Мы публикуем статью Грибни:цы — российского фем-либертарного проекта.Содержание статьи на карточках здесь.
«Я не могу тебе описать свою радость, но скажу так: я получил письмо, и от радости на несколько часов забыл, что нахожусь в тюрьме! Через три с половиной часа, когда время отбоя настало, я пришёл в себя и понял, что я в тюрьме, но радость и хорошее настроение на целую неделю ты мне обеспечила, за что я тебе и благодарен». Из письма Алишера Хусенова волонтёр:кам-преподавателям
Прямо сейчас в России в заключении по политически мотивированным делам находятся 1503 человек. Среди них — по крайней мере 38 человек, которые были несовершеннолетними на момент начала преследования. Большинство из них арестовали после 2022 года, как, например, Арсения Турбина: свой шестнадцатый день рождения он встретил в СИЗО.
Многие политзаключённые отмечают, что для них очень важно держать связь с внешним миром: регулярно получать письма, обучаться новому и общаться с единомышленниками. В заключении образование получают не только несовершеннолетние, но и взрослые: они ходят в школы, ПТУ и даже заочно учатся в вузах.
Для этого материала мы изучили, как устроена система образования в исправительных учреждениях, и поговорили с волонтёрскими инициативами, которые помогают обучаться политзаключённым.
Кто помогает политзекам учиться
Уже несколько лет Китнисс [имя изменено — прим. ред.] и её друзья активно участвуют в активистских проектах и организуют мероприятия в «Открытом пространстве». Почти все они студенты и студентки, которые, наблюдая, как в заключение попадают всё больше молодых людей, начали интересоваться, как можно получить образование в колониях.
«Мы ставили себя на место Егора Балазейкина и Дарьи Козыревой и понимали, что вероятность, что нас тоже посадят, повышенная [на момент выхода статьи Дарья Козырева находится под домашним арестом — прим. ред.]. Мы стали узнавать, чем вообще занимаются студенты в заключении, и поняли, что из любого места заключения можно получить образование, не дожидаясь конца срока», — рассказывает Китнисс.
Так появились «Садись – 5» — первый в России образовательный проект для политзаключённых. Инициативная группа проекта ведёт «интеллектуальные переписки» с политзаключёнными, присылает лекции, книги и материалы для подготовки к экзаменам. Команда помогает молодым политзекам, которые учились в школе или вузе на момент ареста.
Помимо «Садись – 5», в прошлом году запустился ещё один волонтёрский проект — «Вольные слушатели». В их команде работают активисты, студенты, аспиранты и докторанты из разных вузов России и мира: МГУ, ВШЭ, Сорбонны, Оксфорда, Колумбийского университета. Они преподают курсы как на школьном, так и на университетском уровне.
Эля, координаторка «Вольных слушателей», рассказывает, что идея создать такой проект ей пришла ещё в 2023 году. Тогда она читала «Крутой маршрут» Евгении Гинзбург — автобиографический роман о сталинских репрессиях:
«В книге есть момент, когда герои едут на этап в столыпинском вагоне — профессора, биологи, историки, работники сельского хозяйства — и начинают читать друг другу лекции. Главная героиня читает наизусть “Евгения Онегина”, и это психологически поддерживает заключённых. В вагоне ужасно холодно, нет воды и еды, у людей затекает всё тело, кого-то расстреливают… Но когда кто-то внезапно начинает читать “Евгения Онегина” или рассказывать, как правильно выращивать растения, это помогает. Этот эпизод сильно врезался мне в память».
Чтобы преодолеть информационную изоляцию в тюрьмах, Эля вместе с подругой и знакомыми запустила «Вольных слушателей». Сейчас в проекте 32 преподавателя и 7 волонтёров, которые занимаются отправкой писем. Эля рассказывает, что переписка с политзеками сильно поддерживает их команду: с некоторыми они успели по-настоящему подружиться и даже построить совместные планы.
«Необыкновенный опыт». Чем отличается преподавание политзаключённым
Помогающие инициативы сталкиваются с двумя главными проблемами — цензурой и доставкой писем. Цензоры могут считать «шифром» иностранные слова, смайлики и даже математические символы, поэтому письма не всегда доходят до политзеков. Из-за цензуры преподавателям иностранных языков приходится переводить все задания и тексты. Это неудобно, когда нужно проверить знания политзека: преподавателям приходится прикладывать перевод на отдельной странице и просить учеников не подглядывать ответы.
