Билл МакКиббен (350.org) для журнала Rolling stone о трех показателях, которые вызывают глобальную катастрофу и открывают нам лицо настоящего врага. На конференции в Рио звучали призывы к серьезным международным действиям, чтобы вернуться к двухградусной траектории, то есть не допустить повышения мировой температуры свыше 2 градусов Цельсия. Этот фарс будет продолжаться в ноябре, когда состоится следующая Конференция Сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата в Катаре. Это будет уже 18-я такая конференция: первая была проведена в Берлине 1995 года и за это время, по сути, не сделано ничего. Ученые уже не хотят что-то комментировать, а просто предоставляют данные, ведь и до этого времени такие призывы были малоэффективными.
Мы находимся в таком же положении, как и четверть века назад: за научными предупреждениями следует политическая бездеятельность. Один из высокопоставленных ученых сказал: «Вы знаете об этих новых пачках сигарет, где правительство заставило поместить фотографию человека с дыркой в горле? На газовых насосах должно быть что-то подобное».
Если огромные пожары в Колорадо и ваши счета за электроэнергию из-за чрезмерного использования кондиционеров этим летом выглядят неубедительно, то вот некоторые точные показатели по изменению климата: июль побил 3215 рекордных температурных показателей в Соединенных Штатах. После теплого мая это стало рекордом для северного полушария: 327 месяцев подряд температура всего земного шара превышает средние показатели ХХ ст., разница между которыми составляет 3,7 * 10-99, что больше, чем количество звезд во Вселенной.
Метеорологи сообщают, что эта весна была теплой. Она просто «нокаутировала» предыдущий рекорд, став «временем года с наибольшим температурным отклонением от «среднего показателя». На той же неделе власти Саудовской Аравии сообщили о дожде в Мекке несмотря на жару в 42° C. Это был самый теплый ливень в истории планеты.
Кажется, мировые лидеры этого не заметили. В прошлом месяце на встрече в Рио к 20-летию глобального саммита по окружающей среде 1992 ничего не было достигнуто. В отличие от Джорджа Буша, который прибыл на первое совещание, Барак Обама даже не появился. Это был «призрак радостного, уверенного собрания, которое состоялось 20 лет назад», – написал британский журналист Джордж Монбиот. «С того времени, как в 1989 году я написал одну из первых книг для широкой аудитории о глобальном потеплении, и с тех пор, как я провел прошедшие десятилетия тщетно работая над его замедлением, могу с уверенностью сказать, что мы быстро проиграем эту борьбу. Проиграем, поскольку как и раньше, отрицаем нависшую над человеческой цивилизацией опасность», – пишет автор статьи.
Чтобы понять серьезность нашего трудного положения, нужно просто немного подсчитать. В прошлом году довольно простой арифметический анализ, впервые опубликованный финансовыми аналитиками Великобритании, дошел до сведения ученых и журналистов, но не широкой общественности. Этот анализ в корне меняет большинство привычных политических представлений об изменении климата и дает возможность понять наше неустойчивое – почти-но-не-вполне-безнадежное – положение.
Показатель № 1: 2° С
Если бы это был фильм в голливудском стиле, Копенгагенская климатическая конференция 2009 года стала бы кульминацией мировой борьбы за замедление изменения климата. Ведущий британский климатический экономист сэр Николас Стерн назвал это событие «самым важным собранием со времен Второй мировой войны, учитывая то, что поставлено на карту». Датский министр энергетики Конни Хедегард, которая председательствовала на конференции, заявила: «Это наш шанс. Если мы его упустим, то потребуются годы, прежде чем появится новый и лучший. Если вообще когда-нибудь появится ».
Конечно, мы его упустили. Конференция в Копенгагене эффектно провалилась. Ни Китай, ни США, ответственные за 40% мировых выбросов углерода, не были готовы идти на серьезные уступки, поэтому конференция бесцельно дрейфовала в течение двух недель, пока в последний день не прибыли мировые лидеры.
