Добавить комментарий

Приложение 1. Из книги Жозе Пейратса «НКТ в Испанской Революции» (Том 1)

Мы видели, как народ в Барселоне отреагировал на приказ о мобилизации центрального правительства. Мы видели также аргументы, которыми молодые новобранцы мотивировали свой отказ вернуться в казармы, которые они ранее оставили из-за предательства своих командиров и глупости правительства. И мы видели также компромиссное решение, которое было разработано НКТ и ФАИ в ЦКАМ (Центральный комитет антифашистских милиций – прим.пер.). Это решение подразумевало автономию Каталонии в военных вопросах. Первое послеиюльское правительство Женералитата впервые имело в своем составе министра обороны (Диаса Сандино). Предложенное решение, согласно которому призывники мобилизовывались в казармы в качестве милиционеров, не вступало в конфликт с намерениями Женералитата. Меморандум ЦКАМ от 6 августа гласил:

«ЦКАМ Каталонии постановил, что солдаты 1933, 1935 и 1936 гг. должны немедленно сообщить о себе в казармы и представить себя в распоряжение местных комитетов, созданных под юрисдикцией ЦКАМ».

Поскольку в призыв были тут же включены все имеющиеся военные чины («... за кого могут поручиться рабочие организации и партии входящие в ЦКАМ ...»), возникла потребность в создании контрольных органов, которые должны были наблюдать за будущими военными командирами или советниками. Эти органы дублировали рабочие и солдатские Советы, аналогично тем, какие создавались для тех целей на ранних этапах Российской революции. Хотя эти советы охватывали все вооруженные подразделения, они действовали в казармах в форме комитетов от солдат и делегатов от различных организаций и партий.

Альфонсо Мигель [118], старый активист НКТ и приверженец рабочих и солдатских Советов, писал в середине 1937 г.:

«Первые рабочие и солдатские комитеты возникли по соглашению НКТ и ВСТ. Они родились в Барселоне. Затем они были сформированы в Леванте, в Андалусии и в самой столице, которая была деморализована пораженчеством и предательством. Они приступили к мониторингу и проведению чисток. Комитеты брали на себя неблагодарную задачу повышения морального духа, отслеживания определенных интриг, наблюдая за подозрительными офицерамии оказывая помощь всем компетентным и искренним служащим. Комитеты позволили поддерживать военную деятельность и предотвратить фашизм внутри, без них фашизм, несомненно, сожрал бы нас. Кто еще был способен обеспечить в болезненные первые месяцы войны единство между народом, армией, бывшей при последнем издыхании и военными органами, которые были деморализованы предательством и уничтожением армейской службы? Комитеты создавались не по символическим причинам: их создание было обусловлено необходимостью нажима в борьбе и наличия максимальной уверенности в военном командовании. Мятеж разбил всякое уважение и убил малейшую йоту уверенности.

Несмотря ни на что, тем не менее, оказалось возможным сохранять достаточно связное направление среди всеобщего хаоса с помощью смеси официального и действительного надзора за решениями командования, без чего процесс принятия решений был бы невозможным. Рабочие милиции нуждались в уверенном руководстве; они добились этого, смешав свои собственные кадры с теми, кого выбирали соответствующие организации и военные подразделения, которые разделяли их цель: «сражаться вместе под единым и лояльным подотчетным руководством». Из создание определялось обстоятельствами, и по мере развития, они решили, что милиции должна быть заменена. Таким образом, родилась новая военная организация: народная и революционная армия, формируемая антимилитаристским населением в разгар войны против старой армии»[119].

10 августа в барселонском театре Олимпия состоялась огромный митинг. Это был первый митинг после событий 19 июля. Перед собравшимся народом выступили следующие ораторы: «Марианет» Васкес, секретарь каталонский НКТ; Франсеск Эсглеас и Гарсиа Оливер, от имени Национального комитета НКТ и Федерика Монтсени от имени ФАИ. Происходящее транслировалось по всей Испании. Далее приводится существо произнесенных речей:

Васкес:

«Через три дня после мятежа мы продемонстрировали конструктивный потенциал нашей организации, предписав вернуться на работу во всех отраслях, чьи услуги необходимы для того, чтобы оживить производственные усилия. Позднее мы создали Высший экономический совет, в котором участвуют НКТ и ФАИ. Этот орган имеет задачу нормализовать и социализировать производство. В эти трудные времена, НКТ считает неуместным настаивать на осуществлении требований, предназначенные радовать и прельщать рабочий класс. Сейчас не время добиваться 40-часовой рабочей недели и 15- процентного увеличения заработной платы. Нет. Если борьба за разгром фашизма и желание избежать страданий и нищеты, через которые прошла Российская революция,заставляет нас работать дополнительные часы, пусть так и будет. У нас есть революционный долг обеспечить удовлетворение наиболее насущных потребностей людей... На международной арене нам угрожает иностранная интервенция, которую некоторые могут приветствовать. Мы понимаем, что идет поиск предлога для такого вмешательства, и это пойдет на пользу фашизму и развяжет войну. Но мы не будем давать предлог для такого вмешательства, и никто не может сказать, что мы были не в состоянии уважать иностранные интересы …

Когда с нами связались консулы, мы быстро опечатали иностранные учреждения, чтобы никто в них не вмешивался. Мы даже направили нашу собственную охрану, чтобы помешать кому бы то ни было нарушить неприкосновенность этих иностранных интересов... 19 июля закончилась эпоха, которая не должна вернуться. Проблемы, вставшие в нынешних условиях, должны быть решены с самыми благородными намерениями, как требуют сложившиеся обстоятельства и без каких-либо препятствий со стороны мелких партийно-политических соображений, типичных для пораженцев и демагогов. Мы, НКТ и ФАИ, не позволим, чтобы люди были разоружены под каким бы то ни было предлогом. Лучше, чтобы оружие находилось во владении рабочих, чем в руках буржуазии»

Гарсиа Оливер:

«Мадридское правительство считает, что для борьбы с фашизмом может быть сформирована армия с нереволюционным мировоззрением. Армия не должна выражаться ни в чем, что не исходило бы из гласа народа, и она должна быть на 100 процентов пролетарской. Чтобы продемонстрировать это, я должен подчеркнуть, что штурмовая гвардия, карабинеры и гражданская гвардия братались с трудящимися массами в битве против фашизма, во время которой они сформировали с ними народную армию, превосходящую, как показала практика, классические вооруженные подразделения, организованные на людских спинах. Народная армия на основе милиций должна быть организована на основе новой концепции.

