История

Публикуем перевод статьи Томаса Шмиденгера обозревателя крупнейшей и авторитетной леворадикальной  газеты ФРГ «Jungle World».

В то время как Тунис находится на пути демократизации несмотря на победу на выборах партии Эннахда, ориентирующейся на идеологию «Мусульманского братства», подведение итогов арабских восстаний в других государствах региона выглядит менее обнадёживающе.  В Бахрейне постоянно вспыхивающие восстания были кроваво подавлены при действенной военной поддержке Саудовской Аравии и молчаливом согласии США и Европы. Саудовской Аравии, в конце концов, тоже нужно было подавлять протесты и она хотела предотвратить распространение протестов на собственное шиитское население.

Эти гравюры оставались забытыми в течение 30 лет и были заново открыты в конце 1960-х годов. После этого выставки следовали одна за другой и редкое леворадикальное издание обходилось без выразительных, кричащих рисунков, написанных в конце 1920-х — начале 1930-х немецким художником Гердом Арнтцем.   Арнтц родился почти вместе с ХХ веком — в декабре 1900 г. Он успел еще побывать солдатом в конце Первой мировой войны и вынужден был участвовать в подавлении революционных выступлений. В 1919 г. Арнтц отправился учиться в Дюссельдорфскую художественную школу, где познакомился с левыми радикалами и послевоенными течениями европейского искусства.  Особенно большое влияние оказал на него экспрессионизм. Он становится постоянным читателем левых и либертарных художественных изданий — «Дер Штурм», «Ди Акцион» и «Дер Цигельбреннер».

“Предчувствие окончательного освобождения не опровергается тем, что на следующий день плен остается неизменным или даже ужесточается, или даже четким заявлением о том, что он никогда не прекратится. Все это может, наоборот, быть необходимыми предпосылками окончательного освобождения”   Франц Кафка.

Франц Ка́фка ( Franz Kafka, 3 июля 1883, Прага, Австро-Венгрия — 3 июня 1924, Клостернойбург, Первая Австрийская Республика) — один из крупнейших  немецкоязычных писателей XX века, бо́льшая часть работ которого была опубликована посмертно. Его произведения, пронизанные абсурдом и страхом перед внешним миром и высшим авторитетом, способные пробуждать в читателе соответствующие тревожные чувства, — уникальное явление в мировой литературе.

Имя Эммы Гольдман мало что скажет большинству современных российских читателей. В то же время, в США она, несомненно, остается самым известным представителем анархистского движения. По подсчетам французского журнала «Исинерэр», только за 1980-е гг. в стране за океаном вышло не менее десятка ее книг или работ о ней (включая двухтомную биографию, написанную Элис Векслер), поставлены около дюжины театральных пьес (некоторые получили широкий отклик) и опера, снят фильм.  При этом нельзя сказать, что интерес к «Красной Эмме» - это нечто новое или преходящее. Она стала своеобразным символом Америки начала ХХ века – страны иммигрантов, радикалов, революционеров, противостоящей обличаемой ими «Железной пяте» капиталистической олигархии. Не случайно, Эдгар Доктороу в своем знаменитом романе «Рэгтайм» отвел Гольдман важное место в судьбе своих героев. 

Немногие из теоретиков анархизма вызывали при жизни такие споры среди товарищей по движению, как Пьер Рамус (или Рамю). Все зависело от точки зрения, политической позиции и личного отношения. Одни считали его слишком резким и полемичным, догматичным и бескомпромиссным. Для других он был захватывающей личностью, неутомимым пропагандистом, вызывавшем восхищение. Историк Ильзе Шепперле, автор биографии Пьера, полагает, что на основании имеющихся материалов все еще невозможно создать «полное и однозначное» представление об этом человеке. Зато без всяких сомнений и противоречий можно уяснить, какими намерениями он руководствовался и «что он отвергал, против чего он обращал свою зачастую крайне резкую критику. Под обстрел его критики попадали прежде всего Социал-демократическая партия и ее «разновидности», коммунистические партии в Германии и Австрии, а также большевизм, которые в своей теоретической ориентации опирались на марксизм» [1].