Среди хаоса, пытаясь спасти ситуацию, президент Обама взял инициативу в составлении плана «Копенгагенского соглашения». Однако эти вполне добровольные договоренности никого ни к чему не обязывали: не были разработаны также механизмы для сокращения выбросов углерода. «Копенгаген сегодня – это место преступления, – раздраженно заявили представители Гринписа, – с виновными мужчинами и женщинами, которые убегают в аэропорты». Заголовки газет были одинаково жестокими: «Копенгаген – Мюнхен нашего времени?» – спрашивал один из них.
Тем не менее, соглашение содержало один важный показатель. Пункт 1 официально признавал «научный взгляд на то, что повышение мировой температуры не должно превышать 2° С». И в следующем пункте заявлено, что «мы согласны с необходимостью серьезных сокращений мировых выбросов .. чтобы удержать повышение температуры ниже 2° С ». Настаивая на 2° С, соглашение ратифицировало позиции, принятые ранее в 2009 году Большой восьмеркой и так называемым Главным экономическим форумом. Этот показатель впервые был принят в 1995 году на климатической конференции, возглавляемой Ангелой Меркель.
Немного контекста: сегодня температура планеты повысилась на 0,8° С, что нанесло гораздо больше вреда, чем ожидали ученые. (Треть морского льда в Арктике исчезла, океаны стали на 30% кислее, а потому, что теплый воздух содержит больше пара, чем холодный, то атмосфера над океаном теплее на 5%, и это создает опасность разрушительных наводнений). Принимая во внимание эти последствия, ученые пришли к выводу, что эти 2° С – слишком снисходительный предел. «Повышение температуры больше, чем на 1° С, является рискованным, – пишет Керри Эмануэль из Массачусетского технологического института, ведущего учреждения по изучению ураганов, – ситуация становится менее благоприятной с повышением температуры». Томас Лавджой, бывший главный советник Всемирного банка по биоразнообразию, комментирует это так: «Мы видим то, что происходит сегодня при 0,8° С. 2° С – это просто слишком много». Ученый НАСА Джеймс Хансен, один из ведущих климатологов планеты, еще резче: «Цель не превысить 2° С – это, в действительности, рецепт долгосрочной катастрофы». На саммите в Копенгагене представителей малых островных государств предупредили о том, что многие не переживут двухградусного повышения температуры – «некоторые страны быстро исчезнут». Когда делегатов стран предупредили: 2° С – самоубийство для засушливой Африки, многие из них начали скандировать: «Один градус, одна Африка».
Несмотря на такие обоснованные опасения, политический реализм взял верх над научными данными, и мир договорился о цели 2° С. Пока это единственное, к чему договорились мировые лидеры.
В целом 167 стран, ответственные за более чем 87% мировых выбросов углерода, подписали Копенгагенское соглашение, одобрив допустимый предел повышения средней температуры до 2° С. Лишь несколько стран отказались подписать соглашение, в частности Кувейт, Никарагуа и Венесуэла. Даже Объединенные Арабские Эмираты, которые зарабатывают на экспорте нефти и газа, подписались. Итак, нельзя повышать температуру более чем на два градуса, – это самый низкий порог. Два градуса!
Показатель № 2: 565 гигатонн
Ученые считают, что люди могут выбросить около 565 гигатонн углекислого газа в атмосферу к середине века и все еще не пересечь границу 2° С (4 шансы с 5-ти). Эта идея глобального «углеродного бюджета» появилась около 10 лет назад, когда ученые начали подсчитывать, сколько нефти, угля и газа еще можно безопасно сжечь. С тех пор, как температура Земли повысилась на 0,8° С, мы уже на полпути к «цели». Но с помощью компьютерных моделей было подсчитано, что даже если мы остановим выбросы CO2 сейчас, температура все равно поднимется еще на 0,8° С, ведь ранее выделенный углерод продолжит нагревать атмосферу. Это означает, что мы уже на три четверти приблизились к допустимой границе.