Мы собираемся организовать революционную военную академию, где мы сможем обучать командных специалистов, которые не будут следовать модели прежних офицерских корпусов, но будут скорее специалистами, к тому же следующими инструкциям вышестоящих офицеров, доказавших свою преданность по отношению к народу и к пролетариату. Это самая надежная гарантия того, что фашизм нас не одолеет. Мы надеемся, что Испания разделит наше мнение и обратится к этому новому оружию в арсенале будущего общества. Я не против того, чтобы воздать должное духу, проявленному в Каталонии Гражданской гвардией, Штурмовой гвардией и карабинерами, духу, который привел к созданию рабочих и солдатских советов в казармах. Разве мы приступили, таким образом, к эксперименту в российском стиле? Нет. Нет никаких причин для того, чтобы Испания по-обезьяньи подражала российскому примеру: у нас есть все, что нужно, чтобы претворить в реальность органы, жизненно важные для защиты народа»

Монтсени:

«Мы должны оставаться верны договоренности с другими антифашистскими секторами, но мы также требуем лояльности, поскольку, если между нашими соответствующими силами не будет взаимопонимания и терпимости, мы будем уничтожены, и этого необходимо избежать. Мы обязаны пойти дальше, чем намеревались, из-за того, что большое число предприятий, жизненно важных для экономического восстановления революции, оказались заброшены. Мы не принимаем на себя эту отброшенную ответственность только и исключительно к собственной выгоде. Мы зовем на нашу сторону техников: они могут сотрудничать в нашем общем деле, уверенные в том, что это сотрудничество вознаградит их научный дух и удовлетворит их основные потребности.

Мы призываем республиканцев и всех тех, чьи представления о социальном прогрессе, возможно, не совпадают с нашими, поразмышлять обо всех этих вопросах большей или меньшей важности в этот торжественный час. Мы будем идти вперед, несмотря на самих себя, и если другие не сделают этого, по причине непонимания или недобросовестности, то вина падет на них. Мы будем строить новый мир на основе большей свободы личности по отношению к коллективу, но с коллективностью, которая тесно связана с индивидуальностью против централизма, поскольку тот является регрессом во всех аспектах жизни».

Также 10 августа была обнародована схема гармоничного сочетания контрольных патрулей [patrullasdecontrol] для защиты революционного порядка. Согласно тексту схемы, эти патрули «являются чисто революционной организацией, возникшей из самой революции и служащей исключительно ей». Они включали 700 человек из различных организаций антифашистского фронта. Примерно 325 принадлежал к НКТ, а остальные были разделены пропорционально между Эскеррой, ВСТ и ПОУМ. Они были разделены на 11 районов по всей Барселоне.

13 августа официальным декретом Женералитата был создан Экономический совет Каталонии [120].

Peirats J. The CNT in the Spanish Revolution. Volume 1. - : The Meltzer Press, 2001. P. 153-155

Приложение 2. Из книги Абеля Паса «Дуррути в Испанской революции».

Колонна Дуррути

В селах, через которые продвигалась колонна, люди стекались, чтобы посмотреть на ее прохождение. Увидев Дуррути, не раз кто-нибудь выкрикивал: «Какой же это вождь? У него же нет нашивок!». На это им отвечали: «Анархист никогда не может быть вождем, потому и нашивок не носит».

В других местечках крестьяне встречали колонну радостными криками и приветствиями в адрес НКТ-ФАИ. Когда колонна остановилась, и крестьяне окружили прибывших, Дуррути вышел из машины, чтобы поговорить с жителями деревни:

Вы уже организовали свой коллектив? Не ждите! Берите землю! Организуйтесь сами и не допускайте никаких начальников и паразитов. Если вы этого не сделаете, нам вообще нет смысла идти дальше. Мы должны создать новый мир – иной, чем тот, который мы сейчас разрушаем. Если этого не произойдет, молодым не стоит гибнуть на полях сражений. Мы сражаемся за революцию [121].

Таким образом они создавали новый мир по мере продвижения к Сарагосе, и даже еще до того как были вовлечены в сражение с солдатами повстанцев. Ведь именно за это они и боролись – и ни за что другое.

В Каспе произошло первое столкновение с фашистами. Село было захвачено капитаном Гражданской гвардии Негрете. 23 июля в бой с ним вступила крупная группа бойцов милиции, которые на свой страх и риск прорвались из Барселоны; в ее составе были и братья Субиратс. Бой был уже в самом разгаре, когда подошла колонна, которая, наконец, освободила Каспе. Эта победа пополнила ее ряды. Она оставила позади села Фрага, Кандаснос, Пеньяльба, Ла-Альманда и ряд других населенных пунктов. Колонна достигла Бухаралоса 27 июля, где временно образовался Военный комитет [122].

На следующий день колонна двинулась маршем в направлении Эбро, чтобы через Пину и Осеру достичь Сарагосы. Вскоре после отхода, всего в нескольких километрах за Бухаралосом, колонне пришлось в первый раз ощутить на себе реалии войны, когда она подверглась бомбардировке с фашистских самолетов. Немалое число бойцов милиции оказались деморализованы и, охваченные паникой, бежали. Бомбёжка произошла настолько внезапно, что стоила 12 убитых и более 20 раненых, среди которых оказался и майор-артиллерист Клаудин, командовавший артбатареей колонны.

Группа бойцов колонны инстинктивно преградила дорогу бегущим и остановила их. Это помешало распространению паники и, в конце концов, не позволило экспедиции резко отступить.

После этой стычки, Дуррути стало ясно, что лучше немного отойти назад и лучше узнать о позициях врага, чтобы не попасть в ловушку. Во время обратного марша в Бухаралос Дуррути увидел на одном грузовиков Эмильен: она тоже выглядела как солдат милиции [123]. Он смотрел на нее, улыбаясь, не делая при этом никаких комментариев. Об этой встрече Мими пишет:

В этом – теперь уже историческом – селе [Бухаралос] я снова повстречала своего товарища (compañero), после двух недель разлуки. Как только улеглась первая радость от встречи, мы сразу же организовали штаб-квартиру колонны. В темной и сырой комнате мы взялись за первые задачи. Не имея никаких материалов, мы организовали управление этой колонной в тысячу человек, которой предстояло быстро расти. Именно в этом небольшом, простом и бедном селе возникла вся организационная структура нашей колонны: вначале довольно несовершенная, она мало-помалу все больше могла удовлетворять огромные нужды нескольких тысяч человек [124].

После возвращения в Бухаралос у Дуррути произошел первый спор с Пересом Фаррасом. Перес Фаррас, профессиональный солдат, который неодобрительно относился к методам Дуррути, воспользовался суматохой, чтобы попытаться убедить Дуррути перестроить колонну и пересмотреть план атаки на Сарагосу. В другой ситуации Дуррути охотно принял бы его замечания. Однако поскольку он заметил, что эта критика не беспристрастна, но нацелена против либертарной формы организации, то эти замечания задевали его гордость. Дуррути ответил, что от такого нападения в ужасе обратится в бегство любой человек – будь он либертарием, или нет. Отличие в том, что «люди, которые бежали сегодня, будут драться завтра как львы, но только если к ним относиться как к рабочим, которых застали врасплох, а не как к солдатам, которые дезертировали перед врагом»[125]

С балкона здания муниципалитета Бухаралоса Дуррути обратился к людям из своей колонны, которые собрались на площади. Его речь была суровой – согласно одному из слушателей, это была, вероятно, самая горькая речь из всех, какие Дуррути произносил за всю свою жизнь активиста:

Друзья, никто не заставлял вас присоединиться к этой колонне. Каждый из вас выбрал свою судьбу свободно, и судьба первой колонны НКТ-ФАИ действительно довольно неблагодарна. Гарсиа Оливер говорил об этом по радио Барселоны: мы идем в Арагон с тем, чтобы освободить Сарагосу или умереть в попытке сделать это. И я повторяю то же самое: мы скорее умрем, чем отступим. Сарагоса находится в фашистских руках – сотни, тысячи рабочих живут под угрозой винтовок, которые в любой момент могут выстрелить и убить наших братьев. Разве мы не покинули Барселону для того, чтобы освободить их?! Они ждут нас – а мы бежим прочь при первой же атаке врага. Вот прекрасный способ продемонстрировать всему миру и нашим товарищам мужество анархистов, когда они в страхе бегут от трех самолетов!

