огород и вместе с другими участниками строят общие и личные постройки. Совместное проживание – это огромная работа, открытость, готовность идти на диалог, ежедневное нахождение в одном пространстве – это сильно отличается от жизни семьёй в отдельном доме, и может как объединять, так и разобщать. Но делает сильнее – это точно!
Совместная работа, конечно, тоже сплачивает людей. Работать сообща быстрей и веселей, поэтому мы договариваемся несколько дней вместе поработать на стройке общих построек, потом столько же на стройке чьего-то личного домика и т.д. Каждое воскресенье мы собираемся вместе и обсуждаем планы на неделю, и другие насущные вопросы, вроде стройки, огорода, помощи соседям и взаимодействия друг с другом и с миром».
Я пробираюсь через весеннюю распутицу и распаханное фермершей поле на Новую Землю – сегодня там еженедельное воскресное собрание. В распоряжении поселенцев несколько хуторов - один в километре или паре от другого. От времени их появления образовались и «кодовые» названия хуторов – Старая земля – первый сквотируемый дом, Новая Земля – несколько участков, взятых в аренду, на одном из которых был построен общий круглый глино-соломенный дом – Средняя земля – потому что она была как раз посерёдке между двумя другими. Все хутора находятся в разных населенных пунктах, поэтому названия прижились и закрепились.
На подходах к Новой слышен визг работающей пилорамы, собранной одним из участников сообщества – «Кулибиным» Сквошино. На неё было потрачено много сил, не один диск и мотор сгорели и сломались, пока не был достигнут подходящий баланс между мощностью и скоростью, так что слышать этот гул очень радостно. Ребята заканчивают пилить и идут в круглый дом.
Обсуждаем насущные вопросы – рассаду для огорода, летний фестиваль, выделение сельхозземель для посадки большого плодового сада, заготовку дров на делянке, запланированный детский лагерь. Договариваемся о внеурочном собрании по «образотворчеству» – как раз собралась большая часть участников – зимой на местности дел обычно немного и многие уезжают в город подзаработать, и приезжают наездами.
Решаем собраться на весеннее равноденствие пожечь костёр – когда живёшь на природе, начинает ощущаться этот ритм, реагируешь на затмения и новолуния и хочется встречаться и тусить не в Новый год, а на зимнее солнцестояние, и купаться идти на Летнее, и зиму провожать в конце марта, а не холодной февральской Масленицей.
Праздники обусловлены астрономическими датами и посадкой и сбором урожая, а не государственными выходными. И для таких праздников не обязательно становиться язычником — можно придумать квест на местности с загадками, шарадами, заданиями и поисками по карте, чтобы в итоге собраться в оговорённом месте, зажечь заранее сложенный костёр, выпить пуэру и поиграть вместе на музыкальных инструментах.
***
Лис: «Мы слышим критику от товарищей, которые занимаются активистской деятельностью в городах, ведут там борьбу за ценности, за идеи, они видят уход в деревню как некое бегство, эскапизм. Для нас же это наоборот некий уход от каких-то шаблонов и заданных ролей или позиций, которые существуют сейчас в мире, в обществе, для того чтобы найти корень проблемы и выработать для неё решение, чтобы уже найдя некое противоядие, вернуться обратно и сказать, что вот, мы до чего-то докопались!
Потому что просто бороться с чем-то или разрушать имеющийся общественный строй без понимания того, что нужно создавать или как нужно создавать невозможно без какого-то прочного фундамента, то есть очень важно понять корень проблемы и найти решение, альтернативу. То есть мы не просто решили создать идеальный мирок подальше ото всех и жить припеваючи, для нас это эксперимент или лаборатория, в которой мы варимся. И поэтому правильно искать тут ответ на вопрос не «почему», а «зачем» – потому что некоторые действительно приезжают сюда «потому» – потому что здесь друзья и здесь прикольно, но с течением времени они начинают включаться в какие-то процессы, и сталкиваются с какими-то трудностями, и понимают, что «ох, не готовы мы что-то такое претерпевать, во что-то подобное ввязываться», и кто-то уезжает или ещё как-то отходит. А кто именно приезжает «зачем», кому интересно развиваться, кому интересно вместе что-то находить, делать, решать – они собственно «зачем» — они остаются и продолжают в этом направлении двигаться, потому что это движущий фактор, мотивация.
Законов в Сквошино не существует — есть несколько принципов, которых мы стараемся придерживаться, и договорённостей, которые при необходимости любой участник может оспорить и предложить изменить, созвав собрание для выработки какой-то иной договорённости. Принципы такие — горизонтальное взаимодействие, равноправие, принятие решений консенсусом. Из решений есть, например, договорённость находиться в трезвом состоянии сознания на коммунальном пространстве, потому что случались инциденты и приезжали к нам люди, у которых оказывались проблемы с алкоголем, но это не сухой закон, и мы можем в праздник, к примеру, договориться вместе выпить самодельного сидра или пива при согласии всех участников.
В ближайшем окружении мы стараемся минимизировать пользование деньгами — например, с соседями стараемся наладить бартерный обмен, меняемся продуктами труда и работой, но конечно не всем получается поменяться, и в город кто-то уезжает подзаработать порой, но вектор автономии имеется. Например, для строительства круглого дома старались применить наиболее бюджетный и доступный материал — тростник с озера, глина из почвы, кругляк из лесного сухостоя».
Лис: «Я создаю здесь место, в котором хотел бы жить, место, о котором я мечтаю, сообщество, которое стремилось бы развиваться, в котором поддерживались бы ценности взаимопомощи, уважения друг друга, и я реализую это в деятельности с другими людьми: в создании общего дома, через мероприятия и праздники, которые мы проводим, детские лагеря и фестивали, через творческий труд в ремесленных мастерских – соответственно, делая что-то с людьми, занимаясь совместным трудом, творчеством, вместе отдыхая, мы можем проявлять навыки дружбы, взаимопомощи, учиться договариваться, учиться взаимодействовать по-новому, то есть стремиться преодолевать какие-то внутренние стереотипы или шаблоны мышления относительно друг друга».
Кудряшка: «Я увлеклась Сквошино, когда увидела людей, горящих идеей! Для меня не важно, сажать кедры или строить дом, а важны сами принципы, которыми здесь живут. Сквошино для меня это безопасное пространство для возможности расти эмоционально и духовно. Так как одним из принципов является стремление к диалогу, я могу проговаривать, обсуждать, рассматривать себя с разных углов. Перебарывать свои страхи и меняться:)»
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
«Стратегия 18» – это совместный проект «Анархического черного креста» (АЧК) и правозащитников Иркутска. Число «18» в названии проекта означает 18 статью конституции, которая звучит так: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием».
В рамках проекта уже проведено более девяти мероприятий. «Стратегия 18» была задумана гражданскими активистами Иркутска как публичная акция против коррупции, полицейского произвола, пыток, превышений и злоупотреблений должностными полномочиями, укрывательства и фабрикации дел. Она должна стать площадкой для жителей Иркутска и региона, права которых нарушены властью, для тех, кто хочет обратить внимание на какие-либо проблемы или конфликты.
Последняя акция состоялась [105] 18 мая, там речь шла о пытках в тюрьмах, укрывательстве и фабрикации дел, незаконном задержании и преследовании социальных активистов, а также была широко раскрыта тема «узников 6 мая» и неправомерности всего «Болотного дела».
Предыдущая акция — прошла 18 апреля [106], на ней представители АЧК-Иркутск выдвигали требования по освобождению узников 6 мая (Бученкова, Панфилова), немедленного освобождения Александра Кольченко с проведением объективного расследования, учитывая алиби Александра. Также поднимался вопрос обоснованности взысканий, которые получил в колонии политзаключенный антифашист Алексей Сутуга, и причины его содержания в едином помещении камерного типа.
Первая наша акция была 18 августа 2015 года: тогда правозащитники рассказывали о делах о пытках в городе Усолье-Сибирское, о бунте в ангарской воспитательной колонии, и несколько других случаях произвола. 18 числа каждого месяца мы выходим на митинг и будем выходить со своими требованиями до тех пор, пока беспредел со стороны людей в погонах не закончится. Мы призываем граждан перестать идти по жизни безучастно с закрытыми глазами, не быть равнодушными и безответственными к своей судьбе и судьбе людей, подверженных жестокости и несправедливости со стороны судебных, правоохранительных и других органов власти.
Как бы нам ни пытались навязать власть имущие, что мы всего лишь объекты истории, но это не так! Мы можем и должны влиять на нашу жизнь. Мы собрались, чтобы помочь друг другу противостоять жутким, антисоциальным и варварским традициям государства, и защитить друг друга от «Левиафана».
Если мы будем игнорировать людей, попавших в беду сегодня, это будет означать только одно – что мы сами поощряем все беззаконие, коррупцию и жестокость, так вольготно распространившиеся по нашей стране. Никто нам не поможет, ни президент, ни чиновники, ни тем более правоохранительные органы. Только мы сами, общими усилиями можем помочь друг другу.
Дарина Захарова
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Новый текст из будущего 37-го номера журнала "Автоном" [2], в котором Полина Елисеева с безнадегой и грустью всматривается в будущее российских университетов. Автор называет эти заметки о падении образования "плачем Ярославны с тонущей подводной лодки".
Легче всего для всех разговор о погибели высшего образования в России было бы начать с конспирологии — то есть с Теории Заговора. Вот и ответ на вопросы: «Кто виноват?» и «В чьих интересах?». Конспирологическое сознание, вообще, в высшей степени характерно для современного российского обывателя, ибо объясняет всё происходящее универсально просто и исчерпывающе понятно. И я могла бы начать свою статью с простой констатации: предатели и вредители, злобные враги России, агенты ЦРУ (Моссада), пробравшиеся во власть, сознательно оболванивают наше население, доводя его до одичания, и гробят остатки советской вузовской системы (и без того весьма далёкой от совершенства).