Никто не настаивает на том, что эти подсчеты точные, но в целом они правдивы. Показатель в 565 гигатонн был получен от одной из самых сложных компьютерных имитационных моделей, которые построили климатологи мира за последние несколько десятилетий. Сейчас он подтверждается новейшими климат-имитационными моделями, которые будут завершены до следующего доклада Межправительственной группы экспертов по изменению климата. «Наблюдая за моделями, мы видим, что их данные мало чем отличаются, – говорит Том Вигли, австралийский климатолог из Национального центра атмосферных исследований, – сейчас в нашей базе данных имеется около 40 моделей, ранее было 20. Но результаты примерно одинаковы. Мы только детализируем их. Думаю, что не многое изменилось за прошедшее десятилетие». Уильям Коллинз, старший климатолог Национальной лаборатории Лоренса Беркли, соглашается: «Я думаю, что результаты этого этапа моделирования будут очень похожими».
Мы продолжаем год за годом загрязнять атмосферу, сделав перерыв лишь в кризисный 2009 год. В конце мая Международное энергетическое агентство опубликовало свои последние исследования: выбросы СО2 за последний год выросли до 31,6 гигатонн, что на 3,2% больше, чем в прошлом. В Америке была теплая зима, поэтому большинство заводов перешли на природный газ и выбросы незначительно уменьшились; Китай продолжал развиваться, поэтому его выбросы углерода поднялись на 9,3%; японцы закрыли свои атомные электростанции после Фукусимы, поэтому их выбросы выросли на 2,4 %. «Были попытки использовать больше возобновляемых источников энергии и повышать энергоэффективность, – говорит Корин Ле Керей, управляющий Английским Тиндолл Центром по исследованию климатических изменений, – но пока эффект является незначительным». Серии исследований предполагают, что выбросы углерода будут расти примерно на 3% в год, а это превысит договоренность о 565 гигатонн через 16 лет. «Новые данные дают дальнейшие доказательства, что двери к двухградусной траектории будут закрыты, – сказал Фатих Бироль, главный экономист МЭА, – ведь существует тенденция к увеличению температуры на 6° С».
Итак, с новыми данными в руках на конференции в Рио все восстановили призывы к серьезным международным действиям, чтобы вернуться к двухградусной траектории. Этот фарс будет продолжаться в ноябре, когда состоится следующая Конференция Сторон Рамочной конвенции ООН по изменению климата в Катаре. Это будет уже 18-я такая конференция: первая была проведена в Берлине 1995 года и за это время, по сути, не сделано ничего. Ученые уже не хотят что-то комментировать, а просто предоставляют данные. «Наше сообщение остается неизменным на протяжении почти 30 лет, – говорит Коллинз, криво улыбаясь, – и у нас есть оборудование, чтобы детально представить доказательства. Если мы хотим продолжать нынешний курс действий, то должны полностью проанализировать доказательства, предоставленные научным сообществом ».
Но до этого времени такие призывы были малоэффективными. Мы находимся в таком же положении, как и всю эту четверть века: за научными предупреждениями следует политическая бездеятельность. Один из высокопоставленных ученых сказал: «Вы знаете об этих новых пачках сигарет, где правительство заставило поместить фотографию человека с дыркой в горле? На газовых насосах должно быть что-то подобное».
Показатель № 3: 2795 гигатонн
Этот показатель был вычислен прошлым летом Инициативой по контролю над выбросами углерода (Carbon Tracker Initiative): команда лондонских финансовых аналитиков и экологов, которые опубликовали отчет, пыталась проинформировать инвесторов о возможных рисках, угрожающих их акциям при изменении климата. Речь идет о количество углерода, которое уже содержится в запасах угля, нефти и газа добывающих компаний и стран (например Венесуэлы и Кувейта). Короче говоря, это ископаемое топливо, которое в настоящее время мы планируем сжечь. И ключевым моментом является то, что это новое число – 2795 – больше, чем 565. В пять раз больше!
