В современном российском анархистском движении есть множество проблемных моментов. Среди прочего к ним относится соотнесение разного рода националистических идей с анархизмом. Как представляется, проблема эта имеет многоплановую природу. В данной статье я постараюсь кратко обозначить многогранность означенной проблемы. В первую очередь проблема состоит в истории отдельных высказываний Михаила Бакнуина и Пьера Жозефа Прудона по «еврейскому вопросу», некоторые панславистские идеи первого, а также наследие широко известной персоны лидера украинского анархистского движения периода Великой Российской революции 1917-21 гг. Нестора Махно.
Безусловно, ситуация еще сложнее, но первоначально может быть сведена именно к этому. Теперь по порядку.
Дело в том, что радикальная социалистическая традиция девятнадцатого века стояла на жестких антикапиталистических позициях, хотя и одновременно с этим далеко не во всем социалисты того времени были последовательны.
Действительно, и Прудон и Бакунин неоднократно позволяли себе нелестные высказывания в адрес евреев. При этом причины у них на то были различными (и в одинаковой степени, при этом, конечно же, не могут быть оправданы).
Так, например, что касается французского «отца Анархии», то для него антиеврейские высказывания были вполне органической частью антикапиталистических идей, что было вполне характерно для позапрошлого столетия. Чтобы оценить типичность подобной позиции стоит отметить также антисемитские высказывания Фурье и Маркса, притом, что последний сам был немецким евреем. С Бакуниным же ситуация на поверку оказывается несколько сложнее.
Известно, что Михаил Александрович нередко позволял себе антисемитские сентенции в своих работах, тем не менее, как таковым антисемитом он не был, так как у него были и как враги, так и друзья еврейского происхождения.
Кроме того, говоря о проблеме взаимоотношения анархизма и национализма, стоит учитывать, что М. А. Бакунин пришел к анархизму только во второй половине 1860-х гг. То есть приписываемые ему анархистские панславистские идеи на самом деле являются просто радикально-социалистическими панславистскими, но не анархистскими – это идейный багаж разного периода. Антигерманские же настроения российского анархизма были также во многом связаны со сложной ситуацией того исторического периода: подъем германского милитаризма Бисмарка, разгром Франции в войне с Пруссией и позиция в данной войне Карла Маркса, фактически благословившего разгром Франции.
Что касается последнего, то здесь уже проявлялось противопоставление двух школ радикального социализма в Первом Интернационале: федералистского антигосударственнического анархизма (антиавторитарного социализма) и государственного коммунизма, вернее сказать коллективизма, так как идеи Маркса имели больше общего именно с этим направлением в социализме, нежели собственно с коммунистическим (этатистского социализма).
Анархизм Первого Интернационал вел свою традицию из Франции, этатизм Маркса и его сторонника происходил из германской социалистической традиции. Таким образом, с позиции Бакунина получалось, что победа Германии и позиция Маркса означали торжество казарменного социализма, военщины и милитаризма над свободолюбием, воплощением которого была Франция в целом, родина Великой Революции конца восемнадцатого века.
При этом Бакунин вовсе не противопоставлял французское государство прусскому. Вовсе нет, он противопоставлял социалистическую революцию торжеству военщины, что и проявилось в его поездке в Лион, где он принял участие в восстании.
Позднее Пётр Кропоткин проявил еще большую непоследовательность, выступив, вместе с рядом других видных теоретиков анархизма в поддержку Антанты в войне с Тройственным союзом. Обоснование при этом было всё тем же: защита свободолюбивой Франции от милитаристской Германии.
Впрочем, для Кропоткина это было логичное продолжение его поддержки национально-освободительных движений. При этом Пётр Алексеевич не более чем выражал лишь одну из позиций по данному вопросу, противостоявшую более сильной антинациональной традиции.
Впрочем антинациональные, антипатриотические постулаты анархистов подверглись с началом Первой мировой войны не меньшему испытанию, чем постулаты социал-демократов (марксистов) из Второго Интернационала. Даже такой последовательный интернационалист и антипатриот как француз Жан Грав подписал вместе с Кропоткин манифест в поддержку войны.
И, тем не менее, далеко не все анархисты подверглись националистической истерии: подавляющее большинство выступило против войны. В той же Франции хотя Всеобщая конфедерации труда и уже успела деградировать в националистическую сторону, отнюдь не всецело впала в общую истерию, и постепенно в ней стали набирать силу антивоенные настроения, частью выразителей которых были как раз таки анархисты. Среди итальянских анархистов также возобладали антивоенные настроения, так что Итальянский синдикальный союз занял в целом антимилитаристскую позицию. Индустриальные рабочие мира (полуанархистское, революционно-синдикалистское профсоюзное объединение) в США также выступили против войны, что повлекло за собой волну правительственных репрессий.
Последовательную антивоенную позицию сохраняли и испанские анархисты, объединившиеся к тому времени в мощную профсоюзную организацию Национальная конфедерация труда. Хотя Испания и оставалась нейтральной в ходе войны, она была частью мировой капиталистической системы, и была подвержена тем же веяниям, что и мир в целом.
И так далее. И чем более затягивалось война, тем все шире поднимались по всему миру антивоенные, антипатриотические настроения.
При этом отмечу, что 1917 г. не стал непосредственным началом мировой революционной волны, как в том пытаются уверить всевозможные ленинисты, так как уже имела место и Первая российская революция (1905-7 гг.), и революция в Мексике, начавшаяся в 1910 г. А в Испании революционные антиправительственные выступления имели спорадический характер еще с девятнадцатого века. Другое дело, что конец мировой бойни и начала революционных выступлений в одном из ведущих милитаристских государств – Российской империи – способствовал резкой радикализации общественных настроений по всему миру.
