Размышления по поводу статьи Мити «Демократия и диктатура. Две стороны деспотизма капитала», опубликованной в «Автономе» № 28
1
Статья Мити, содержание которой вполне ясно выражено в ее названии, вызвала у меня противоречивые чувства и разнообразные мысли. Утверждения Мити показались мне верными в общем и целом. Однако, как известно, дьявол прячется в деталях. Тезисы Мити звучат очень категорично, двусмысленно и упрощенно. Диктатура и демократия – две стороны одной медали капитализма? Да, но только рассматривая дело с птичьего полета, возносясь на небеса чистой абстракции. Мы же, грешные, живем на грешной земле. Да, тигр и кошка – относятся к одному семейству животных, но в лесу вы, читатель, наверное, предпочли бы все же встречу с кошкой. Да, и Южная и Северная Корея – диктаторские режимы, но хоть как-то жить и бороться с диктатурой возможно все-таки лишь в одной из них. Помнится, столь чтимая ленинистами РАФ в Германии утверждала тождественность фашизма и немецкой демократии и стремилась своим террором заставить фашистского медведя вылезти из берлоги и показать свое истинное лицо…
К чему я все это? Вовсе не к прославлению демократии, не к выбору меньшего зла и не к отрицанию главных мыслей статьи Мити. Я полностью согласен с тем, что нас, анархистов, не прельщает ни «пролетарская диктатура», ни «буржуазная демократия», с тем, что анархисты не должны играть в «реальную политику» или молиться на демократические учреждения. Меньше всего я намеревался бы выступать присяжным поверенным демократии. Мне казалось нелепым существование в начале 1990-ых годов в Питере организации со странным названием Анархо-Демократический Союз (в переводе: «безвластно-народовластный союз»), на деле исповедующей последовательный либерализм в политике и анархо-капитализм в экономике (частная собственность, свободная конкуренция, отрицание налогов, государств, армий и границ). Однако жизнь многоцветна и многообразна, мир цветной, а не черно-белый. И если мы хотим сделать наш идеал жизненным, нам необходимо входить в подробности и вникать в оттенки. Ведь мы, анархисты, живем в реальной жизни, в которой существуют десятки оттенков демократии и диктатуры, демократов и диктаторов. И для успеха нашей борьбы необходимо видеть эти оттенки и не подменять анализ этой действительности правильными схемами и замечательными лозунгами. Мне одинаково отвратителен и реформизм, не способный увидеть либертарной альтернативы демократическому устройству общества, и лишь латающий дыры на его одежде, и большевизм, с его лозунгом: чем хуже, тем лучше, кто не с нами, тот против нас!
Что понимать под демократией? Именно этого вопроса Митя не рассматривает, как будто все здесь однозначно и понятно. А ведь существует несколько, радикально различных пониманий этого слова. Есть демократия представительная и демократия прямая как системы учреждений и принципов. Есть демократия как некая система ценностей (со своей особой мифологией). Есть, наконец, демократия как «власть демократов» (то есть людей, так себя называющих). Именно последней мы вдоволь нахлебались в 90-е годы и именно на ее упразднении Путин снискал свои лавры спасителя отечества. Как же можно одним скопом все это списывать в расход (или одним скопом поднимать на щит)?
«Василий Иванович, ты за какой Интернационал будешь?» - вопрошал комиссар Фурманов у Чапаева (кстати, анархиста) в незабвенном фильме. И мне хочется задать приверженцам (критикам) демократии тот же вопрос: «А вы за (против) демократию? Но за какую демократию (или против)? Если вы за (против) демократию Чубайса, Хайека и Пиночета, за демократию представительную, за всевластие рынка и конкуренции, за демократию для богатых, за демократию без свободы и равенства (о братстве я уж не говорю), за демократию священной частной собственности, то мы против подобной демократии! Если же вы за демократию прямую (как в Афинах, Исландии или Новгороде), за демократию без чиновников и с общими собраниями, за свободу и самоуправление народа – то мы, анархисты, за такую демократию!»