Буржуазия не позволит нам установить либертарный коммунизм просто потому, что мы этого захотим. Она будет сопротивляться, потому что защищает свои интересы и свои привилегии. Единственное средство, какое у нас есть для того, чтобы установить либертарный коммунизм – это разрушить буржуазию. Путь нашего идеала ясен, но мы должны мужественно идти по нему. Крестьяне, которых мы оставили позади, и которые начали проводить в жизнь наши теории, сделали это, потому увидели в наших винтовках гарантию своего урожая. Если дать врагу пройти, то это будет означать, что все инициативы этих крестьян были напрасны. И, что еще хуже, победители заставят их заплатить за свою отвагу смертью.

Мы должны защищать их. Именно в этом смысл нашей борьбы, и ни в чем ином. Неблагодарная борьба, непохожая ни на одну из тех, какие мы вели до сих пор. То, что произошло сегодня, является только предупреждением. Теперь битва начнется по-настоящему. Они будут тоннами засыпать нас шрапнелью, а нам придется отбиваться ручными гранатами и даже ножами. Чем больше враг чувствует себя окруженным, тем сильнее он будет кусать нас, словно загнанный в угол дикий зверь. И кусается он жестоко. Но он еще не дошел до этой точки – пока что он дерется, чтобы не пасть под тяжестью нашего оружия. Более того, он может полагаться на поддержку Германии и Италии, мы же – всего лишь на веру в наш идеал – но об эту веру сломали свои зубы все аппараты угнетения. То же самое должно сегодня произойти с фашизмом.

К нашим преимуществам принадлежит и победа, одержанная нами в Барселоне, и этим преимуществом мы должны воспользоваться как можно скорее. Ведь если мы этого не сделаем, враг при поддержке немцев и итальянцев окажется сильнее нас и навяжет нам жестокую судьбу побежденных.

Наша победа зависит от того, насколько быстро мы будем действовать. Чем быстрее мы атакуем, тем больше наши шансы на победу. Пока что она на нашей стороне, но мы не укрепим ее, если немедленно не возьмем Сарагосу… То, что произошло сегодня, не должно повториться завтра. В рядах НКТ и ФАИ трусов нет. Мы не хотим, чтобы среди нас были люди, которые пугаются при первых же выстрелах.

Тех, кто бежал сегодня и тем самым помешал продвижению колонны, я прошу набраться мужества и отдать свои винтовки с тем, чтобы их могла подхватить более твердая рука… Мы, те, кто остался, продолжим наш марш. Мы возьмем Сарагосу, освободим рабочих Памплоны и протянем руку нашим товарищам – астурийским шахтерам. Мы победим и подарим нашей стране новый мир. Тех же, кто уйдет от этих сражений, я прошу никому не рассказывать о том, что произошло сегодня… потому что это покрывает нас позором [126].

Очевидец рассказывает: «Никто не бросил винтовку. Те, кто бежали, яростно плакали на глазах у своих товарищей. Урок был тяжелым, но эти мужчины заново родились в тот день. Многие из них стали прекрасными бойцами-партизанами и многие из них погибли в ходе этой 32-месячной отчаянной борьбы» [127].

Висенте Гуарнер добавляет:

Колонна Дуррути продолжила свой марш к Эбро, взяв в ходе упорных боев Пину и Осеру. Она приблизилась к Сарагосе на расстояние порядка двадцати километров, но река и сопротивление войск в арагонской столице остановили её продвижение. Силы Дуррути укрепили свои внешние позиции с помощью хорошей и эффективной сети траншей и пулеметных гнезд. Центральный комитет антифашистских милиций приказал колонне приостановить своё продвижение и закрепиться, пока колонна Ортиса, на южном берегу реки Эбро, не возьмет Кинто и Бельчите. Несколькими днями ранее части данной колонны с большими трудностями переправились вброд через реку и в ходе неожиданной атаки на село Кинто взяли в плен кавалерийский полк с капитаном и двумя лейтенантами. Им приходилось непрерывно отражать контратаки войск из Сарагосы.

Информация, получаемая от данной колонны, была очень полезной. Почти каждую ночь рабочие из Сарагосы покидали город и присоединялись к вооруженным милиционерам. Именно так мы узнали, что многие из офицеров из Наварры прошли подготовку в Италии и что в конце июля генерал Кабанельяс сменил генерала Германа Хиля Юсте в качестве командира 5-й дивизии [128].

Данная цитата важна потому что, наконец, проясняет, откуда пришел приказ колонне остановиться в двадцати километрах от Сарагосы. Все военные специалисты сходились в том, что необходимо подождать прибытия других колонн из Барселоны для фронтальной атаки на Сарагосу. Дуррути, после совещания в Бухаралосе с полковником Вильяльбой, доверенным офицером ЦКАМК [129] в Арагоне, и другими военными, очевидно, согласился с таким взглядом. А тем временем он улучшил свои позиции взятием Пины и Осеры и одновременной перестройкой колонны. Некоторые из лучших активистов Арагона, например, Хосе Альберола, считали ошибкой то, что колонна не попыталась немедленно взять Сарагосу, причем по двум причинам. Во-первых, они хотели использовать психологические преимущества, предоставленные победой в Барселоне и Каталонии. Во-вторых, они придерживались мнения, что должна быть не фронтальной, а исходить из Каталаюда слева от Сарагосы и Тардьенты справа от города [130]. Позднее, когда стало ясно, что город взять невозможно, Дуррути пришлось признать свою ошибку. Он оправдывал свои действия указаниями на риск, каким сопровождалась бы атака: колонна могла бы оказаться полностью уничтоженной, и многие товарищи бы бесцельно погибли.

Paz A. Durruti in the Spanish Revolution. – Oakland, CA: AK Press,2007.P. 482-485

(Перевод данного приложения сверен и уточнен по немецкоязычному варианту тексту Абеля Паса, который несколько отличается от англоязычного варианта текста – прим. ред.)

Приложение 3. Из книги Жозе Пейратса «НКТ в Испанской Революции» (Том 3)

Касадо в своей книге отмечает, что 1 марта он был вызван Негрином на пресловутую позицию Юсте (Yuste) – в своего рода крепость, гарнизон которой состоял из отборных коммунистических войск. Негрин приказал, чтобы, покидая Мадрид, он «временно» передал командование Центральной армией полковнику Ортеге, коммунистическому командиру 3-го армейского корпуса, с которым мы уже встречались. Находя эту уловку отвратительной, Касадо передал командование начальнику штаба, за что Негрин естественно призвал его к ответу. Схема Негрина рухнула, но Касадо воспользовался своим визитом в Левант для переговоров с генералом Менендесом и другими военными руководителями. Он раскрыл им намерения, в которых подозревал Негрина, а также свои собственные намерения поднять бунт. От этих руководителей он получил обещания поддержки, в которой он нуждался.