В некоторых колониях политзекам и вовсе отказываются передавать письма — правозащитники считают это формой психологической пытки. Иногда это делается по указанию «сверху», а иногда проблемы доставляют конкретные цензоры.
Другая проблема — перемещение заключённых. Иногда их этапируют из региона в регион или перевозят между учреждениями ФСИН, но письма пересылают не всегда. Порой политзеки и вовсе «исчезают», и близким приходится самостоятельно выяснять их местонахождение.
Сам формат обучения также далёк от привычного. В основном преподаватели присылают политзекам готовые лекции, а потом просят выполнить письменные задания или тесты. София, докторантка школы Лувра, преподаёт историю искусства двум политзаключённым: девушке, которая до ареста получала образование в сфере культуре, и молодому человеку, который раньше занимался резьбой по металлу — а теперь изучает архитектуру.
«Преподавание политзекам — необыкновенный опыт. Он напоминает мне период, когда я работала в школе во время карантина: проводила занятия в зуме и присылала ученикам задания письменно. Но здесь речь идёт исключительно о письмах, к которым можно прикладывать изображения, что это сильно сужает возможности полноценного рассказа об искусстве».
«Вольные слушатели» просят преподавателей искать баланс между глубиной изложения и простотой формы: многие политзаключённые живут в тяжёлых условиях, и иногда времени и сил на учёбу остаётся не много. Также София не ставит ученикам-политзаключённым оценки: если они не до конца усвоили материал, преподавательница старается объяснить, в чём ошибка, и просит перечитать лекции.
«Учителя, когда могли, тогда и приходили». Школа в СИЗО
В 2021 году в Госдуму внесли законопроект о привлечении учителей для обучения несовершеннолетних в следственных изоляторах, но его так и не приняли. С тех пор ситуация почти не поменялась. Некоторые учителя рассказывают, что образование в региональных СИЗО вряд ли можно назвать полноценным: «Они этим [организацией учёбы — прим. ред.] занимаются, только если хотят. А когда начинаешь их дергать, то так и пишут: делаем, что можем, но такого обязательства у нас вообще нет».
В итоге дети часто остаются без образования до тех пор, пока их не переведут в воспитательную колонию. Бывают ситуации, когда в следственном изоляторе находятся всего один или несколько несовершеннолетних, и администрации просто невыгодно организовывать учебный процесс.
Мы пообщались с Екатериной [имя изменено — прим. ред.] — мамой одного из несовершеннолетних политзаключённых. Её сын находится в московском СИЗО-5 «Водник», где есть отдельный корпус для несовершеннолетних. Следственный изолятор прикреплён к местной школе, и у заключённых есть куратор, который держит связь с родителями.
«Обеспечить полноценное и качественное школьное образование в СИЗО не могут, — рассказывает нам Екатерина. — У них формально есть электронный дневник, там отмечаются уроки, даже доступно полное расписание, но по факту, конечно, этих уроков там нет».
В класс детей выводят по очереди, камерами, и, как правило, там сидят дети разного возраста. В итоге учителю приходится давать уроки 10-12 детям с разным уровнем образования, при этом больше всего внимания уделяют 9 и 11 классам.
Мама Егора Балазейкина Татьяна также жалуется на низкое качество образование в СИЗО. Петербургское СИЗО-5 «Арсеналка», в котором находился Егор, было прикреплено к школе-интернату.
«Полноценного образовательного процесса не было. Это не так, как в школе, когда у тебя шесть уроков подряд каждый день плюс домашняя работа. Учителя, когда могли, тогда и приходили: мог быть русский всего два раза в месяц, история один раз в месяц. Никакой домашней работы не было. Учебники в камеру нельзя было забирать, они выдавались только на время урока».
По словам Татьяны, в СИЗО Егору занижали оценки: например, до ареста у него была «пятёрка» по истории, а там ему за год поставили «тройку». Это возможно только в том случае, если за второй семестр в СИЗО он получил «двойку». В итоговых отметках за 10 класс у Егора нет ни одной «пятёрки».
