Начни с DIY (или Голая физика). Интервью с Мариной Потаповой, сценаристом фильма «Пыль»

Интервью с Мариной Потаповой, сценаристом фильма «Пыль»

- Расскажи историю появления на свет «Пыли». Ты можешь сказать, о чем этот фильм, или пусть зрители сами решают?

- Я думаю, пусть сами решают. Об этом невыносимо много говорилось, можно почитать статьи умных журналистов в Интернете и отзывы в ЖЖ.

- Неоплачиваемые актеры, использование квартир друзей, помещений общественных организаций и других бесплатных или дешевых возможностей – в общем, фильм снят исключительно по принципу “Do it yourself”. Имело это для вас какое-то принципиальное значение или просто не было денег?

- В первую очередь, конечно же, у нас выбора просто не было. То есть, если бы нам кто-то очень хороший, вроде доброй волшебницы, дал денег на этот фильм, мы бы заплатили актерам хоть сколько, просто отблагодарить, удержать, чтобы они не разбегались, и съемки шли быстрее и эффективнее. Мы бы сами, может, делали все быстрее, не отвлекаясь на зарабатывание денег на жизнь и так далее. Может быть. Но волшебница не появилась. Для нас принципиальным является, в первую очередь, возможность быть свободными. Делая все сам, ты можешь быть свободным как от ответственности перед тем, кто помогает, платит, так и от коннотаций. Ты это ты, а не организация, которая тебя проплачивает, какая бы она хорошая не была. Но, с другой стороны, может ведь получиться и так, что ты, стремясь к финансовой независимости, сам ограничишь свою свободу. Потому что кино – это очень ресурсоемкая деятельность, дорогое удовольствие. И делать все фильмы абсолютно на честном слове всю жизнь – скорее всего, просто невозможно. Когда-то ты уже больше не сможешь ограничиваться DIY-уровнем, нужно будет создавать студию, искать-таки финансирование, пытаться сводить концы с концами, работать хотя бы на маленьких бюджетах, пытаясь их окупать. Нужно создавать независимое кино, как явление, как нишу, с соответствующей инфраструктурой, хотя в любом случае стоит начинать с DIY.

- Ты говорила, что все актеры играли самих себя, что они такие в жизни, а для съемок вы им просто задавали определенные ситуации. Но снятый материал потом вкладывался в такой контекст, что многие персонажи выглядели смешными. Не обижались ли актеры на вас, были ли довольны результатом? В какой мере это ваше совместное творчество, а в какой они реализовывали идеи вашей группы?

- Ну, начнем с того, что никто до съемок не читал сценарий, и никто не был настоящим актером. Просто многие принимали участие в съемках, помогали. В итоге все остались довольны результатом. Поскольку мы предполагали, кого мы можем задействовать, в сценарии я, например, ориентировалась на особенности их поведения и речи. Но при этом это были не они, не сами эти люди, и они не играли себя, они, скорее, должны были попытаться быть собой в рамках роли. Им говорилось, что примерно происходит и что они должны делать. Но знали о ситуации они не больше, чем их персонажи – иначе им пришлось бы играть, а они не актеры. То есть люди не должны были догадываться о комизме ситуаций. Иногда им нужно было быть очень серьезными, как были серьезны бабушка или правозащитник.

- Как вы оказались отобраны на Московский международный фестиваль? Как ты относишься к тому, что фильм вдруг стал достаточно известным, вы ведь на это не рассчитывали?

- Мы внутренне не были готовы к тому, что происходило, абсолютно. Мы не стали даже к этому относиться никак – в период, пока шел фестиваль – это было как работа. Мы должны были представлять себя и фильм. Это было тяжело и не очень приятно. Но мы понимали, что ситуацию можно и нужно использовать, и мы пытались работать. Кстати, мы все интервью давали в майках «NO G8».

- Для меня «Мы ждем перемен» звучало в фильме каким-то диссонансом. Ничего в фильме не говорит о том, что перемены возможны. Все сидят на своих местах, выполняют поставленные задачи, решают личные проблемы. Все - без тени сомнения. Одного главного героя обуяла идея-фикс, да и то - глупая и смешная. И вдруг – «Мы ждем перемен»?