Последствия «реформ в сфере образования» именно таковы — одичание студентов и бегство мозгов из голов россиян. Но, наверное, не таковы (как в Великой Теории Заговора) мотивы реформаторов. Конечно, власть имущим умники не нужны. Им куда легче управлять одноклеточным и послушным, взращенным на Петросяне, «Доме Два» и телешоу Дмитрия Киселёва, электоратом избирателей-потребителей-налогоплательщиков. Однако, похоже, технократам, эффективным менеджерам, политтехнологам, чекистам и пропагандистам, определяющим нынче образовательную политику в России, на людей, как всегда, просто наплевать. Они нас не ненавидят, не любят; они нас с вами просто не замечают. Капитализм, неолиберализм и этатизм не предусматривают в своей картине мира никакого Университета (с его ценностями гармонично развитой и критически мыслящей личности, с его культивированием академической свободы и автономии, с его фундаментальностью и самоценностью познания и осознанием сложности мира и человека). Какая автономия и свобода, когда у нас Держава? Какая культура, если всё — товар, и университет — лишь «учреждение, оказывающее образовательные услуги» тем, кто готов заплатить? Какая «критическая мысль», если есть Патриотизм и Вертикаль Власти? (Одна моя знакомая преподавательница, составляя рабочую программу, пыталась вписать в цели обучения «формирование критического мышления», на что услышала окрик от чиновника: «Вы что, диссидентов растить хотите?»).
Есть нефть и газ, есть труба, есть начальство, распродающее природные богатства, есть их охранники и холуи из обслуги, есть развлекательно-пропагандистский шоу-бизнес (куда органично входят и Петросян, и Кургинян и Чаплин-отец), есть ядерные ракеты, чтоб гордились свои и боялись чужие, — чего же больше? Ах, у нас кризис, падение цен на нефть, санкции, надо урезать и сокращать бюджет? Но не сокращать же расходы на чиновников, на Кремль, на чекистов, на попов, на силовиков, на пропаганду и спорт? Давайте лучше сократим траты на здравоохранение, коммуналку, пенсии и, конечно, на такую окончательно непростительную роскошь в эпоху кризиса, как образование!
Неудобно просто так прямо и сказать: ликвидация университетов как таковых за ненадобностью? Тогда давайте назовём это красивыми иноземными словами: «оптимизация», «эффективные контракты», «балльно-рейтинговая система», «создание электронной среды обучения», «выработка компетенций», «рейтинг публикационной активности», «индекс Хирша», «Болонский процесс»! Так ведь звучит намного более красиво, цивилизованно и прилично, не правда ли?
Начну с банального, очевидного и внешнего в отношении университетской системы: с общих социальных, политических и экономических процессов. А они таковы: коммерциализация всех сфер жизни (всё становится товаром — и природа, и человеческие взаимоотношения, и жизни, и, разумеется, знания, образование, культура), политическая реакция (изоляционизм, клерикализм, шовинизм, ксенофобия, патриотизм, патриархатность, схлопывание пространства личной свободы и общественной инициативы, воинствующий конформизм манипулируемой сверху массы, жаждущей компенсаторного забвения в чаду галлюцинаторного патриотизма), бюрократический реванш (с чудовищным усилением чиновничьего контроля над обществом, с полной бесконтрольностью бюрократии и её количественным ростом, а также превращением коррупции из важного нароста в становой хребет этой Системы), десолидаризация и атомизация людей, предпочитающих не сопротивляться, а спасаться по одиночке и деморализованных массированной пропагандой и показательными точечными терактами-репрессиями со стороны государства.
Прибавим сюда ещё демографическую яму. Число молодых людей, заканчивающих школу, резко сократилось, и государственные вузы с радостью хватают любого, плохонького и убогого выпускника, которого раньше не взяли бы и в ПТУ, — только чтобы спасти бюджетные места и связанные с ними ставки преподавателей. А вузы частные, коммерческие (куда раньше можно было уйти преподавателям) просто закрываются без абитуриентов. Высшее образование в России превращается во всеобщее фиктивное образование (когда его формальная доступность возрастает прямо пропорционально падению его содержания, уровня и авторитета).
Присовокупим рост социального расслоения. Сначала он выражается в разделении на уровне школы: большинство школ — для малограмотных масс, и ничтожное меньшинство — для богатой «элиты». Потом это расслоение продолжается в вузах. Подавляющее большинство студентов подавляющего большинства вузов — тотально прогуливают занятия, подрабатывают, не учатся, не умеют ни всерьёз читать, ни самостоятельно думать, ни связно говорить, лишь имитируя и симулируя учёбу и набирая фиктивные «рейтинги» вместо сдачи настоящих экзаменов, тогда как ничтожное число элитных вузов (вроде Высшей школы экономики) и богатых студентов более или менее сохраняют пристойный уровень образования.
Наконец, добавим такой важный фактор, как катастрофическое падение престижа знаний и девальвацию самого понятия «высшее образование» в обществе, которым управляют императивы, институты и люди, бесконечно далёкие от всякой культуры (если важны только деньги, связи и бандитское или полицейское насилие, зачем учиться и читать книги?). В ситуации общего одичания населения — с развитием развлекательного отупляюще-пошлого телевидения, поголовным эскапизмом в уютный и комфортабельный виртуальный мир, полным упадком книгоиздания и книгочтения, расцветом бездумной дрессировки к сдаче ЕГЭ — судьба высшего образования в стране достаточно плачевна. Но как прикрыть этот обвальный «ликвидационный процесс»? И тут, как часто у нас бывает, на помощь власть имущим приходят ссылки на «международный опыт» и иной процесс — Болонский.
Когда-нибудь над творцами «Болонского процесса», несомненно, устроят что-нибудь вроде ещё одного процесса — Нюрнбергского. Пока же студенты и преподаватели Европы энергично и, порой, успешно ему сопротивляются.
Но что такое «Болонский процесс» (то есть совокупность реформ в сфере высшего образования, призванных унифицировать и стандартизировать образование в ЕС), к которому присоединилась Россия, и чем он так плох и опасен, прикрывая красивыми фразами чудовищные явления и изменения?
Говоря совсем кратко, «Болонский процесс» призван освятить, оправдать и прикрыть звучными словами сворачивание «социального государства» в сфере высшего образования, его технократизацию, бюрократизацию и наступление на права студентов и преподавателей. Разумеется, много и красиво говорится о «большей свободе» выбора студентами изучаемых предметов, о «взаимной конвертируемости» и стандартизации образования, получаемого в разных университетах Европы, о более «гибких» формах занятости преподавателей и об ориентации университетов на требования жизни (то есть рынка)... На деле же всё сводится к ликвидации постоянной занятости педагогов («эффективный контракт» предполагает лишь занятость сиюминутную и негарантированную), к уничтожению фундаментального образования (теперь студент получает знания разрозненными «блоками», надёрганными из разных кусков, теряя глубину и системность мышления), торжество бухгалтерии и бюрократии, формального количества и «балльно-рейтинговой системы» над качественным, штучным и живым образованием.
Наряду с системой «эффективных контрактов» (ведущей к массовым увольнениям работников университетов) и раздракониванием фундаментального обучения на фрагментарные и прикладные куски, модули и блоки, никак не связанные друг с другом (ныне европейский студент, по своему выбору, может параллельно слушать небольшие курсы, к примеру, о цветоводстве, римском праве, органической химии и языке индейцев кечуа!), важными составными частями «Болонского процесса» является двухэтажная система обучения (бакалавриат-магистратура) и пресловутая «балльно-рейтинговая система учёта». Всё это весьма пришлось ко двору российским чиновникам от образования, ощущающим глубинное родство с пресловутыми евробюрократами и созвучие своих классовых интересов. При всём оголтелом и истошном «противостоянии Западу» у нас любят ссылаться на него и выборочно заимствовать из Европы что-нибудь наиболее одиозное и отвратительное.
Красивые слова «магистрант» и «бакалавр» прикрывают весьма позорную и тревожную картину. Если раньше пятилетняя система «специалитета» ориентировала студента (хотя бы теоретически) на сочетание приобретения прикладных навыков и специализации с широким кругозором (этому способствовали и многочисленные спецкурсы), то нынешний четырёхлетний всеобщий «бакалавриат» (сильно напоминающий систему ПТУ), почти исключающий спецкурсы, в разы сокращающий объём преподавания основных предметов, направлен на формирование полуграмотного «специалиста» с суженным горизонтом и не способного самостоятельно мыслить и решать мировоззренческие и методологические вопросы. Это явная игра «на понижение» «высшего образования», его технократизацию и расслоение (соответствующее расслоению социальному).
А немногие студенты, перешедшие в «магистранты», как предполагается, два дополнительных года посвятят занятиям более фундаментальной и академической наукой. Строго говоря, именно и только уровень магистратуры и будет теперь по-настоящему «высшим образованием», тогда как бакалавриат, делая его всеобщим и доступным, перестаёт делать его «высшим». Но магистратура таит опасность тотальной и окончательной коммерциализации (дескать, это уже второе образование, и государство может предоставлять его только желающим за деньги, а не бесплатно). По той же логике рассуждают генералы из Минобороны, регулярно заводящие разговоры о том, чтобы «тёпленькими» забирать магистрантов в армию: первое образование вы, голубчики, уже получили, теперь пора отдавать родине долги в Донбассе и Сирии!
А балльно-рейтинговая система, предусмотренная Болонским процессом и ныне насаждаемая в России — явление точно того же порядка, что и ненавидимая многими система ЕГЭ в школах. Под фразы о «борьбе с коррупцией и субъективизмом преподавателей» вузы превращаются в своего рода унифицированные и насквозь симулятивные бухгалтерии, где всё решают чиновники, навязывающие свои правила, формы и критерии. А студенты и преподаватели превращаются в счётные автоматы и анонимные единицы, каждый их шаг, чих и вздох фиксируется и подсчитывается. В результате, количественные показатели полностью подменяют качественные, а живая мысль и общение заменяются своекорыстной зубрёжкой, показухой, отсиживанием часов и сдачей скаченных из Интернета рефератов, которых не читают ни будто бы «написавшие» их студенты, ни будто бы «проверяющие» их преподаватели. Всеобщий контроль и учёт, о котором пророчески грезил ещё Ильич. Благо, в руках у нынешнего Старшего Брата есть то, о чём и не ведал Оруэлл: Интернет! Посетил пять занятий, три раза ответил (не важно, как), сдал килограмм докладов (скаченных, разумеется), подготовил «презентацию»: молодец, получи свой рейтинг!
