Радикальная теория: ломаем башни из слоновой кости

Кажется, многие антиавторитарии принимают за данность мысль о том, что радикальная теория — удел профессоров. С другой стороны, есть такие идейные активисты, кто готов обвинять всякого, пытающегося критически осмыслить современное общество или собственную деятельность. И замечания этих идейных товарищей выходят далеко за рамки традиционных хиппи-анархических лозунгов и обвинений в «кафейно-кресельной» природе всякого теоретика. Третья категория — это те, кто имеет дополнительный источник дохода (помимо профессорского) за счёт написания обширных трактатов с критикой общества, леваков в целом и даже собственной профессии, но делает это столь абстрактно и заумно, что движению от их трудов нет никакой пользы. Возникает впечатление, что и «радикальная интеллигенция», и антиинтеллектуально настроенные активисты оказались в рабстве у господствующего дискурса нашего общества. Радикальная теория — это что-то совсем другое.

Ростки радикальной теории появляются там, где личное желание к восстанию оказывается достаточно сильным, чтобы привести к осознанию общественного контекста, в котором все мы находимся, к пониманию того, что само общество крадёт у нас наши жизни. Но поскольку всех нас учили в детстве не столько думать, сколько иметь мысли, мысль о принятии той или иной «радикальной» теории кажется нам привлекательной. Мы готовы озвучивать соответствующие лозунги и участвовать в бессмысленном активизме (или лучше сказать — реактивизме?), в театрализованных фарсовых представлениях по малейшему поводу. Лишь бы никогда не атаковать корень всех проблем — общество. Мне часто приходилось слышать анархистов-приверженцев «классовой войны» (кстати, многие из которых происходят из верхних слоёв среднего класса), которые оправдывают подобную глупость заявлениями о том, что всякая попытка более точно обозначить нашего врага — это проявление классовых привилегий. Даже когда критически мыслить и называть вещи своими именами пытаются люмпены, которым посчастливилось попасть в ВУЗ (и бросить его). Однако нет ничего радикального в умении делать глупости и «вере» в анархические кричалки.

Радикальная теория — это попытка понять сложную систему взаимоотношений, на которых основанно наше общество. Понять то, как оно воспроизводит само себя и всякого индивида как часть себя. Понять то, как можно начать подрывать его тотальный контроль, как начать отвоёвывать свою жизнь. Чтобы снова стать творческой личностью. Для такого рода теории не найдётся места ни в башнях из слоновой кости, в которых пьют сапатистский кофе профессора, ни в бездумном идеологическом (ре)активизме. Скорее, радикальная теория — это составная часть активного повстанческого проекта, направленного против общества как такового.

Те, кто понял, что общество делает нас всех нищими в плане собственных жизней, окажутся в одном шаге от осознания того, что упрощённое клонирование лозунгов, которые зачастую выдают за образчики радикальной мысли, - это часть того самого процесса обнищания. Подобные практики унижают нас как личностей: мы отказываемся от того, чтобы самостоятельно думать и мечтать. «Против всякой власти» - это чудесный лозунг, но в нём нет глубины. Он ничего не скажет вам о природе власти, о нашем отношении к ней, о её направлении развития или тенденциях, о том, как её уничтожить. Поэтому те, для кого этот и подобные лозунги — образчик адекватного антиавторитарного анализа, продолжают снова и снова воспроизводить одни и те же пустые и бессмысленные акции. Для них эти акции (которые давным-давно служат усилению всякой власти благодаря тому, что превратили всякую попытку бунта в строго ограниченный ритуал выражения псевдооппозиционного несогласия) — символ антиавторитарного сопротивления.

Есть простой способ вернуть себе способность мыслить вне рамок набивших оскомину лозунгов. Это поворот на 180 градусов и смена перспективы. Если общество делает наши жизни скучными и бедными во всех отношениях, если оно не может предложить ничего достойного, нет никакой причины, почему мы должны позволять этой абсурдной системе общественных отношений продолжать навязывать нам точку зрения на окружающий мир. Мы не обязаны принимать точку зрения этого социума или беспокоиться о реакции, которую вызовут наши акции. Вместо этого, мы могли бы попытаться прожить свои жизни как можно более полно и богато (в духовном плане). Это приведёт к конфликту с обществом. И может стать основой для анархического анализа современных общественных отношений и нашего места в социуме. Это даст нам пищу для размышлений, заострит наш ум и обогатит воображение. Стимулирует активное восстание против именно той власти, которая существует в наших социальных взаимодействиях и ежедневных жизнях. Подобный анализ не может быть статичным набором идей и принципов, потому что он — интегральная часть диалектического мышления восставшего, живущего, творческого человека. Поэтому можно говорить, что подобная радикальная теория — это составная часть революционного действия, а не отдельная отрасль анархической специализации. Попытка изложить личные восприятия подобного анализа на бумаге (не стоит путать их с самим анализом) требуют разработки особого языка, который будет одновременно очень точным и живым, отточенным и игривым. Я далёк от идеала, но я работаю над этим. К этому стремились ситуационисты (особенно Дебор и Ваннейгем). Но те, кто предпочитает интенсивному анализу простые девизы, склонны обвинять всякого, пытающегося разработать подобный язык, в излишней «интеллектуальности». В то же время, только разработав подобный язык, мы сможем вырвать теорию из рук специалистов-теоретиков и интеллигентов. Только так мы сможем сделать теорию активной частью повстанческой практики.

Радикальная теория — это такой стиль жизни, который разрушает все башни из слоновой кости со всеми любителями кофе внутри. Она срывает покровы с лишённых всякой жизни теоретических конструктов, творимых франкенштейнами от анархии под сенью этих башенок. Она изобличает деятельность активистов-идеологов как бессмысленный реактивизм. Другими словами, теоретики от анархии, чья жизнь проходит в стороне от повстанческой жизни, не способны сказать ничего путного. Активисты, отказывающиеся от критического мышления, не способны сделать ничего путного. Радикальная теория — это стиль мышления, который чувственно встраивается в повстанческую жизнь. Это способ научиться (пусть и медленно) выражать свои мысли легко и точно. Будучи развит до должного уровня, этот инструмент анархической практики будет резать не хуже ваших ножей.

Ферал Фавн

Добавить комментарий

CAPTCHA
Нам нужно убедиться, что вы человек, а не робот-спаммер. Внимание: перед тем, как проходить CAPTCHA, мы рекомендуем выйти из ваших учетных записей в Google, Facebook и прочих крупных компаниях. Так вы усложните построение вашего "сетевого профиля".

Авторские колонки

Востсибов

Перед очередными выборами в очередной раз встает вопрос: допустимо ли поучаствовать в этом действе анархисту? Ответ "нет" вроде бы очевиден, однако, как представляется, такой четкий  и однозначный ответ приемлем при наличии необходимого условия. Это условие - наличие достаточно длительной...

2 недели назад
2
Востсибов

Мы привыкли считать, что анархия - это про коллективизм, общие действия, коммуны. При этом также важное место занимает личность, личные права и свободы. При таких противоречивых тенденциях важно определить совместимость этих явлений в будущем общества и их место в жизни социума. Исходя из...

3 недели назад