Инициатива по контролю над выбросами углерода во главе с Джеймсом Литон, экологом, служившим советником в гиганте аудита PricewaterhouseCoopers, проверит собственные базы данных, чтобы выяснить, сколько нефти, газа и угля крупные мировые энергетические компании держат в запасе. Эти показатели не являются идеальными: они не исчерпывающе отображают недавний всплеск использования нетрадиционных источников энергии (таких, как сланцевый газ) и не отображают запасы угля, требования к отчетности об использовании которого менее жесткие, чем для нефти и газа. Но для крупных компаний цифры вполне точны: если сжечь все запасы ведущих нефтегазовых компаний ЛУКОЙЛ в России и ExxonMobil в Америке, каждая из них выбросит более 40 гигатонн углекислого газа в атмосферу.
Подумайте о 2° С как о правовом ограничение алкоголя – эквивалент уровня 0,08 алкоголя в крови, с которым вы могли бы садиться за руль (в США). 565 гигатонн – количество напитков, которое можно выпить, чтобы остаться в пределах этого уровня (скажем, шесть бутылок пива за вечер). А 2795 гигатонн? Это 36 бутылок ископаемого топлива, уже открытых и готовых к загрязнению.
У нас есть в пять раз больше нефти, угля и газа, чем то количество, которое ученые считают безопасным для использования. Мы должны были бы скрыть 80% этих запасов под землей, чтобы избежать роковой участи. Теперь, если не будет массового вмешательства, у нас есть очень мало шансов на безопасное будущее.
Технически этот уголь, нефть и газ, как и раньше, в почве. Но экономически они уже на поверхности, ведь они фигурируют в стоимости акций, компании занимают деньги под их залог, страны формируют свои бюджеты, надеясь на будущие доходы от добычи. Это объясняет, почему крупные компании так хотели предотвратить регулирование углекислого газа: эти запасы являются их основным активом, стоимостью компании. Вот почему они так тяжело работали на протяжении последних лет над разработкой нефтеносных песков Канады, морского дна или гор Аппалачи. Если бы Exxon или Лукойл прекратили выкачивать свои запасы, чтобы избежать климатических катастроф, стоимость их компаний упала бы. Джон Фуллертон, бывший исполнительный директор JP Morgan, который сейчас руководит Институтом капитала, подсчитал, что по рыночной стоимости сегодня эти 2795 гигатонн выбросов углекислого газа стоят около 27 трлн долларов. То есть, если прислушаться к ученым и все 80% ископаемых оставить под землей, пришлось бы списать активов на 20 трлн долларов.
Эти данные неточны, конечно, но по сравнению с углеродной спекуляцией, спекуляции на рынке жилья выглядят просто мизерными. Если сжечь весь этот уголь на радость инвесторов, то планета превратится в жерло вулкана.
Как было сказано в начале, борьба с глобальным потеплением не была успешной. Выбросы углекислого газа продолжают расти, особенно в развивающихся странах, из-за их стремления догнать промышленность Запада. Даже в богатых странах незначительные сокращения выбросов стали бы прорывом, что коренным образом изменило бы железную логику этих трех показателей. Германия является одной из немногих крупных стран, которые на самом деле пытались что-то изменить: в одну солнечную субботу конце мая эта нация получила почти половину своей мощности от собственных солнечных батарей. Это маленькое чудо показывает, что у нас есть технологии для решения проблем. Но нам не хватает силы воли. Германия – это исключение, а как правило, используют углерод.
Это означает, что мы много знаем о том, какие стратегии не работают. Экологические организации, например, потратили много времени, пытаясь изменить индивидуальный образ жизни: миллионы купили знаменитую энергосберегающих лампочку, но так же новое поколение покупает телевизоры с плоским экраном, которые тратят много электроэнергии. Большинство из нас амбивалентно относится к зеленому образу жизни: мы любим недорогие рейсы в теплые страны, и не хотим от них отказываться. Все мы как-то пользуемся преимуществами дешевого ископаемого топлива, поэтому борьба с изменением климата – это борьба против себя.