Чиновник может не вникать в суть науки, в содержание ответов и докладов, превращая студента в профессионального корыстного симулянта, а преподавателя в несчастного фиксатора, штампующего содеянное студентом. Подобная система, делающая бюрократов всесильными, преподавателей — придатками к компьютерам, составителями бесчисленных отчётов и программ и подсчитывателями бесконечных баллов и рейтингов, а содержательное образование (с живым и спонтанным общением живых людей, нетривиальными мыслями, бескорыстной любовью к познанию — всё это не влезает ни в какие рейтинги!) ненужным, готовит на выходе массы штампованных идиотов-конформистов, хорошо постигнувших новые правила игры в искусную симуляцию и покорную (само)презентацию. Вот только как будут лечить эти врачи, учить эти учителя, конструировать эти инженеры, мыслить эти гуманитарии, при столкновении своего самодовольного и сертифицированного невежества с той Жизнью, которая, слава Богу, незнакома с рейтингами и не признаёт никаких, даже высоких баллов?!
Пусть всё это дурно пахнет. Зато это хорошо звучит: Россия приобщилась к благодати «Болонского процесса» и шествует по магистральному пути цивилизации к новым высотам!
О, великий, могучий русский язык! Возможности твои поистине безграничны! Назовите, к примеру, бандитский рейдерский захват предприятия «недружественным поглощением» — и всё будет выглядеть так уютно, пристойно и по-домашнему! Скажем так: «В реке крокодил недружественно поглотил носорога и бегемота»... А прелестное слово «оптимизация»? (От него так и веет бодрым оптимизмом и стремлением к совершенству и гармонии!) Оно покрывает и прикрывает такие обширные и зловещие процессы во всех сферах нашего социального бытия! Например: «На эшафоте палач, при помощи гильотины, оптимизировал четверых, приговорённых к казни». Как вы знаете, сейчас в России оптимизируют всех и везде: рабочих на заводах, врачей и медсестёр в поликлиниках. Только вот самих оптимизаторов никто не решается оптимизировать.
Разумеется, в полной мере оптимизация поразила и наши университеты. Сокращают объёмы читаемых учебных курсов, отменяют как излишество, сами эти курсы, сливают вместе факультеты и вузы, создавая на месте факультетов «институты». При этом преподавателей сокращают (а новых не берут), число бюрократических звеньев и проректоров возрастает (есть тут и «понты»: «институт» звучит круче и громче, чем просто факультет), на место формально избираемых коллективом деканов факультетов приходят назначаемые сверху и вовсе не контролируемые снизу директора институтов. А ректора, окуклившиеся и обросшие свитой-мафией холуёв и проректоров из родни и друзей, несменяемыми сидят на своих постах четверть века — зеркально и пародийно копируя политические процессы в масштабе страны.
Эти укрупнения и сокращения приводят не только к разрастанию бюрократических опухолей и ликвидации последних рычагов контроля за распоясавшимися университетскими чиновниками, но и — к чудовищным увольнениям преподавателей и всё большей примитивизации и профанации учебного процесса. Стремление сэкономить на университете прекрасно оправдывается «заботой» о студентах: не нужно перегружать их! Не нужно заставлять их много читать трудные книги, задумываться о сложных вопросах, вставать на цыпочки, преодолевая себя в равнении на преподавателя! Нет, это преподаватель должен вставать на четвереньки, приноравливаясь к ленивым и неумным студентам и развлекать их, выкидывая сложный материал и излагая за три лекции то, что он раньше едва успевал изложить за десять.
Сейчас астрономию не только ликвидировали как школьный предмет, но и отменили как предмет, изучаемый студентами-физиками, как излишество. В одном из главных московских вузов ректор заявил, что следует, во-первых, соединять различные поточные лекции студентов (чтобы лектор выступал не перед сотней студентов, а перед тысячей сразу), во-вторых, максимально упрощать и облегчать их (конечно же, чтобы было понятно самым глупым студентам!), непременно сопровождая развлекательными «презентациями», песнями и плясками и превращаясь в этакого массовика-затейника, в-третьих, устраняя нюансы и сложности, ориентируясь на прикладные цели, сливать воедино различные, близкие по тематике предметы. К какой редукции, упрощению и уплощению сознания и утрате культуры мышления всё это приведёт, не нужно и объяснять! Слова «технологии», «наглядность», «эффективность» и «успешность» ныне заполонили всё в университете, вместе с бюрократическим новоязом.
Придя на физический факультет (переименованный в духе времени в «институт») одного из известных провинциальных педвузов, вновь назначенный туда «директор», заявил растерянным и ошарашенным преподавателям, что они отныне не должны преподавать студентам какую-то там теорию относительности (это и сложно, и избыточно): главное, чтобы будущие учителя физики... вызубрили учебники по физике для школы, этого вполне хватит.
Под лозунгами слияния и укрупнения вузов, облегчения программы (в рамках перехода со специалитета на бакалавриат) и повышения зарплаты преподавателям (пресловутые «майские указы» Путина 2012 года, изданные к выборам его в президенты, предписали существенно увеличить зарплату вузовским преподавателям) происходит невероятное сокращение штатов и игра «на понижение» в учебном процессе. Половину преподавателей увольняют, вторую половину переводят с многолетнего стабильного коллективного договора на ежегодные индивидуальные «эффективные контракты» (делающие их беззащитными перед лицом начальственного самодурства) и, удвоив им нагрузку, и резко увеличив неучитываемые и неоплачиваемые, но обязательные части учебной нагрузки, потом щедро на четверть увеличивают зарплату за счёт их «оптимизированных» коллег. Подобно тому, как многие государства в последние века, чтобы решить свои финансовые проблемы за счёт населения, «портили монету», уменьшая в ней долю золота и серебра и предлагая народу такие облегчённые деньги в качестве прежних, надёжных, точно также наши власти ныне «портят» и «облегчают» (сокращают, упрощают, прагматизируют) содержание образования и снижают его уровень, предлагая народу в качестве всё того же, да ещё и улучшенного, «модернизированного» образования.
При этом, конечно, гремят фанфары и литавры во славу повышения эффективности и роста оптимизации высшего образования, его ориентации на рынок и на мировые тренды (Болонский процесс). Как однажды сказала моя коллега: «Мы переживаем эпоху, во-первых, симуляции, во-вторых, имитации, в-третьих, ликвидации». На похоронах университетской системы звучат бравые марши и радостные гимны.
Год назад мне случилось разговаривать с одним известным канадским профессором, троцкистом. Он, рассказывая о ситуации в канадских университетах, гневно возмущался: «Полина, ты не представляешь: у нас теперь, невыносимо усиливая эксплуатацию, ввели учебную нагрузку, обязательную для преподавателя университета — целых 180 часов в год! Капитализм свирепо наступает на нас». Я уныло ответила: «У нас учебная нагрузка — около 800 учебных часов в год на человека. Капитализм на нас уже наступил». Немая сцена. Троцкист, похоже, пересматривает своё отношение к ужасам канадского капитализма.
Впрочем, для полноты картины надо добавить, что всё ещё намного хуже. Помимо чудовищной эксплуатации преподавателей, исключающей сколько-нибудь реальную заботу о качестве этого преподавания, бюрократическая реакция в России в последние годы отняла у нас то немногое, что в нищие и «лихие девяностые» было компенсацией за грошовую зарплату и потогонный труд: хоть какую-то степень нашей академической свободы в том, что и как преподавать. Старший Брат, вооружённый компьютерным оком, обрушил на вузовских преподавателей необходимость фабрикации океана отчётов, угрозу тотальной унификации преподавания (в худших традициях совка) и обязал нас писать отчёты... также и о внеучебной работе. Даже когда мы вне аудиторий, лекций, семинаров, мы обязаны имитировать бурную деятельность, документировать каждый свой шаг, изощряясь в канцеляризмах, и указывать в отчётах сотни часов, потраченных на обновление программ и прочее.
Во многих вузах ректора пошли ещё дальше: они обязали преподавателей... присутствовать на рабочем месте даже в те дни и часы, когда у них нет занятий. Зачем? Просто так, чтобы жизнь не казалась мёдом, и чтобы они не предавались праздности! Число всевозможных требований и форм контроля в отношении сотрудников университета постоянно растёт: вводится обязательная ежегодная диспансеризация, обязательное требование приносить в вуз справки о несудимости (в прямое нарушение принципа презумпции невиновности). Всё это унижает преподавателей, отнимает массу времени, помогает отсечь и уволить политически нелояльных и просто принципиальных людей, воспитывает остальных в духе рабства и послушания, превращая вуз из очага свободы, творчества и вольнодумства в унылую казарму при бюрократической конторе.
Надо ли говорить, что все эти мероприятия (в своей совокупности): рост учебной нагрузки, бюрократического контроля, «бумагооборота», носят чисто количественный и внешний характер, тогда как содержание учебного процесса и его качество в этих условиях никого не волнует и неизбежно деградирует. Впрочем, всё начинается ещё в школе, которую известный педагог Евгений Ямбург удачно назвал «местом, где дети отвлекают учителей и администрацию от заполнения документов», — и выходит на новый виток уже в университете. Если студенты знают, что их не при каких условиях не исключат из вузов (ибо они приносят им бюджетные деньги, а других на их место вузы не наберут) и будут тянуть за уши, даже если они ничего не читали, ничего не знают и вообще малограмотны, что от них требуется не реальная учёба и знания, а имитация (презентации, отсиживание занятий и получение баллов), и общий уровень образования всё более снижается и упрощается; если преподаватели знают, что от них требуется как-нибудь отстоять «у станка» свои 800 часов в год, и от них требуется только имитация, сотни отчётов и соответствие бюрократическим параметрам, то итоги «оптимизации» университета более чем очевидны и более чем плачевны.
Если в кривом зеркале российского «реформаторства» под маркой введения в занятость и учебный процесс «свободы и гибкости» происходит ликвидация социальных гарантий, сокращение преподавателей, примитивизация и уничтожение системности и фундаментальности преподавания для студентов, то «прогресс» отождествляется преимущественно с тотальной компьютеризацией, технологизацией образования и разрастанием «электронной среды». Бюрократизация и технологизация образования идут рука об руку с этой «электронной средой». Говорится о новых возможностях, о росте информации и её невероятной доступности, о всеобщем распространении дистанционного обучения, презентаций и интерактивных досок в аудиториях, о чудесных «компетенциях» (которые на бюрократическом новоязе заменили старые-добрые «знания, умения и навыки»). Фактически же, речь идёт о росте отчуждения и контроля, об обезличивании «информации» и об удешевлении образования за счёт роста его дистанционности.
