Рынок, который, по нашему убеждению, повинен в стигматизации геев в индустриальную эпоху, с некоторых пор обнаружил выгодной для себя эмансипацию геев в рамках постиндустриального общества. Только это не долгожданное освобождение, а новое закабаление, западня. Капитал, эксплуатируя геевскую инаковость, получает сверхприбыль, культивирует низкосортную голубую суб-культуру, а также закрепляет привилегированное положение гей-элиты и порабощение «голубого пролетариата».
Парижская весна 1968 года придала мощный толчок движениям за права людей «нестандартной» сексуальной ориентации. В основном эти группы были частью прогрессивных левых партий и молодёжных левых движений, которые считали, что гомофобия - такое же средство подавления и дискриминации, как сексизм, национализм и расизм. В отличие от прежних левых сил, «старых левых», которые не уделяли заметного внимания этому вопросу, «новые левые» справедливо решили, что гомофобия есть порочный продукт адского Механизма и должен сгинуть вместе с ним. Молодым европейским бунтарям удалось сломать некий психологический барьер в этом направлении. Сегодня толерантность в отношении геев в отдельных европейских странах находится на достаточно высоком уровне, хотя проблема остаётся актуальной. Многие даже успели позабыть, что до начала семидесятых мужеложство в ныне «гей-френдли» Западной Европе было уголовно наказуемо. Понятно, что европейская терпимость в данном случае сформировалась не на пустом месте, не в силу какого-то особого менталитета или даже повышения осведомлённости европейцев в вопросах секса. Процесс имеет ясное социальное и экономическое измерение. Но значит ли это, что эмансипация геев на Западе приведёт к полному освобождению и признанию сексуально угнетённых? Возможно ли повторение этого сценария в России?
Чтобы яснее представить социальные корни гомофобии, следует обратиться к традиционной структуре общественно-экономических связей и институтов. Если взять, к примеру, египетского феллаха, то мы отчётливо увидим, что крестьянин из долины Нила предстаёт пред нами закованным в жёсткую структуру социально-экономических отношений. Он рождается сельскохозяйственным рабом, чтобы выращивать хлеб и кормить господ. Кроме крохотного клочка земли и своего собственного труда у него ничего нет, ему некого эксплуатировать, если только… не членов своей собственной семьи: жену, детей и прочих «иждивенцев». Дети для феллаха – капитал, бесплатная рабочая сила, на которую можно опереться, пока здоров и полон сил, а также надежда в старости, когда становишься немощен и дряхл. Потому-то жёсткая патриархальная семья в египетской деревне - это безусловная ценность, вне которой человеку просто не выжить. К тому же она освящена многовековой культурно-религиозной традицией и закреплена сакральным текстом, и любое нарушение этой структуры ведёт к абсолютному проклятию бунтаря и делает его полным изгоем.
«Современная семья содержит в зародыше не только рабство (servitus), но и крепостничество, так как она с самого начала связана с земледельческими повинностями. Она содержит в миниатюре все те противоречия, которые позднее широко развиваются в обществе и в его государстве». (К. Маркс)
Даже сегодня мы не так уж далеки от крестьян из страны фараонов. Вплоть до настоящего момента всё те же объективные социальные и экономические факторы сохраняют, хотя и в меньшей степени, своё влияние в среде рабочего класса. В развитых странах - меньше, чем в отсталых, в городах – меньше, чем в сельской местности, но семья, построенная на частнособственнических отношениях, остаётся центральным институтом, ячейкой общества. С одной стороны, семья становится той «крепостью», которая помогает человеку выжить в базарных джунглях, где господствует закон естественного отбора и побеждает сильнейший. Она частично защищает человека и ограждает его от стихии рынка. Это даёт повод ретроградам объявлять семью важнейшей человеческой ценностью, безусловным достижением цивилизации. Мало кто решается заявить прямо, что современная семья плоха, поскольку вся система, частью которой она является, никуда не годится. Это инертный, ригидный и реакционный по своей природе институт. Он цементирует структуру классового общества порабощения, и его главная функция с точки зрения Системы – сдерживать позитивную активность масс, удерживать их в повиновении.
