Иммануил Валлерстайн

Три года назад в Венеции скончался Дэвид Грэбер (1961–2020).

Господство капиталистических отношений в мире давно стало привычной реальностью, и то, что она может измениться, кажется почти невероятным. Может ли капитализм изжить себя и какая система в этом случае придет ему на смену?

Недавно я побывал в России. На того, кто приезжает туда из стран «глобального севера» она производит странное впечатление. Как мы знаем, большинство россиян совершенно по-другому трактуют недавние события мировой истории – не так, как большинство жителей стран «глобального севера». К тому же их волнуют совершенно другие вещи – не то, что, по ожиданиям иностранцев, должно было бы их волновать.

Мир-система испытывает сейчас серьезные трудности, и это причиняет боль большинству населения мира. Политики и эксперты хватаются за соломинки. Они преувеличивают каждое кратковременное и малейшее улучшение по традиционно используемым показателям.

Официальная мифология гласит, что в период между 1945 (или 1946) и 1989 (или 1991) США и ССР находились в состоянии конфликта – политического, военного и, прежде всего, идеологического конфликта, который назывался «Холодной войной». Хоть это и была война, но ключевое слово, все же, «холодная», поскольку обе сверхдержавы никогда не вступали в прямой военный конфликт.

В связи с происходящей ныне украинской квази-гражданской войной происходит множество разных дипломатических встреч. Однако в действительности значение имеют такие игроки, как канцлер Германии Ангела Меркель и российский президент Путин. Они также являются единственными игроками, которые действительно пытаются погасить конфликт и прийти к какому-нибудь политическому решению. Они оба достаточно могущественны, оба акцентируют свое внимание на реальных задачах и серьезно работают над ними. Они могущественны, но отнюдь не всесильны.

«Вскоре мы будем жить уже не в капиталистической системе, однако, может быть, мы будем жить и в худшей системе. «Чудище, дождавшись часа, ползет, чтоб вновь родиться»? Однако есть ведь и альтернатива ему – относительно более эгалитарная система, которая тоже хочет родиться».

Я давно утверждал, что упадок гегемонии США в мире начался где-то около 1970-го года и процесс этот (происходивший поначалу достаточно медленно) резко стал набирать обороты в годы президентства Джорджа Буша. Писать об упадке гегемонии США я начал еще где-то в 1980-м году – и тогда мои утверждения, как правило, отвергали, считая их абсурдными (причем, во всех политических лагерях). В 1990-х, наоборот, стала распространяться вера в то, что США уже достигли пика господства в однополярном мире – причем, опять же – так считали во всех лагерях политического спектра.

В связи с тем, что на днях совершенно неожиданно забрезжила надежда на переговоры между Ираном и США, следует отметить, что иранцы проявили большую словесную изощренность для того, чтобы воздействовать на публику. Когда новый иранский президент Хасан Рухани заявил о готовности пойти на дипломатический контакт с тем, кого иранцы обычно называли «Великим Сатаной», все в тот же час затаили дыхание, ожидая реакции верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи.

Генерирование прогнозов на ближайшее будущее (ближайшие год-два) — занятие очевидно глупое. Слишком много непредсказуемых изменений может произойти в реальной политической/экономической/культурной картине мира. Тем не менее, мы можем попытаться выдвинуть вполне правдоподобные предположения развития ситуации в среднесрочной перспективе (десятилетие и больше) на основе работоспособной теоретической платформы, подкрепленной серьезным эмпирическим анализом существующих трендов и ограничений.

Понятие «нация» охотно используется на кухнях и трибунах, но кто может с точностью описать его суть? Не зная сущности и происхождения наций, любой разговор о национализме, национальностях и их взаимоотношениях не имеет смысла.   Как ни странно, искать ответа на этот вопрос у националистов нет никакого смысла.

В следующие двадцать – сорок лет мы будем свидетелями и участниками огромной политической борьбы, но не за выживание капитализма (который как система исчерпал все свои возможности), но за то, какую систему нам придется вместе «выбрать» ему на замену: авторитарную модель, которая продолжит (и углубит) поляризацию, или ту, которая является относительно демократической и относительно эгалитарной.

Публикуем перевод аналитической статьи известного американского социолога, одного из основателей мир-системного анализа - Иммануила Валерстайна, о ситуации вокруг конфликта в Сирии.

Башар-аль-Ассад достиг нынче определенных высот – он стал одним из наименее популярных людей мира. Практически каждый осуждает его, называя тираном – кровавым тираном. Даже те правительства, что отказались выступить с осуждением Ассада, советуют ему прекратить репрессии и пойти на определенные уступки оппозиции.  Но как же ему удается игнорировать все эти советы и продолжать использовать силу для удержания политического контроля над Сирией? Почему не началась внешняя интервенция с целью вынудить его уйти с поста?

Движение «Оккупируй Уолл-стрит» (а оно действительно стало движением) - одно из самых важных политических событий в истории США со времен восстаний 68-го года, прямым потомком или продолжением которых оно является. Мы никогда не сможем сказать с полной уверенностью, почему оно началось именно тогда, когда началось - а, например, не тремя днями, месяцами, годами позже или раньше. Присутствовали все необходимые условия - резкое ухудшение экономического положения не только по-настоящему бедных, но и постоянно растущего класса рабочей бедноты (также известного как «средний класс»); невероятное давление (эксплуатация, жадность) со стороны богатого «1%» населения США («Уолл-стрит»); примеры аналогичных восстаний по всему миру («Арабская весна», испанское движение «возмущенных», протесты чилийских студентов, борьба профсоюзов в Висконсине и т.д.). И не так важно, из какой именно «искры» возгорелось «пламя». Главное - что это случилось.

Дэвид Харви: Не могли бы вы рассказать о своем семейном происхождении и образовании?

Джованни Арриги: Я родился в Милане в 1937 году. По материнской линии мое происхождение буржуазное. Мой дед, сын швейцарских иммигрантов, проделал путь от рабочей аристократии до владельца предприятий, производивших ткацкое оборудование, а позднее — обогревательные приборы и кондиционеры. Мой отец, родившийся в Тоскане, был сыном железнодорожного рабочего.