Зачем все эти лекции, семинары, дискуссии, экзамены, живые беседы живых людей, мучительные размышления, нетривиальные вопросы, конспекты книг, вся эта неучитываемая сложность? Зачем студентам напрягаться, искать, читать, думать, говорить? (Тем более, как мне сказала одна студентка: «Это раньше мы учились и подрабатывали, а сейчас мы работаем и подучиваемся»!) Это так архаично и не современно, так дорого и так утомительно для студентов, с детского сада натаскиваемых на тесты, ЕГЭ и симуляции-презентации, на создание видимостей-брэндов, на комиксы вместо книг, на клиповое фрагментарное мышление, на потребление образов вместо творчества мыслей, на мёртвую анонимную «информацию», а не на живую мысль и прочувствованное личное знание! Это так тяжело учитывать и контролировать чиновникам! Иное дело: море «информации» в Интернете; вот тесты, вот задания, вот схемы для зазубривания и картинки для наглядности и развлечения, вот дистанционное «общение» обучаемых и обучающихся под неустанным контролем надзирателей-чиновников, вот баллы за задания (которые студенты делают автоматически, не приходя в сознание, не напрягаясь и не прилагая мыслительных усилий, а замученные преподаватели автоматически штампуют), и вот, пожалуйста, выработанная, выдрессированная компетенция! Так намного проще, дешевле, прогрессивнее, современнее, эффективнее, подконтрольнее!
В этой «электронной среде» окончательно топятся остатки личности, мысли студентов и преподавателей, и торжествует Старший Брат бесчеловечной и анонимной Системы. Теперь студент может (наивно и самодовольно думая, что в самом деле получил «высшее образование) легко достигнуть финала обучения, так ни разу и не прочитав хотя бы одной стоящей книги, не сдав ни одного экзамена, ни разу устно не ответив на занятии, не задумавшись ни над одним вопросом, не мучаясь и не напрягаясь — легко, бездумно и весело, лишь нажимая на нужные кнопочки и потребляя и заучивая предложенные схемы и образы. Как-то я принимала экзамен у четвёртого курса, и одна студентка расплакалась, признавшись, что за все эти годы ей ни разу не пришлось ни сдавать экзамен, ни устно отвечать: тесты, баллы, Интернет, скаченные и даже не прочитанные распечатки «докладов» подменили всё. О том, к какой интеллектуальной и человеческой деградации ведёт это тотальное засилье «электронной среды» в образовании, я думаю, читатель догадается и сам.
Если конспектирование книг требовало от студента хоть какой-то работы мысли по осмыслению материала и отбору из него главных идей, если устное общение вживую — незаменимо, как и чтение сложных книг, то сейчас «дистанционное обучение», «скачивание» из Интернета готовых ответов и рефератов и рост анонимности, стандартизированности, обезличенности и машинной «технологичности» учебного процесса ведут к вполне предсказуемым последствиям. Студенты массово перестают читать, думать, чувствовать и говорить. Ведь «электронная среда» снимает с них эту ношу.
А бедные и жалкие преподаватели, замученные удвоенной (и лукаво подсчитываемой, с тем, чтобы не учесть многие виды работы) учебной нагрузкой и бесконечными отчётами, в условиях жёсткой конкуренции за то, кто дольше продержится на тонущей шлюпке российского университета, подверглись ещё одному бюрократическому бедствию — и снова с оглядкой и торжественной ссылкой на «мировой опыт». Важный показатель «компетентности» преподавателя ныне: число его «публикаций», и не просто публикаций, а публикаций в специальных изданиях — списка РИНЦ (Российский индекс научного цитирования) и списка ВАК (Высшей аттестационной комиссии). Конечно, никого не волнует содержание и качество этих публикаций. Всех заботит только их количество и нагнетаемый таким механическим поточным способом «индекс Хирша». Вот уж торжество бюрократизма и мафиозности, нравственно и умственно растлевающее университетских сотрудников, приучая их ко лжи, халтурной имитации, двоемыслию и производству мыльных пузырей фабричным способом! Попасть в эти заветные издания можно либо по знакомству, блату, либо прождав годы, либо, заплатив деньги (отчасти официально, в основном же, нелегально) чиновникам от науки, заполнившим эти журналы-кормушки.
Также важно, чтобы твои работы цитировались другими коллегами. И вот преподаватели вступают в сговор: я (ни к селу ни к городу) процитирую тебя, ты процитируешь меня, наши индексы цитирования вырастут. Эти игры с дьяволом бюрократии умножают бессмыслицу и халтуру в так называемой «науке» и приводят к нарастанию её мафиозности и формализации. Во многих вузах почти легально создаются эти «базы» и «банки для взаимного цитирования» — ведь эти чёртовы рейтинги для преподавателей и учреждений сегодня ровно то же дело выживания, что советская показуха и штурмовщина по имитации выполнения планов «соцсоревнования».
Эти страшные слова: ВАК, РИНЦ, ХИРШ — стали бедствием, ночным кошмаром и для тех преподавателей, кто хочет остаться на плаву и не быть уволенным-съеденным, и для аспирантов и для всех, взыскующих степеней кандидатов и докторов (кандидату для защиты нужны сегодня аж три ВАКовские публикации, доктору — пятнадцать). А какой ажиотаж раздувается вокруг этих рейтингов и публикаций! Как возрастает власть чиновников от образования, чиновников от науки, от научной журналистики! Как облегчается и ужесточается учёт и контроль за «эффективностью» и «компетенциями» преподавателей! Как невероятно вырастают возможности для явной и тайной коррупции! Ведь замученные жизнью преподаватели, которые раньше, может быть, лет пять или десять могли неторопливо обдумывать какую-нибудь содержательную, глубокую, интересную и оригинальную статью или диссертацию, сегодня вынуждены, выпучив глаза от ужаса, искать выходы (связи, деньги) на эти вожделенные журналы и, среди поточного ада отчётов и занятий, гнать вал пустых, схоластических и никчёмных «публикаций», чтобы оказаться не хуже других — таких же несчастных!
Расследования «Диссернета» чуть приоткрыли чудовищное состояние наших диссертационных советов, их тотальную коррупцию и открытое повсеместное поощрение халтуры. Но дело не только в том, что диссертации пишутся на заказ и защищаются по мафиозному блату. И не только в том, что любой начальник, чиновник, силовик, депутат и партийный функционер хочет украсить себя списанной (купленной) диссертацией и степенью. Сама система производства «учёных» с засилием коммерции, мафии и бюрократии, с ориентацией на количество «публикаций» и рейтинги — исключает иное развитие событий.
Добавим к этому, что сейчас любая диссертация пропускается через компьютерную систему «Антиплагиат», которая, допустим, обнаруживает, 80% «плагиата» в вашей работе, причём, при ближайшем рассмотрении выясняется, что этот «плагиат» — ваши же статьи и книги, которые вы включили в текст диссертации. Система «Антиплагиет» — тупая и бесчеловечная, как всякая техническая и бюрократическая машина, способная фиксировать лишь количественные и формальные, но не качественные и содержательные аспекты любого творчества — этого не понимает, и диссертанту приходится изощряться в том, чтобы какими-то другими словами заново излагать и формулировать в диссертации то, что он изложил в своих же «публикациях». Снова скажем спасибо великому и могучему русскому языку, богатому на синонимы и эпитеты.
Добавим к этому катастрофу с системой аспирантуры. Число бесплатных бюджетных мест в ней повсеместно резко сокращается, но ещё более резко сокращается число желающих поступать в неё, учиться, получая стипендию в две-три тысячи рублей, и потом связывать свою судьбу с гибнущими и разлагающимися на глазах наукой и образованием. Разве что юношей, косящих от армии, иногда удаётся зазвать в аспиранты. И вот, заманив туда бог весть кого с улицы, — часто случайных или полуграмотных людей, без особого багажа знаний, без особых способностей и мотиваций и к тому же работающих — приходится потом симулировать «обучение» этих несчастных, симулировать «защиту» их диссертаций, кое-как написанных, пустых и симулятивных, как всё, что сейчас делается в университете. В противном случае аспирантуру закроют, диссертационные советы разгонят, ставки срежут, преподавателей уволят. И вот — симуляция, начатая на студенческой скамье, получает своё развитие симуляцией «научной работы» и фабрикацией «публикаций» и «диссертации». Завершающей же «инициацией» (в конформизме, беспринципности и бюрократизме) перед посвящением в учёные являются целые месяцы жизни, убитые аспирантом на сбор и согласование десятков ритуальных справок и бумажек при оформлении защиты диссертации. Тот несчастный, кастрированный и фрустрированный человек, который прошёл весь этот ад, освоив в совершенстве искусство надувания щёк, жонглирования чиновничьим новоязом и производства видимостей и бессмыслиц, по праву считается достойным обладателем «компетенции» университетского учёного и занимает своё место на чахлом, осыпающемся и обветшалом Олимпе науки.
Бедный Сократ! Он не имел ни одной «публикации», и оттого не имел бы ни единого шанса стать даже кандидатом наук в нашей системе. Бедный Кант! Он 11 лет маниакально-сосредоточенно писал «Критику чистого разума», ни на что более не отвлекаясь; за это время его у нас бы десять раз уволили, за отсутствие ВАКовских и РИНЦовских публикаций и за отсутствие нужной компетенции!