Браня демократию почем зря (например, в книге «Бернские медведи и Петербургский медведь»), Михаил Бакунин отчетливо видел, как ее сходство, так и ее отличие от самодержавия. И он предпочитал готовить восстание против «Петербургского медведя», все же находясь среди «бернских медведей», а не в Петропавловской крепости. А Кропоткин, при всем своем радикализме и революционности, стремился найти ростки будущего в настоящем, перекинуть мостик от настоящего к будущему. Он указывал на зародыши анархизма и коммунизма в различных формах общественности, основанных не на властнических и коммерческих принципах: кооперацию, научные общества и библиотеки, муниципально-коммунальное самоуправление и прочее. И нам следовало бы в этом поучиться у Петра Алексеевича: не ограничиваться тезисом о глубинном тождестве демократии и диктатуры, как двух видах буржуазного общества, а видеть социальную реальность в ее оттенках, различиях, возможностях, многоликости красок, далеких от однозначной «черноты» (сегодня) и однозначной «белизны» (завтра), видеть ростки желаемого дня завтрашнего в ненавистном дне сегодняшнем.
Да, анархизм – антиполитичен. А демократия – это еще политика «реальная», слишком реальная! Либералы любят цитировать слова Черчилля, сказавшего, что «демократия – ужасная форма политического устройства, но все остальные еще хуже». Возможно, оно и так: Черчиллю виднее. Мы же боремся за преодоление политики, иерархии, сферы властных отношений, посредничества – и в этом смысле за преодоление всякой «кратии». Однако увидеть в демократии некоторые зародыши анархии (перемешанные с авторитарными началами, неразвитые и часто задушенные), суметь их извлечь, использовать и развить – вовсе не тождественно оппортунизму и реформизму. Да, демократия м о ж е т быть клапаном для спускания пара общественного негодования, но м о ж е т и стать узким жерлом для выхода на поверхность революционной лавы. Нам не следует ни фетишизировать демократию, ни демонизировать ее и отмежевываться от нее совсем.
Если говорить о демократии, как о комплексе ценностей, то сколь причудлив, пестр и эклектичен этот набор ценностей, сколь противоречив демократический символ веры! Здесь и верховная власть народа (демоса), и господство большинства, и признание прав меньшинства, и идея прав человека, и отстаивание политических свобод, и вера в выборы и парламент, культ права, поклонение «невидимой руке рынка» и воспевание гражданственности – все в одном флаконе… Митя желает разом отбросить, разоблачить, обличить весь этот конгломерат идей и принципов, разрубить этот Гордиев узел своим анархическим мечом. Но сколько здесь путаного, противоречивого, прекрасного, лицемерного, вредного, циничного, наивного, идеального, непоследовательного, замечательного, чудовищного - взаимоисключающего. И чем просто – высокомерно-презрительно воскликнуть: «Все это ложь! Это – та же диктатура, угнетение, манипуляция!» и с досадой пожать плечами, в надежде, что диктаторская сущность демократии скоро явится народу – не лучше ли подойти более тонко и дифференцировано и сказать: «Демократы, вдумайтесь в то, что вы говорите, и решите, что из этого пестрого набора ценностей вам дороже! С кем вы: с демократом Томасом Пейном или с демократом Анатолием Чубайсом? Правовое государство и власть народа – заблуждение и химера, красивый лозунг, на деле несбыточный. Выборы и парламент – обман и фальшь. Права человека – это хорошо, но защищены должны быть не только политические, но и социальные права, а в буржуазном обществе это не достижимо. Свобода слова – прекрасно, но при капитализме она не может полностью реализоваться. Любое СМИ это прежде всего коммерческое предприятие. Демократы, будьте, наконец, последовательны и осмыслены в своих взглядах и действиях! Если вам так дороги рынок и частная собственность, если вы не верите в возможность напрямую договариваться с другими людьми и ждете защиты от государства, с его полицией и законами, - откажитесь от «прав человека» и «верховенства закона», от «свободы и равенства», признайте, что в мире конкуренции и наживы выживает сильнейший и правит богатый. Если же вам на деле, а не на словах дороги права человека и его свобода, то откажитесь от общества неравенства, рынка, конкуренции, признайте возможными солидарность и безвластие, осознайте, что партийные элиты представляют лишь собственные интересы, что «выборы» есть ничто иное, как манипуляция, а свобода мысли и слова несовместимы с капитализмом!»
