Проведя почти 5 месяцев в Ирпенском исправительном центре за художественную имитацию полового акта перед зданием Рады, блогер shiitman, теперь уже более известный как Александр Володарский, вышел по УДО на свободу. Продолжая добрую традицию публиковать интервью с Володарским после каждого его освобождения, на этот раз мы поговорили об изменениях в самоидентификации, творческой забастовке, и стратегиях ликвидации сил Зла.
— В прошлый раз я просил тебя представиться, прошло года полтора уже, сейчас ты себя кем ощущаешь?
— За последние полтора года я глубоко увяз в левой политике и политических сектах, существенно приблизившись к образу «молодого кудрявого анархиста», воспетого Лёшей Чиканосом. Не знаю даже хорошо это или плохо. Ещё в течение этого времени я научился сносно писать и профессионально занялся журналистикой, но ещё не потерял стыд до такой степени, чтобы называть себя журналистом публично, кроме как при общении с милицией. И уж тем более не стремлюсь называться блогером. Недавно я заходил в гости к другу, когда звонил в дверь, он сказал своей пятилетней дочери: «к нам идёт Александр Володарский, он скандальный блогер». Ребёнок потом смеялся час: «скандальный блогел, хахаха, скандальный блогел», и я её отлично понимаю, слово «блогер» и то, что под ним обычно понимается — это очень, очень смешно. Художником меня называют всё чаще и я даже планирую принять участие в паре выставок, но это не особенно изменило мою самоидентификацию. Когда я в исправительном центре клеил домики из телефонных карточек, окружающие почему-то считали меня шизофреником, а не художником.
— Как складываются отношения с «Законом о Морали», если складываются? Насколько я понимаю, именно с него началась твоя «новейшая история». Сейчас он для тебя что-то значит?
— Разумеется, закон о защите общественной морали должен быть ликвидирован, наряду с самой общественной моралью. Сам этот закон при всём его идиотизме — скорее символ Зла, чем его корень. Было бы замечательно, если бы Комиссию По Защите Морали наконец-то отправили в Ад (недавно это чуть не произошло, но в последний момент церковники отмолили свою любимое детище), но для начала нужно ликвидировать все те традиции мракобесия, которые пестуются светской властью, которая иногда путает себя с духовной. Когда министр образования на полном серьёзе обосновывает присутствие попов в школах тем, что «Государство и Церковь неслиянны и нераздельны как человеческая и божественная суть спасителя» — это значит, что проблема не в законе о морали, а гораздо глубже.
— Стратегия ликвидации традиций мракобесия / корня Зла у тебя есть?
— Стратегия ликвидации сил зла на самом деле не особенно героична. Нужна долгая, кропотливая, часто скучная работа с массами, не всегда в модных социальных сетях, чаще — на улице или у проходных заводов. Тактика гораздо интереснее, она допускает всякие яркие штуки, от художественных акций с говном, до уличного файер-шоу с машинами. Иногда всё это может пойти на пользу. Но силы Зла, к сожалению, не боятся ни говна, ни даже горящих машин. Леваков с листовками у проходных заводов они, кстати говоря, тоже почти не боятся. Чем-то всё это напоминает большого страшного дракона, который запутался в собственных шеях и душит сам себя. Он уже находится на последнем издыхании, а мы прыгаем вокруг: то голую жопу покажем, то палкой ткнём, то коктейлем Молотова кинем, то Маркса процитируем. Ускоряем ли мы его кончину — вопрос философский. Надеюсь, что ускоряем, эту систему нужно добить из сугубо-гуманных соображений.
— Ты в политоту чтоли подался?
— А разве я когда-то из неё уходил? Вся моя осмысленная общественная деятельность была в той или иной мере политической, отличался разве что градус. Политика — это ведь не партии, выборы и борьба за электорат (вышеперечисленное — скорее шоу-бизнес, чем политика), политика делается на улице, на производстве, в университете, на кухне, в конце-концов. Разделение на какой-то «серьёзный» и «несерьёзный» активизм тоже по большей части искусственно. Есть действия эффективные, как-то меняющие общество, а есть неэффективные, которые лишь сотрясают воздух. Красный Май безусловно был политическим мероприятием. Да и Монстрация, которую я считаю одной из наиболее крутых массовых движух на постсоветском пространстве — это в первую очередь политическая акция, а уже потом «флэш-моб» или «уличный перформанс».
— Мне вот интересен ещё твой свежеприобретённый тюремный опыт — в прошлый раз у тебя получился целый список того, что стоит делать и чего не стоит делать акционисту. Сейчас — к каким своим действиям или бездействиям ты изменил оценку? Аналогичнно относительно тех, кто на воле — что было полезно, что было бесполезно?
— Мои прошлогодние рекомендации по безопасности можно считать актуальными и сегодня. Но кое-что изменилось в моём восприятии самого активизма. Работая над книгой о своём судебном процессе и тюремных злоключениях, я освежаю в памяти то, что делал в апреле-мае прошлого года. Тогда я не стеснялся вполне легалистских требований, писал открытые письма президенту, публично апеллировал к Конституции и законам.
Теперь я бы не стал всего этого делать. Взывать к закону можно разве что в рамках бюрократического дискурса, но ни в коем случае не в публичной риторике. Подход, согласно которому все наши проблемы вызваны коррупцией и нарушением Правил к лицу либералу, надеющемуся исправить государство, но не анархисту, желающему уничтожить его без остатка. Обман не в том, что правила не соблюдаются, обман в том, что они вообще существуют. Нет смысла пытаться обыграть опытного мошенника в игру го, когда ты можешь легко сделать его в «Чапаева».
— Ты уверен, что прямо сейчас можешь легко сделать его в «Чапаева»? На мой взгляд, такие заявления хороши, пока ты на свободе. Даже не хороши, а более-менее уместны. Потому что сидя в клетке в «Чапаева» не поиграешь. Клетки, конечно, у каждого свои, и почётно заниматься их последовательным разрушением, но это слабо применимо к случаю, когда клетки — не метафора.
— Но аккуратно переходить из клетки в клетку под конвоем — тоже не выход. Я не предлагаю, конечно же, отбросить все легалистские методы борьбы и перейти к чистому повстанчеству, но важна расстановка приоритетов. Есть некоторые понятия, к которым апеллировать стыдно. У нас в исправительном центре был один религиозный еврей, который ходил в кипе и демонстративно соблюдал кашрут, а в своих многочисленных заявлениях на имя администрации он любил упоминать православие, бога и нашу родину Украину. Не следует уподобляться.
— Ну и как художник художнику: чем сейчас занимаешься?
— Работаю над книгой, большая часть материала уже написана, но его вычитывание, систематизирование и обработка займёт мой досуг на несколько месяцев вперёд. Также планирую выводить АКТ-группу из творческой забастовки, которую она начала по случаю моего повторного ареста, и выходить вместе с ней на международный уровень, думаем начать с гнусной провокации у посольства какой-нибудь небольшой экс-империи.
P.S. А также бонус к интервью в отдельном посте
Артём Лоскутов
Источник: http://kissmybabushka.com/?p=3911
Добавить комментарий