Эта весёлая картина всеобщей деградации высшего образования, симуляции учебного процесса и научной жизни, тотальной бюрократизации и коммерциализации университетов, всеобъемлющей коррупции (взятки проверяющим комиссиям при аккредитации вузов, взятки преподавателям, списки «нужных людей, которых не надо обижать», спускаемые сверху на экзаменах, десятки деканатских и ректоратских холуёв — секретарей и прочей обслуги, годами не ходящих на занятия и получающих левым образом хорошие оценки за свою сервильность), отчасти дополняется, отчасти же прикрывается и компенсируется стремительной идеологизацией образования и возвращением к советским образцам и моделям пропаганды и контроля. В школах и в вузах снова вводятся единые унифицированные учебники по предметам, воспитывающим патриотизм. В вузы возвращаются призраки недавнего жуткого прошлого. Вместо компартии теперь — священники РПЦ, вместо комсомола — так называемые «волонтёры» (массово сгоняемые на официальные акции, кричащие «Крым наш!» и покрытые георгиевскими ленточками), а вместо «научного атеизма» и «научного коммунизма» — милитаризм и державно-клерикальная риторика, заполонившая вузы и нетерпимая к инакомыслию. Чем больше образованных людей, учёных уходит из университетов и уезжает из страны, чем больше примитивизируется вузовская жизнь, тем громче победные кличи и тем сильнее дремучий патриотический обскурантизм.
Вот лишь несколько зарисовок с натуры. Студентка светского вуза, где ряд предметов ведёт священник, жалуется мне: «Когда на занятии отца Георгия о чём-то спрашивают девушки, он отвечает нам всегда одинаково: «Молчи, овца!» А на вопрос, отчего вымерли динозавры, на полном серьёзе объяснил, что они были слишком огромные и в Ноев ковчег не влезли».
В другом вузе студентам преподают предмет «Русская духовность», на котором воспевают гармоничную «вековую симфонию между церковью и самодержавием на Руси». (Вы представляете себе экзамен по «русской духовности»? Впрочем, присутствует же во всех вузах соседней страны, на которую мы равняемся, обязательный предмет «Идеология республики Беларусь»!) В третьем ежегодно проводят «Пасхальные чтения» вместо старых «Ленинских чтений» (примерно те же люди, что организовывали прежние чтения) и организуют конференцию, призванную «реабилитировать понятие тоталитаризма». В четвёртом организуют на физическом факультете кафедру теологии. И всюду — бесстыдные восхваления Путина и ректора, славословия несменяемому начальству, яростные злобные мантры против украинцев и американцев. Видные трубадуры власти и откровенные фашисты, вроде политолога Маркова или геополитика Дугина, получают под своё начало целые факультеты и кафедры, массированно промывая мозги малограмотным воинствующим конформистам. Многие студенты готовы проявить не простую лояльность, но активное хунвейбинское соучастие в официальных массовых шоу-беснованиях, справедливо видя в этом путь к карьере и способ улучшить успеваемость на подобной «общественной работе». Сейчас Российское Государство уже не просто уничтожает остатки общества, но активно формирует в вузах симулякр своего «общества» из своих «волонтёров» — беспринципных и послушных. Упадок критического мышления (и вообще мышления) и культуры только на руку тем, кто всё это затеял.
Если в эпоху Перестройки во многих вузах активно действовали неформальные группы, собирались сотни человек на дискуссии, распространялись листовки и стенгазеты, а, когда возле главного корпуса МГУ появился пост милиции, это вызвало всеобщее негодование: это — нарушение университетской автономии! Университет — место для фундаментального развития критической личности, площадка для свободных дискуссий, достояние общества и место свободы, а не государственное учреждение, — если так было всего четверть века назад, то сегодня ситуация противоположная. Стенды в вузах контролируются начальством, всякая самодеятельность пресекается, у входов дежурят головорезы с дубинками, строго проверяющие документы. Университеты стали «государственными учреждениями для оказания платных услуг», а вольный дух свободы, творчества, мысли и автономии изгнан из них и подменён гнилым духом милитаризма и сервильности, узкой специализации и всеобщей тотальной имитации. Студенты покорно принимают правила игры, причём многие вынуждены большую часть времени работать (если во времена СССР на стипендию в 50-60-70 рублей можно было кое-как жить, то сейчас стипендии едва хватает на проездной билет) и воспринимают учёбу как постылую формальность и помеху зарабатыванию денег. Деморализованные преподаватели перед угрозой сокращений спасаются в одиночку, либо бегут кто куда, сквозь зубы посылая проклятия и «из кустов называя волка сволочью», но не смея этому волку перечить.
Что же делать в ситуации, когда наш университетский Титаник среди океана гибнущей страны пускает последние пузыри? Очень немногое можно посоветовать в качестве форм сопротивления. Индивидуальный саботаж, — если не явный и открытый, то тайный, — способный хотя бы отчасти повредить шестерёнки бюрократической машины, перемалывающей нас жерновами контроля и формализма. Поиск единомышленников среди студентов и преподавателей — тех немногих, кто в ситуации дурдома и катастрофы всё же хочет размышлять и учиться, а не коллекционировать баллы, рейтинги и компетенции. С ними вместе можно создавать альтернативные формы самообразования — как внутри университета (но вне надзора чиновников), так и вне его: кружки, дискуссионные площадки, киноклубы, исследовательские группы, журналы, лектории. Сотрудничать с «Диссернетом», независимыми профсоюзными группами и другими инициативами, придающими гласности неприглядные аспекты университетской жизни. Вполне возможно, что нас ждёт «катакомбная наука», существующая вопреки всему в ситуации полной и окончательной социальной деградации и патриотического мракобесия. Важно не потерять человеческого достоинства и трезвого взгляда на происходящее, чтобы суметь сопротивляться и не выживать, а жить в эту странную и страшную эпоху коллапса высшего образования.
Полина Ярославна Елисеева
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [2]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Продолжаем публиковать материалы, подготовленные для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [111].
Якудза, японская криминальная группировка, сильно разбогатела вместе с экономикой страны после Второй мировой войны. Со временем якудза проникла глубоко в сферы бизнеса и политики и до сих пор имеет сильное влияние на жизнь простых граждан в Японии и процессы, происходящие в ней.
Якудза происходила из группировок, организовывавших азартные игры в эпоху Эдо (1603-1867 гг.). После японской революции в 1867 году со временем появились разные кланы якудзы, которые проникли в разные сферы бизнеса в Японии. После Второй мировой войны три клана стали самыми распространенными - "Ямагути-гуми", "Сумиёси-кай" и "Инагава-кай". "Ямагути-гуми" сейчас является самым крупным кланом якудзы.
После Второй мировой войны якудза сильно развилась и была везде и повсюду в Японии - в основном зарабатывала контрабандой, проституцией, наркотиками, рэкетом, азартными играми, портовым и строительным бизнесом, шоу-бизнесом, организацией фестивалей, владела ресторанами, ночными клубами и барами. И имела тесные связи с высокопоставленными политиками правящей партии (Либерально-демократической партии Японии).
Этнически основной процент якудзы составляли южные и северные корейцы, ссылавшиеся как рабочая сила во время оккупации Японией Корейского полуострова и оставшиеся в Японии после войны, бураку – японцы, раньше принадлежавшие самым низшим кастам, и разные типы японцев-аутсайдеров-хулиганов. Корейцы и бураку страдали от дискриминации, и им трудно было устроиться на работу, при этом для некоторых членство в якудзе было способом выживания.
Стоит отметить, что якудза имеет тесные отношения с правительством Северной Кореи и есть подозрения, что якудза привозит наркотики, оружие из Северной Кореи и отправляет деньги на свою национальную родину. Значит, якудза является главным спонсором правительства Северной Кореи. С другой стороной, как ни странно, якудза обычно поддерживает ультраправую националистическую идеологию, дружит с ультраправыми националистическими организациями и имеет связи с некоторыми консервативными политиками правящей партии, несмотря на то, что у многих членов якудзы корейское происхождение.
В 80-годах, когда Япония достигла пика своего экономического роста, якудза активно скупали недвижимость и акции компаний на бирже и занимались спекуляцией. Это принесло огромные прибыли разным кланам якудзы; некоторые главы кланов даже купили роскошные виллы в Калифорнии или на Гавайях. Тогда численность якудзы превысила 100 000 человек, составляющих несколько сотен разных группировок. Выгодно было быть членом якудзы.
Большинство крупных корпораций имеет какие-то связи с якудзой, так как якудза глубоко проникла в разные сферы общества в Японии в последние несколько десятилетий. Самая известная японская автомобильная компания "Тойота" тоже не исключение. В префектуре Айти, где "Тойота" была создана и где находится ее главный офис, базируется самый крупный клан якудза, "Ямагути-гуми Кодо-кай". Есть слухи, что "Тойота" связалась с якудзой при покупках и строительстве офисных зданий и заводов. Но в Японии это считается одним из многих табу, о которых СМИ не пишут, пока власть ничего не делает. С другой стороны, якудза была так влиятельна во всей стране, что фирмам было трудно не пересекаться с якудзой. Как следствие, большинство крупных компании имели или до сих пор имеют какие-то связи с якудзой, но во многих случаях не возникало никаких скандалов.
В последние годы якудза активно зарабатывают спекуляцией на бирже вместе с коррумпированными биржевыми брокерами и менеджерами. Они находят аморальных бизнесменов-партнеров, зарабатывают различными финансовыми схемами и затем отмывают деньги и получают их через какие-нибудь оффшорные фонды на Каймановых островах. Когда партнеры якудзы покупают большое количество акций компании, якудза приобретает сильный контроль над управлением компании и часто принимает меры, невыгодные для компании. Многие компании, находящиеся под контролем якудзы, эксплуатируют простых работников, нарушая трудовое законодательство.
Компании, управляемые якудзой, часто требуют выполнения огромного количества работы без дополнительной оплаты, иногда угрожая насилием своим работникам. Но стоит отметить, что многие обычные японские компании тоже нарушают трудовые законы и эксплуатируют своих сотрудников. Многие японские стартапы в последние 20 лет тоже имеют тесные связи с якудзой. Со своими огромными капиталами якудза иногда скупали акции успешных стартапов и захватывали контроль над ними. Среди них было много IT-компаний. Также наивные или аморальные молодые предприниматели получали деньги или работу от лиц, имеющих связь с якудзой, после чего якудза захватила контроль над такими компаниями.
Традиционно якудза имеет сильное влияние на строительный сектор и бизнесы, занимающиеся вывозом и хранением промышленных отходов, — в Японии строительные компании имеют близкие отношения с бизнесами, занимающимися отходами, или сами занимаются таким бизнесом. В Японии крупные строительные компании рулят такими индустриями, а маленькие бизнесы работают как второе звено. Обычно крупные компании выигрывают разные частные и публичные тендеры и передают работы субподрядчикам, которые снова передают их суб-субподрядчикам, и таким образом формируется пирамида строительной индустрии.