Свобода в государстве – всегда ложь. Это свобода половинчатая, ограниченная, привилегированная, свобода не для всех, свобода гражданина и богача, а не свобода человека и труженика. Те демократы, которым в демократии дороже всего свобода (а Митя должен признать, что таких немало), быть может, услышав подобные речи, призадумаются и… станут мало-помалу анархистами. (Если мы не будем их с порога анафемствовать как заведомых «агентов буржуазии»). А те, кому свобода не нужна, кому дороже их бизнес, привилегии, мещанская сытость и потребительство – черт с ними, но тогда им, и в самом деле, путь к поборникам диктатуры. Таким привет от генерала Пиночета – тоже видного рыночника и демократа!
Прудон как-то остроумно заметил, что «всеобщее избирательное право – это контрреволюция», а «либералы хотели бы подстричь когти у власти, но так, чтобы и у свободы подрезать крылья». Сегодня возможность для сидения между двумя стульями, для соблюдения демократического фасада и сохранения социального государства, стремительно исчезает. Время блаженной «золотой середины» проходит в нынешнем мире, в котором под натиском неолиберализма и ТНК сворачивается «социальное государство», в мире, вновь сотрясаемом империалистическими войнами за контроль над источниками сырья и энергии, в мире поднимающегося фашизма. В демократии есть частичная правда (обильно перемешанная с неправдой), частичное обаяние, привлекающее к ней миллионы людей – правда «золотой середины», обаяние «свободы» и «народовластия» (пусть свободы декларативной и половинчатой, а народовластия полуиллюзорного). Поэтому нам, анархистам, следовало бы не просто отмахиваться от демократии, как замаскированного (и оттого более опасного) подвида диктатуры, а, вступая в диалог с демократами, показать ее приверженцам эклектичность, неполноту и непоследовательность их взглядов. Если им дорога «свобода» (которую сулит демократия), то нетрудно доказать, что она невозможна без социального равенства (свобода без равенства – миф и привилегия, по верному замечанию Бакунина) Что же касается до «свобод»: слова, митингов, совести… Да, их не следует преувеличивать и идеализировать (политические права неполны без социальных, свобода слова для богатых намного полнее, чем свобода слова для бедных, законы издаются и соблюдаются в интересах власть имущих). Да, государство может их отменить. Но эти свободы (как и восьмичасовой рабочий день, и отпуска, пенсии и пр.) были в течение веков вырваны с боя обществом – и грех их не ценить, не отстаивать, не пользоваться ими, видя в них исключительно буржуазную иллюзию. Да, эти права и свободы – ценность временная, несовершенная, относительная. Да, это промежуточное, а не окончательное завоевание в нашей борьбе, но и это завоевание начинаешь ценить, когда на него посягают. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!» - эти слова Гете остаются аксиомой. Как и эсеровский лозунг: «В борьбе обретешь ты право свое!»