После Первой мировой войны вполне можно говорить о постепенном и, казалось бы, окончательном вытеснении из анархистского движения непоследовательных идей относительно национального вопроса. Стало более чем очевидно, что никакой национализм не может быть оправдан. И тем более правоту антипатриотических и антинациональных идей подтвердило установление диктатур в Португалии, Италии, Германии, России, Аргентине, Испании и ряде других стран.
Потерпевшая поражение революционная волна, мощнейшая экономическая депрессия, начавшаяся в 1929 г. и завершившаяся только с началом новой мировой бойни, поражение Испанской революции 1936-1939 гг., всё это тяжелейшим образом сказалось на состоянии международного рабочего движения.
Вторая мировая война стала еще большим испытанием для сторонников либертарных идей, чем Первая. Международная ассоциация трудящихся, анархо-синдикалистский интернационал, существующий с конца 1922 г., была к тому времени разгромлена восторжествовавшей на международном уровне реакцией. Тем не менее её остатки продолжали занимать в целом антивоенную позицию.
Сложнее дело обстояло с остатками испанского анархистского движения, тысячи представителей которого перебрались весной 1939 г. во Францию: в годы новой Мировой войны часть из них заняла жесткие антивоенные позиции против обеих воюющих сторон, большинство же вступило в Движение сопротивления, влившись позднее в ряды армии Союзников. Когда в 1944 г. в Париж входили союзные войска, в их первых рядах шли испанские анархисты.
Позиция испанских анархистов, поддержавших англо-французскую армию в войне против гитлеровской Германии и её союзников сводилась к тому, что они рассматривали данную войну как продолжение антифашистской войны, которую они вели еще в Испании, где они с оружием в руках противостояли Франко и его союзникам из Италии и Германии. К тому же они надеялись, что с освобождением Франции от солдат Вермахта, они пойдут дальше в Испанию, чтобы избавить её от ненавистного режима мятежного генерала. Тем не менее, их надеждам не было суждено сбыться – в планы Союзников вовсе не входил никакой подобный поход.
После мировой войны, хотя и вновь имел место подъем леворадикальных настроений, тем не менее, новая революционная волна не поднялась: частью репрессиями, частью подачками (и весьма щедрыми, как в тех же Соединенных Штатах), частью посредством мифологизации (империалистический сталинистский СССР по историческому недоразумению ассоциировался у многих жителей планеты с левыми, антикапиталистическими идеями) эти настроения были либо подавлены, либо канализированы в безопасное для международного капитализма русло.
Сложившаяся к 1960-м гг. ситуация привела к тому, что часть анархистов, наряду с частью немногочисленных сохранившихся революционных марксистов, выступили в поддержку национально-освободительных движений. Именно в них они видели новый шанс для антикапиталистических идей, ошибочно противопоставляя империализму НАТО и ОВД националистические и антиколониальные настроения в странах Третьего мира. По сути получалось, что данные антикапиталисты поддерживали идею пролития крови в чисто националистических интересах, при том что реального освобождения трудящихся в этих странах не происходило, просто один, «чужой», хозяин, менялся на другого, «своего». Народ же от этого только еще больше страдал, так как во имя чисто буржуазных интересов жертвовались тысячи и тысячи жизней простых людей.
Созданный в 1968 г. Интернационал анархистских федераций занял жесткие антинационалистические позиции, осудив поддержку любых национально-освободительных движений. В этом ИАФ полностью сходился с традиционной уже позицией МАТ.
Кроме того, в 90-е годы минувшего века наметилось течение так называемого «национал-анархизма», пытающегося совместить в себе отдельные националистические и анархистские идеи. По сути это не более чем один из вариантов «новых правых», и включает в себя две основные составляющие: собственно националистический анархизм (в России к таковым можно отнести сторонников «русского анархизма») и этно-анархизм (чаще всего это неоязычники, либо сторонники раздробления существующего социума по этно-национальному признаку, противопоставляя небольшие этносы крупным национальным образованиям, порожденным Государством и Капиталом).
В действительности же ни националистический анархизм, ни этнический, ни поддержка национально-освободительных движений (хоть в Руанде, хоть в Чечне) не имеют ничего общего с собственно анархизмом. Да, в прошлом анархистское движение совершило немало ошибок на данной почве, тем не менее задача настоящего и будущего не повторять ошибки прошлого, а извлекать из них урок и двигаться дальше, и помнить об «опасности коллективных психологических категорий» и несовместимости подлинно народной культуры с любыми видами национализма, о чем неоднократно писал в свое время видный теоретик анархистского синдикализма Рудольф Роккер.
Не абстрактная масса, пусть даже раздробленная на несколько составных частей, но человеческая личность – вот подлинная основа анархизма. И именно на совокупности отдельных свободных личностей должно рождаться анархистское коммунистическое общество, а вовсе не общество должно определять бытие личности.
Ни нация, ни этнос, но человек, свободный от каких бы то ни было предрассудков и живущий во взаимопонимании и взаимосотрудничестве с другими столь же свободными людьми может и должен составлять первооснову безгосударственного общества.
В противном случае анархисты обречены на извечное хождение по граблям, что рано или поздно окончательно похоронит либертарное движение, а, вместе с тем, и на избавление мира от эксплуатации человека человеком, войн, насилия и экологических бедствий.
К. С. Бессмертный
15.10.2011
Источник: http://aitrus.info/node/1696
Добавить комментарий