Гуманизм на помойку

Способ понимания человеком самого себя выражается либо в интеллектуальном, либо в гуманистическом подходе. Интеллектуальный подход рассматривает мир как он есть, стремится понять окружающую действительность, пытается обобщить понятое и через это понять самого себя. Гуманистический подход создает утопию, пытается ею объяснить мир, а роль человека определяет как достижение утопического идеала.

Гуманизм сформировал утопию светлого и счастливого человечества. Такая утопия быстро захватила умы и сердца большинства людей. И со временем приобрела форму политической философии. Интеллектуализм превратился в маргинальное движение.

Политическая философия гуманизма привела к раздвоению на либеральное и социалистическое движение. Разница между ними в том, что считать общественными элементами, определяющими политический строй. За что нужно бороться людям, чтобы политический гуманизм восторжествовал?

Для либерального движения главное – борьба за политические свободы, выборы, законность, справедливый суд. Если обществу дать правильные политические законы, то в людях проснется все доброе, и они воспользуются политическими правами, чтобы восторжествовал в обществе гуманизм.
Социалистическое движение видит главную борьбу в экономических отношениях. Экономические отношения формируют политическую силу, а значит экономическое равенство сформирует путь общества к гуманизму.

В последующем либеральное и социалистическое движения делятся внутри себя по способам достижения цели на правых и левых. Правые видят путь сверху вниз, через государственные институты, левые – снизу вверх, через разрушение государственных институтов.

Правый либерализм видит возможность реформирования через государство, это либеральный реформизм. А левые делают упор на необходимость формирования гражданского общества, демократии снизу.

Правые социалисты стремятся через захват государства установить экономическое равенство, это авторитарный социализм. Левые считают, что общество снизу должно само завоевывать экономическую свободу и равенство, это рабочая демократия.

Набор инструментов по достижению гуманизма общий для либералов и социалистов. Или политическая радикализация до вооруженного конфликта, или мирное реформирование общества малыми делами.

Уже в середине 20 века гуманистическая утопия испытывает кризис. Начинается попытка синтеза, попытка корректировки фасада идеологии. Гуманистическая утопия все больше отрывается от исторического анализа в доказательстве светлого будущего: на фоне взаимопомощи внутри племени не замечает сверхжестокость и бесчеловечность по отношению к другим племенам. У гуманизма всегда был в прошлом или в невиданных землях «золотой век» общественной идиллии.

Интересна судьба идеологии анархизма. Анархизм как часть политической философии гуманизма сформировал ключевой вопрос, так что он в итоге стал антагонистом гуманистической утопии. Если для гуманизма главное – «общество свободных и счастливых людей», то для анархизма – «личность, свободная от общества».

При усилении гуманизма в политическом поле, анархизм не сформировался как альтернатива гуманизму, а пошел на синтез с левым политическим движением. И, пытаясь лавировать между левым либерализмом и левым социализмом, в 20 веке анархизм стал неотличим от левачества. Анархо-коммунисты спорят с анархо-синдикалистами так же, как ранее спорили левые либералы с левыми социалистами. В сию минуту анархической идеологии не существует. Скорей происходит идейная ревизия: ситуционистский интернационал, критика потребительства и работы, переосмысление роли организации с цивилизацией и так далее. Попытка порвать с левым движением – постлефтизм – есть ничто иное как попытка вернуться к тому, с чего анархизм начинался.

То, что анархисты считают протоанархизмом, является интеллектуальным движением. Та же антиутопия 20 века использует интеллектуальный подход, а не гуманистический. Протоанархистами являются почти все критики религии, чья цель была рассмотреть мир как он есть, а не конструировать религиозное представление счастливого будущего после смерти. Религия, которая конструирует модель будущего, является прототипом гуманизма, в отличие от более старых форм народных верований, которые характеризуются попыткой объяснить происходящее вокруг.

Задача анархической идеологии не только вернуться и порвать с левачеством, но начать развиваться как составляющая интеллектуального движения. Если упростить, то для интеллектуальности существует только то, что доказано, а для гуманизма существует то, что не опровергнуто. Христианство — это ранний гуманизм. Разница между христианским и светским гуманизмом в том, что светский гуманизм решил спустить на землю царство небесное.

