Декабрьские протесты: впечатления участника

Копенгаген. 13.12.06 23:00
Из берлинского автобуса я вышел почти в конце суток, успел поймать автобус и спокойно доехал до Йагтвея – улицы, на которой расположен сквот. Ошибиться было трудновато — повсюду был народ неформального вида, да и на автобусе со мной проехалось пара кадров.
Возле входа было небольшое столпотворение, необычайно веселая атмосфера — мой павший боевой дух, опосля 1,5¬дневной автобусной езды, неимоверно поднялся и, зайдя внутрь, я принялся расспрашивать о своих знакомых. На кассе, при входе, узнав, что я иностранец — бесплатно поставили мне печатку (вход стоил 40 крон/шек/грн. = 7$), там я и встретил свою первую знакомую.
Скажу сразу, ту атмосферу, которую я встретил в Ungdomshuset, тот опыт, который я приобрел – неоценимы. Полное равноправие, солидарность, честность, ответственность, взаимопомощь — в таком массовом порядке я не встречал нигде. Я не говорю, что с таким я не сталкивался, многие тусовки, на которых я побывал, некоторые события — бесспорно можно сравнить, но это локально и среди «своих», а то движение, та интернациональная поддержка, которые образовались вокруг сквота — глобально. Люди, объединенные общей идеей, автономно и креативно творят (выполняют совершенно не то слово) всю работу, подготовку к обороне...
...Мы продолжили путь на мою вписку на последнем этаже, что было довольно трудно, ибо народу собралось неимоверное количество. В доме было три концерта и одна дижейская установка — совершенно разные стили и направления. На главной сцене зажигали местные знаменитости, явно не диайвайного пошиба — «оперный» вокал и нехуевое шоу, их явно не хотели отпускать. Немного потанцевал диско под регги, даб и джангл. Потом нашел силы добраться до своих вещей, где­то на полу возле стенки, и растянулся. Представляю удивление народа, нашедшего мое тело под их дверью, они очень деликатно мне объяснили (часа в 3¬4 ночи), что спать тут нельзя, ибо я закрываю проход.
Сквот. 14.12.06
Наступил день выселения и соответственно обороны. Надев маску, я полез вверх. Ничего не предвещало беды — много репортеров на улицах и просто зевак. Постояв с 15 минут, я полез вниз, немного потусив, отправился в главный холл на собрание, где объясняли всю «политику партии». Рекомендовано для нашей же безопасности было не фоткать и не общаться с журналистами. По ходу движухи по дому я наконец­то встретил русскоговорящих, что меня оччень обрадовало, и после «переезда» к новым друзьям на вписку, мы вместе принялись изучать местные законы, права человека и нелегалов вроде нас. Вечером, вырвавшись «наружу» тусануть перед глобальной, но мирной демонстрацией, попали в прикольный веганский шоп с кучей веганских сосисок и колбас.
Демо проходило в стиле Reclaim The Streets («вернем себе улицы») — по улице двигался грузовик с дижеем на борту. Лабали регги, madness, rage against the machine — freedom, которая меня нехреново порадовала, да и трехтысячная толпа не меньше. В центре города, на площади перед муниципалитетом, встретились три демо с разных концов города, и понятное дело, количество народу превалило за три тысячи. Сразу начался и концерт. Набегавшись за день, мы заметно устали и двинули назад на сквот, на вечер намечался панк/хардкор сейшон — иностранцам вход халявный.
А простые горожане на улицах нехуево нас поддерживают, с машины крикнуть «Ангдомшусет!» и просто так подходят, завидев характерного вида чела.
Хостель. 15. 12.06
Просыпаемся так же поздно, около 11. Мусоров на улицах не видно, но все же это неимоверно смахивает на затишье перед бурей. Веганская кухня, подготовка к обороне, изучение наших жалких прав при задержании, воркшопы — лично я занимался изготовлением щитков на руки. Затем учился делать восковые емкости для краски. Русскоговорящей компанией отправляемся пешком на экскурсию в автономный район Христиания.
Анарх Акбар, или день интерактивного общение с мусорами 16.12.06
Пора закаляться — панковские привычки при плохом здоровье до добра не доведут. По дороге на сквот ни одного мусара, спокойно и обыденно (кроме того, что потихоньку собираются зеваки и камеры). Последние три дня на сквот мы влазим по пожарной лестнице через окно на втором этаже. На собрании весело: репетируют тактику уличного боя — пытаемся прорваться сквозь оцепление и наоборот — обороняться. Тренируемся вставать с завязанными руками в паровозике (так мусора сажают арестованных — друг за дружкой, как на байдарке).
Атмосфера необычайно веселая. Помогаю друзьям писать баннер «Moscow support Ungdomshuset — Solidarity without borders». Весь движ делится на мелкие команды, естественно без выраженного лидера. В нашей — три москвича, два немца и я. У меня постоянно вылетают шуточки о тюрьме, что всем пиздец и... в общем аминь. Ждем, пока мелкие группы вылезут через маленький проход, и потихоньку заполнив задний дворик, откроют большую дверь.