И тут на первый план выходит вторая, субъективная сторона проблемы. Элите выгодна жёсткая структура социальных связей, поскольку её задачей является принуждение к труду, эксплуатация и получение сверхприбыли. Поэтому верхушка культивирует патриотические, религиозные и семейные ценности. Нестандартное, девиантное поведение, которое выбивается из этой схемы, подвергается осуждению, признаётся аморальным или даже преступным.
С одной стороны, в гомосексуалах власть видит неблагонадёжных граждан, которые могут, так или иначе, навредить Порядку. С другой – презренных изгоев превращают в козлов отпущения, используют их для создания образа врага. И раньше, и сегодня авторитарные власти часто прибегают к обвинению в содомском грехе, чтобы расправиться с оппозиционерами и инакомыслящими. Однако, Система может изменить свою позицию при необходимости. Вплоть до конца шестидесятых в развитых капиталистических странах в отношении гомосексуалов сохранялись репрессивные меры, которые были отменены лишь под давлением левого молодёжного движения. Причём в капиталистических странах это было сделано даже несколько позже некоторых их соседей из восточного блока. В России же период после революции 1917 года вплоть до сталинской реакции 30-х характеризовался беспрецедентной сексуальной свободой.
Левые на западе были первыми, кто поднял знамя женской, а затем и гей-эмансипации. Парижский Май вдохновил на борьбу прогресссивную молодёжь во всём мире, и их бунт против отчуждения и пуританской морали не прошёл бесследно. Однако они отдали все свои достижения мерзкому чудовищу рынка. Этот зверь всеяден, и когда его Invisible Head поняла, что из доселе презренной и невидимой прослойки общества можно извлечь реальную пользу, то рыночное чудовище взяло дело “освобождения” геев в свои крепкие руки.
К тому же революционные шестидесятые и семидесятые почти совпадают по времени с переходом к постиндустриальному обществу на Западе. Если индустриальная экономика была рассчитана на массового потребителя, производство стандартизированных товаров, то новая экономика в погоне за потребителем всё больше внимания уделяет вкусам, предпочтениям, специфическим потребностям определённых групп и даже отдельных индивидов. Западное гей-сообщество, утвердившее себя как данность через упорную борьбу и Парижскую Весну, преподнесло позднему капитализму неоценимый подарок: произошло частично оправдание целого пласта общества, который на протяжении истории был подвержен социо-культурному проклятию, разобщён и презираем. Но для рынка было важно другое. А именно то, что эта группа была отлична от других, обладала специфическими духовными и материальными потребностями, и, что самое важное, была готова потреблять, но не ходила на рынке «свой» продукт. «Амнистированные», пусть даже формально и лишь отчасти, геи и иже с ними оказались для рынка новым-старым континентом, оставшимся неизведанным, который ещё предстояло завоевать. Именно этим он не преминул заняться. Началась новая экспансия рынка с целью завоевания и эксплуатации такой привлекательной и многообещающей инаковости.
Простое правило поработителей всех времён «разделяй и властвуй», согласно идеологам неомарксизма Майклу Хардту и Антонио Негри, заменяется более изощрённым тройственным императивом Империи: инкорпорируй, дифференцируй, управляй. Во-первых, Система в своей безграничной милости охватывает все возможные субъективности, демонстрирует свой нейтралитет по отношению к ним и, в частности, признаёт геев как идентичность и «полноправных» членов общества. Во-вторых, Империя сама закрепляет и культивирует различные инаковости, использует и эксплуатирует непохожесть геев в своих целях. С одной стороны, рынок, как уже упоминалось выше, находит выгодным для себя в новых условиях использовать гей-идентичность для извлечения прибыли. С другой стороны, различные субъективности, в том числе и сексуально-ролевые, противопоставляются для гибкого манипулирования людьми. Из этого вытекает третья составляющая императива Системы: манипулирование идентичностями для подавления активности «внизу» и создания эффективного механизма управления массами.
«Разделяй и властвуй», тем самым, не совсем корректная формулировка имперской стратегии. Чаще Империя не создаёт раз-деление, а скорее признаёт существующие или потенциальные раз-личия, приветствует их и управляет ими в рамках общей экономики господства. Тройственный императив Империи суть инкорпорируй, дифференцируй, управляй.