Раннее христианство расходилось на монахов-интеллектуалов, которые считали, что нужно познавать окружающий мир, чтоб познать божий замысел, и на священников-гуманистов, которые считали, что нужно следовать писаным канонам и чем ближе будет человеческая жизнь к христианскому идеалу, тем ближе к богу человек окажется. Канонизация святых и их образа жизни позволяет понять, кто в христианстве победил. Такой подход возобладал и в светском гуманизме, где важно именно то, как общество достигает идеала. Для общества без насилия важно не сам факт прекращения насилия, а то, как человек поступает и приближает ли он свою жизнь к утопическому идеалу или нет.

В гуманистической утопии человек уже обладает всеми возможными положительными качествами и ему только стоит их раскрыть. При интеллектуальном стяжательстве человеку необходимо самому приобрести свою индивидуальность.

Для понимания интеллектуального подхода можно рассмотреть ситуцианистскую критику общества спектакля.

Культура индустриализма по разному выражается в Советском союзе и на Западе. В СССР культура индустриализма — это культ труда, суть которого в том, что человек должен найти применение своим способностям и реализоваться через труд, за что ему общество скажет спасибо, а партия наградит орденом труженика. Культура индустриализма на западе выражает тоже самое, только иными словами — культура потребительства. Ее философия та же самая, человек должен найти своим способностям коммерческое применение, за что получит прибыль и сможет реализовать ее в потребительстве. В обоих полушариях роль человека – это реализовать себя через общественную выгоду.

Общество спектакля — это общество, где мы все играем роли, и если хорошо сыграли и обществу понравилось, то будет похвала и гонорары. Но в реальности все мы остаемся безликими, без индивидуальности, не являемся личностями.

Потребительство всех нас делает серой массой. Вы можете ходить в спортзал но вы не будете обладать чем-то индивидуально отличительным. Вы можете питаться супер правильно, но ваш желудок не сделает вас исключительным. Богатство не делает вас индивидуальным, дай богатство любому другому и он будет таким же как и ты.

Но что делает человека индивидуальным? Интеллект. Мы может прочитать одну и тужу книгу, одного и того же авторам, написанной одними и теми же словами, одного и того же издания, но у нас у всех от прочтение одной и той же книги появятся разные мысли, впечатления, рассуждения. Нам проще друг друга познавать, потому что обще прочитанное становится как терминологическим или толковым словарем для понимания чужих мыслей. Мы способны так расширять свой кругозор видят то, что мы пропустили.

Интеллектуальность одновременном делает нас индивидуальными и в том же время ближе к друг другу. У человека понимаются его мысли, а не его согласие с другими.

И такая индивидуальность никогда не будет коммерчески выгодной или общественно наградимой. Потому что роль коммерциализации, когда другие могут оценить в денежном эквиваленте твои действия. Становясь индивидуальным, мы становимся разными, а следовательно мы не становимся выгодным серийным товаром.

В обществе спектакля создается товар под названием «Путешествие». После усердной актерской игры на сцене жизни вам дают заслуженный отпуск. Побывать в другом сообществе и почувствовать себя отличительным от других. Но сублимация своей неповторимости в другом отсеке общественной тюрьмы является результатом своей никчемности и невозможности управлять и строить свою жизнь так как тебе хочется. Путешествие становится коммерчески выгодным делом, где люди могут оценить тюрьму разума и восхваляться ее масштабами. Здравый разум может в таком случае только задавать правильные вопросы: «Почему мы восхищаемся архитектурными достижениями, а сами не имеем своей крыши над головой?», «Почему мы отправляемся в другие страны и восхищаемся нетронутой природой, а сами ежедневно совершаем действия уничтожающие природу у себя дома?» и так далее.

Путешествие по своей сущности критично. Через путешествие человек может своей общительностью в разговорах узнавать новые истории и из них конструировать представление о мире. Путешествие дает возможность активировать когнитивные способности (смекалку, наблюдательность и тд) за счет того, что человек оказывается в незнакомом непривычном месте. Путешествие — это своего рода бродяжничество, которое родственно анархизму в беспринципной критике существующих общественных устоев, и в то же время делает бродяжничество частью интеллектуального движения с постоянным пополнением общего новыми малыми историями.