Люди считают – и это правильно – что их индивидуальные действия не будут иметь решающего значения для уменьшения концентрации СО2 в атмосфере. В 2010 опрос показал, что «в то время как повторное использование и переработка продуктов широко распространены в Америке и 73% опрошенных оплачивают счета онлайн, чтобы сохранить бумагу», только 4% сократили использование общественных благ и только 3% приобрели гибридные авто. Лет за сто мы бы, вероятно, изменили образ жизни, но времени у нас мало.
Эффективными были бы изменения в политической системе, к которым также бесполезно призвали экологи. Они терпеливо убеждали лидеров, предупреждали об опасности, надеясь, что кто-то прислушивается. Иногда, казалось, это срабатывало. Барак Обама энергичнее, чем его предшественники, провозгласил кампанию по борьбе с изменением климата. После победы на выборах он сказал своим сторонникам, что его победа обозначит момент, когда «повышение уровня мирового океана начнет замедляться». И он добился одного существенного изменения: постоянного повышения эффективности использования автомобильного топлива. Четверть века назад эти меры были бы огромной победой. Но, несмотря на упомянутые показатели, это очень незначительное начало.
Сейчас эффективными мерами является прекращение добычи угля, а не медленное уменьшение его использования. Однако секретарь по внутренним делам при президенте США, например, начал собственную добычу угля в Паудер-Ривер в штате Вайоминг, где общий бассейн содержит 67,5 гигатонн угля (это более 10% доступного атмосферного пространства). То же самое происходит в Арктике. Продолжаются разработки и морского дна, ведь президент заявил во время избирательной кампании в марте: «Даю вам слово, что мы будем продолжать бурение везде, где можем … Я беру на себя такое обязательство ». На следующий день президент пообещал использовать энергию ветра и солнца и, вместе с тем, ускорить добычу топлива: «Добыча большего количества нефти и газа есть и будет важнейшей частью нашей энергетической стратегии». То есть он стремится найти новые месторождения, чтобы увеличить уже известные 2795 гигатонн.
Иногда ирония слишком очевидна: в начале июня госсекретарь Хиллари Клинтон посетила норвежский исследовательский траулер, чтобы собственными глазами увидеть ущерб от изменения климата. «Значительное количество предсказаний о потеплении в Арктике уже подтверждены фактическими данными», – сказала она, описывая нынешнее состояние как «отрезвление». Но переговоры, ради которых она встретилась в Скандинавии с другими министрами иностранных дел, касались в основном того, как обеспечить западные страны долей нефти стоимостью в $ 9 трлн (это более 90 млрд баррелей, или 37 гигатонн углерода), которая станет доступной после таяния арктического льда. В прошлом месяце администрация Обамы сообщила, что она даст Shell разрешение на начало бурения в Арктике.
Почти каждое правительство, имеющее месторождения углеводородов, ведет компромиссную политику. Канада, например, является государством с либерально-демократической формой правления, который славится своим интернационализмом, – неудивительно, что она подписала Киотский протокол, пообещав значительно сократить свои выбросы углерода к 2012 году. Но с ростом цен на нефть битуминозные пески Альберты вдруг стали экономически привлекательными – климатолог НАСА Джеймс Хансен отметил в мае, что они содержат до 240 гигатонн углерода (если отнестись к лимиту в 565 гигатонн серьезно, то это почти половина всего объема), а значит , что обязательства Канады в Киото были абсурдными. В декабре правительство Канады вышло из договора из-за угрозы штрафа за невыполнение своих обязательств.
Такое же лицемерие и с идеологической стороны: в своем выступлении на конференции в Копенгагене президент Венесуэлы Уго Чавес цитирует Розу Люксембург, Жан-Жака Руссо и «Христа Спасителя», утверждая, что «изменение климата, несомненно, является важнейшей экологической проблемой века». Но весной следующего года в Симон Боливар Холл государственной нефтяной компании он подписал соглашение о разработке огромного месторождения битуминозных песков в Ориноко как «наиболее значительного двигателя для комплексного развития всей территории и венесуэльского населения». Месторождение в Ориноко больше, чем в провинции Альберта – вместе они заполнят все доступное атмосферное пространство.