Доселе абсолютно разделённые и порабощённые, геи никогда не были «сообществом», но стоило им лишь чуть сплотиться, слегка освободиться, обрести свою идентичность, как рынок быстро навёл порядок, выстроив в соответствии со своей логикой необходимую социальную иерархию. Своего рода «гей-элита» взяла на себя роль жреческой касты в голубой секции Всемирной Церкви рынка, выдавая индульгенции тем, кто принял его универсальный Закон. Об этом красноречиво свидетельствует и опыт гей-эмансипации в России.
Гей-комьюнити, а если брать шире – ЛБГТ-сообщество, предполагает объединение всех геев или, соответственно, - лесбиянок, би-, гомо- и транссексуалов по признаку гендерно-ролевой идентификации, не взирая на классовые, возрастные и прочие различия. Однако, именно те люди, которые ведут открытый gay-образ жизни и ассоциируются в массовом сознании с геями, чаще всего представляют лишь верхушку «голубого» айсберга. Благодаря своему высокому социальному статусу и благополучному материальному положению, а часто также и в силу специфики своей деятельности, они могут не скрывать свою инаковость и даже оправдать её в глазах окружающих. Однако есть и другая часть этой ледяной глыбы, которая существует почти исключительно скрытно, под спудом экономической и культурной стигмы.
Голубая элита формировалась в соответствии с законом естественного отбора: люди осознавали свою непохожесть в недружелюбной среде, и самые волевые, сильные и талантливые из них прилагали максимум усилий для достижения успеха. Они делали карьеру, зарабатывали деньги, «стекались» в столицу и крупные центры. Вынужденные бороться с враждебной средой эти люди превратились в циничных социал-дарвинистов, убеждённых, что либерализм даёт возможность любому гею «освободиться» от оков стигмы, преуспеть и получить возможность вести геевский образ жизни. Для прочих геев они нередко становятся примером и объектом подражания. При этом нередко голубое жречество обращается к идее единства всех геев, гендерно-ролевому родству, мистической связи и духовному братству. Подобно национальной элите, которая использовала идеологию национализма, они используют идеологию геизма для объединения под своими знамёнами сексуальных меньшинств. Нередко им удаётся привлечь новых адептов и сочувствующих под лозунгами борьбы за права, толерантное отношение и проч. Но фактически они действуют в соответствии с моделью существования многих этнических и конфессиональных меньшинств, которая основана на клановости, внутренней сплочённости и солидарности. И если для элиты вообще выгодна демонизация геев, чтобы иметь при случае образ врагов духовности и морали, то для гей-элиты выгодно существование гомофобии, потому что оно обеспечивает «консолидацию» всех геев под их знамёнами.
В противоположность гей-верхушке существует ещё значительный скрытый пласт, представленный множеством разрозненных групп, пар и отдельных индивидов, связанных с высшей частью «сообщества» вертикальными каналами информационных и товарных потоков. Эти люди не имеют силы воли и/или возможности для того, чтобы «пойти по головам», пройти чрез огонь, воду и медные трубы, чтобы занять тёпленькое местечко в голубой нише, которую выдолбили самые удачливые геи где-то на верхней окраине социальной пирамиды. На каждого преуспевшего гея приходится несколько неудачников, которые при существующей системе никогда не смогут избавиться от оков. Их обычным уделом становится алкоголизм, психушка, наркотики, самоубийство или монастырь. В лучшем случае они приспособляются к тайному образу жизни. И, тем не менее, многие из этих изгоев поневоле с восхищением смотрят наверх, с жадностью поглощают символические потоки и жертвуют немалыми средствами, чтобы хотя бы отчасти воспроизвести образ жизни гей-звёзд. Для них в гей-элите отражается их сверх-Я, в ней они находят свой идеал и мало задумываются о том, что вся эта система взглядов может быть просто фикцией, иллюзией, оправдывающей бытие антигуманной Системы.