Анархизм является интеллектуальным движением, родившимся в политике гуманизма. Политическая идеология анархизма постоянно скиталась из одного угла в другой. Либеральное и социалистическое движение никогда не считали его за политическую идеологию. И не удивительно. Утопия гуманизма не может понимать вечное интеллектуальное сомнение. Идеологически анархо-коммунизм слабо отличим от левого либерализма, но различаются в тактике: левый либерализм сосредоточен на малых делах, а анархо-коммунизм – на политической радикализации. Для гуманизма анархизм — это крайняя форма левачества.

Но в чем в действительности анархизм отличился, так это в формирования различных средств/тактик. Это связано с двумя особенностями: отсутствие идеологической связи с гуманизмом, а второе – это ориентация на «здесь и сейчас». Либерализм с социализмом доктринальны. У них есть идеал, есть способ достижения, у либерализма политические права, у социалистов профсоюзы, и нужно следовать идеалу. У анархизма не была выражена утопия, которую последовательно нужно реализовывать, что дало возможность прибегать к разным тактикам. А так как вопрос стоял не в том, как мы реализовали/приблизили утопию, а в том, чего мы здесь и сейчас можем добиться, определило анархизм как кузницу политической борьбы.

Анархизм лучше либерализма и социализма дает представление о политических средствах борьбы. Есть две стратегии политической борьбы: разрушение и побег.

Разрушение. Стратегия разрушения заключается в том, что социальные отношения всеобхватывающи, и от них не спрячешься, поэтому нужно поднимать народ на восстание. Революция сбросит оковы рабства, разрушит старые социальные отношения, и свободный народ воссоздаст новое лучшее и светлое будущее. Подъем народа на восстание рассматривался двумя путями: организационный/партийный и стихийный/повстанческий. Первый приводит к тоталитаризму, во втором случае народ так и не поднимается на то, чтобы скинуть цепи. Такую стратегию проповедуют революционные партии, национал-освободительные движения, радикальные антиавторитарные группировки. Реализовалась на рубеже 19-20 века.

Побег. Стратегия побега заключается в том, что мы можем все разрушить, но социальные отношения все восстановят. Революционеры перерождаются в палачей революции. Поэтому необходимо начать немедленно воссоздавать новые светлые и лучшие социальные отношения. Посеять семеня будущего мира, не только просвещением, но и личным примером. Такую стратегию проповедовали пацифисты, коммунары, политические активисты. Основной расцвет произошел во второй половине 20 века.

В 90-ых происходит попытка симбиоза между стратегией разрушения и побега, инсуррекционизм. Но он так и не получил развития в левом движение, так что остался исторической альтернативой. Суть инсуррекционизма заключался в принципе «множества». Каждый восстает там, где считает нужным и действует как может. Кто-то действует разрушая, кто-то организовывает коммуны. В современной России об инсуррекционизме узнают в пределах 2010 г., но он какой-либо распространенности не получает.

В основном критика ограничивается тем, каким образом стратегия достигает цели. Смысл стратегии реализации гуманистической утопии. Для левых гуманизм, как будущее общество добра, отзывчивости, помощи. Кульминация гуманизма выражается коммунистическим идеалом, миром без эксплуатации человека человеком, преодоление отчуждения между людьми. Для коммунизма человек ценен сам по себе, его жизненный опыт уникален и неповторим, потому он уже самоценен. Гуманистическая утопия создает светлое будущее ради которого нужно сражаться.

Революции своими неудачами сеют семена сомнения в обоснованности цели — гуманизма. Абсурдность гуманизма выражается в таком случае. В начале 2000-х, когда в России только поднималось антифашистское движение, часто спрашивали: «Вы против фашистов, а какая у вас программа?» Логика гуманизма — это движение куда-то, достижение какого-то идеала. И им было недостаточно, что националисты в России убивают людей. Для гуманистов все это, насилие на улицах, понятное и неизбежное явление, им важно куда движется протест. Так же как и для пацифистов, им важно не сам факт прекращения насилия, а движение к идеалистическому представлению мира без насилия. Квинтэссенция гуманизма — жизнь в утопии.

Если гуманистическая идея предполагала, как преобразовать общественную систему, а политические силы расходились только в мнениях по способу достижения социалистического идеала, то протест без цели – страшное и непонятное явление. Франция 1969 года дала новый курс: бунт не за будущее, а против настоящего. Но протест закончился, когда стал иконой для последующего поколения леваков. Данное событие стало апогеем гуманистического идеала и торжеством нигилизма.