Компании, управляемые якудзой, часто работают в качестве субподрядчиков, находящихся в нижних слоях этой пирамиды, часто эксплуатируют работников, нарушают законы, касающиеся сохранения экологии или правил безопасности. Например, якудза играет главную роль в очищении территории вокруг Фукусимы — якудза незаконно собирает много бедных граждан, в том числе безработных и бездомных, и отправляет их в Фукусиму, где они рискуют своей жизнью за небольшую зарплату — даже были случаи, что работники фактически получали меньше 675 йен (около 350 рублей) в час, минимальной зарплаты в Японии. С другой стороны, такая работа важна для государства — поэтому власть намеренно игнорировала это, пока не поднялся шум.
Якудза даже проникли в самое большое международное спортивное мероприятие: иностранные СМИ в прошлом году публиковали статьи о том, что якудза имеет тесные связи с членами комитета Олимпийских игр 2020 года в Токио и была намерена заработать на высокодоходном олимпийском строительстве.
В последние несколько лет бизнес якудзы находится в состоянии упадка, и количество членов их кланов резко подает в связи с ужесточением законов против якудзы. Этому способствовало американское правительство, которое имеет власть над Японией после Второй мировой войны. В последние годы американские компании начали активно инвестировать свои капиталы в недвижимость и разные японские бизнесы, но некоторые из них стали жертвами якудзы. Например, в середине 2000-х годов мошенники, связанные с якудзой, которые работали сотрудниками "Марубени", крупной японской международной торговой фирмы, уговорили Lehman Brothers инвестировать 37 миллиард йен (примерно 19 миллиардов рублей) в стартап, но деньги куда-то исчезли. Этих двух мошенников потом посадили, но до сих пор неизвестно, куда делись эти деньги — есть слухи, что их получила якудза.
Другие иностранные фирмы также прекратили свои операции из-за проблем с якудзой, хотя некоторые активно работали с ней. В общем, такое скрещение американского бизнеса и якудзы оттолкнуло Барака Обаму: в 2012 году Америка включила главные кланы якудзы в список санкционных мировых криминальных организаций. Соответственно, японское правительство ужесточило законы против якудзы. После этого жизнь якудзы становилась все тяжелее и тяжелее, и в 2015 году численность якудзы упала до 53,000-54,000 человек.
Свято место пусто не бывает — упадок якудзы способствует усилению других криминальных группировок, в том числе хулиганских и иностранных. Якудза может уйти в подполье и превратиться в мафию. Разница между якудзой и мафией состоит в том, что кланы якудза формируются как семейные организации, якудза публично представляют свои кланы, даже принимают участие в местных фестивалях и по крайней мере имеют моральные кодексы (например, не убивать обычных людей-не-якудза), а мафия — более прагматичная организация, которая занимается нечистыми делами более скрытно. Возможно, более агрессивные и криминальные группировки могут занять место якудзы, если якудза исчезнет. В этом плане существование якудзы неоднозначно и вопрос о том, станет ли лучше для японских рабочих и общества при ослаблении сил якудзы, остается открытым.
Касезин
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Текст подготовлен для 37 номера журнала "Автоном". В классовых боях 1998-1999 Ясногорская стачка занимает такое же место, как Великая Русская революция 1917-1921 в революционном подъеме начала ХХ века или Великая Французская в революционном подъеме рубежа XVII-XVIII вв. По своей мощи она не уступала происходившей одновременно с ней стачке на ВЦБК [112], а по уровню самоорганизации и поставленной цели превосходила ее. Однако сейчас о ней мало кто знает. Я хочу исправить эту несправедливость.
Мы появились в Ясногорске в начале зимы 1998-1999-го – раньше мы просто ничего не знали о той стачке. Мы – это члены МПСТ, он же московская организация КРАС. Появись мы чуть раньше, может быть, я сейчас писал бы не про ясногорскую стачку, а про ясногорскую революцию или ясногорскую коммуну, и вовсе не потому, что мы были такими крутыми или такими многочисленными. Нет, мы были обычными людьми, и нас было с полдесятка человек, да еще пара активистов с Ростсельмаша – капля в море. Однако море было настолько переполнено и взбудоражено, или, если угодно, давление в котле было настолько высоким, что достаточно было добавить туда и полкапли, чтобы котел разнесло к чертовой матери, бабушке и прабабушке. Впрочем, и то, что там произошло без нашей капли, впечатляет.
Начало было до предела банальным. Ясногорский машиностроительный завод делал подземные насосы для шахт, причем делал на самом высоком уровне, его продукция шла даже во Вьетнам и даже в 90-е оставалась вполне конкурентоспособной, если не вообще уникальной, единственной. Но новые русские, захапавшие завод во время приватизации, в этом ни хрена не понимали и понимать не хотели, а хотели они просто все разворовать и продать, как все нормальные пацаны, которым в руки попал завод в городе, находящемся возле железной дороги (последнее давало возможность сдать цеха под какой-нибудь склад). В союзе с заводской администрацией они начали целенаправленно завод банкротить. Продукцию сбывали по почти вдвое заниженным ценам, а один раз даже попытались обменять четырнадцать насосов на… машину метел, которую к тому же пригнали аж из… Брянска. Даже если бы на брянских метлах можно было бы летать, обмен был бы, прямо скажем, неравноценный. К счастью, эта попытка не укрылась от глаз рабочих, рассудивших, что фирма не только веников не вяжет, но и свою продукцию на веники не меняет. При этом деньги от продаж шли в карман хозяевам и начальству. Рабочим зарплату не платили. Что в те времена было обычной практикой – полпровинции тогда месяцами и даже годами работало бесплатно и кормилось с огородов.
Прокуратура была на стороне хозяев. Профком изображал из себя защитника интересов рабочих, была даже стачка, возглавленная профкомом, но хозяева предпочли поделиться с профкомычами, а рабочие, как всегда в таких случаях, получили шиш. Их отправили в двухмесячный неоплачиваемый отпуск, а, вернувшись, они обнаружили, что за время их отпуска начальство успело распродать изрядную часть продукции со складов. Деньги от распродажи опять-таки пошли на коттеджи хозяевам и начальству, а рабочих решили снова отправить в отпуск еще на месяц. Естественно, без оплаты.
А дальше случилось неожиданное. Рабочие, вместо того, чтобы подчиниться хозяевам, заняли завод. Боссы оказались за воротами. Была объявлена бессрочная забастовка. Зачинщиками всего этого выступило, по разным данным, от десятка до трех десятков активистов, походивших по цехам и поговоривших со своими товарищами о том, что больше терпеть нельзя. Товарищи согласились, и завод вместе со складами перешел в руки рабочих. Производство рабочие не организовали, врать не буду. Однако сбыт еще не разворованного наладили. По нормальным рыночным ценам. Недостатка в покупателях у них не было, повторю, что продукция была уникальной по самым высоким мировым стандартам. Конференцией, а фактически общим собранием завода (участвовало четыре тысячи человек) профком и стачком были переизбраны. Председателем нового стачкома да и вообще основным (однако не единственным) неформальным лидером движения стал рабочий завода Андрей Гуан-Тин-Фа – здоровенный темноволосый мужик лет тридцати пяти, похожий на североамериканского индейца, в молодости, как говорят, не дурак выпить и подраться. Однако и он не мог пустить покупателя на склад за продукцией без решения общего собрания. Последнее собиралось через день, так что покупателям особо жаловаться на задержку не приходилось. Председателем нового профкома стала незадолго до того уволенная Антонина Чекмарева, раньше возглавлявшая... «советский» профком, в помещении которого, кстати, и стал собираться стачком. Подобная странность, объяснялась просто – Соцпроф к тому времени уже давно потерял свое значение.
Надо заметить, что рабочие позаботились и о юридической защите. Формально хозяевам принадлежало лишь двадцать семь процентов акций, многие акции формально принадлежали рабочим, так что 28 сентября, ровно через две недели после объявления бессрочной забастовки, было проведено собрание акционеров, избравшее нового гендиректора. Им стал работник отдела снабжения Ленст Рощеня, фигура не менее колоритная, чем Гуан-Тин-Фа.
Рощеня в молодости был офицером, но жизнь его сгубила не мина, не граната и не авиабомба, а секс-бомба. При Хрущеве армию сократили и лейтенанта Рощеню отправили в запас. Пропивая в ресторане свое выходное пособие, Рощеня на вопрос «снятой» им «подруги», откуда у него деньги, ответил: «А я – китайский шпион». На следующее утро за ним пришли. Что на счет китайского шпиона он пошутил, Рощеня объяснил очень быстро. А вот, что так шутить не надо, ему объясняли несколько лет. В местах не столь отдаленных. Жизнь человека с судимостью, да еще и отсидевшего по «политической», была в СССР не самой легкой. В постоянной борьбе за свое существование Рощеня освоил всевозможные положения и кодексы на таком уровне, какой не снился иному профессиональному юристу. Его ошибка была не в том, что он что-то неправильно делал с точки зрения закона – делал он все идеально, а в том, что он переоценил силу закона, который, как известно, писан не для верхов, а для низов. Это и стало одной из причин поражения забастовки. Но это было уже много позже. А пока борьба шла полным ходом. Власти арестовали Рощеню и нового исполнительного директора Дронова. И почти тут же отпустили, потому как рабочие пригрозили, что перекроют железку. Сделать это им было раз плюнуть – Ясногорск стоит как раз на самой железной дороге. Через него ходят электрички «Москва-Тула», если только Якунин их еще не поотменял. Мы как раз на этих электричках и ездили туда. Прямо с Каланчевки.