3 марта, по возвращении в Мадрид, Касадо провел переговоры с доверенными военными руководителями, в число которых, несомненно, входил Сиприано Мера, командир 4-го армейского корпуса.

В тот же день Касадо посетила женщина, некая Росарио дель Ольмо, агент Негрина, явившаяся с предложением, чтобы тот подписал декларацию безоговорочной лояльности по отношению к правительству. Касадо отказался, сославшись на то, что делать предложенное ею неуместно и противоречило бы нормам, поскольку любой военнослужащий и так обязан поддерживать правительство как его служащий. Касадо прекрасно понимал, что это был ультиматум Негрина. Об этом свидетельствует тот факт, что в течение нескольких часов Негрин вызывал его на переговоры, которые должны были состояться в его собственном доме. Следовательно, визит дель Ольмо был тесно связан с приглашением премьер-министра. Вызов указывал на то, что Касадо уже собирались арестовать, и это подозрение подтверждается тем фактом, что было послано также за Матальяной и Миахой. Разговаривая по телефону с последним, Касадо заявил о своей непоколебимой решимости не идти в ловушку. На сей раз Миаха дал свое согласие. Матальяна, в конечном счете, ответил отказом в виду профессиональных сомнений.

В результате по телефонным проводам последовало своего рода перетягивание каната между Касадо и Негрином, выглядящее словно соревнование между двумя умелыми борцами, осознающими способности друг друга.

В тот самый день, когда должно было быть дано интервью, были оглашены приказы, присваивавшие Модесто более высокий чин генерала и назначавшие Тагуэну и Вегу, соответственно, командующими гарнизонами Мурсии и Аликанте, а Франсиско Галана – командиром военно-морской базы Картахены. По расчетам Негрина, обнародование этих приказов должно было быть приурочено к арестам Касадо, Миахи и Матальяны. Только Матальяна, единственный из тройки, кто явился в резиденцию премьер-министра, был фактически задержан.

Хотя его игра уже была раскрыта, Негрин упорствовал, прибегая то к вежливым просьбам, то к завуалированным угрозам, в попытке завлечь Касадо в расставленный для него капкан. Он предлагал Касадо всяческое содействие для совершения данной поездки – от своего личного автомобиля до самолета Дуглас, специально посланного в Мадрид (но, разумеется, вернувшегося пустым на базу Юсте).

В тот же день стала Картахена свидетелем серьезных событий, которые вынудили флот покинуть порт. После этого Негрин стал нажимать на Касадо, требуя, чтобы тот явился в его крепость на следующий день (5 марта), не допуская никаких оправданий.

Касадо писал в своей книге:

«На сей раз, я дал ему свое честное слово, так как, если бы мы не восстали, он, как узник коммунистов, вынужден был бы прибегнуть к силе».

Ранним вечером того же дня, Касадо установил место будущего штаба Совета обороны в подвалах казначейства Министерства финансов. Ровно в 8 вечера будущие члены совета собрались там, за исключением Миахи, который остался в Валенсии, забыв о том, что происходит. В радио-эфире должно было быть зачитано обращение к нации, а до тех пор они ожидали прибытия 70-й бригады НКТ из армейского корпуса под командованием Меры. Эта бригада должна была занять стратегические позиции в центре города, в преддверии ожидаемого коммунистического контрудара.

Вернемся к Гарсиа Прадасу:

«В 11.30 прибыла бригада НКТ под командованием Бернабе Лопеса. Его войска были развернуты на обговоренных позициях, и товарищ Септиен, капитан роты, занимавшей Министерство финансов, отправился вниз, чтобы увидеться с Касадо. Двери здания были закрыты, и в полдень, когда официальное объявление войны должно был быть «передано по радио», мы все перешли в отдел, где был установлен микрофон штаба. Там было соединение с «Радио Испания» и радио «Унион». Официальный «диктор», произведенный в капитаны карабинеров, как по мановению волшебной палочки или по милости Негрина, начал зачитывать декларацию, не зная, что должно за этим последовать, и онемел, когда, сгорбленный годами и страданиями Хулиан Бестейро, увидев, что тот отступил от текста, шагнул к микрофону и продекламировал:

“Граждане Испании! После долгой и мучительной тишины, я считаю себя обязанным обратиться к вам в этот день по соображениям совести ...

Пришло время раскрыть правду и разорвать паутину лжи, в которой мы запуталась. Это неизбежная необходимость, долг перед человечеством и требование высшего закона, который гласит, что масса невинных и не несущих ответственность людей должна быть пощажена.

Самое большее, на что может надеяться правительство Негрина со своими эвфемизмами для правды и полуправды и лживыми намерениями – это купить какое-то время, время, которое было растрачено, не беспокоясь об интересах основной массы граждан, военных и невоенных. И эта политика бесполезной траты времени могла бы преследовать лишь одну цель: подкармливать нездоровую веру в то, что осложнения в международных делах могут развязать всемирную катастрофу, вследствие чего пролетарские масс многих стран погибнут вместе с нами.

Можно проиграть, но с честью и с достоинством, а можно быть разгромленными с позором. И я говорю вам, что моральная победа такого рода, которая отнюдь не является поражением, стоит в тысячу раз больше, чем мираж нынешней победы, купленной ценой капитуляции и позора ...”»

В последовавшей за этим декларации Совета, которая, согласно Прадасу, была подготовлена Либертарным движением, выделяются следующие отрывки:

«Чтобы предупредить нас, чтобы уничтожить этот позор и избежать дезертирства во времена величайшего испытания, был создан Совет национальной обороны. И от имени этого органа, который спасает из сточной канавы властные полномочия, выброшенные туда так называемым правительством доктора Негрина, мы обращаемся ко всем трудящимся, всем антифашистам, всем испанцам и гарантируем им, что никто не сможет ни уклониться от выполнения своих обязанностей, ни уйти от ответственности, вытекающей из сделанных им обещаний...

Мы призываем к сопротивлению, чтобы наше дело не рухнуло среди насмешек и позора. С этой целью мы призываем всех испанцев к сотрудничеству и гарантируем им, что никто не откажется от своей ответственности. “Или мы все спасемся, или все падем жертвами уничтожения и бесчестья”, сказал доктор Негрин. Претворить эти слова в реальность – такова первая, последняя и единственная задача данного Комитета национальной обороны».

Когда заявление было окончено, Негрин позвонил Касадо по телефону.

«- Генерал. Я только что выслушал декларацию, с которой вы обратились к народу, и я считаю это актом безумия.

- Я всего лишь полковник. Что же касается того, что произошло, и поскольку я лично вовлечен в это, то моя совесть чиста. Я исполнил свой долг, как солдат и гражданин. И люди одобряют это. Их истинные представители здесь со мной, и, как и я, убеждены, что оказали Испании истинную услугу.

- Подумайте. Еще есть время как-то договориться.

- Я не понимаю, что вы имеете в виду. Я думаю, что все уже улажено, и к удовлетворению народа.

- По крайней мере, пришлите мне представителя, чтобы я мог сдать ему полномочия правительства.

