- Все, с меня хватит! – воскликнул Шкут, - спокойной ночи! Он громко хлопнул
дверью, показав нашему начальнику на прощанье красивейший жест, состоящий из кулака с выставленным средним пальцем.  «Странно»,– подумал я и уставился снова в документ какой-то жирной компании: они опять напортачили, новый юрист, как и все прочие, от них свалил, хозяева в панике, а мне тут – сиди и разбирайся в их бумагах.
     Работа не шла, лист за листом бессмысленно проходил перед глазами, а в мозгу сидел Шкут. Что-то с ним не то. Всегда ультраспокойный человек, теперь он
сорвался.  Почему? Неужели он устал. Не знаю. Работа, вроде, спокойная, не
сложная, особенно для него, мастера этого дела. Сиди себе за столом, перебирай бумажки каких-нибудь неудачных бизнесменов, ищи их ошибки, исправляй их, давай им советы, получай большие деньги… Мысли странно терзали меня. Что случилось с ним? Не знаю, не знаю, не знаю!..
     Вечером я был у него. Еле дождался окончания работы и, даже не заходя домой, помчался к нему. Очень странное ощущение сопровождало меня всю дорогу: сейчас войду и увижу нечто такое, что меня очень сильно поразит.    

     Предчувствие меня не обмануло, я увидел то, что себе представлял, а, может, это было еще хуже. Он предстал передо мной в поношенных джинсах-клеш, майке с изображением чего-то непонятного, но, по правде говоря, весьма красивого, с кожаным шипованным браслетом на правой руке. Волосы были слегка взлохмачены и побрызганы лаком, в левом ухе красовалось три серьги разной величины.  Почему-то  я знал, что ты
придешь... – задал он в утвердительной форме свой вопрос. – Проходи.
    

     И вот мы уже сидели в зале его большой многокомнатной квартиры. На стене
красовалась молния в виде  N  в круге, свеженарисованая краской на дорогих
обоях. Не стал спрашивать его о значении символа. Сели: я в кресло, он на пол.
- Ты хотел узнать, что со мной случилось и почему я так себя вел сегодня? – спросил он.
- Да, я сегодня ничего там не понял.
- Кем ты был в молодости? – мрачно осведомился Шкут.
- Чего? - не понял я.
- Кем ты был в молодости? Я имею в виду, был ли ты панком, хиппи, металлистом
или кем-то еще?   уточнил он.
- Нет. Я был обычным парнем: девушки, выпить, дискотека и прочее. Я не понимаю, к чему все это.
- Я вот был этаким неформалом. Я не был кем-то определенным, я комбинировал
хиповский и панковский стили и жил альтернативно таким как ты. Я примерно
понимаю каким ты был. Очень сильно не любил вас. Ну да не в этом дело…
- Не понимаю! Не понимаю к чему это?   ни с того ни сего взорвался я.
     Он сделал странный жест, который я за ним не замечал никогда. Он всего лишь, вроде, понюхал свое запястье. Потом встал, взял бутылку богемного французского вина 72-го года разлива и сделал несколько глотков. Я молча наблюдал за ним.
    Он был совершенно другим.
- Ты сначала дослушай до конца, а потом задавай вопросы. ОК? Все это со мной
происходило  в школе, класса этак с седьмого. Потом пришла пора поступать в
вышку. Мать хотела видеть меня юристом. Ну что ж, хотела и увидела, я поступил
на юрфак. Какая разница, мне было все равно, я был вольная птица и думал совсем о другом. О свободе и о музыке. Увлекался анархией, верил в нее, строил
грандиозные планы. Пробовал создать группу, как музыкальную, так и анархо, - усмехнулся Шкут. -  Мать говорила, перебесишься. Я ей не верил и жил. Так было
до курса третьего. Потом со мной что-то случилось. Я вдруг потерял интерес ко
всему. Музыка опротивела, идеи больше не вызывали былых эмоций. Я стал как все вы. Понимаешь! Я сам не мог в это поверить несколько месяцев. Но я стал тем, кем был следующие семь лет. Теперь ты меня понимаешь?