«Егору высказали “фи” по поводу того, что я звонила. Было сказано так: “Ну что ты, такой умный, что ли, что всё на пятёрки знаешь? Ну давай, проверим тебя”. В качестве проверки они решили дать Егору пробник ЕГЭ. Конечно, на “отлично” он работу тогда не решил, потому что только заканчивал 10 класс», — рассказывает Татьяна.
Школа в колониях для несовершеннолетних
Школы в воспитательных колониях мало чем отличаются от обычных, кроме того, что дети делятся на классы не по возрасту, а по уровню знаний. Предметы ведут приглашённые учителя из обычных школ, и уже от них во многом зависит качество образования.
Например, Егор Балазейкин рассказывал волонтёр:кам «Вольных слушателей», что, за исключением истории и географии, на уроках в колонии не было пропаганды: политики не касались даже на «Разговорах о важном». Это подтверждает и мама Егора: по её словам, в архангельской колонии есть отдельное школьное здание, а учёба проходит, как обычно, по 5-6 уроков день. Местные учителя относились к Егору с большим сочувствием и удивлялись его приговору.
Чтобы получить аттестат, заключённые сдают ОГЭ, ЕГЭ или ГВЭ — упрощённую версию экзаменов за 9 и 11 класс. Последний даёт право учиться в техникуме или училище при колонии, но поступить в вуз по ГВЭ невозможно.
Большинство заключённых сдают ГВЭ: в 2021 этот экзамен планировали сдать 10 568 заключённых, а ЕГЭ — лишь 262. Именно поэтому школы при колониях почти не готовят учеников к сдаче ОГЭ и ЕГЭ. Помимо этого, в библиотеках не хранятся материалы для самоподготовки, поэтому участники «Садись – 5» присылают подопечным пробники.
«По сути мы выполняем роль удалённых репетиторов. Политзеки пишут и присылают нам пробники, решают задания, а мы их оцениваем, рассказываем про критерии, предлагаем лекции по нужным темам», — рассказывает Китнисс. — «Мы планируем запустить набор в волонтёры и в том числе привлекать тех, кто прямо сейчас сдаёт ЕГЭ. Чтобы написать лекцию политзеку, человек будет повторять те же темы, которые ему нужны для экзамена. Это помощь и себе, и политзеку»
Школа во «взрослых» колониях
Посещать школу могут не только несовершеннолетние: по закону аттестат о среднем общем образовании должны получить все заключённые до 30 лет. Когда заключённому исполняется 18 лет, его переводят во взрослую колонию. Если он не успел получить школьное образование, то продолжает его уже там: для этого нужно подать заявление. При этом школы в колониях работают по сильно упрощённым программам.
Мама Егора Балазейкина рассказала нам, что в петербургской ИК-5 «Металлострой» учёба в ПТУ и в школе идёт одновременно, и заключённым приходится выбирать, сколько раз в неделю они посещают школу, а сколько — получают профессию. Егор договорился с учителями, что будет приходить в школу только по понедельникам и получать задания по другим предметам. В итоге полноценной учебной недели не получается ни в школе, ни в ПТУ.
В некоторых колониях педагога от учеников ограждает зарешёченная клетка: согласно поправкам в приказ Минюста №279, это должно защитить женский персонал.
«Рабочие места женского персонала (кроме исправительных учреждений для содержания женщин) в медицинских и процедурных кабинетах больниц и медицинских частей (пунктов), помещениях для проведения учебных занятий с осужденными, оборудуются перегородками решетчатыми с дверью».
Формально это правило действует для всех объектов уголовно-исправительной системы, но на деле такие решётки стоят даже не в каждой исправительной колонии. Мы также нашли фотографии, как за такой перегородкой стоят учителя-мужчины — учитывая, что 88,3% учителей являются женщинами, колониям было бы невыгодно создавать отдельные классы для мужчин.
Техникумы и училища
Среднее профессиональное образование, как правило, доступно заключённым, которых уже перевели из СИЗО в колонию. При этом по закону все заключённые обязаны работать; а если у осуждённого нет никакой специальности, по которой он мог бы трудиться в неволе, колония обязана организовать ему профессиональное обучение. Продолжительность обучения варьируется от нескольких месяцев до трёх лет в зависимости от сложности специальности и уровня квалификации.