- Не беспокойтесь, вы не можете отдать то, чем вы не обладаете. Я только что взял из сточной канавы полномочия, от которых вы и ваше правительство отказались.

- Вы не хотите принимать мою просьбу?

- Нет».

Так как Касадо не хотел выглядеть диктатором, и те же опасения высказал Бестейро, обязанности председателя Совета были поручены генералу Миахе. Хунта имела следующий состав:

Председатель – генерал Миаха (беспартийный)

Оборона – полковник Касадо (беспартийный)

Государственные дела – Хулиан Бестейро (беспартийный)

Внутренние дела – Венсеслао Каррильо (ИСРП)

Финансы и сельское хозяйство – Гонсалес Марин (НКТ)

Коммуникации и общественные работы – Эдуардо Валь (НКТ)

Юстиция – М. Санандрес (Республиканская левая)

Народное просвещение – Хосе дель Рио (Республиканский союз)

Труд – Антонио Перес (ВСТ)

Как только Совет был создан, Касадо сообщил Негрину, что генерал Матальяна должен прибыть в свой штаб в течение трех часов, в противном случае, все члены правительства подлежат расстрелу. Послание было понято и исполнено. Вскоре после этого Негрин и его министры поспешно бежали по воздуху во Францию.

Что происходило тем временем в Картахене?

Согласно Касадо, 2 марта адмирал Буиса созвал всех командиров судов и комиссаров, чтобы рассказать им о задуманном Негрином перевороте и о том, что представители армии и политические организации готовы принять ответные меры путем формирования Совета национальной обороны. Последний шаг был одобрен собравшимися. Но когда Негрин узнал об этом, он тут же направил в Картахену министра Паулино Гомеса. Гомес заявил командирам флота, что правительство знает об их заговоре и готово принять соответствующие меры. В DiarioOficialнемедленно было сообщено о назначении командующим военно-морской базой Галана. Галан отправился в Картахену с приказом принять меры против недовольных. С согласия начальства базы, командиры флота решили не подчиняться командам Галана, но, по непонятным причинам, не выполнили этого. В результате на берегу и на бортах судов последовали различные попытки подрывной деятельности. Одним из бунтовщиков был артиллерийский полковник Арментиа.

Ситуация усугубилась восстанием «пятой колонны», к которой присоединились другие лица: предвидя, чем кончится война, они спешили заработать для себя кое-какой полезный кредит. Полковник Арментиа сдался фашистам, а затем покончил жизнь самоубийством. Это предательство передало в руки фалангистов множество фортов укомплектованных мощными батареями, а также радиостанцию базы. Используя их, фашисты запугиванием принуждали флот сдаться. Эта угроза, почти постоянные налеты на суда самолетов противника и все еще неопределенный исход боев, полным ходом шедших в городе, – всё это давило на умы тех, кто отвечал за флот. Они решили уйти в море.

Как пишет Касадо, в открытом море командиры флота могли бы удостовериться, что восстание было подавлено, и Картахена осталась верна Республике. Таким образом, вместо того, чтобы принять предложение французского правительства и поставить свои корабли на якорь в Бизерте, они могли бы вернуться обратно на базу и помогли бы спасти тысячи антифашистов, которые из-за бегства кораблей были обречены пасть жертвой ужасных франкистских репрессий.

Посмотрим теперь, что происходило в Мадриде после провозглашения Совета национальной обороны.

Как только была зачитана прокламация Хунты, Касадо начал переговоры с командующими армией и командирами армейских корпусов. Некоторые уже спонтанно заявили о своей поддержке. В Центральном регионе полковник Барсело, командир 1-го армейского корпуса, заявил Касадо, что он безоговорочно находится «в вашем распоряжении». Подполковник Буэно, ответственный за 2-й армейский корпус, не дал определенного ответа.

«Со мной или против меня: я не хочу неопределенности», ответил Касадо.

Полковник Ортега, отвечающий за 3-й армейский корпус, обвинил Касадо в том, что тот не предупредил его о готовящемся действии, и попросил время на размышление. Ответ Касадо был таков:

"Не считайте меня настолько глупым, чтобы уведомлять вас: я же знаю, что вы – активный член КПИ. Скажите мне категорически, какова ваша позиция, но помните, что любой, кто выступает против воли народа, будет расстрелян».

Касадо пришел к выводу, что может положиться только на 4-й армейский корпус под командованием анархиста Меры. У него были некоторые надежды на Барсело, но он полностью ошибся в них: Барсело первым взбунтовался, а затем взял на себя руководство восстанием против Совета национальной обороны. Что касается танкового корпуса, Штурмовой гвардии и Военно-воздушных сил, то их командиры и даже младшие офицеры, в основном, были фанатичными членами «партии». Командующие армиями Леванта, Андалусии и Эстремадуры безоговорочно присоединились к новому положению, но нельзя было забывать о том, что в Леванте стояли три армейских корпуса с коммунистическими командирами, и три резервных дивизии с соответствующими убеждениями находились в Эстремадуре. Армия в Андалусии была в руках НКТ и ИСРП.

Честно говоря, ситуация не внушала больших надежд. Следовательно, должны были быть приняты незамедлительные меры. Прежде всего, в стратегических точках вокруг столицы были размещены лояльные войска. Нужно было сделать все, чтобы воспрепятствовать внезапному нападению оппозиционных сил Леванта и Эстремадуры на Мадрид.

Коммунистический мятеж не заставил себя долго ждать. В ранние утренние часы 5 марта восстала 8-я дивизия под командованием Асканио. Вместе с резервными войсками, которые у нее имелись приблизительно в 12 километрах от Мадрида, она выдвинулась к центру города с танками и развернутой артиллерией. Также имели место восстания в Алькала-де-Энаресе и Торрехоне. К 7 марта разгорелись жестокие бои. Барсело мобилизовал все свои резервы против Совета, вплоть до подразделений, укомплектовывающих фронт. Позиции были оставлены на милость врага. Войска Барсело также вошли в город и заняли штаб Армии центра. Некоторые командиры были взяты в плен и расстреляны.

На этой первой фазе ситуация оказалась крайне хрупкой. Согласно Прадасу:

«Как можно заметить, наше положение было затруднительным: но, несмотря на это, мы сохраняли самообладание и не теряли ни уверенности в своем решении, ни веры в людей, которые приветствовали нас. Полковник Касадо, который никогда не позволял втянуть себя в политические склоки в тылу, возлагал большие надежды на “радио” и прессу, нежели на наше оружие, и даже когда военное бездействие Совета предоставило возможность некоторым городским казармам взбунтоваться, он был против того, чтобы даже одного солдата сняли с фронта».

Ситуация оставалась неизменной, пока не были преодолены определенные сомнения. Как ясно дает понять Прадас:

«Наше терпение иссякло. 14-я дивизия, выкованная в боях за Каса-дель-Кампо и Прадо, прошедшая испытания в Хараме, победившая в Бриуэге и ставшая героем Брунете, была переброшена в Мадрид! Мера телефонировал в Гвадалахару, где член ВCТ Либерино принял от него командование 4-м корпусом:

“Пришлите мне Гутьерреса с 14-й! Пускай Лусон также прибудет. Они встретят войска противника в Алькала. Бейте их жестко! Они должны быть сокрушены без колебаний!”»