Нигилистический идеал — это мир без будущего: завтра не будет лучше или хуже. Нигилистический бунт — это протест против того, что тебе не нравится, а не ради своего будущего. Нигилизм заявляет: «Мы не знаем какой нам мир понравится, какие социальные отношения устроят. Но мы точно знаем, что нам не нравится, потому что это происходит сейчас.» Разве кто-нибудь будет бунтовать и восставать против того, что ему нравится? Нет. Потому у людей должна быть свобода, свобода на бунт и хаос. Нигилистический бунт стирает сложившиеся социальные отношения, он порождает хаос для того, чтобы увидеть одну из возможностей нового мира. А если новый мир не понравится, то хаос разрушит и новый мир. Не революция порождает контрреволюцию, а утопическая идея порождает палачей. Все революционеры, ставшие палачами, казнили во имя идеалов, за которые революция свершалась. Нигилизм не ставит никаких идеалов, дает только возможность.

Страх хаоса и насилия порождает желание гуманистического идеала. Но есть разница между “нравится” и “интересно”. Человек, которому нравится резать людей, становится преступником-маньяком, а человек, которому интересно резать людей, становится профессиональным врачом-хирургом. Нигилизм — это свобода личных интересов.

Нигилистическое разрушение. Давление над личностью происходит с усложнением и разрастанием социальных институтов, которые регулируют отношения. Время от времени их нужно разрушать, чтобы освобождать творческий потенциал меньшинства и дать возможность формироваться новым отношениям. Разрушение — это право человека на бунт, на бут против того, что его здесь и сейчас угнетает. Не за лучший мир, не за лучшую жизнь, не за достоинство человека, а за право разрушить то, что ему не нравится, даже если это не нравится всего-лишь меньшинству. В своем недовольстве вы всегда будете в меньшинстве, всегда одиночкой, некого ждать, никто не поможет, все алчные, жадные и корыстные, иного общества не будет.

Нигилистический побег. Давление общества над личностью происходит не только в вынужденных отношениях, но и в формировании культурных стереотипов, которые ограничивают человеческое мышление. В таком случае возможность побега выражается в интеллектуальном побеге. Возможность быть другим. Сообщество социально-интеллектуальных маргиналов, право иного взгляда на мир. Побег нигилистического идеала — это быть эпатажным интеллектуальным бунтарем.

Гуманизм ради светлого будущего ревностно следит за формированием новых отношений, любое недовольство объявляется котрреволюционным. Любая критика и сомнения в гуманистических идеалах объявляются реакционными и их запрещают. Гуманизм со своим светлым будущим активней превращает людей в стадо и безличное существо, чем устаревшие отношения.

Анархизм через борьбу приходит к философии нигилизма. Если анархизм в колыбели гуманизма сформировал общественную структуру. Общество — это союз свободных личностей, добровольность, децентрализация/антиорганизационность, низовая инициативность/отсутствие целенаправленности. То нигилизм превращает анархизм в завершенную политфилософию интеллектуального движения. Где нигилизм определяет главное социально-политическое право человека, право на бунт. А интеллектуальность разрешает все внутренние противоречия анархизма, возникшие из-за утопии гуманизма.

«Анархизм — это утопия!» – говорят гуманисты.

«Анархизм — это критика всего существующего!» – говорят интеллектуалы.

Гуманисты смотрят на анархизм как на модель будущего, а он модель настоящего. Интеллектуализм с критическим подходом к окружающему позволяет лучше понимать общее. Что необходимо для человека с правом на бунт, ему нужно очень точно понимать окружающее, чтобы знать что корректировать своим разрушением.

Если в гуманистическом подходе цель — утопия будущего, то в интеллектуальном подходе цель — анархия. Анархия как общество без целенаправленного развития (как эволюция). А нигилизм способ достижения. Разрушая любую усложняющую общественную структуру, будет возвращать общества к изначальной анархической позиции. И способ достижение и есть средства. Стратегия разрушение имеет экономическое значение, а побег — социальное. Человек одновременно осуществляет обе стратегии. В отличие от гуманизма где они конкурируют, при нигилизме происходит синергетический эффект.

Зачем воссоздавать сложные общественные структуры по защите человеческих прав, если можно наделить правом разрушать то, что ему угрожает. Не создание, а разрушение порождает справедливость.

«Нас не волнует будущее, нас волнует настоящее!»