Поэтому на пути к решению проблемы глобального потепления происходили лишь постепенные изменения, с частыми остановками. Быстрые кардинальные изменения требуют образования движения, а движение требует врагов. По выражению Джона Кеннеди: «Движение за гражданские права должно быть благодарным Богу за Булла Коннора. Он помог ему так же, как Авраам Линкольн». Именно врагов не хватало изменению климата.
Но взгляд на все эти показатели дает возможность понять, что у планеты действительно есть враг, готовый действовать активнее, чем правительства или отдельные лица. Нужно посмотреть на добывающую промышленность в новом свете. Она стала недостойной, наиболее безответственной на земле. Это враг номер один для выживания нашей цивилизации. «Многие компании поступают недостойно, ведя свой бизнес, – платят мизерную заработную плату, заставляют работать на предприятиях по потогонной системе – и мы пытаемся воздействовать на них, чтобы изменить эту практику», – говорит ветеран борьбы с корпоративным лидерством Наоми Кляйн, которая работает над книгой о борьбе с изменением климата. «Но эти показатели проясняют ситуацию: для добывающей промышленности разрушение планеты является бизнес-моделью. Это их работа ».
Согласно докладу, если бы Exxon сожгла свои текущие запасы, она бы использовала более 7% доступного атмосферного пространства, и мы рисковали бы двумя градусами. Далее идет Beyond petroleum, затем – российский Газпром, Chevron, ConocoPhillips и Shell, каждая из компаний использовала бы от трех до четырех процентов. Взятые вместе, только эти шесть компаний, из 200 перечисленных в докладе Carbon Tracker, используют более четверти из двух градусов. «Северсталь», российский гигант горнодобывающей промышленности, лидирует в списке угольных компаний, за ним следуют компании вроде BHP Billiton и Peabody. Эти показатели просто поражают – одна эта промышленность имеет силу изменить физику и химию нашей планеты, и компании планируют это сделать.
Они четко осознают проблему глобального потепления, ведь работают с лучшими учеными мира, наконец, и они рассчитывают на добычу нефти после ошеломительного таяния льда в Арктике. И тем не менее они упорно ищут больше углеводородов – в начале марта генеральный директор Exxon Рекс Тиллерсон сказал аналитикам Уолл-стрит, что компания планирует потратить $ 37 млрд в год до 2016 года (около $ 100 млн в день) на поиски нефти и газа.
Нет более безрассудного человека на планете, чем Тиллерсон. В конце прошлого месяца, когда пожары в Колорадо достигли своего пика, он сказал в Нью-Йорке, что глобальное потепление реально, но как «техническая проблема», которая имеет «технические решения». Какие же это? «Изменение погодных условий меняет площадь производственных культур – мы приспособимся и к этому». Это на той неделе, когда фермеры штата Кентукки сообщили, что кукуруза погибает из-за рекордной дары, и это грозит всплеском мировых цен на продовольствие. «Для меня не является аргументом фактор страха, когда люди хотят сказать: «мы должны остановить это», – сказал Тиллерсон. Конечно, если бы это было аргументом, он должен сам держать свои резервы в земле. А это будет стоить денег. Это не техническая проблема, это – жадность.
В противовес этому можно утверждать, что это только природа таких компаний – найдя прибыльную жилу, они вынуждены ее разрабатывать, как работы, а не люди со свободой воли. Однако это люди другого рода. На самом деле, благодаря своим финансовым ресурсам эта промышленность имеет гораздо больше свободы воли, чем остальные из нас. Эти компании не просто существуют в мире, чьи потребности удовлетворяют – они создают границы этого мира.