- А это потому, что для тебя перемены и революция – это что-то весьма конкретное. Ты все-таки уже профессиональный революционер. А у нас демонстрируется любительщина, абсолютно самодеятельные метания. Но мне кажется, что анархия - это как раз когда «перемен требуют сердца». Когда все равно, как ни крути, а не управляемый ни кем организм начинает необратимо ломиться куда-то к переменам.

И эта песня, перестроечная, воспринималась в конце 80-х иначе - ее связывали с переменами, происходящими в стране, с изменением режима. Ломались структуры. Всех колбасило от желания перемен. Собственно, то время для всех было тоже чудом. Начиналась новая жизнь, и все ждали чудес. Но только одно чудо имеет значение… То есть, это происходит не только с героем. Все хотят перемен. В этом какая-то голая физика или я даже не знаю что. Голое устремление, механизм. И там, в песне, все это есть. «Сигареты в руках. Чай на столе – это схема проста. И больше нет ничего. Все находится в нас… » Все жестко. Все физиологично. Какими бы идеями все не обрастало, какими бы сущностями. И это даже не должно высказываться. Не зря это поется жестами. Жесты – это не слова. Жесты это вообще какая-то другая стадия языка.

- И еще несколько вопросов про кино вообще. Должно ли кино быть социальным и революционным?

- Кино, как и вообще искусство, ничего никому не должно. Говорить, что кино должно быть социальным и революционным или же, наоборот, патриотическим, аполитичным и т.д. – это почти как требовать, чтобы все дети рождались светловолосыми арийцами. Произведение, как и ребенок, должно быть живым, настоящим, оно должно быть зачато в любви, выношено в терпении, рождено с приложением усилий. Что и как автор сделает, что он захочет сказать и показать – это исключительно его личное дело. Если в нем есть революционность, и получится выразить ее в фильме, если его волнуют социальные проблемы – его кино может оказаться и социальным, и революционным. Плохо, если то, какой должен быть фильм, идет откуда-то снаружи, а не изнутри.

- Может ли режиссер, сценарист ставить перед собой цель заставить зрителя усвоить определенную идею? Или тогда это будет плохое кино?

- Опять же, странный вопрос. В нем предполагается, что кто-то кого-то может вот так вот просто заставить, зомбировать, внушить определенную идею. Ни с того, ни с сего ничего никому внушить нельзя, но, так же как в разговоре, можно рассказать историю определенным образом, можно привести такие примеры, что убедишь собеседника. И в кино, поскольку оно эмоционально воздействует, зритель может пережить ситуацию, показанную в фильме, и у него сформируется отношение к той или иной проблеме. И этим, безусловно, можно так или иначе управлять. Можно показать хорошего и плохого героя, хороший будет коммунистом и будет страдать от рук фашистов – и ему будут сочувствовать, или наоборот, будет фашистом, страдающим от рук коммунистов. Это примитивные вещи. В национальном кино-хите «Брат» многие, наверное, помнят момент, когда good guy, в исполнении Сергея Бодрова, ставит на место распоясавшегося кавказца. Кавказец унижает контролершу трамвая и, когда Бодров наставляет на него пистолет, говорит: «Ты что, брат!». И брат отвечает: «Не брат ты мне, гнида черножопая». Безусловно, подобные киноэкзерсисы не могут не способствовать усилению ксенофобии в массах. Но вряд ли режиссер Балабанов специально занимался разжиганием межнациональной розни и внушал идеи массам. Скорее, сам он, будучи «человеком из народа», вложил все свое национальное чувство в этот патриотический фильм, и фильм имел успех. Он, может быть, подкрепил чувства людей, но не внушил им ничего нового. И что можно в данной ситуации поделать? Можно, конечно, пытаться заставить нести автора ответственность за то, что он говорит. Можно подать в суд. Но государство и так постоянно норовит контролировать творческих людей, и если мы будем говорить об этой ответственности, не  уподобимся ли мы ему? Тут, скорее, надо уповать на то, что найдутся другие авторы, и быть может, это будет кто-то из нас, кто вложит в свои произведения иное, свое мировоззрение. И именно потому, что ты сам так думаешь и создаешь свою модель, свою интерпретацию тех или иных ситуаций – за счет этого твой фильм будет нести твои идеи. Если ты сможешь быть убедителен и эмоционален – твои идеи будут восприняты в обществе.