Присланные войска подавили беспорядки в Гвадалахаре и Торрехоне и стали продвигаться в сторону Харамы, чтобы атаковать коммунистические силы с тыла. После тяжелых боев, в которых очень активно использовалась артиллерия, людям 4-го корпуса удалось сломить сопротивление и отбить штаб Армии центра. В ходе этого боя около 30.000 бойцов коммунистических сил были взяты в плен и собраны в Алькала-де-Энаресе. Но в центре Мадрида все еще продолжались ожесточенные бои, и оппозиция, хорошо оснащенная танками, некоторые из которых были с секретных подземных складов КПИ, оказывала серьезное сопротивление. Положение не менялось до 10 марта, когда сдался штаб 2-го армейского корпуса под командованием Ортеги. Ортега предложил посредничество и, не теряя времени даром, принялся инструктировать Совет относительно условий сдачи оппозиции: гарантия, что восставшим будет сохранена жизнь, они смогут снова издавать свои газеты и ... место для «партии» в Совет обороны!

Взбунтовавшиеся силы вернулись на фронт 12 марта. В Совете преобладал дух милосердия. Только подполковник Барсело и его комиссар Конеса заплатили своими жизнями. Казнь была оправдана расстрелами по приказу этой парочки людей, которые попали к ним в плен – полковников Хосе Переса Гасоло, Арнальдо Фернандеса Урбано и Хосе Отеро.

С подавлением коммунистического восстания в Мадриде, другие очаги сопротивления были легко ликвидированы. Столь же опасный опорный пункт в Леванте был нейтрализован, когда множество танков были перехвачены по пути в Валенсию.

Peirats J. The CNT in the Spanish Revolution. Volume 3. ChristieBooks.com, 2006. P. 241-245

Приложение 4. Из книги Абеля Паса «Хроника Железной Колонны».

Под давлением всех этих вместе взятых моментов, Железная Колонна решила направить одну из своих частей в тыл (речь идет о событиях конца сентября 1936 г. – прим.пер.). Один из участников объясняет это решение следующим образом:

Между преобладавшими элементами колонны была достигнута договоренность о необходимости отправиться в Валенсию. Прежде всего, потому что, хотя войска были расформированы, что касалось Гражданской гвардии, то там оставались еще две или три казармы. И в особенности потому, что мы не доверяли Гражданской гвардии, ввиду того, что произошло в Ла-Пуэбла-де-Вальверде. Среди них был и человек, пользовавшийся определенным доверием у республиканцев – капитан по имени Урибарри, сохранявший хороший статус. Но мы были не очень довольны. Одна из «экспедиций», в которой приняли участие люди из Колонны, состояла в разоружении Гражданской гвардии, то есть, тех, кого можно было разоружить, поскольку большая часть перешла к врагу, а другая организовалась в боевые соединения с Урибарри. Он увел их в Эстремадуру, и там перешли к врагу. То есть, наше намерение не было ложным.

Но самой важной «экспедицией», я думаю, была та, в ходе которой были сожжены регистр собственности, архивы Дворца правосудия и также архивы полицейских центров, чтобы уничтожить данные обо всех проходивших через них людей. И действительно, был разведен большой костер на главной площади Валенсии, который пылал 24 часа. Это был, безусловно, акт, который наилучшим образом соответствовал духу, воодушевлявшему Железную Колонну.

Сделали ли они то, что встретило людское одобрение? Думаю, что да. В тот момент было ощущение, которое я не назвал бы братским, но близким к этому ... [131]

Теренс М.Смиттакже сообщает об этом факте,добавляя к нему дополнительные детали:

Это произошло 23 сентября, когда люди из Железной Колонны окружили казармы Гражданской гвардии, которые, после переговоров с милиционерами, в конечном счете, отдали им винтовки. После этого они напали на ювелирные магазины и даже разоружили испанских гвардейцев, дежуривших у дверей английского консульства [132].

В тот же день, когда произошли эти события, административные комитеты НКТ встретились с делегатами от Железной Колонны. Сначала позиции обеих сторон были непримиримыми. Первым заговорил представитель Совета рабочих и солдат:

Организация не должна допустить, чтобы в ней господствовала эта атмосфера безответственности, позволяя, чтобы группа, которая не несет ответственности за свои действия, навязывала свою суверенную волю: следует раз и навсегда определить, кто принимает решения – Организация или какие-то вооруженные группы.

Делегат Колонны: Мы установили Организации срок для исполнения наших резолюций, которые, как мы считаем, по сути являются революционными целями, и поскольку Организация этого не сделала, Железной Колонне ничего другого не оставалось, кроме как осуществить на практике свои собственные резолюции ... Если организация будет самым решительным образом осуществлять революционную программу, Железная Колонна вернется в Валенсию и сделает то, что, как она считает, наилучшим образом служит революции [133].

Акция Железной Колонны стала новым вызовом для пропаганды Коммунистической партии, которая пыталась выставить людей Колонны в качестве обычных уголовников, смешивая ее аргументы с фактами принадлежности к ее рядам преступников, освобожденных из Сан-Мигель-де-лос-Рейес. У организаций же НКТ и самой ФАИ поведение Железной Колонны вызывало крайнее раздражение, тем более, что национальные комитеты НКТ и ФАИ были полны решимости найти формулу, которая позволит им включиться в государственные институты. В этих условиях Железная Колонна и были вынуждена защищаться не только от естественных врагов анархизма, но и от комитетов НКТ и ФАИ, которые уже демонстрировали явную бюрократизацию.

Paz A. Cronica Columna de la Hierro. – Barcelona: Virus memoria, 2001. P. 72-75

Перевод: А. Фёдоров

Под редакцией В. Д.

Примечения:

(по техническим причинам отсутствует часть ссылок в переводе из книги Роберта Александера. Тем не менее - сохранены их метки. При первой же возможности все ссылки будут восстановлены в полном объеме. - прим. пер.)

[1] Louis Fischer: Men and Politics: An Autobiography, Duell, Sloane and Pearce, New York, 1941, pages 393, 396

[2] Ibid., page 428

[3] Dolores Ibarruri, Manuel Azcarate, Luis Balaguer, Antonio Cordon, Irene Falcon and José Sandoval: Guerra y Revolucion en Espana 1936-1939, Editorial Progreso, Moscu, 1966, Volume II, page 87 [ВойнаиреволюциявИспании. 1936-1939. Т. 1. – М.: Прогресс, 1968. С. 416.]

[4] Adolfo Buesco: Recuerdos de un Cenetista, Editorial Ariel, Barcelona, 1978, Volume II, pages 298-299

[5] Речь идет о неприятии анархо-синдикалистами из НКТ-ФАИ идеи создания так называемой «Народной армии» (регулярной). Автор, в силу своих политических предпочтений, не понимает причин анархо-синдикалистской принципиальности по данному вопросу, ясно выраженной в Сарагосской программе НКТ, принятой на конгрессе в Сарагосе, проходившем 1-10 мая 1036 г.

Поcтоянная армия предcтавляет cобой огромную опаcноcть для революции, поcкольку под ее влиянием может cформироватьcя диктатура, которая неизбежно нанеcет революции cмертельный удар.