Иное дело: демократия как сумма политических механизмов и институтов. Парламентаризм, представительство, партии, выборы… Тут я согласен с Митей на все сто – э т а демократия гроша ломаного не стоит, за н е е не следует драться и разделять жалобные вопли российских либералов об ее умерщвлении кровавым путинским режимом
В Перестройку анархисты в СССР выступали как радикальное крыло общедемократического движения, боролись за чуждые им цели (многопартийность, рынок) и в итоге потерпели моральный крах. (Символом которого можно считать вознесение харизматического лидера и основателя Конфедерации анархо-синдикалистов Андрея Исаева на вершину власти в ельцинско-путинской России.) Но означает ли этот опыт, что сегодня мы должны с пренебрежением отфыркиваться от любых демократических движений (и тысяч их искренних приверженцев), от «оранжевых революций», которые, хочешь не хочешь, а происходят вокруг, чем-то увлекая немало активных и порядочных людей? Нет, следует лишь не быть слепым охвостьем демократических политиков, следует дифференцировано и самостоятельно реагировать на подобные события и движения и, даже участвуя в некоторых из них, отделять либертарные зерна от буржуазных плевел! Нужна четкая, однозначная позиция.
- Руководство демократических партий? – Долой!
- Искренние правозащитники, «Мемориал», «Гринпис»? – Возможно сотрудничество и диалог. С ними можно участвовать в совместной борьбе – споря, полемизируя, корректируя их и свою позицию (честный диалог предполагает, что правы и неправы могут быть обе стороны), обнажая половинчатость и уязвимость их идеалов и, возможно, догматизм идеалов собственных.
- Борьба против диктатуры, закручивания гаек, полицейского произвола? – Да!
- Поддержка партийных бюрократий? - Ни в коем случае!
- Расширение и осуществление явочным порядком свободы слова и собраний, борьба против любой дискриминации, защита политических заключенных? - Обеими руками - за!
- Борьба за свободные выборы и честный парламентаризм? - Нам по барабану!
- Низовое самоуправление и прямое действие! - Безусловная поддержка!
- Демократия как «власть демократов»? - Долой эту «кратию»!
- Демократия как вытеснение государства, эмансипация личности, освобождение общества, возрастание влияния людей на свою судьбу? –Так это же почти анархия!
2
Я убежден в том, что анархисты не должны ни молиться на «демократию», ни верить в нее, ни считать ее вершиной человеческого общества. Мы должны разоблачать ложь представительной демократии со всеми ее мифами и «священными коровами»: правовое государство, рынок, парламентаризм, законность, многопартийность… Нам следует показывать ее классовый, половинчатый, манипулятивный, иллюзорный характер и противопоставлять ей демократию прямую, непосредственную, основанную на общих собраниях, федерализме, свободном договоре, императивном мандате и делегировании, демократию прямого действия, демократию без посредников – демократию Эллады и рабочих Советов России 1905 и Венгрии 1956 года. Надо показывать людям, что все это не только было когда-то, но возможно уже и сейчас, - и внутри анархического движения, и в ходе народно-революционной самоорганизации. Нужно высмеивать либеральную утопию «законности» и «правового государства». Но при этом мне, в отличие от Мити, представляется нелепым и неразумным простое отождествление демократии с диктатурой. Такое отождествление нелепо теоретически, исторически и пагубно практически, ослепляя анархистов и изолируя их в их схемах.
Я вовсе не утверждаю, что демократия (в «хорошем смысле») – это «недоанархизм» или шаг по пути к безгосударственному социализму. Я лишь хочу сказать, что у демократов и анархистов есть много сходного (вспомним таких полу-демократов-полу-анархистов, как Томас Пейн или Александр Герцен), и что демократия и демократы многолики. Если анархизм не желает выродиться в партийное учение, монополизирующее истину и свободу, а хочет вобрать в себя правду иных, отличных подходов (и преодолеть их неправду, односторонность), он должен быть справедливым к иным течениям мысли. Продуманная до конца демократическая идея – очищенная от всякого буржуазного лицемерия и ограниченности, - ведет к анархизму. Можно и нужно спорить, критиковать великих борцов за демократию веков минувших: Демосфена, Марфу Борецкую, Джона Лильберна, Томаса Джефферсона и Джузеппе Гарибальди, - но трудно не восхищаться их героизмом, человечностью, свободолюбием, самоотверженностью – не сводимыми, конечно же, к одной «буржуазности». Надо хорошо понимать мотивы и пафос людей, искренне считающих себя демократами – а не с порога клеймить их!