- Как сказывается политическая ситуация в России на тех, кто делает кино? Можно ли снимать и показывать что угодно?

- Теоретически, любой человек может приобрести в магазине видеокамеру, собрать друзей и снять фильм, он может его потом даже зарегистрировать, что вот, он произвел фильм. Единственное – для проката нужно прокатное удостоверение. А прокатное удостоверение можно получать только от студии. Но пока еще можно найти, с кем договориться, можно выкрутиться, да и никто никого пока не пытался остановить и запретить. Могут, теоретически, не дать фильму прокатное удостоверение, если в фильме есть что-то, нарушающее законы РФ. Все мы знаем, что при желании можно найти такие вещи. Но пока не так много людей, которые сами пошли и сняли, что им заблагорассудилось, и не столь велико желание государства, кого бы то ни было остановить.  Ничего вопиющего вроде бы не происходило в этой области со времен ССCР.

Практически же все сложнее. И если ты захочешь заниматься настоящим большим кино, тебе потребуются деньги. Деньги ты можешь получать частично через Госкино (а в Госкино люди со своими взглядами и представлениями), частично - от инвесторов (которые не стремятся прогореть). Разумеется, ты заранее должен думать о таких вещах, как прокат и продажа на телеканалы – что тоже прибыльно и может помочь вернуть часть потраченных денег (а у каналов есть своя политика). И вот в связи со всем этим, как правило, оказывается, что снимать что угодно ты не можешь. Ты должен сотрудничать со студией, которая несет ответственность за то, что производит и не хочет рисковать. Государство может устраивать специальные акции, конкурсы от Минкультуры на самый патриотичный сценарий, самый патриотичный фильм с национальной идеей – для таких проектов предусмотрено неслабое финансирование.

Сейчас делаются попытки создавать независимые студии и, возможно, что-то еще получится.

Спрашивал Востроухов

Пыль

Россия/2005/107 мин.

Фильм снят участниками экспериментального творческого объединения «СВОИ 2000».

Режиссер «Пыли» Сергей Лобан снял свой предыдущий фильм «Случай с пацаном» по сценарию коллектива газеты «Навинки». В «Случае с пацаном» поднималась тема подконтрольности белорусской оппозиции президенту, неспособность и нежелание молодежи влиять на политическую ситуацию в стране.

На этот раз авторы пошли дальше. Это кино про то, как маленький человек жил с бабушкой и работал на заводе по сбору пластмассовых пистолетов. Но однажды в его жизнь вломилось чудо, и он сломался, а точнее, узнал, что все вокруг и он сам - пыль от большого взрыва, о котором написано в школьном учебнике физики. Пыль, остающаяся на месте ежедневного принесения себя в жертву. Пыль, в которую отчужденное прошлое и украденное будущее перемалывают твою жалкое настоящее.

Фильм снят участниками проекта без чьей бы то ни было финансовой поддержки. В главной роли – хороший друг авторов панк Лёша Подольский. Сценарий написала Марина Потапова, оператор фильма – видеоактивист Дмитрий Модель. Одну из главных ролей исполняет Петр Мамонов, которого многие знают по «Звукам Му», фильмам «Игла» и «Такси-блюз».

Авторские колонки

Антти Раутиайнен

Haukuin huhtikuussa vasemmistopopulismia, ja tein samalla kaksi ennustusta. Näistä ensimmäinen, eli ennustus Vasemmistoliiton vaalivoitosta meni pieleen. Puolustuksekseni voin sanoa, että jotkut lukemani gallupit ennakoivat Vasemmistoliitolle lisäpaikkoja....

9 years ago
Антти Раутиайнен

Ukrainan poliittinen tilanne on monimutkainen. Tilannetta mutkistavat entisestään uskonnolliset jakolinjat maan sisällä. Millainen asema uskonnoilla on Ukrainan kriisissä? Ukrainan kirkko on historian kuluessa jakaantunut moniin osiin, koska ortodoksikirkon suhde...

9 years ago
1