В моменты революции, когда вооруженные cилы гоcударcтва полноcтью или чаcтично переходят на cторону народа, эти организованные чаcти могут принять учаcтие в уличных cражениях для победы над буржуазией. Но поcле победы их задача окончена.

Вооруженный народ поcлужит cамой лучшей гарантией против любой попытки реcтаврации разрушенного режима cо cтороны внутренних или внешних cил. Тыcячи рабочих прошли через казармы и знакомы c cовременной военной техникой.

Каждая Коммуна должна иметь cвое оружие и оборонительные cредcтва, до тех пор пока поcле окончательной конcолидации революции они не будут уничтожены и превращены в орудия труда. Мы рекомендуем: необходимо cохранить cамолеты, танки, бронемашины, пулеметы и зенитные орудия, поcкольку главная опаcноcть иноcтранного вторжения грозит c воздуха.

Когда наcтанет cоответcтвующий момент, народ быcтро мобилизуетcя для отпора врагу; производители вернутcя к cвоему труду как только их оборонительная миccия будет выполнена. Эта вcеобщая мобилизация охватит вcех лиц обоих полов, cпоcобных cражатьcя и готовых к выполнению разнообразных боевых задач.

Учаcтники cамообороны НКТ, отправившиcь в производcтвенные центры, поcлужат прекраcной вcпомогательной cилой для конcолидации завоеваний революции. Мы должны широко развернуть их подготовку к боям в защиту революции.

(Концепция либертарного коммунизма // Наперекор №9, 1999. С. 44.)

Кроме того стоит процитировать мнение группы «Друзья Дуррути», основанной 8 марта 1937 г. и оппозиционной официальному курсу ряда лидеров НКТ-ФАИ, пошедших на вступление в автономное правительство (Женералитат) Каталонии и Испании, а также согласившихся на милитаризацию милиционных частей, переход от милиционной системы к системе регулярной армии на призывной основе:

Что касается проблемы войны, мы поддерживаем идею абсолютного контроля рабочего класса над армией. Офицеры, имеющие корни в капиталистическом режиме, не заслуживают с нашей стороны ни малейшего доверия. Многочисленные случаи дезертирства и большинство катастроф, с которыми мы столкнулись, были вызваны явным предательством офицеров. Что касается армии, нам нужна революционная армия, возглавляемая исключительно рабочими, и, если мы сохраним офицеров, они должны находиться под строжайшим наблюдением. Мы настаиваем на том, что войну должны вести сами рабочие. У нас для этого очень много оснований. Поражения в Толедо, Талавере, потеря Севера и Малаги указывают на некомпетентность и отсутствие честности в правительственных кругах по следующим причинам. Север Испании можно было спасти, если бы были приобретены военные материалы, необходимые для сопротивления врагу. Средства на это были. У Банка Испании было достаточно золота, чтобы наводнить испанскую землю оружием.

Почему этого не было сделано? Время на это было. Мы должны помнить, что контроль за невмешательством не ощущался до тех пор, пока испанской войне не исполнилось уже несколько месяцев. Руководство ведением войны было катастрофическим. Успехи Ларго Кабальеро оказались плачевными. То, что Арагонский фронт не получил оружия, в котором он так нуждается, является его виной. Из-за его нежелания вооружить арагонский участок Арагону не удалось вырваться из фашистских тисков. В то же время, это не могло снять напряжение с фронтов вокруг Мадрида и на Севере. Именно Ларго Кабальеро заявил, что высылать оружие на Арагонский фронт – это всё равно, что вооружать CNT.

(Манифест «Друзей Дуррути». http://aitrus.info/node/101)

– прим.пер.

[6] О том, как развивались в начале войны дискуссии по вопросам организации вооруженных сил см. Приложение 1. – прим. пер.

[7] Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, page 125

[8] David T. Cattell: Communism and the Spanish Civil War, Russell 8c Russell, New York, 1965, page 88

[9] Palmiro Togliatti: Escritos sobre la guerra de Espana, Editorial Critica, Barcelona, 1980, page 267

[10] Ibid., page 303

[11] Bolloten, op. cit., page 153

[12] La Vanguardia, Barcelona, July 26 1936, page 2

[13] Paz, op. cit., page 402

[14] Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University of Michigan Press, Ann Arbor, 1963, page 73

[15] Paz, op. cit., pages 402-3; это было подтверждено в интервью с Рикардо Сансом, в Тулузе, 6 августа 1960 г. (перевод цитаты уточнен и дополнен по немецкоязычному варианту текста книги Абеля Паса – прим. ред.)

[16] О ситуации в Колонне, поведении Дуррути и ближайших событиях после инцидента, произошедшего на следующий день после взятия Бухаралоса, см. Приложение 2. – прим. пер.

[17] Paz, op. cit., page 404

[18] Jesus Hernandez: Negro y Rojo: Los Anarquistas en la Revolucion Espanola, La Espana Contemporanea, Mexico, D.F., 1946, pages 266-7

[19] Borkenau, op. cit., page 107

[20] Ibid., page 94

[21] Ibid., page 85

[22] Paz, op. cit., page 405

[23] Ricardo Sanz: Los Qué Fuimos a Madrid: Columna Durruti 26 Division, Imprimerie Dulaurier, Toulouse, 1969, page 84

[24]Ibid., page 84

[35] Советским военным советником в Колонну Дуррути был назначен агент военной разведки СССР, майор Хаджи-Умар Мансуров, известный как полковник Ксанти. Уже после смерти Дуррути руководил разведывательно-диверсионной группой при центральном командовании республиканцев. – прим.пер

[40] [Томас Х. Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг. – М.: Центрполиграф, 2003. С. 301]

[48]См.: Hernandez, op. cit., pages 320-1

[49] Fischer: Men and Politics, op. cit., page 395

[50] Paz, op. cit., page 55 6

[51] Report on the visit by an All Party Group of Members of Parliament to Spain, Опубликованов The Press Department of the Spanish Embassy in London, London, n.d., page 5

[52] Buenaventura Durruti, Official Propaganda Services of the CNT—FAI, Barcelona, n.d., page 20

[53] Sanz, op. cit., page 122ы

[54] Ibid., page 123

[55] Paz, op. cit., page 145

[56] Sanz, op cit., page 73

[57] Ibid., page 121

[58] Ibid., page 12

[59] Ibid., pages 13-17

[60] Ibid., page 15

[61] Интервью с Рикадо Сансом, Toulouse, August 8, 1960

[62] Pierre Broué and Emile Temime: The Revolution and the Civil War in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, page 94-5

[63] Ibid., page 115

[64] Espana Libre, New York City, December 1975, page 5

[65] Garcia Oliver, op. cit., page 323

[66] Sender, op. cit., pages 270-1

[67] Colodny, op. cit., page 171, footnote No. 25

[68] de Guzman, op. cit., page 140

[69] Ibid., pages 145-7

[70] Bajo la Bandera de la Espaňa Republicana: Recuerdan Ios voluntarios sovieticos participantes en la guerra nacional-revolucionaria en Espana, Editorial Progreso, Moscow, n.d., pages 28-9

[71]

[72]

[73] [Томас Х. Указ. соч. С. 356-358]

[74]

[75]

[76] [Томас Х. Указ. соч. С. 321]

[77] [Томас Х. Указ. соч. С. 537]

[78]

[79] О некоторых подробностях так называемого «Мятежа полковника Касадо» см. Приложение 3. – прим пер.