При наличии собственных механизмов граждане могут решить регулировать выбросы углерода и остановятся на краю пропасти; по данным недавнего опроса, почти две трети американцев поддержат международные соглашения по сокращению выбросов углекислого газа на 90% к 2050 году. Но собственных механизмов нет. Братья Кох, например, имеют совокупное состояние в $ 50 млрд, т.е. уступают только Биллу Гейтсу в списке самых богатых американцев. Они заработали большую часть своих денег на углеводородах, поэтому знают, что любая система регулирования выбросов углерода сократит прибыли. А они планируют потратить $ 200 млн на выборы в США в этом году. В 2009 году впервые Торговая палата США превзошла Республиканский и Демократический национальные комитеты в политических издержках, в следующем году более 90% средств палаты было потрачено на кандидатов Республиканской партии, многие из которых отрицают проблему глобального потепления. Не так давно палата даже подала краткое изложение в EPA с призывом не регулировать выбросы углерода, а если ученые все же говорят правду и планета нагревается, палата посоветовала «населению адаптироваться в более теплом климате с помощью ряда поведенческих, физиологических и технологических приспособлений».
Экологам, конечно, не хотелось бы иметь добывающую промышленность в качестве врага, несмотря на политическую власть этих промышленных гигантов и надеясь убедить их отказаться от использования угля, нефти и газа, превратиться в «энергетические компании». Иногда эта стратегия, кажется, работает. Иногда. На рубеже веков, например, BP сделала короткую попытку превратить себя в «Beyond Petroleum», адаптируя логотип, похожий на солнце, и используя солнечные батареи на некоторых АЗС. Но инвестиции в альтернативные источники энергии были лишь небольшой частью бюджета, затраченного на поиск и разработку углеводородов, а через несколько лет многие из них были свернуты, поскольку новые руководители настаивали на возвращении компании «основного бизнеса». В декабре BP окончательно закрыла солнечное подразделение. Shell прекратила попытки использовать солнечную и ветровую энергию 2009 года. С начала этого тысячелетия пять крупнейших нефтяных компаний получили более $ 1 трлн прибыли – просто слишком много денег потрачено на нефть, газ и уголь, чтобы гоняться за ветром и солнечными лучами.
Значительная часть этой прибыли связана с одной исторической случайностью: единственная среди всех эта промышленность выбрасывает свои основные отходы – углекислый газ – бесплатно. Никто не имеет таких поблажек – если у вас есть ресторан, вы должны платить за вывоз мусора, ведь на улице в нем разводиться крысы. Но добывающая промышленность не платит по историческим причинам: четверть века назад почти никто не знал об опасности CO2. Но теперь, когда мы понимаем, что углерод нагревает планету и окисляет океаны, его цена становится центральным вопросом.
Если установить цену на углерод через прямое налогообложение или другими методами, можно было бы заручиться поддержкой рынка в борьбе с глобальным потеплением. Если Exxon платила бы за ущерб от углерода для атмосферы, цены на ее продукцию выросли бы. Потребители получили бы сигнал использовать меньше ископаемого топлива – каждый раз, останавливаясь на заправке, вспоминали бы, что им не нужен полувоенный джип для покупки продуктов в магазине. Секторы экономики первыми были бы за использование экологически чистых источников энергии. И можно было бы сделать все это без банкротства граждан – специальная схема назначит огромный налог на уголь, газ и нефть, разделив доходы, ежемесячно отправляя каждому чек за его долю прибавочной стоимости углерода. Переходя на более чистые источники энергии, большинство людей только выиграли бы.
Есть только одна проблема: ввод цены на углерод приведет к сокращению рентабельности добывающей промышленности. Наконец, ответ на вопрос: «Насколько высокой должна быть цена углерода?» таков: «Достаточно высокой, чтобы сохранить запасы углерода и оставить безопасные два градуса в земле». Чем выше цена на уголь, тем больше этих резервов стали бы ненужными. В конце концов, борьба идет за то, удастся ли этому сектору сохранить свое особую преимущество относительно загрязнения, несмотря на климатическую катастрофу, или, языком экономистов, удастся ли заставить их усвоить эти внешние факторы.