Залажу на мусорный бак — большая черная демонстрация на 50 метров вперед. Двор и проход полностью заполнен людьми. Подъезжает машина с музыкой — reclaim the streets — играет «our house». Настроение до сих пор веселое, но с опаской. Выходим на главную улицу — камеры, вспышки фотоаппаратов, одобрительные возгласы мирных жителей. Движемся медленно, неспеша. Я не помогаю нести баннер, его держат 5 человек — риторический вопрос: помочь или не мешать.
Синие вспышки спереди — мусорской бронированный фургон на прилегающей улице справа. На весь квартал слева растянулся желтый забор кладбища, того самого, где похоронен Андерсон — что происходит за забором не видно, и открыто кладбище только по выходным.
Я не знаю, кто спровоцировал бойню — лечу вперед. Группа мусоров­космонавтов за фургоном, в них летят камни и краска. Адреналин меня рвет, но я боюсь кинуть камень — цивильные машины припаркованы на улице, и мне надо время, преодолеть психологический барьер. Рвусь вперед и запускаю первый кирпич с разобранной мостовой — он не наносит бобику никакого вреда, зато пугает космонавтов. Полная неразбериха — трудно найти снаряды... Мы добиваем автобусную остановку с ее рекламами, кидаю поломанное железо на дорогу, куча стекла и песка под ногами... Достаю зажигалку, и время словно растягивается — в правом кармане большая петарда. Медленно, дрожащими руками зажигаю фитиль, поднимаю глаза и запускаю ее под колеса мусоровоза. Взрыв еле слышно среди криков и ему подобных звуков. Мусора отступают под натиском, но со стороны главной улицы уже летят 4 фургона помощи.
Самый смелый из них лидирует — но бутылки с краской ставят его в положение слепой овечки. Булыжником сбиваю ему левую фару, фургон рвет и мечет — но ни палки, ни камни не приносят ему никакого вреда, как и он «не может» проехаться по людям. Космонавты прячутся за машиной, но вылазить пока боятся...
Я слышу, чувствую взрыв слева, мои ноги вкупе с инстинктом самосохранения уносят меня назад. Трудно дышать — я поднимаю маску, мой нос течет, кашель и рвотные позывы накрывают и оппекают внутренности. Ничего не видно, кроме спин моих товарищей. Ничего не слышно, кроме рвоты, кашля и криков. Люди перелазят через забор на кладбище — позднее я узнал, что там их встречали мусора с собаками. Большая часть убегает, а мне надо передохнуть – хотя бы глоток воздуха. Мы похожи на рыб, выкинутых на сушу.
Будучи в первых рядах, я не могу бежать со всеми, обогнать или обогнуть толпу, перекрывшую всю улицу. Глупейший шаг, того же самого инстинкта самосохранения — я забегаю в парадное. Тупик, ловушка для мышки. Бежим гуськом по леснице, достаю бутылку воды из кармана, ее я брал на всякий случай, судоржно пытаюсь откупорить зажигалкой. Мне все еще плохо — я падаю на колени возле окна на третьем этаже. Жадно глотаю лимонад и передаю соседу — в этот момент космонавты влетают в парадное.
Первая мысль об аресте, тюрьме и наручниках. На второй я поворачиваю голову — двери ближней квартиры открываются и милая старушка машет всем, чтобы быстро заходили. Солидарность без границ, нас поддерживают — мы знаем, что мы не одни. Благодарю ее на ходу, и из той же квартиры вылетаю на задворки. Чую запах мимолетной свободы и гнилой запах мусора поблизости. Мы идем быстрым шагом прочь, поодиночке и маленькими группами. Группа из трех блэкблокеров пытается перевернуть машину и заблокировать въезд. Я подбегаю на помощь, но у нас мало что выходит, пока к нам не присоединяются еще добровольцы.
У нас есть два варианта: либо ждать неизвестно чего, либо идти неизвестно куда. Мы идем. Ориентируемся по звездам, мигалкам и карте. Хотя мы грязные и черные — фашисты нас не тормозят. По дороге, в закоулке, мы встречаем местную бригаду, они направляются на вписку. Так как нас в итоге больше четверых (по местным законам это уже демонстрация), делимся и благополучно добираемся до вписки. Правда, народу долго не сидится. Все переодеваются и выходят группами на разведку.
Я направляюсь в следующий квартал в анархо¬школу, там в столовой сидит много людей, можно бесплатно поесть, что я и делаю в первую очередь. Выходит парень и объявляет: есть информация, что будет рейд в школу. Срываюсь с места и, стараясь идти спокойно, направляюсь на вписку...
Мусора приехали в школу, но в это время все вышли через заднюю дверь.
Через пару часов, ночью, мы вернулись на сквот, город все еще горел.
300 арестованных, все иностранцы высланы из страны в течение нескольких дней. Местных отпустили на следующий день. Трое задержаны на неопределенный срок.
Ночью следующего дня мы на машине уезжаем из страны.