- Нет, - протянул я и усомнился в себе. Все я прекрасно понимал, только хотел
это услышать от него, не окольными фразами, а прямо и открыто. – Какое
отношение это имеет к сегодняшнему?
- Тогда продолжаю, - вздохнул он.   Вчера я зашел секонд-хэнд. Представляешь, я
ни разу в жизни там не был, а вчера вот решил посмотреть. И нашел там эти
джинсы. Я просто подержал их в руках. Но этого было достаточно для всего
накопившегося внутри. Всю ночь я ворочался, не мог уснуть, моя кровать казалась
мне страшным монстром,  переварить мою возрождающуюся душу и отрыгнуть наружу  среднестатистического члена общества, серого человека. За ночь я увидел всю свою неформальную детскую жизнь. Не сон, не галлюцинация, а реальная жизнь.
     Только в четыре ночи кое-как смог уснуть, и то на полу. Все утро я боролся со
своими мыслями, надеялся, что все это пройдет. И вот случилось то, свидетелем
чего ты был, а потом уже зашел в секонд и купил джинсы с майкой. Представляешь, там столько красивых вещей! – глаза его были наполнены наивным юношеским светом. Я не мог больше терпеть, еще чуть-чуть и я бы сошел с ума. Джинсы помогли мне понять.
Он сделал еще несколько глотков и протянул мне бутылку, и я тоже отпил прямо из горлышка: у меня в тот момент даже не возникло мысли о стакане.
     Шкут был всегда опрятно и со вкусом одет, поэтому я с трудом смог понять его
внешний вид, только потом до меня дошло, что для него именно так и надо. Я
долго не мог ничего сказать и молча смотрел в странный знак на стене.

- А твоя мать знает о сегодняшнем? - наконец-то вылезли из меня слова.
-  Да, я ей звонил. Она знала, что это должно было случиться. Она знала, но
молчала, надеясь на лучшее, - с улыбкой произнес Шкут.

     Мы еще долго разговаривали о его жизни и особенно о его молодости, пили вино. Было очень интересно узнать о нем, особенно было приятно понять, что все, что я о нем знал, на самом деле только лишь плод моего воображения. Когда я собрался домой, за окнами было уже темно, а часы показывали давно за полночь.
     Уже в коридоре я спросил его:
- Чем теперь займешься?
- У меня еще есть немного денег, поэтому пару месяцев покатаюсь автостопом по
стране. Хочу найти анархистов. Потому что чувствую, что я возвращаюсь к своим
изначальным убеждениям.
- Ну а потом?
- Не суть важно, единственное, что я знаю: хрен я вернусь на подобную работу.
Хотелось бы заняться вольным трудом, может, ты поможешь мне в этом, - загадочно произнес он. -  А может попытаюсь создать коммуну. Не знаю. Не надо загадывать, лучше жить сегодняшним днем, - он улыбнулся и похлопал меня по плечу.

Я был ошарашен всем. Весь день непонятно что. Пока ехал в лифте, мне
представлялся Шкут, стоящий на обочине с вытянутым большим пальцем, во всем своем хиповском одеянии, потом опять он на обочине, но на этот раз в де-ловом костюме, просто ловит машину, опаздывая на работу.  Мое сердце было за первого Шкута, хоть и знал я его таким всего один вечер.
                                  

* * *

     Я сидел в офисе и смотрел на все тот же документ все той же ненавистной жирной компании. Всю ночь думал о Шкуте и о себе. Внутри все перевернулось. Противно было находиться в этом офисе. Очень противно.
- Малыш, передай мне, пожалуйста, маркер, - раздался голос шефа. Как будто
вчера ничего не произошло.

* * *

     Я вышел на автостраду. Поправил уже немного отросшие волосы. И, в очередной раз, вспоминая грандиозный плевок в монитор компьютера, протянул большой палец.
     Жизнь  еще только начиналась!