С годами ПТУ при исправительных учреждениях становится всё меньше: в 2004 их насчитывалось 308, в 2022 — уже 254. Часто училища также открывают «филиалы» при колониях. В период с 2021 по 2022 год их количество уменьшилось в два с половиной раза: с 458 филиалов до 179. Число заключённых в России тоже продолжает снижаться, но не такими резкими темпами. В 2021 году в местах лишения свободы находилось 466 тысячи человек, а к 2023 году их количество сократилось до 433 тысяч.
Также некоторые колледжи и училища заключают контракты с колониями — например, колледж при вузе «Синергия». Представитель вуза рассказал нам, что заключённые, закончившие 9 или 11 классов, могут поступить в их колледж на программу «юриспруденция». Обучение там полностью дистанционное.
Перечень профессий, на которые можно выучиться в колонии, определяет каждый регион определяет самостоятельно, в зависимости от местного рынка труда. В 2021-2022 годах ФСИН заявляла, что заключённые могли выбирать из 145 специальностей.
Саша Граф, активистка и авторка проекта «Женский срок», рассказала нам, что в женских колониях заключённые обычно выполняют три вида работы. Часть женщин трудится на швейном производстве, другая — на так называемой «хозке», которая отвечает за уборку, приготовление пищи, мытьё посуды и другие бытовые задачи. Третья группа — стройотряд: как правило, там работают механики, штукатурщицы, малярщицы и электрики.
«Абсолютное большинство работает на “швейке” и получает образование швеи-мотористки, после освобождения единственный их шанс получить работу — это работать швеёй. При этом техника в колониях устаревшая: женщины пишут, что на уровне 60-х, хотя ФСИН старается закупать новое оборудование».
«Приехать в 43 года и защитить несколько дипломов». Высшее образование в неволе
Формально в заключении можно получать высшее образование, но в законе есть важная оговорка — «с учётом имеющихся возможностей». Дело в том, что большинство колоний просто не приспособлены для заочной учёбы: не везде есть специальные помещения с компьютерами и доступом к сети, а всю учебную литературу нужно покупать самостоятельно.
Другая сложность заключается в том, что бюджетных мест в вузах попросту мало (особенно для заочников), а семьи не всегда могут оплатить учёбу, поэтому заключённые обычно поступают на непопулярные специальности. В редких случаях университеты выделяют бюджетные места для «спецконтингента» или заключают контракты с местными колониями.
Несмотря на сложности, некоторым всё-таки удаётся поступить в вуз в неволе. Заключённая Наталия Верхова обучается в Московской академии предпринимательства на юридическом факультете:
«Лекции — видео, онлайн, через личный кабинет студента. Под обязательным надзором сотрудника. А у сотрудников и без этого нагрузки хватает. В общем, процесс решений и согласований был длительным. До лекций в итоге добралась только 13 января, когда уже вовсю шла сессия. Время у сотрудников на меня очень ограничено, так что лекции смотрела на скорости 1,5. <...> После каждой темы — контрольные тесты, в конце курса — итоговая аттестация. В этом семестре три экзамена и десять зачетов. В ВУЗе пошли на встречу, учитывая обстоятельства — сессию продлили».
Сколько заключённых сегодня получает высшее образование, неизвестно. Очень часто контракты с местными колониями и региональными УФСИН заключает частный вуз «Синергия» — это самый доступный и популярный вуз среди заключённых. Представители «Синергии» рассказали нам, что отбывающие наказание могут поступить на одну из 82 программ высшего образования. В их числе даже две магистерские программы — «менеджмент» и «юриспруденция». Один год учёбы стоит 80 тысяч рублей, при этом для поступления заключённые должны предоставить актуальные результаты ЕГЭ (результаты аннулируются спустя четыре года).
«Синергия» известна в первую очередь как «дистанционный» университет: в 2024 году 75% студентов были зачислены на очно-заочную форму учёбы. Мы связались с группой поддержкой Дмитрия Пчелинцева, фигуранта пензенского дела «Сети» — сейчас он учится в «Синергии» на юриста. По его словам, при ПТУ в колонии есть помещение с компьютерами, которые специально предоставил вуз. Весь учебный процесс сосредоточен на чтении учебников и просмотре видеолекций; студенты связаться с преподавателями и задать им вопросы не могут.
Зачёты и экзамены также проходят на компьютере. Дмитрий рассказывает, что в них часто попадаются вопросы, которых не было в лекциях. За списыванием в колонии не следят: заключённый может легко найти ответы в файле с учебником или пойти на пересдачу, где попадаются те же задания.