[92] Paz, op. cit., page 37

[93] Ibid., page 45

[94] Fernsworth, op. cit., pages 73-4

[95] Paz, op. cit., pages 36-45

[96] Ibid., pages 51 and 58

[97] Ibid., pages 54-5

[98] Ibid., page 60

[99] Smyth, page 42

[100] Ibid., page48

[101] Ibid., page 61

[102] Ibid., page 170

[103] Ibid., page 169

[104] Paz, op. cit., page 227 и Smyth, op. cit., page 64

[105]Цит. по. Paz, op. cit., page 227

[106] Julio Alvarez del Vayo: The Last Optimist, Viking Press, New York, 1950, page 282

[107]Pierre Broué and Emile Temime: The Revolution and the Civil War in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, page 227 and see also, Smyth, op. cit. , page 52

[108]Paz, op. cit., page 76

[109] В Приложении 4 приводится точка зрения на данный инцидент члена Железной Колонны Абеля Паса, описавшего его в своей книге «Хроника Железной Колонны» - прим.пер.

[110] Smyth, op. cit., page 54

[111] Ibid., page 62

[112] Paz, op. cit., pages 92—96; см. Hernandez, op. cit., page 243-246 о коммунистической версии данного инцидента.

[113] Paz, op. cit., pages 185-186; Smyth, op. cit., pages 63, 67-68

[114] Smyth, op. cit., page 59

[115] Ibid., page 60

[116]Ibid., page 62

[117] Резкая критика со стороны ряда лидеров НКТ-ФАИ в адрес Железной Колонны была во многом вызвана как раз именно тем, что руководство НКТ-ФАИ пошло по пути отказа от реализации Сарагосской программы, принятой в мае 1936 г. и предусматривавшей преобразования общественного устройства и экономических отношений на либертарно-коммунистических началах. Этот отход от программы объяснялся сложной политической обстановкой в республиканском лагере, необходимостью антифашистского единства. Говорилось о том, что сначала необходимо победить мятежных генералов, а уже только потом думать о социальных преобразованиях. В свою очередь, оппозиционеры в рядах НКТ-ФАИ, настроенные более решительно, нежели руководство, настаивали на том, что война и революция неразделимы, а потому анархо-синдикалисты не должны отказываться от реализации собственных программных положений. Именно этим объяснялось сопротивление таких групп, как Железная Колонна, против милитаризации и критика лидеров НКТ-ФАИ за вхождение в правительство сначала Каталонии, а потом и всей Испании. За это лидеры называли оппонентов «неподконтрольными» и «недисциплинированными».

(См. вчастности: Paz A. Cronica Columna de la Hierro. – Barcelona: Virus memoria, 2001. P. 135-143)

- прим.пер.

[118] Плотник, «человек действия» и член группы «Солидарные» (LosSolidaridos).

[119] Взято из De julio a julio.

[120] Создание этого органа можно рассматривать как решающий первый шаг, в шагах утверждения своего влияние на революционный экономический процесс, который до этого времени был не в состоянии контролировать.

[121] Наша оценка формирования Колонны и её первых шагов основывается на статьях, опубликованных братьями Паулес в ноябре 1963 г. в журнале «Эспуар» (НКТ), Тулуза. Старшего звали Косме, а младший приобрел тогда известность, благодаря своим фронтовым репортажам, которые подписывал псевдонимом «Бандит». Они оба вышли из Барселоны вместе с колонной. Помимо этих статей, мы опираемся на репортажи Франсиско Субиратса и Либерто Роса. Об «интернационалистах» в колонне см. также «Исторические и политические записки» Симоны Вейль, которая в 1936 году была добровольцем в колонне Дуррути.

[122] Мартинес Банда пишет в своей книге о вступлении в Арагон: «В ранние утренние часы 24 июля люди Дуррути одолели защитников моста и под прикрытием огня самолетов и нескольких танков решительной и неудержимой атакой ворвались в село. Сражение на улицах Каспе очень упорное. В ходе его гибнут капитан Негрете и его адъютант, старший лейтенант Гражданской гвардии дон Франсиско Кастро (…)». Согласно тому же автору, войска националистов, сконцентрированные в селе, насчитывали 40 гражданских гвардейцев при поддержке 200 гражданских лиц, которых Негрете вооружил оружием из Сарагосы. Репортаж Мартинеса Банде дает неверную дату. Колонна Дуррути вышла из Барселоны 24 июля около полудня, то есть при самом стремительном продвижении она могла придти в Каспе на рассвете 25 июля. Оборонявшиеся в Каспе сдались 25-го в первой половине дня. Из этого можно заключить, что сражавшиеся 24 июля были небольшой группой милиционеров (среди них находился Франсиско Субиратс), которая начала атаку на Каспе. Узнав о подходе колонны Дуррути, они приняли соответствующие меры, и Каспе был захвачен в течение 2 или 3 часов «25-го в первой половине дня». Однако никто из бывших там не мог припомнить упомянутых республиканских самолетов. Что же касается танков, то речь идет о грузовиках, укрепленных легкими жестяными пластинами. Их изготовили между 22 июля и утром 24 июля. Настоящий танк колона получила значительно позже: это был знаменитый «Кинг Конг», ведомый Антонио Бонильей.

[123] Эмильен Морен (Мими) – жена Дуррути – прим. ред.

[124] Le Libertaire, July 7, 1938. Статья Эмильен Морен «Souvenirs: l’enfantement d’une revolution».

[125] Информация получена автором от Либерно Роса.

[126] Комментарии Либерто Роса и Пабло Руиса позволили нам реконструировать речь Дуррути. Оба они утверждают, что были «глубоко тронуты» его речью: «Это была не пропагандистская речь, но урок в революционной борьбе».

[127]Тамже.

[128]Vicente Guarner, op. cit., 162. Напомним, Гуарнер был военным советником ЦКАМК в Барселоне.

[129] Центральный комитет антифашистских милиций Каталонии – прим.пер.

[130]Jose Mira, op. cit., пишет, что считалось «целесообразным, прежде, чем продолжить [двигаться] вперед, ждать пока Колонна Южного Эбро (Колонна Ортиса – прим.пер.) возьмёт Кинто и Бельчите, таким образом, она могла расположиться рядом с Колонной Дуррути на берегах Эбро». По словам Хосе Альберолы, который позднее исполнял обязанности советника по культуре в Совет обороны Арагона, «создание фронта в середине равнины и за стенами Уэски было серьезной ошибкой». Он думает, что они «должны были использовать победу в Барселоне и обрушиться, словно ливень, на Сарагосу», которая, по его мнению, «не могла сопротивляться такой лавине». (CNT, 16 июля 1961, Тулуза, Франция). Фелипе Алаис (в L'Espagne indomptable, август 1939, Париж) считает, что умение Колонны Дуррути укорениться в Бухаралосе было важной победой, потому что эти плодородные земли сделали возможным успех коллективов Арагона. Для Алаиса наиболее важной работой Колонны Дуррути была ее поддержка данных коллективов.