Публикуем материал о сельскохозяйственных коммунах Израиля существующих до сих пор и во многом базирующихся на принципах анархизма.

Многочисленные коммуны, созданные еврейскими трудящимися перед первой мировой войной на территории Палестины, которая тогда еще была частью Оттоманской империи, были тем ядром, из которого возникли первые кибуцы. Появление этих коммун отвечало потребностям молодых одиноких мужчин и женщин, которые оказались в социальной среде, почти совершенно оторванной от семейной основы. Действительно, такие коммуны заменяли им семью, оставшуюся где-нибудь за спиной, в Восточной Европе или в другом месте. Условия жизни были трудными, работа - тяжелой, а болезни - частыми. В коммунах бывало часто не более 12 человек.

Предисловие редакции liva.com.ua: Ги Дебор однажды признал, что «революция против спектакля сама превратилась в спектакль». Опыт событий 1968 года, о которых часто вспоминают сейчас, во время массовых протестных выступлений 2011-2012 годов, указывает на несостоятельность того, что именуется «ситуационистским мышлением». Революционные изменения в обществе возможны лишь как результат политической борьбы организованных масс. Государственный аппарат в руках правящих элит беспощадно подавит любые«самоорганизующиеся проекты» в рамках капиталистической системы, которая вовсе не самоликвидируется после нескольких уличных перформансов. А тот, кто играет в революцию, заканчивает игрой на бирже, как это было доказано биографиями Джерри Рубина, Даниэля Кон-Бендита, и многих других представителей этого поколения.

Публикуем биографический очерк о выдающемся французском географе, социологе и теоретике анархизма - Жан Жаке Элизе Реклю. 

Имя Элизе Реклю известно всему образованному миру, но очень немногие знакомы с жизнью и деятельностью этого знаменитого географа, который был в то же время и в высшей степени замечательным человеком.  Личность Элизе Реклю крайне интересна и его жизнь была чрезвычайно богата всякого рода событиями. Выдающийся ученый и мыслитель, любивший сильно природу и умевший читать ее живые страницы, Реклю в то же время принимал участие в общественной жизни, горячо интересуясь и отзываясь на все крупные события мировой социальной жизни. Глубокая любовь к природе и жажда видеть весь свет влекли Реклю уже с самых юных лет к путешествиям. За свою долгую жизнь он посетил почти все страны цивилизованного мира, начиная с Европы и кончая отдаленными уголками Америки, Африки и Азии. 

Публикуем воспоминания известнейшей деятельницы русского революционного движения, одной из создателей и лидеров партии эсеров, «бабушки русской революции» -  Екатерины Константиновны Брешко-Брешковской  о трех великих анархистах конца 19 века.

I.  Задолго до осуществления той или другой идеи, несущей в себе радикальные социальные изменения, задолго до ее воплощения в жизни, сперва смутно, потом все яснее формируется она в умах отдельных личностей и наконец выходит в свет в виде готовой теории. Но и готовая теория, как бы она ни была хороша и стройна, долго остается в одиночестве и рассматривается человечеством как интересная игра ума, не имеющая в будущем практического применения.   Тем не менее каждая новая теория, если только она носит в себе зерно той правды, к которой волей-неволей тяготеет человечество, как бы далеко вперед она ни забегала, оставляет свой след в умах и вызывает их на создание теорий более приемлемого характера для данной эпохи. 

Существует множество версий рождения современности. Историки не могут договориться даже о дате. Некоторые дают начаться ей уже в 15-м и 16-м веках с так называемым Ренессансом (понятие, придуманное лишь в 19-м столетии Жюлем Мишеле, как доказал французский историк Люсьен Февр). Другие видят настоящее начало, take off модернизации лишь в позднем 18-м столетии, когда философия Просвещения, Французская революция и индустриализация сотрясли мир. Но какую бы датировку рождения их собственного мира историки и философы не предпочитали, в одном они всё же сходятся: почти всегда позитивные достижения считаются изначальными пружинами развития.  Знаменитыми причинами для рассвета модернизации должны, к примеру, являться художественные и научные инновации итальянского Ренессанса, великие путешествия Колумба, протестанстко-кальвинистская идея личной ответственности индивида, просветительское освобождение от иррациональных верований или возникновение современной демократии во Франции и в США.

