"Берег утопии", Том Стоппард
(Драматургическая трилогия)
Москва. Издательство Иностранка. 2006
Это новое талантливое произведение (точнее, трилогия), несомненно, остроумного и талантливого английского драматурга (автора известной пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и других), написанное живым, увлекательным и ярким языком, сегодня совершает триумфальное путешествие по миру. «Берег утопии» издается во многих странах и ставится на сценах главных театров Лондона и Нью-Йорка.
Но то, что происходит вокруг этого произведения в России, превосходит любые представимые рамки. Уже год по радио и телевидению идет колоссальная пиар-кампания: и недели не проходит без передач или сюжетов или публикаций об этом «великом» произведении иноземного «пророка», в котором наконец-то «сказана вся правда о русской истории и русской революции», «нам возвращены наши исторические деятели без хрестоматийного глянца». Трескотня вокруг нового творения Стоппарда совершенно беспрецедентна и сопоставима только с шумом вокруг «Фабрики звезд» или шоу «Звезды на льду». Почти каждый месяц Стоппард приезжает в Россию, проводит шумные пресс-конференции, выступает перед студентами, участвует в бесчисленных телешоу. Книга издана значительным тиражом, объявлена главным литературным и театральным событием десятилетия, а в РАМТе (Российском академическом молодежном театре) полтора года вовсю идут репетиции к премьере, почти на каждом столбе в Москве висит реклама трилогии. Каждый в Москве, кто еще не совсем утратил навык чтения книг, должен твердо уяснить, что Стоппард – тот самый пророк, которого нет в своем отечестве и прочитать (а еще лучше – посмотреть) которого - наш священный долг. По истерике, развернутой вокруг «Берега утопии», очевидно, что Стоппард занял свое прочное место в одном ряду с Дэном Брауном, Пауло Коэльо и Борисом Акуниным.
Что это? Неужели, наконец, культурное событие вновь, как полтораста лет назад, становится в центре общественной жизни, умная книга колеблет устои общества зрелища, мудрая власть и щедрый бизнес спонсируют и санкционируют возрождение просвещения в нашей вконец одичавшей стране и стимулируют интерес мыслящего читателя и зрителя к по-настоящему интеллектуальному и глубокому произведению, а не к оболванивающей развлекательно-пропагандистской жвачке? Конечно, нет!
Все намного проще и печальнее. Просто-напросто талантливой, смешной, но глубоко лживой и тенденциозной трилогии Стоппарда отводится ключевая роль в формировании новой мифологии новорусского режима, все более осознающего свое родство со старым-добрым самодержавием. Я убежден в том, что идеологически «Берег утопии» будет играть роль такой же «тяжелой артиллерии» и такой же непререкаемой «козырной карты» при разговорах властей о генезисе русской революции, как столь же талантливый (но крайне спорный и однобоко-тенденциозный) роман «Бесы» Достоевского – по которому, кто не знает, нынче велено судить обо всем освободительном движении в России. Едва ты где-то заикнешься о том, что нигилисты и народники были героями, боровшимися за освобождение народа или просто неплохими, достойными людьми, как тотчас начинается крик о «бесах» и тебя как обухом топора колошматят (при «ненавязчивой» режиссуре с кремлевского Олимпа) авторитетом Федора Михайловича.
Однако, давайте откроем книгу Стоппарда. Первое, что бросается в глаза – это претенциозность замысла, его монументальность и обилие персонажей. Да каких! Здесь, как на «монументальных» полотнах Ильи Глазунова – десятки знакомых всем понаслышке лиц. Здесь весь Х1Х век России (и не только): Герцен, Огарев, Станкевич, Михаил Бакунин, Маркс, Тургенев, Белинский, Полевой, Аксаков, Чаадаев, даже Пушкин (совсем уж притянутый за уши до кучи)… Да полно,- они ли это? У каждого реального персонажа взята какая-то одна реальная, узнаваемая (и обязательно – гротескно-унизительная!) черточка – и вокруг нее строится сценический образ. Все, как в театре абсурда Эжена Ионеско, говорят разом, не слушая друг друга, все переполнены иллюзиями, исполнены самодовольства и тщеславия, все бесконечно далеки от жизни, от народа. Всем просто нет дела ни до других людей, ни до реальной жизни с ее «слезинками ребенка» (так, буквально, прекраснодушному «Герцену» нет дела до страданий его собственного сына-малыша). «Белинский» вечно спотыкается, стесняется и кашляет, «Станкевич» витает в философских облаках, «Михаил Бакунин» непрерывно занимает у всех деньги и произносит высокопарные фразы («Фихте – наш человек!», «Кант – наш человек!»), «сестры Бакунины» (те самые «тургеневские девушки» - романтичные, самоотверженные и возвышенные) – дуры и сплетницы, подобные купчихам Островского, которые готовы повеситься на шею первому встречному. «Герцен» и компания – псевдореволюционные фразеры, позеры и болтуны… Вы скажете: это детали, автор имел право на вымысел. Но дьявол прячется в деталях, а из них, собственно, и соткано искусной рукой Стоппарда гигантское полотно трилогии. Вот лишь несколько примеров, дающих представление о стиле и манере автора: Михаил Бакунин в 1835 году, собираясь в Москву, «набивает сумку», нянька «катает коляску», Бакунин из армии «уволился», сестры Бакунина непрерывно «хихикают, ревут», говорят «дура – сама дура», девушки говорят, что они «были на занятиях философского кружка», Любовь Бакунина хранит на груди перочинный ножик Станкевича, Белинский достает букетик цветов из-под рубашки, в марте 1834 года Станкевич валяется на траве, а Наталья Беер при этом рядом катается на коньках. Герцен, увлеченный пустыми и никчемными разговорами о революции, забывает о своем плачущем маленьком сыне. Все эти детали в своей совокупности создают уродливый паноптикум, парад жалких, смешных и никчемных марионеток – под всем известными именами. Не хватает лишь «скелета в шкафу» и «рояля в кустах». Герои и их поступки вызывают смесь жалости и отвращения. Понятно, что из этого коктейля эгоцентризма, убожества, слепоты, глухоты и бесчеловечности ничего хорошего не могло вырасти – вот и выросла… Российская Революция.