Кроме того, я хочу подчеркнуть, что заниматься революционной анархической деятельностью да и вообще существовать все-таки лучше (при прочих равных условиях) в обществе, в котором тебя не посадят сразу же за любое неосторожное слово и не начнут сразу же стрелять в твою демонстрацию пулями и не заставят присягать на верность какой-нибудь очередной гениальной «Зеленой Книге» или «Вопросам ленинизма». И, разумеется, все это не отменяет ни недавних зверств полицейских в «цивилизованной» Эстонии, ни бомбежек союзниками Дрездена, ни бедности американских трущоб, ни ужасов империалистических войн. Не отменяет это и того факта – готов заранее согласиться с Митей – что правящие классы демократического государства, если их уж очень припрет, запросто наплюют на свои законы и призовут какого-нибудь очередного Шикльгрубера или, на худой конец, сенатора Маккартни или Носке – «кровавую собаку» немецкой революции 1918 года. Иллюзий быть не должно – здесь голая прагматика, все решает баланс сил в борьбе. Еще раз повторю: за «свободные выборы», «хороших депутатов», «альтернативных кандидатов» и прочую многопартийность, разумеется, нам не стоит и пальцем шевелить, плодя иллюзии и отвлекая трудящихся от прямого действия и социальной борьбы. Но за минимальный набор свобод (который добыт вековой борьбой общества и, конечно, может быть отбит назад государством, если общество перестанет за него держаться зубами и когтями) – пальцем шевельнуть стоит. Хрестоматийный пример из русской истории: в начале 1870-х годов русские народники (в большинстве своем,- анархисты) выступали против всякой борьбы за политические свободы (опасаясь, что от их появления выиграет только буржуазия) и «ходили в народ» под чисто социальными лозунгами. Но оказалось, что, пока в стране царит самодержавно-полицейский деспотизм, ничего сделать нельзя – и «Народная Воля» поднялась на борьбу за обретение Россией минимума политических свобод, лишь при наличии которых станет возможна социалистическая агитация.
Если «демократия» - это Великая Хартия Вольностей или Билль о правах, по которому людей нельзя арестовывать и казнить без суда, – я, пожалуй, не буду слишком ругать такую демократию (отчетливо осознавая и не уставая подчеркивать ее элитарный характер и неполноту) - но буду лишь требовать расширения круга «прав» и «вольностей» и круга лиц, наделенных этими «правами» и этими «вольностями» (в пределе – до размеров человечества). Все это, конечно, лишь «альфа», но никак не «омега» анархического мировоззрения. «Омега» - и тут Митя полностью прав – лежит по ту сторону капитализма и всякого государства, по ту сторону классовой и освободительной борьбы.
Путь к анархии – долгий, постепенный, нескончаемый путь. Я, в отличии от Мити, не думаю, что люди способны в один день превратиться из рабских, пассивных, манипулируемых, зараженных потребительскими ценностями «савлов» в бунтующих и сознательных, самоотверженных «павлов». Мне кажется, что, говоря, в принципе, верные вещи и мысля чересчур «глобально» и категорично, Митя недооценивает как локальное, непосредственное человеческое действие, так и катастрофичность современного разобщения, безверия, пассивности людей. А ведь огромный пожар социальной анархической революции может родиться лишь из маленьких искорок человеческого неравнодушия и активности. И потому честный демократ (я не имею в виду политиков-вождей и функционеров партийных аппаратов), который во что-то верит и готов действовать, бороться, все же зачастую лучше, чем равнодушный обыватель, который если во что и верит, так только в свое бессилие перед неизменностью миропорядка. С демократом можно спорить, сотрудничать, показывать ему его непоследовательность, заставить его додумать свои мысли до конца, (а это возможно делать, только договариваясь, ведя честный диалог, участвуя с ним в совместных делах – а не с порога разоблачая его), направлять его энергию в более или менее либертарное русло – у обывателя нет ни мыслей, ни энергии. Поэтому, кстати, я не согласен и с высокомерной Митиной критикой Фуд Нот Бомбс, как простого реформизма и «буржуазной благотворительности»: мотивы, заставившие людей действовать солидарно, человечно, помогать другим, самоорганизовываться, бросать вызов буржуазному порядку, сочетать воедино темы социальной критики, антимилитаризма, вегетарианства – благородны; важно только, чтобы это стало первым шагом на пути социальной борьбы, а не последним, не превратилось в «индульгенцию» для успокоения своей взбудораженной совести. Но само наличие совести и желания что-то совместно делать - замечательно!