«Я учился тут на двух направлениях: экономика и программирование, а теперь перевёлся на юриспруденцию. Проблема была в том, что с пятого семестра начинается практика, и тут её, естественно, проходить негде — продолжение обучения становится невозможным.
Защита диплома на большинстве специальностей должна быть очной, поэтому они готовы ждать конца срока. Когда я сказал, что у меня конец срока в 2035 году, они сказали, что я могу получить несколько образований, а потом приехать в 43 года к ним и защитить сразу несколько дипломов».
Сотрудник отдела по работе с заключёнными в «Синергии» в свою очередь заявил нам, что в колониях дипломные работы защищают онлайн, а сами дипломы высылают по почте в места заключения.
Несмотря на все очевидные минусы, Дмитрий рад возможности учиться в колонии:
«Тюрьма — это полный отстой, и грех жаловаться на плохое качество образования. Тут привыкаешь жить в аду, и соблюдение твоих естественных прав начинает казаться тебе привилегией. Если у тебя есть хоть что-то хорошее, тебя в любой момент могут этого лишить, и ты ничего не сможешь с этим сделать, поэтому радуешься и скучной лекции по правовой регламентации судебно-экспертной деятельности. Я даже не жалею, что изучал коммерцию и программирование, потому что даже скучная лекция лучше самого интересного разговора с зэками. Сейчас я изучаю юриспруденцию и чувствую, что это моё».
Когда политзеки остаются совсем без учёбы
Политзаключённые лишаются права на учёбу, если их помещают в одиночную камеру или выдворяют в ШИЗО — изолятор для «нарушителей» порядка в местах заключения. Хотя максимальный срок содержания там составляет 15 суток, некоторых политзеков регулярно отправляют туда повторно. В ШИЗО запрещены телефонные разговоры, посылки и свидания; прогулка — всего час в день.
Администрации исправительных учреждений используют ШИЗО как метод давления на политзаключённых. По данным ОВД-Инфо, суммарно в 2023 году политзеки провели в штрафных изоляторах 1015 дней.
Распорядок дня, утверждённый Минюстом, не предполагает в ШИЗО учёбы или работы. Заключённые могут иметь при себе учебники, но посещение образовательных учреждений запрещено. То же самое касается одиночных камер, где осуждённых могут держать вплоть до 6 месяцев. При этом в законе отдельно прописано, что заключённые, находящиеся в ШИЗО и одиночных камерах, работают отдельно от других осуждённых.
Экс-политзаключённый Кевин Лик рассказывал журналистам, что из-за одиночного заключения его не допускали в учебный кабинет при СИЗО. От школы он получал только контрольные.
Учёба после выхода на свободу
Координаторка «Садись – 5» рассказала нам, что их проект нацелен в том числе на будущую интеграцию политзеков в общество: им важно, чтобы, выходя на свободу, человек тоже мог поделиться знаниями с другими людьми, похвастаться какими-то достижениями, не стесняясь того, что он что-то упустил в неволе.
Такого же вектора работы придерживаются «Вольные слушатели». Сейчас они планируют договориться с зарубежными вузами, чтобы политзаключённым могли перезачесть учебные единицы за пройденные курсы: «Понятно, полную степень политзек не получит, но курс или майнор освоит. Для этого нам нужно, чтобы преподаватели могли официально утверждать с вузом программы, в общем, пройти через всю эту бюрократию».
Сейчас в России нет инициатив, которые специально помогают политзаключённым с учёбой и трудоустройством на воле. Но есть разные проекты по реинтеграции заключённых: например, «Жизнь после» помогает экс-заключённым получить востребованную профессию на курсах от Skillbox.
Как можно помочь
Если вы переписываетесь с политзаключённым, расскажите ему или ей про инициативы «Садись – 5» и «Вольные слушатели». Вы можете связаться с представителями проектов через их телеграм-каналы и попросить о помощи.
Помимо этого, можно вступить в чат про письма и книги политзаключённым — его участни:цы постоянно кооперируются и закупают учебные материалы и книги. Помните, что это открытый публичный чат: мы рекомендуем заходить туда с отдельного анонимного телеграм-аккаунта.
Добавить комментарий