К концу 20-х годов СССР оставался еще слаборазвитой, преимущественно аграрной страной. Около 80% населения жили в сельской местности; около 2/3 продукции народного хозяйства давали сельскохозяйственные отрасли, и лишь 1/3 - промышленность. Индустрия страны едва только начала превышать довоенный уровень. Оказавшись у власти в огромной стране, правящая партийно-хозяйственная номенклатура, по существу, очутилась в том же положении, что и царский режим. Она не меньше его стремилась к имперской, державной политике, но материальная база для такого курса оставалась по-прежнему чрезвычайно узкой. Для этого понадобилась бы широкомасштабная модернизация страны, создание мощной современной тяжелой и военной промышленности. Иными словами, форсированное создание индустриального общества - "капитализма без частной буржуазии", или государственного капитализма.   С этим власти связывали не только решение внутренних проблем, но и независимость и мощь государства, а значит, стабильность господства и привилегий правящего слоя. 

Вашему вниманию предлагаются автобиографические тюремные мемуары русского анархиста-эмигранта Александра Беркмана, который был приговорен к 22 годам тюремного заключения за попытку убийства крупного промышленника, давшего приказ стрелять в рабочих, вышедших на мирную демонстрацию. В 1892 году Александр Беркман, русский анархист и любовник Эммы Гольдман, предпринял совместно с ней четко спланированную попытку убить промышленника Генри Клоя Фрика. Подобное действие было спланировано не только как акт воздаяния капиталистическому ублюдку за резню, совершенную им над трудовым народом во время забастовки на Хоумстед, но также как очередной революционный акт, приближающей победу анархизма. Пойманный и приговоренный к 22 годам лишения свободы, Беркман продолжал борьбу, чтобы находить в себе силы не сдаться в этом мрачном и жестоком тюремном мире.

Памфлет написан в 1987 году Фрэнком Фернандесем, совместно с Сэмом Долгов, об анархическом и рабочем движении Кубы, начиная с середины 1800х и заканчивая серединой 70-ых годов 20 века.

В этом небольшом эссе нашего товарища Франк Фернандеса показаны следы влияния анархических идей на народ Кубы, а также развитие рабочего движения, которое началось в середине 19 века. Анархисты были отнюдь не маленькой и изолированной сектой. Это на самом деле было массовое движение. Анархистское и рабочее движения были неразделимы. Они выросли вместе. История кубинского народа была бы неполной без включения в нее историю анархистской борьбы за свободное общество.  По правде говоря, это эссе содержит информацию, которая не была включена в книгу о Кубинской Революции, но охотно будет опубликована во главе «Анархизм в Кубе».  

Я помню соседа Андрюху - здорового, жизнерадостного парня, который пришел с той войны совсем другим. Он не рассказывал, что такое он там увидел, что стал кричать по ночам так, что будил соседей. Сначала он просто бухал, потом стал колоться. Похоже, он очень хотел забыть то, что видеть нормальный человек не должен. Он довольно быстро убил себя, где-то за год, его нашли умершим от передозировки в кустах у подъезда.  Теперь, когда я слышу новости, в которых есть слово «Чечня», я сразу вспоминаю его. А с чем ассоциируется это слово у российского обывателя? Может, с видеороликами с отрезанием голов пленным солдатам? С новогодним выступлением в 95-м ныне покойного Ельцина, или с призывом пока еще здравствующего Путина «мочить в сортире»? А что вспоминают чеченцы, бомбежки колонн беженцев и зачистки сёл? Люди, прошедшие войну, живут среди нас. Кто-то из них смог вернуться к нормальной жизни, кто-то сломался. Люди, лично ответственные за ту войну, за тысячи убитых, тоже среди нас.

Обитатели субкультурных гетто пытаются перещеголять друг дружку в обезьяньих трюках. Что только не сделают разномастные радикалы ради приобретения популярности в период реакции. Некоторые левые играют в патриотизм. «Боевые антифа» порой балуются исламофобией, гомофобией и антисемитизмом. Правые говорят о «классовом подходе» и публично называются социальными революционерами, продолжая при этом оставаться самыми обычными убогими расистами.