Митя с прокурорской непогрешимостью выносит демократии смертный приговор. Однако демократию – и как притягательный для многих идеал, и как мощное смысловое и ценностно-мифологическое поле, и как «реальную демократию», царящую ныне во многих странах, - нельзя просто отбросить, ее можно и нужно лишь превзойти. А, чтобы ее превзойти, надо понять ту долю правды, которую она в себе содержит (привлекая одних людей обещанием свободы, других – доступностью, привычностью, опробованностью и жизненностью своей практики), и лишь тогда станет ясна ее неправда, неполнота, лицемерие. Надо увидеть – в чем причины ее субъективной притягательности и объективной живучести. Без этого все проклятия на голову демократов будут бессильны.
Например, демократы любят повторять знаменитые слова Вольтера: «Ваша точка зрения мне ненавистна, но я готов отдать жизнь за ваше право ее высказывать». Это хорошие слова. Терпимость – выдающееся достижение демократов, шаг вперед от нетерпимости единоличного монолога деспота, диктующего обществу свою истину, к множеству монологов равнодушных и конкурирующих атомизированных личностей, сосуществующих друг возле друга. Просто отбросить эту правду либеральной терпимости, как «буржуазный принцип», означало бы на деле откат к ленинизму. Анархисты могут лишь включить и превзойти равнодушную терпимость демократов, множественность их монологов в высшей истине – истине диалога.
3
В современном мире политические партии и демократическое движение – респектабельное, «прогрессивное», «реалистичное» - интегрируют социальный протест населения, канализирует его, давая ему свою – узкую и убогую – программу. Сколько людей вышло на киевский майдан не от большой любви к Ющенко, а от ненависти к существующей системе и от желания что-то изменить, взять в свои руки собственную судьбу? Сколько людей выходит на «Марши Несогласных» не из страстной любви к Лимонову с Касьяновым, а из сходных мотивов? Сколько людей в Минске идет под дубинки лукашенковской полиции не из симпатии к обанкротившимся лидерам живущей на гранты Запада оппозиции и не из-за приверженности к их либерально-националистической программе, а из смутного желания действовать и из протестных соображений? Что двигает этими людьми? Чего они хотят? Зачастую у них в головах и душах царит винегрет – от благородных порывов защитить свое человеческое достоинство и жажды сопротивляться деспотизму государства до готовности превратить себя в объект манипуляции и в пушечное мясо для оппозиционных политиков. Можно презрительно записать все эти тысячи людей в «буржуазные демократы» (враги), а можно, участвуя в борьбе вместе с ними, разделяя с ними многие чувства и настроения (которые всегда первичны по отношению ко всем «измам» и программам), пытаться донести до них иной, либертарный, вариант протеста и иной, либертарный, проект будущего, которое творится сегодня и вырастает из методов, форм и мотивов нашей борьбы. Высокомерно объявлять тысячи активных, неравнодушных к положению в обществе людей, пришедших в подобные движения (если, конечно, они не разделяют откровенно людоедских – нацистских или большевистских взглядов) – «агентами буржуазии», есть причудливое и характерное для сектантов сочетание элитаризма и догматического бессилия. Это и неразумно, и бесчеловечно, и нелибертарно. Этих людей не надо ни идеализировать, ни анафемствовать – с ними следует спорить, говорить, искать общий язык, общие мотивы и устремления, участвовать в тех акциях совместной борьбы, которые способны раскрыть освободительный потенциал этих движений – сегодня расточаемый