Наше участие свелось к тому, что мы печатали рабочим их стенгазету на листах А3, на ксероксе. По тем временам, когда с печатной техникой было похуже, чем сейчас (хотя уже и не так, как в начале 90-х), это была ощутимая помощь. В благодарность нам разрешалось давать туда и свои статьи. Безо всякой цензуры – нам доверяли. Мы в свою очередь много писали про эту стачку в своем бюллетене, который издавали совместно с ростовчанами. Кстати, когда последние отвезли его на свой завод и какой-то экземпляр попался на глаза администрации, та неожиданно выплатила рабочим часть долгов. На всякий пожарный. А то хрен их знает, что они сотворят, начитавшись про ясногорцев. Так что влияние стачки дошло аж до Ростова. Кроме нас, на ЯМЗ ошивались и радикальные сталинисты, от которых мы, собственно, про стачку и узнали. В отличие от КПРФ, которая была на стороне хозяев, потому как была тогда в Тульской области правящей, они стачку поддерживали, но надеялись на мирную победу, на успех в суде. Зря, как показало будущее.
Что же сделало ясногорцев такими крутыми?
Ясногорск – небольшой город – сейчас в нем живет с полтора десятка тысяч человек, а тогда – два десятка. Город старый, впервые упоминался еще в XVI веке, так что в нем все друг друга знают, в нем еще сохранились остатки старых доиндустриальных нравов. Пускай ясногорец мог и подраться с соседом, но, если у соседа начинался пожар, то тушили они его вместе. Учитывая, что ЯМЗ был предприятием градообразующим, то есть на нем работало большинство местных мужиков, работа в цехах дополняла соседские отношения и укрепляла солидарность.
При этом, хоть город и был по сути дела «большой деревней» и даже до 1958-го назывался «Лаптево» (переименовали его после того, как он стал городом и райцентром), однако жители его вовсе не лаптем щи хлебали. ЯМЗ, напомню, делал машины просто уникальные, так что балбес с восемью или даже с десятью классами на нем бы просто не справился с работой. Большинство рабочих ЯМЗ имело среднее специальное образование, а меньшинство – высшее. Да, именно высшее. Заочное, без отрыва от завода, но все-таки высшее. Среднее специальное, надо сказать, бывает разное. Это пресловутое ПТУ, не знаю, как оно называется теперь. Бывали и такие ПТУ, в которых ничему, кроме бухания, научить не могли. Но, если бы на ЯМЗ брали после таких, то брали бы и после десяти классов. Раз уж от людей требовали еще и ПТУ, значит, требовали не просто так, значит там действительно давали профессиональные знания. Точно так же и институты были (да и сейчас бывают) разные. Но, поскольку рабочему сам по себе диплом ничего не давал, никто из рабочих не стал бы ради диплома тратить время и силы на заочное образование. Стало быть, опять-таки тратили ради знаний. Так что могли ясногорцы не только лопатами махать, но и с формулами разбираться. А потому мысль о том, чтобы в случае чего самими взять управление заводом в свои руки, вовсе не казалась им безумной.
Впрочем, лопатами орудовать они тоже умели. Большая часть их жила в старых одноэтажных домах с огородами. Благодаря огородам они и выживали, когда им перестали платить зарплату. А когда уж совсем тяжко становилось сидеть на одной картошке, люди доставали ружья и шли в ближайший лес, где водилось много диких кабанов. То есть, были одновременно и квалифицированными рабочими, и парцельными крестьянами, и даже охотниками. Подобное многообразие, как правило, тоже расширяет кругозор человека и делает его более умелым и более решительным.
Ружья, кстати, были вполне легальные, охотничьи и были, понятное дело, не в каждом дворе, но уж в каждом третьем-то наверняка были. Это тоже помогало бастующим. Хоть им и угрожали и у Гуан-Тин-Фа демонстративно убили собаку, когда хозяев не было дома, однако, на него самого поднять руку никто не решился. В поселке, где все обо всех все знают, и где у стольких жителей есть ружья, умышленно убивать или калечить кого-то просто небезопасно.
Кое-кто из троцкистов считал таких охотников с высшим заочным, растящих для себя картошку и работающих на заводе в долг, какими-то неправильными рабочими и даже статью об этом писал в какие-то ленинистские газеты. Однако небезызвестный Букчин считал, что пролетариат раннеиндустриальной эпохи делала революционным классом именно его «неправильность», тогда как «правильный» рабочий класс эпохи развитого индустриализма превратился, по выражению Букчина, в «один из органов в теле капиталистического общества». С Букчиным в этом полностью соглашался Рот*, считавший, однако, что высококвалифицированные рабочие позднеиндустриальной эпохи снова становятся «неправильными», а потому революционными. Рабочие Ясногорска сочетали в себе особенности и раннеиндустриального и позднеиндустриального пролетариата. Поэтому даже в условиях тогдашней России, они были просто обречены на революционность.
Но если все началось так хорошо, и если ясногорцы были такими революционерами, то почему они все-таки проиграли? Или, во всяком случае, не выиграли. Как это обычно бывает в таких случаях, причин было несколько.
Прежде всего, рабочие слишком уж понадеялись на справедливый суд. Два раза суд честно решал дело в их пользу, а на третий – заявил, что новое акционерное общество незаконно и что единственным законным владельцем завода является Ткачев – тот самый, что банкротил его, сбывая насосы за метлы.
Трудно сказать, что больше обломало рабочих: само решение, или наплевательское отношение суда к закону – ведь по закону все было на стороне рабочих. Будь это в начале стачки, наверное, это только разозлило бы бастующих. Но теперь, после двух удачных судов, после того, как казалось, рабочие все могут получить по закону, напоминание о том, что закон существует для рабов, а не для хозяев, и что они – рабы, не столько разозлило их, сколько обломало. Тем более что к тому времени люди уже начали уставать, первоначальное воодушевление постепенно спадало, все труднее было найти желающих дежурить у ворот завода или ходить дозором вокруг его забора. И два этих обстоятельства наложились одно на другое.
Позиционная война вообще утомляет. «Кто не идет, тот падает», – говорят китайцы. Это сказалось и в шахтерском лагере у Белого дома, это сказалось и здесь. Этого можно было бы избежать, развивая социальную деятельность. Например, организовав совместные закупки продовольствия или еще чего, это было бы дешевле, чем поодиночке, это облегчило бы положение людей, и одновременно это крепче сплотило бы их и дало бы им почувствовать, хоть какой-то успех. Но, как пояснил один из участников забастовки, за стенами завода связи между рабочими ослабевали. Однако я не думаю, чтобы они ослабевали до предела, я уже упоминал о том, что в городе сохранились остатки докапиталистического менталитета. И какие-то совместные действия за пределами завода были бы вполне возможны в начале стачки. Но в конце ее при всеобщей усталости, да еще и обломе, это стало невозможным.
В начале стачки можно было бы поднять рабочих и не на такое. Даже в то время, когда мы там появились, мы всерьез думали, а не попытаться ли поднять их на то, чтобы они начали брать в свои руки не только завод, но и весь город, мы считали это хоть и маловероятным, однако всё же вполне реальным. В начале стачки это было еще реальнее. Но это означало бы гражданскую войну. Ельцин, расстрелявший парламент и развязавший войну в Чечне, не постеснялся бы и сюда ввести танки. Если кто не помнит, что из себя представлял ельцинский режим, поясню, что путинский – просто его логическое продолжение, что Путин – просто продолжатель дела Ельцина. При этом, если сейчас к беспределу властей люди уже привыкли и постепенно перестают его бояться (бойся, не бойся, все равно лучше не станет), то тогда они еще не оправились от шока, полученного при расстреле Белого Дома и вводе войск в Чечню. К тому же, после ухода шахтеров из Москвы, вблизи Ясногорска не было никаких проявлений социальной борьбы. ВЦБК был далеко, да и требования там были куда умереннее. Так что помощи ждать было особо неоткуда и хотя бы первое время пришлось бы надеяться на свои силы.
Надо сказать, что с начала 90-х социальное движение во всем мире было на спаде, революция в Албании и шахтерские походы на Бухарест в Румынии были первыми ласточками, и в России никому, кроме кучки анархистов, не приходило в голову, что «это только начало».
Все это определило исход ясногорской классовой битвы. Рабочих взяли измором. Хозяева могли себе это позволить – они не сидели без денег, им не нужно было копать огороды и охотиться на кабанов. К апрелю 1999-го все труднее стало находить добровольцев на дежурство, а вскоре и стачком стал все больше походить на современную левую тусовку – его члены начали ссориться сперва с общей массой рабочих (раздражавшей их своей пассивностью), а затем и друг с другом. К началу лета забастовка закончилась. Правда, в обмен на выплату долгов и обещание рабочего контроля. Обещание хозяева и администрация, естественно, не сдержали. Долги выплатили. Считать такой итог частичным поражением или частичной победой, пусть решают без меня. Назови ведро хоть наполовину пустым, хоть наполовину полным, суть от этого не изменится. Зимой 1998-го я рассчитывал на большее.
С тех пор прошло больше пятнадцати лет. Я не знаю дальнейшей судьбы ни Рощени, ни Чекмаревой, ни других участников событий. Гуан-Тин-Фа я последний раз видел через несколько лет, а потом узнал, что он устроил голодовку протеста против очередного безобразия. Это было единственное, что он мог сделать. Один в поле не воин. Даже если это Гуан-Тин-Фа.
После всего этого было много событий. Была борьба с точечной застройкой в Москве и борьба за Химкинский лес. Была Болотка и был Майдан. Два Майдана. Первый я поливал последними словами за дурацкое «Ющенко – так!», во втором принял участие. Я терял работу, находил новую, снова терял, снова находил... Моя любовная лодка разбивалась о быт и об идейные разногласия (что в наше время редкость, обычно бывает наоборот, на любовной почве левак превращается в оппортуниста) и я долго терпел и мучился, прежде чем на горизонте замаячила новая. Я выгонялся из дома своей «женой по языческому закону» (нет, я не родновер, это случайно так получилось) и вступал в брак по официальным законам РФ (опять-таки, не потому что я придаю им значение, а потому что не придаю). Я пережил сокращение, рост, раскол и почти полный распад организации (хотя формально МПСТ существует до сих пор, и даже изредка мы что-нибудь пишем на сайте). Часть людей, бывших моими единомышленниками и товарищами по борьбе, ушла в никуда, а часть и вовсе превратилась во врагов, обвиняющих меня в фашизме, педофилии и, кажется, скотоложстве (а может, и еще в чем, я специально не интересовался). Многое забылось и теперь уже даже не верится, что все, о чем я рассказал выше, вообще было.