Эта масса потребляет те продукты и символику, которые производятся верхушкой гей-сообщества. И тут рынок неожиданно находит для себя выгодным «освободить» геев, и оправдывает их как идентичность, имеющую право на существование, потому как из неё можно извлечь прибыль. Действительно, если люди делают состояние на кошерной пище, национальной и прочей символике, то почему этого не сделать на голубизне? Рискнём утверждать, что гендерно-ролевая идентичность будет покрепче религиозной и национальной, и тем выгоднее оказывается её эксплуатация. «Невидимую руку» рынка здесь заботит не чьё-либо освобождение, а прибыль, и голубая индустрия ставит своей целью не эмансипацию, а новое закабаление. Главный принцип здесь – рентабельность клиента (богатый – гей, нищий - пидарас). В соответствии с этим принципом функционирует кучка гей-клубов, кафе, саун, печатных и сетевых изданий и прочих гей-структур. Голубой снобизм (dress code, face control.. etc.) становится нормой поведения и признаком хорошего тона в гей-среде.
Кто-то, пожалуй, не согласится, ведь на подобные снобистские правила и разделительные линии нередко смотрят сквозь пальцы. Однако никто не станет отрицать, что они уже практически стали нормой в гей-субкультуре. И правила эти знаковые. Они не доходят до уровня полной и абсолютной сегрегации, но нацелены на развитие у геев определённого комплекса. Их посыл – указание на то, что «прощение» заслужит только принимающий либеральный дискурс, логику Рынка и понимающий выгоду служить Ему. И Рынок здесь благословляет своих гей-жрецов на служение себе и даже готов признать автокефалию голубой церкви, лишь бы не нарушить Системный порядок. Чтобы управлять массой у голубых иерархов припасён свой миф о Рае и Аде. В последнем видят прошлое – «коммунизм», царизм и патриархальную древность, проникнутые гомофобией, а Рай усматривают в светлом либеральном будущем.
При этом гей-комьюнити устремляет свои мечтательные взгляды на Запад, в это либеральное «эльдорадо», и презрительно смотрит на свои собственные массы - такие некультурные, традиционналистски настроенные и сохранившие пережитки тоталитарного прошлого. Только вот массы отождествляют всех геев именно с элитными слоями голубых буржуев, а не с соседом Ваней или вагонновожатым Сашей. О голубых имеет хождение масса стереотипов и мифов, которые только поддерживаются и культивируются государством, прессой, церковью и прочими заинтересованными системными институтами. Многие действительно уверены, что в «народе» такого быть не может, а «голубизна» - исключительно социальная болезнь, барская прихоть, беснование с жиру. Голубые ставятся изгоями не только по ныне объективным причинам, поскольку их поведение нарушает традиционную структуру социально-гендерных ролей, социально-экономических институтов и сопряжённую с ними мораль, но и потому, что «голубизна» ассоциируется с гей-элитой, её роскошью, излишествами, снобизмом и проч. Она становится лишь поводом ненавидеть зажравшихся «извращенцев».
Подобно тому, как с абрамовичами, березовскими и прочими «сионистами» ассоциируют всех евреев (иудофобия), с либеральной и успешной голубой жреческой кастой ассоциируют всех геев. По аналогии с жидо-масонскими и сионистскими заговорами возникают «теории» голубого заговора, целая конспирологическая система, в соответствии с которой всю буржуазную элиту обвиняют в сионизме, содомском грехе и стремлении «развратить» общество. Страдает при этом, конечно, не гей-элита, которой даже мужеложство прощается, поскольку «красиво жить не запретишь». Страдают же обычные люди, для которых любое отклонение от сексуально-ролевой «нормы» превращается в тяжкий крест на всю жизнь. При этом верхушке гей-сообщества не выгодна полная эмансипация геев, их полная ре-интеграция в общество на равноправных основаниях, поскольку это угрожает привилегированному положению самой элиты. Им лишь нужно структурировать гей-сообщество таким образом, чтобы оно было достаточно сильным и рентабельным, ведь только тогда можно извлечь из этого прибыль. С другой стороны, оно должно быть ущемлено и постоянно находиться под угрозой, чтобы было легче им манипулировать.
Таким образом, либеральный подход к голубому «освобождению» приводит как раз к обратному. Чтобы добиться хотя бы того, чего добились на Западе, нужно, прежде всего, подняться на соразмерный уровень социально-экономического развития. А этого при современной Системе никогда не произойдёт, поскольку удел нашей страны в глобальной экономике – топтание на полупериферии. И сколько бы наивные либералы ни говорили о правах человека и ни призывали к толерантности, «освободятся» только сильные и наглые, которые будут ютиться в узкой голубой нише. В лучшем случае ничего не изменится, но может статься, что на кинжал всё-таки посадят… К сожалению, многие традиционные «левые» силы так или иначе культивируют гомофобию, не имея на то никакого марксистского обоснования, но апеллируя исключительно к некоей «общественной морали». При ближайшем рассмотрении они либо сами оказываются партиями вырожденческими, либо наследуют сталинистскую традицию совмещения революционного пафоса с традиционной моралью.