понапрасну, в том числе, и из-за сектантского высокомерия анархистов. Либо мы будем игнорировать и осуждать этих людей и эти движения, либо мы вступим с ними в диалог, а в каких-то вопросах – и в сотрудничество, попытаемся радикализировать их и показать им внутреннюю противоречивость их целей и средств, попытаемся помочь им лучше понять себя и ситуацию и определиться в ней, мыслить последовательнее, лучше осознать, чего же они хотят и какие существуют варианты и перспективы у их борьбы. Речь ведь идет о реальных, весьма пестрых и многочисленных движениях, в которых немало наших потенциальных единомышленников (только пока ни они, ни мы об этом не ведаем). И между полным оппортунистическим растворением в них и их полным игнорированием (или безоговорочным осуждением), нам необходимо найти свой, как всегда, третий путь – путь раскрытия их либертарного, протестного потенциала, путь их революционизирования и очищения от оппортунизма и от демократических иллюзий. Принципиальность вовсе не равна догматизму, а соблюдение чистоты принципов вовсе не равно бессилию и бездействию.
Как бы я говорил с людьми, оказавшись на майдане в Киеве (Москве, Минске…)? Например, так: «Вы не хотите Кучму (Путина, Лукашенко)? Хорошо. Нам они тоже не нравятся. А вы хотите Ющенко (Касьянова, Миленкевича)? Что, тоже нет? Чего же вы хотите? Сами не знаете? Протестуете ради протеста? А, может, можно вообще обойтись без вождей, без политиков и начальников? Может, опыт совместных действий, лагерей протеста, собраний, столкновений с полицией пригодится вам в деле более полезном, чем смена вождя на трибуне? Вам не нравится, что полиция против вас? А вам бы хотелось, чтобы полиция была за вас? Или полиция сама по себе не так уж хороша, и можно совсем обойтись без полиции? Вы ощущаете, что «вас предали» или «предадут»? Так не поддавайтесь на лживые речи политиков! Вы не знаете, как можно иначе проявлять свою волю кроме как на выборах? Давайте подумаем вместе! Видите: само по себе голосование оказалось пустой формальностью, все решают уличные акции, силовое воздействие на власть, наше осуществление прав явочным порядком. И потом: почему у нас здесь на майдане только политические лозунги, только «свободные выборы», только «свобода слова»? А разве местные начальники, мэры, губернаторы, боссы, хозяева – лучше нынешнего главного диктатора, против которого мы сейчас выступаем? Разве они не коррумпированы, бесконтрольны и беспощадны?»
Возможно, если разговаривать (и действовать) со сторонниками демократии в подобном ключе, толку будет больше, чем если клеймить их всем скопом как «реакционные буржуазные движения», не видя ни по-человечески понятных и симпатичных мотивов, ни ценного протестного опыта, ни попыток сопротивляться и договариваться между собой, ни активности, ни отдельных здравых идей в этих движениях. (Да, разумеется, интегрированных «оранжевыми» вождями, растворенных в демократической мифологии, используемых в своих гнусных корыстных целях политиками, половинчатых, непродуманных, несистематизированных и неотрефлексированных!)
Конечно же, как любил говаривать Михаил Сергеевич Горбачев, «Демократия – это не анархия!». И все же, если уничтожение государства и капитала не мгновенный акт, а долгий процесс их вытеснения обществом, на этом пути разгосударствления и самоорганизации есть различные стадии. И в идеале, и в практике демократии есть (наряду с лицемерием, непоследовательностью, буржуазностью, химеричностью и самообманом) кое-что полезное и созвучное нам, анархистам. А потому в спорах о демократии рано ставить точку.
Петр Рябов