Пока власть добывающей промышленности кажется непоколебимой. Цели британских аналитиков, которые составили доклад Carbon Tracker и обратили внимание на эти показатели, были относительно скромными: они лишь хотели напомнить инвесторам, что изменение климата является реальной угрозой для цен на акции энергетических компаний. В докладе Carbon Tracker содержится предупреждение для инвесторов с призывом сократить выбросы и подстраховаться альтернативными источниками энергии.
«Регулярным процессом экономической эволюции является то, что активы бизнеса остаются на мели постоянно», – говорит Ник Робинс, который управляет центром по изменению климата HSBC. Тем не менее, было нелегко убедить инвесторов, которые получали рекордные прибыли от нефти.
Таким образом, изменить добывающую отрасль может только общественное возмущение. Оно могло бы вызвать реальное движение. Однажды гнев уже заставил промышленность осуществить коренные изменения. Это была кампания 1980-х годов, требовавшая лишения прав компании, ведущих бизнес в Южной Африке. Движение началось с университетских кампусов, а затем распространилось на муниципальные и государственные учреждения. 155 поселков, наконец, отвергли это, и к концу десятилетия более чем в 80 городах 25 штатах и 19 странах приняли обязательные экономические меры против компаний, связанных с режимом апартеида. «Ликвидация апартеида является венцом достижений прошлого века, – высказался архиепископ Десмонд Туту, – но этого не произошло бы без международного давления”. Особенно «движения 1980-х годов».
Добывающая промышленность, очевидно, более жесткий соперник, и даже если можно повлиять на отдельные компании, все равно надо иметь стратегию борьбы со всеми суверенными государствами, которые, по сути, действуют также. Интересно, что образование субсидируется за счет инвестиций в добывающую промышленность. В то же время, если так будет продолжаться, то студентам просто негде будет применять свои знания, потому что планета будет уничтожена. (Та же логика применима и к крупнейшим мировым инвесторам – пенсионным фондам, которые также теоретически заинтересованы в будущем, ведь их члены должны «получать удовольствие от выхода на пенсию»).
Для того чтобы реально изменить ситуацию – не допустить повышения температуры более чем на два градуса – нужно изменить цену на углерод в Вашингтоне, а затем способствовать аналогичным сдвигам по всему миру. Поэтому то, что происходит в США, является важным для дальнейшего влияния на Китай и Индию, где выбросы растут быстрее. (В начале июня исследователи пришли к выводу, что Китай, вероятно, занизил свои выбросы на 20%). Три описанные здесь показатели – огромны: безопасное будущее в таких условиях почти невозможно. Но хотя бы известно, сколько еще можно использовать добывающих ресурсов и кто планирует это делать. Мы натолкнулись на врага, и это – Shell.
Через неделю после завершения конференции в Рио арктический морской лед достиг самого низкого уровня за всю историю. В прошлом месяце за одни выходные тропический шторм Дебби принес более 20 см осадков на Флориду – самый ранний в сезоне циклон. Тогда же в США произошли несколько ужасных пожаров: в Нью-Мексико – крупнейший за всю историю; в Колорадо пожар повредил 346 домов, побив рекорд, установленный неделей ранее в Форт-Коллинз. В этом месяце ученые представили новое исследование, где пришли к выводу, что глобальное потепление резко повысило вероятность сильной жары и засухи: жаркие дни волной прокатились по Великим равнинам и Среднему Западу и побили рекорды, которые держались от времени пылевых бурь, угрожая нынешнем урожаю. В течение этого месяца, квадриллион зерна кукурузы требует опыления, поскольку этому препятствуют высокие температуры. Так же, как и мы, наши культуры адаптированы к голоцену, стабильному климатического периода, который длился 11 тысяч лет. А сейчас из-за нашей безответственности сходит на нет …
Перевод с английского: Алла Мяло, Анастасия Чабаненко, Елена Ломакина
Источник: http://climateinfo.org.ua/
(Источник перевода: http://clicr.livejournal.com/56522.html)
Добавить комментарий