Но это действительно было. Я в этом участвовал и вспоминаю об этом даже с большей радостью, чем о своем участии в Майдане или в Малой гражданской 1993 года. Хотя, после последней я сочинил много раз исполнявшуюся ленинистами «Полугодовую панихиду» и исполнявшихся мной в тусовочных кругах «Баркашей», да еще и одну песню, которую почти никто не знает; после Майдана я сочинил «Президентов можно» и «Неумершего», пускай они тоже мало кому известны; а вот после Ясногорска не сочинил ничего. Но, может, потому и не сочинил. Когда меня спрашивают, почему у меня так мало любовной лирики, я отвечаю, что начинаю рифмовать в таком настроении, в каком нормальный человек начинает ругаться матом. Ясногорск мне не за что ругать. Однажды, идя от завода к железке по совершенно безлюдному пустырю, я вдруг подумал, что хотя борьба тут идет серьезная и ставки в ней высоки, хотя сейчас запросто из-за ближайших кустов могут появиться омоновцы или братки и меня просто кокнуть, благо я не местный, меня и непонятно будет когда хватятся и где искать, хотя все это вполне реально, но мне при этом ни черта не страшно, потому как за то, что устроили работники завода, и умереть не жалко. Такого со мной не было ни у Белого дома, ни на Майдане. Хотя меня туда тоже не на аркане приволокли.
Нынешние российские забастовки, даже самые крутые, по сравнению с ясногорской – просто детский лепет, при этом никто из современных бастующих о ней не знает и знать не хочет. Выходит, что она никак не повлияла на будущее? Не уверен. Сент-Экзюпери сравнивал побежденных с семенами. Семена некоторых растений могут лежать в почве годами, а потом прорасти. Бактерии чумы или ядерные отходы сохраняют свою заразность или свою радиоактивность веками. Чем память о забастовке хуже? Почему бы ей не быть разрытой и не заразить новых людей идеями самоорганизации и социальной борьбы? Для консерваторов эти идеи хуже радиации, чумы и холеры вместе взятых. А для меня – семена, могущие дать всходы новой жизни. Влияние ясногорской стачки станет невозможным, когда не останется никого, кто бы помнил о ней. Я еще остался. И я раскапываю ее из-под слоя забвения. Читайте! Узнавайте! Заражайтесь! Семена еще могут дать всходы.
Вл. Платоненко
Мюррей Букчин (1921-2006) – американский анархист и эколог, теоретик анархо-экологизма.
Карл Хайнц-Рот (1942 г. р.) – немецкий левый марксист, один из теоретиков операизма.
Ссылки
[1] https://avtonom.org/news/vyshel-37-nomer-zhurnala-avtonom#comment-form
[2] https://avtonom.org/avtonom
[3] https://vk.com/market-109968385
[4] mailto:avtonomjournal@gmail.com
[5] https://avtonom.org/category/razdely/novosti
[6] https://avtonom.org/category/razdely/recenzii
[7] https://avtonom.org/category/razdely/avtonom
[8] https://avtonom.org/category/razdely/sob-kor
[9] https://avtonom.org/taxonomy/term/2121
[10] https://avtonom.org/category/tegi/anarhicheskoe-dvizhenie
[11] https://avtonom.org/category/tegi/kritika-smi
[12] https://avtonom.org/places/belarus
[13] https://avtonom.org/taxonomy/term/6450
[14] https://avtonom.org/places/singapur
[15] https://avtonom.org/places/donbass
[16] https://avtonom.org/places/kurdistan
[17] https://avtonom.org/places/yasnogorsk
[18] https://avtonom.org/taxonomy/term/2181
[19] https://avtonom.org/taxonomy/term/2011
[20] https://avtonom.org/places/irak
[21] https://avtonom.org/taxonomy/term/1261
[22] https://avtonom.org/people/igil
[23] https://avtonom.org/taxonomy/term/2071
[24] https://avtonom.org/taxonomy/term/2081
[25] https://avtonom.org/people/sofiko-arifdzhanova
[26] https://avtonom.org/category/razdely/anarhicheskiy-chyornyy-krest
[27] https://avtonom.org/places/krym
[28] https://avtonom.org/places/ukraina
[29] https://avtonom.org/people/aleksandr-kolchenko
[30] https://avtonom.org/taxonomy/term/2151
[31] https://avtonom.org/taxonomy/term/1551
[32] https://avtonom.org/taxonomy/term/6231
[33] https://avtonom.org/pages/lyudi-godami-eshche-budut-drug-druga-ubivat-intervyu-s-ukrainskoy-anarhistkoy#comment-form
[34] http://wiki.avtonom.org/index.php/%D0%9C%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%84%D0%B5%D1%81%D1%82_%22%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%94%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D1%8F%22#.D0.90.D0.9D.D0.A2.D0.98.D0.9C.D0.98.D0.9B.D0.98.D0.A2.D0.90.D0.A0.D0.98.D0.97.D0.9C
[35] https://avtonom.org/news/voyna-voyne-zayavlenie-levyh-i-anarhistov-po-povodu-protivostoyaniya-v-ukraine
[36] https://avtonom.org/category/razdely/intervyu
[37] https://avtonom.org/people/blackmaidan
[38] https://avtonom.org/taxonomy/term/1691
[39] https://avtonom.org/people/cnt
[40] https://vk.com/wall-47907547_3033
[41] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B5%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%B2,_%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2_%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
[42] https://avtonom.org/taxonomy/term/2001
[43] https://avtonom.org/taxonomy/term/3297
[44] https://avtonom.org/people/igor-podshivalov
[45] https://avtonom.org/people/yaroslav-leontev
[46] https://avtonom.org/people/common-place
[47] https://avtonom.org/pages/anarhiya-vsyo-eshchyo-rabotaet-i-pomogaet-nam-prozhivat-imenno-svoyu-zhizn-novye-anarhicheskie#comment-form
[48] https://avtonom.org/taxonomy/term/3757
[49] https://avtonom.org/taxonomy/term/6290
[50] https://avtonom.org/taxonomy/term/6488
[51] https://avtonom.org/taxonomy/term/6587
[52] https://avtonom.org/people/emma-goldman
[53] https://avtonom.org/people/radikalnaya-teoriya-i-praktika
[54] https://avtonom.org/taxonomy/term/1971
[55] https://avtonom.org/taxonomy/term/3627
[56] https://avtonom.org/taxonomy/term/4007
[57] https://avtonom.org/people/zhak-kamatt
[58] https://avtonom.org/people/dzhordzho-agamben
[59] https://avtonom.org/people/mishel-fuko
[60] https://avtonom.org/people/tomas-gobbs
[61] https://avtonom.org/taxonomy/term/2041
[62] https://avtonom.org/taxonomy/term/1941
[63] https://avtonom.org/places/evropa
[64] https://avtonom.org/places/italiya
[65] https://avtonom.org/taxonomy/term/6232
[66] https://avtonom.org/people/pino-pinelli
[67] https://avtonom.org/people/leonardo-marino
[68] https://avtonom.org/people/adriano-sofri
[69] https://avtonom.org/people/dzhankarlo-kastelli
[70] https://avtonom.org/people/lotta-continua
[71] https://avtonom.org/people/ernst-shumaher
[72] https://avtonom.org/taxonomy/term/6510
[73] https://avtonom.org/people/kasezin
[74] https://avtonom.org/people/sonodzi-siina
[75] https://avtonom.org/people/kintaro-horii
[76] https://avtonom.org/people/elize-reklyu
[77] http://www.spb.kp.ru/online/news/2135129/
[78] http://www.forbes.ru/rating/200-krupneishikh-chastnykh-kompanii-rossii-2014-reiting-forbes/2014?full=1&table=1
[79] https://avtonom.org/taxonomy/term/6052
[80] https://avtonom.org/category/razdely/revkult
[81] https://avtonom.org/taxonomy/term/2051
[82] https://avtonom.org/taxonomy/term/4637
[83] https://avtonom.org/people/lef
[84] https://avtonom.org/taxonomy/term/6111
[85] https://avtonom.org/freebelarus
[86] https://vk.com/aggressive_sportswear
[87] https://vk.com/aggressive_sportswear?z=album-92314016_214207714
[88] https://avtonom.org/people/sila-voli
[89] https://avtonom.org/pages/revolyuciya-v-kurdistane-samoupravlenie-millionov#comment-form
[90] http://levoradikal.ru/wp-content/uploads/2014/11/Abdulla-Odzhalan.Krizis-tsivilizatsii-na-blizhnem-i-srednem-Vostoke.pdf
[91] http://www.twirpx.com/file/1464056/
[92] http://hevale.nihilist.li/2015/09/kommuny-i-sovety-rozhavy
[93] https://avtonom.org/news/devid-greber-pochemu-mir-ignoriruet-kurdskih-revolyucionerov-v-sirii
[94] http://thelionsofrojava.com/
[95] http://hevale.nihilist.li
[96] https://vk.com/hevale
[97] https://avtonom.org/taxonomy/term/2061
[98] https://avtonom.org/places/rozhava
[99] https://avtonom.org/people/abdulla-odzhalan
[100] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B8%D1%81%D0%BD%D0%B5%D0%B9%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B4_%D1%81%D0%BE_%D1%81%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BD%D1%8C%D1%8E
[101] https://rufabula.com/author/sklyarov/423
[102] https://avtonom.org/people/uilyam-gibson
[103] https://avtonom.org/taxonomy/term/1981
[104] https://avtonom.org/places/skvoshino
[105] https://vk.com/wall-120878268_27
[106] https://vk.com/strategy_18_04_16
[107] https://avtonom.org/taxonomy/term/1531
[108] https://avtonom.org/people/darina-zaharova
[109] https://avtonom.org/pages/universitet-v-rossii-likvidacionnyy-proekt#comment-form
[110] https://avtonom.org/people/polina-eliseeva
[111] http://avtonom.org/avtonom
[112] http://www.kommynist.ru/%D0%97%D0%B0%D1%85%D0%B2%D0%B0%D1%82_%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%87%D0%B8%D0%BC%D0%B8_%D0%92%D1%8B%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%B3%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%A6%D0%91%D0%9A
[113] https://avtonom.org/people/vladimir-platonenko