Почему демократические воины Запада применяют пытки и почему это вызывает больше возмущения, чем вся остальная война?
Несколько замечаний по поводу "гуманного обращения" во время резни
Американские солдаты жестоко
обращаются с пленными. Сюрпризом это вряд ли можно назвать. Но теперь это со
всей наглядностью продемонстрировано – и по всему миру слышится негодование.
Американцы пойманы на особенно тяжком проступке – хуже, чем постоянные
бомбардировки и прочие военные действия, во время которых они – и не только
в Ираке – терроризируют местное население и оставляют после себя немало
трупов. Конечно, всё это тоже подвергается критике – со стороны
правительств, которые не разделяют политических целей этой войны; и
многие рядовые граждане к этой критике присоединяются, поскольку не согласны
с притязанием США на установление мирового порядка и с единоличным
господством, на которое США таким образом претендуют. И всё-таки, другие
жертвы американских войн считаются в какой-то мере "нормальными" – по
крайней мере, они не производят такого скандала, который возник
теперь в связи с пытками в иракских тюрьмах. Итак, по-настоящему дурную
репутацию США заслужили тем, что перешли "границы цивилизованного ведения
войны". Эти границы зафиксированы в Женевской конвенции, и по
отношению к ней, как утверждается, самая цивилизованная демократическая
держава допустила правовое нарушение. Заключённым в тюрьме Абу-Гараиб
полагается статус военнопленных, поэтому применение к ним пыток нарушает
соответствуюший параграф, в котором говорится: "С военнопленными следует
всегда обращаться гуманно". Неплохо бы разобраться, в чём этот
"гуманизм" заключается.
Хорошенькое соглашение заключили государства на случай войны. Если неприятельский солдат безоружен, то с ним нельзя жестоко обращаться, нельзя угрожать ему смертью, а тем более его убивать. Согласно Женевской конвенции, такое насилие – нелегитимно. Пускать же в ход против другой страны целый арсенал военной техники – это не просто легитимно, а является неоспоримым правом каждого государства. Такое насилие легитимно, оно необходимо – для того, чтобы подавить боеспособность вражеского государства и нейтрализовать его оружие. С этим связано по возможности массовое убийство вражеских солдат и массированный террор против "гражданского населения". От солдат это требует вымуштрованной жестокости: порученные им боевые средства они должны применять надлежащим образом – не щадя ни себя, ни тем более человеческий инвентарь неприятеля. Из этого закономерно вытекает кровавая оргия, которая не подлежит никакой конвенции и никакому ограничению – ведь речь идёт о защите наивысшего права: сохранить и отстоять свой государственный суверенитет перед другими государствами. Оглядываясь назад, это ещё раз объясняет, почему в "обычных" американских военных действиях никто не видит ничего возмутительного.
Так что же это за "гуманизм", который необходимо проявлять по отношению к пленным? Это альтернативный способ обезоружить противника. Ведь предложение о капитуляции может сработать только тогда, когда оно по крайней мере даёт неприятельским солдатам шанс выжить. Это не идеология гуманизма, которая внезапно возрождается прямо посреди войны, чтобы спасти как можно больше человеческих жизней, а трезвый военно-тактический расчёт – с целью добиться победы наименьшими усилиями. Поэтому война в Ираке началась с того, что американские военно-воздушные силы сбрасывали листовки, в которых иракским частям предлагалось перейти на сторону противника. Тому, кто это сделает, обещано не рассматривать его в качестве боевого средства, находящегося в распоряжении вражеского государства и подлежащего беспощадному подавлению. Если он сдастся, ему – "по-человечески" – будет предоставлен статус частного лица. Правда, этому частному лицу больше ничего не обещают – кроме того, что сразу не убьют. О том, что в "военной неразберихе" это обещание зачастую не получается сдержать, – об этом достаточно известно. Но в принципе оно должно выполняться – ведь иначе не оправдается расчёт, который лежит в основе этого "гуманизма", и отпадёт причина, по которой вражеские солдаты должны сдаться.