Пока же рынок не освобождает, а лишь закабаляет: поощряет не культуру, а субкультуру – исключительно для потребления особого голубого контингента, взращивает потребительские аппетиты, расширяет ассортимент. Голубое освобождение интересует его именно настолько, насколько оно соответствует его логике получения сверхприбыли. На этом фоне происходит не только тотальная коммерциализация гей-жизни, но и её криминализация. Базарное чудовище всеядно и индифферентно к способу получения прибыли. Высасывание живительных соков из гей-сообщества, эксплуатация его инаковости есть настоящая цель рынка, а освобождение геев интересует его не больше, чем борьба с наркотраффиком, работорговлей и терроризмом. На самом деле, чем больше в мире зависимостей, противостояний и страха, тем легче и скорее можно получить реальную отдачу в денежных знаках.
Мы уверены, однако, что эмансипация геев должна быть составной частью социального движения сопротивления Системе, движения освобождения. Геи и прочие сексуальные «девианты» из среды рабочего класса дважды прокляты – через социально-экономическую и культурную стигмы, поэтому бороться исключительно с культурным проклятием, доказывать на пальцах, что «пидоры – нормальные люди», - просто бессмысленно. Это делать также необходимо, однако нельзя забывать о социально-экономических корнях стигмы. Нужно говорить не только о толерантности и научной необоснованности неприязни к сексуальным меньшинствам, но и о неравенстве, недемократичности, о порочности и лживости всей системы буржуазных и добуржуазных социальных институтов. Необходимо низвергнуть с пьедестала такую ложную ценность, как современная семья, поскольку отношения между любящими людьми, родителями и детьми, просто родственниками не должны быть отношениями частно-собственническими. Сделать это в рамках капиталистической системы невозможно по причине присущей ей антигуманной и хищнической логики.
«Полная свобода при заключении браков может, таким образом, стать общим достоянием только после того, как уничтожение капиталистического производства и созданных им отношений собственности устранит все побочные, экономические соображения, оказывающие теперь ещё столь громадное влияние на выбор супруга. Тогда уже не останется больше никакого другого мотива, кроме взаимной склонности». (Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства)
Изменить это положение может только истинная сексуальная революция, которая должна, в свою очередь, быть частью всеобъемлющей социальной революции. Целью должно стать изменение логики Системы от роста – к развитию, от иерархического, классового общества – к эгалитарному, от социал-дарвинизма – к социал-гуманизму, от подавления и эксплуатации – к настоящему освобождению человека от экономических и культурных стигм. Только тогда можно будет строить отношения между людьми не в соответствии с укоренившимися структурами на основе частнособственнических отношений, а на любви, в конце концов!
«… Но что придёт на смену? Это определится, когда вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придётся покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придётся ни отдаваться мужчине из-за каких-либо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому своё общественное мнение о поступках каждого в отдельности – и точка». (Ф. Энгельс)
И.Ясин, Соцсопротивление (www.sodialism.ru)
Послесловие
Когда мы собирали материалы для этого тематического выпуска, мы обращались к самым разным людям, в том числе - к одному нашему бывшему товарищу. Он познакомил нас с автором данной статьи, но автор выдвинул одно условие для ее публикации в "Автономе" - упоминание его партийной принадлежности. Мы, конечно, были несколько озадачены: никогда мы не рекламировали авторитарные партии - ни левые, ни правые. Но для большевиков вполне естественно выдвигать такие условия: для них интересы партии всегда важнее интересов индивидов, которые являются только винтиками большого механизма. Еще логичнее было бы подписать статью просто названием партии...
Для анархистов человек всегда нечто большее, чем совокупность всех его принадлежностей. В Инь всегда есть чуть-чуть Ян, а в Ян всегда есть немного Инь. И если для тебя смысл статьи радикально меняется, когда ты узнаешь, что за человек ее писал, ты уже человек авторитарный…
Редакция