Кот облезлый пугливо обернулся - глаза как плошки - и скрылся в подвале. Туда, по ступеням вниз, где только манометры, клапана и трубы, где тепло и не поймают. В этот момент - такой неуловимый, будто и не было ничего (глюк просто, как ложная беременность) - мне пришла в голову мысль о призраках. Они поселились здесь. Прямо здесь, в стенах этого режимного предприятия, шифрующегося под вывеской института каких-то невъебенно важных исследований. Кошки, воровато-драные или вальяжно-сытые (зависит непосредственно от близости к столовой), собаки-охранники, собаки рангом пониже - стражи мусорки - и люди.
Когда моя рабочая смена растягивается до девяти, и я, потирая затекшую шею, пью последний "перед домом" чай - жизнь на заводе только начинается. В гулких цементных коридорах звучит музыка. Я закрываю цех и подтягиваюсь к проходной, а навстречу мне торопятся люди с пакетами кое-какой нехитрой еды. Они будут здесь ночевать. Не потому, что вторая смена, а потому что они живут здесь, на заводе, на третьем этаже за металлической дверью. Заводские призраки. Я вижу их каждый день, я уже узнаю их в лицо - ребят из Таджикистана, тех, что роняли через вентиляционные отдушины прямо к нам в цех всякую херь, а потом приходили утром, чесали репу и говорили застенчиво: "Вчера работали... Тут к вам молоток упал... Можно забрать?". Девчонок с Украины и из российской глубинки, которые приехали в Москву искать не хорошей жизни (уже нет!), просто жизни. Даже такой херовой. Хочется жить.
Они живут здесь - другого дома у них на данный момент просто нет. Они моются в туалете, спят в цехах, бытовках или на складах - там, где теплее. Телогрейки на полу у батареи, в которых каких только нет насекомых (разве что крокодилы еще не бегают), миски с присохшими остатками хавчика, бельевые веревки, протянутые от трубы отопления к осветительной мачте - нехитрый быт.
Как это ни парадоксально звучит, здесь за контрольно-пропускным пунктом хотя и бывшего, но все же "ящика", нелегалы находятся в относительной безопасности. Просто так с проверкой сюда замучаешься попадать, только если кто нарочно стуканет. Но это никому не надо. Руководству предприятия забашлял "хозяин", а другие рабочие (тут много контор разных гнездится), несмотря на изрядную инъекцию ксенофобии и националистических предубеждений, получаемую каждый день из телевизора и радиоприемника, все же соблюдают пофигистический нейтралитет.
Мы с товарищами говорили по этой теме неоднократно, и не могли представить, в каких же чудовищных условиях должно быть жили они у себя "на родине", если вынуждены были бежать сюда, в Москву, в эти холодные серые коридоры, на эти вшивые телогрейки? Сюда, где вынужденно вороватый секс в грязном сортире и бесплатные затычки из старой ветоши...
Я снова сажусь не в тот автобус - со мной это постоянно. Приходится опять возвращаться перекладными до метро. И в очередной раз проезжая скованную льдом реку, я чувствую, что и сама застыла, заледенела внутри. От отчаяния и сознания собственного бессилия. От мысли, что они там сейчас танцуют, может быть, под лампами дневного освещения, поют что-то, стирают или просто укладываются спать.
Заводские призраки - готика эпохи капитализма.
Тов.Гибель