Итак, Женевская конвенция родилась вовсе не из государственных соображений гуманизма – записанное в ней обязательство "гуманного обращения" с военнопленными вытекает из логики войн, которые ведут эти государства друг с другом. Помимо военнопленных, "гуманного обращения" заслуживает также и "гражданское население", т.е. та часть вражеского человеческого материала, которая не обладает непосредственной военной значимостью. "Основное положение" Женевской конвенции гласит:
"Лица, которые непосредственно не принимают участия в военных действиях, включая тех лиц из состава вооруженных сил, которые сложили оружие, а также тех, которые перестали принимать участие в военных действиях вследствие болезни, ранения, задержания или по любой другой причине, должны при всех обстоятельствах пользоваться гуманным обращением..."
Таким образом, в отношении людей, которые становятся просчитанными жертвами хорошо спланированного военного насилия, должно оставаться немного принципиального уважения к их жизни. Правда, в военной практике этот принцип не всегда может соблюдаться – довольно часто так называемое "непричастное гражданское население" оказывается "побочной жертвой войны". А иногда по стратегическим соображениям обращаются в пепел целые города и "лишаются растительности" целые земельные полосы, чтобы отрезать противнику путь отхода или сокрушить его "мораль", т.е. принудить его к капитуляции. Но беспричинного истребления, ненужного или избыточного насилия быть не должно – чтобы по крайней мере "смягчить жестокости и страдания во время войны". Хотя от войны прежде всего страдает неприятельское население, она не должна быть направлена против "людей" на территории врага. Война идёт против другого государства – чтобы насильственно подавить его суверенитет, а местным жителям как бы с сожалением сообщается, что они страдают "только" потому, что – волей или неволей – являются орудием в руках вражеской государственной власти. Разрушение их жизненных условий, здоровья и многих жизней необходимо, но за рамки необходимого – т.е. того, что нужно для победы – оно выходить не должно.
Прибегая к добровольному моральному самоконтролю, государства вовсе не отходят от своего решения провести войну, которую они - в том числе в моральном, и именно в моральном отношении - накануне подготовили:
– Накануне они послали своих солдат с заданием уничтожать без всякой пощады. Чтобы солдаты имели чистую совесть, внутреннюю убеждённость и эффективно справлялись с заданием, для них создали образ врага, причём не только из неприятельской верховной власти, олицетворяющей непостижимую бесчеловечность, но также из местного населения – как-никак, своим бесчеловечным властям оно как минимум позволило собой пользоваться, тем самым дав им возможность совершать свои злодеяния, - поэтому уничтожать его не жалко, ничего лучшего оно не заслужило.
– Но в то же время - а прежде всего по окончании войны - они вспоминают о правах человека и о Женевской конвенции, согласно которой вражеский персонал – это тоже "люди", с которыми следует обращаться "гуманно". Поэтому солдатам даётся указание: убивая врага, помнить о том, что он "человек". С одной стороны, это абсурдно. С другой стороны, этот цинизм о правах человека на войне полностью основан на расчёте, который вытекает из военной цели: конечно, человеческий материал вражеского государства должен быть принесён в жертву, так как является орудием неприятеля, - и поэтому он беспощадно уничтожается; но с другой стороны, это всего лишь человеческий материал государственной власти, т.е. люди, которых можно будет поставить на другую службу, как только господствующая над нами власть будет свергнута. В таком вот смысле иракцев и "освободили". Без Саддама они – частные лица, которые должны найти повторное применение, причём такое, которое нужно Америке. Во время истребления необходимо об этом помнить, поэтому политическое руководство, посылающее солдат убивать, даёт им в дорогу не только лозунг победы, но и наставление о том, что враги – это всё-таки тоже люди. Собственные солдаты, которых готовили, приучали и подстрекали к зверству, должны быть в заключение ре-цивилизованы – самое позднее по окончании войны; они должны научиться тому, что разрешение на убийство и прочие гадости выдаётся лишь ограниченно и на время – и только во имя государства и его интересов. Как известно, для многих солдат это оказывается задачкой не из лёгких.