Вы спросите: а зачем все это понадобилось Стоппарду? Зачем он превратил глубоких, неоднозначных, далеко не идеальных, но ищущих, мучающихся и благородных персонажей в плоские маски и заставил их совместно кривляться в своем изощренном театре марионеток, уверяя нас, что это вот и есть Тургенев и Белинский, Герцен и Огарев, Чаадаев и Бакунин? Ответ можно найти в одном из высказываний Герцена, едва ли не главного персонажа трилогии (реального, а не «стоппардовского» Герцена), в высказывании, которого, разумеется, нет на страницах этой книги. Герцен как-то написал, что для лакея не существует героев, лакей видит великого человека всегда со стороны подошв, меряет его собственной меркой. Либерал, идейный последователь Исайи Берлина – классика английского либерализма и автора объемистых книг по истории русского освободительного движения, Стоппард талантливо, даже гениально выразил в своей новой трилогии рафинированно и образцово мещанский взгляд на романтизм, идеализм, революционность. Суть этого взгляда хорошо и давно известна: «благими намерениями вымощена дорога в ад», «летай иль ползай, конец известен» и т.д. Незачем бороться, суетиться, рисковать, мечтать – лучше не гнаться за химерами, смириться с окружающим извечным злом и, по Вольтеру, «возделывать свой садик». Мещанину непонятны и смешны любые идеалы и подвиги. Он искренне напуган революционной грозой и заранее готов искать у романтиков, бунтарей, революционеров, мечтателей и поэтов – какие-то понятные ему, мещанину, приземленные черты, гаденькие повадки и низкие мотивы. Он от души радуется, подметив в этих опасных и странных (а потому ненавистных) людях нечто свое – мелочное, понятное, смешное, «слишком человеческое» - ибо иного он просто не способен увидеть. («Вам, гагарам, недоступно упоенье битвой жизни!»- но это уже из другой оперы). Признать в этих людях что-то высокое и благородное для мещанина означало бы харакири – перечеркивающее все его мещанское срединно-безликое и безопасно-самодовольное существование. Поэтому взгляд Стоппарда – подло-высокомерный, снисходительный – взгляд современного мещанина на революцию, борьбу, бунт, «лица необщее выраженье», на попытки преобразования жизни, поиски, риск. Житейская мудрость: «не высовывайся!», «ничего не знаю, моя хата с краю!» - обретает здесь обоснование и свою художественную форму. Этот взгляд полностью устраивает нынешнюю российскую власть, всех богатых и сытых. И этот подход чрезвычайно ярко и совершенно в литературном смысле выражен Стоппардом. Воинствующее мещанство тоже, порой, бывает талантливо и не лишено остроумия. Поэтому можно не сомневаться в том (хотите пари?), что «Берег утопии» ждет в России теплый прием всех, от кого зависит сценическая и издательская политика: всех хозяев СМИ и чиновников из «сферы культуры и образования». Заморского оракула будут холить и лелеять, популяризировать и насаждать как картошку при Петре Первом, его будут издавать, ставить на сцене, цитировать как высшего авторитета (у нас иногда любят ссылаться на подходящих к случаю авторитетных иностранцев), им будут, как дубиной, как вторыми «Бесами» Достоевского, бить по голове всех наивных, ропщущих, сомневающихся, несогласных, всех, прельщенных «революционной заразой». (Выдающаяся художественная литература, воспевающая и показывающая правоту революционеров, - обширна и многочисленна, а вот обличающая их и воспевающая статус кво – на перечет). По нему будут заставлять писать сочинения и начнут учить детей в школе и тех невежд-обывателей, которые никогда сами не возьмут в руки ни «Былое и Думы», ни «Государственность и Анархию» и которые, питаясь модными сплетнями, принимают их за образованность. Этот плоский, лживый и грубый, но яркий и забавный пасквиль, в котором, как порой пишут в титрах фильмов, «все совпадения имен и фамилий героев не имеют никакого отношения к реальным лицам», надолго, уверен, станет для нашего государства и общества мощной прививкой от вольнодумства, индульгенцией и «зеркалом русской революции». Разумеется, кривым зеркалом, - но кого это волнует?
Петр Рябов
(Автоном #29)
