Алексей Юсев: «Команданте обезьяна»

Новая картина «Планета обезьян: революция» на данный момент является первым претендентом на звание «позорной конъюнктуры года» среди иностранных фильмов. Сюжет ленты безусловно перекликается с событиями последних десятилетий, но трактует их в понятиях более чем столетней давности —  по сути, шовинистических.

«Планета обезьян» — очень старая франшиза (первый фильм вышел в 1968), затрагивавшая острые проблемы современности еще с полвека назад. В 2011-м в серию фильмов добавилась предыстория (т.н. спин-офф) — «Восстание планеты обезьян», особо не связанная ни с французским романом Пьера Буля (разве что упоминанием вскользь некоторых событий), ни с холодной войной. Можно сказать, что политического бэкграунда в той ленте не было, зато все было хорошо с психологической стороной истории. Вместо спецэффектов, для съемок животных использовалась технология motion capture, позволяющая актеру-человеку играть примата при помощи кучи навешанных датчиков. Убедительность происходящего на экране принесла хорошие сборы, что заставило студию «Фокс» делать продолжение и хорошо в него финансово вложиться.

Новый фильм эзоповым языком затрагивает тему современных взаимоотношений между первым и третьим мирами. Тому, кто в такой часто использующийся прием в отношении данного кино не верит, лучше дальше не читать, во избежание потери душевного равновесия. Еще ниже будут многочисленные спойлеры, но это ничего, потому что смотреть фильм лучше не стоит. А того, кто идет в кино за спецэффектами, никакая интерпретация сюжета не испугает.

Начинается «Планета обезьян: революция» с рассказа о том, что из-за страшного вируса людей на планете осталось мало. Прошло десять лет с момента окончания действия первой картины. Колония обезьян во главе с вожаком — Цезарем, разрослась и окрепла. Людское поселение в границах близлежащего прежнего мегаполиса, напротив, близко к коллапсу из-за истощения источников энергии. Ситуацию может исправить гидроэлектростанция, но она находится на земле, контролируемой обезьянами. Приматы не в восторге от появления человека у себя под боком и грозят крупными неприятностями тем, кто придет на их территории. Группа силовиков из числа людей запасается оружием и готовится к войне против животных, но один из отцов-основателей — Малькольм идет к обезьянам в расчете на их добродушие, чтобы запустить ГЭС. Цезарь электричество разрешает, но в верхушке стаи оказался примат-«ястреб» Коба, который не доверяет человеку. Коба идет в разведку и обнаруживает поселенцев, запасающихся оружием. Злой примат, видя, что вожак не хочет войны с человеком, вероломно ранит Цезаря и вооружает племя автоматами. Мстя за мнимую смерть Цезаря, стая идет на людей и одерживает верх в жестокой схватке. Поселенцы становятся пленниками обезьян, у которых прежний гуманизм сменился деспотией. Спустя несколько дней Цезарь излечивается и пытается вернуть прошлый мирный уклад. Свергнув Кобу, он со смирением ждет вызванных на подмогу людям самолетов. Раз мы начали войну, то должны ответить, — вот его логика, ставящая обезьян на грань уничтожения.

История, рассказанная в фильме, ближе по своему раскладу к концу века двадцатого, нежели к девятнадцатому. Запад постоянно совершенствовал техническое вооружение во имя упрочения своего господства. Даже сейчас сложно представить ситуацию, в которой солдат из страны «золотого миллиарда» уступает на поле боя в снаряжении. В сражении при Омдурмане в 1898-м — главной битве Второй англо-суданской войны, 48 пулеметов «Максим» позволили уничтожить несколько десятков тысяч африканцев, при потерях у англичан в 48 человек. Перелом в сражении между приматами и выжившими американцами в фильме происходит из-за того, что обезьяна оседлала танк. Приматы одержали победу, хотя и не навсегда. Фильм также описывает проблему энергетического голода, заодно с природоресурсным, — поставившего человеческую цивилизацию на грань если не исчезновения, то одичания. Что так созвучно Ближневосточной кампании нулевых при взгляде на нее как на конфликт ради контроля нефтяных потоков. Однако прообразом племени из фильма стал не Ирак, но Иран — главный противник Запада и Израиля в регионе. Хотя последнее время в отношениях долгих врагов произошли серьезные перемены, чего создатели картины предвидеть не могли, Запад не перестал смотреть в сторону персов с опаской. При этом стая шимпанзе имеет много признаков других ближневосточных политических режимов, в частности египетского, со своей сменой власти.

В чем же могут состоять претензии к новому фильму? Прежде всего, авторы картины рисуют нам образ представителей третьего мира в привычном для Запада ключе, для чего противопоставление человек-обезьяна приходится весьма кстати. Вековой стереотип об отсталости Востока, мягко говоря, недалекий, прекрасно вписался в сюжетную основу ленты. Тот же мировоззренческий базис был у Орианы Фаллачи, когда она писала, что «Тысяча и одна ночь» — это мило, но несерьезно их сравнивать с трагедиями Шекспира и «Критикой чистого разума» Канта. Будто Арабский Восток никогда и не опережал в развитии Европу на несколько сотен лет… В фильме же шимпанзе, как субъект третьего мира, не имеет собственного достоинства, по сравнению с авторитетом человека. Приматы в лице великодушного вожака, постоянно идут на поводу у представителя вершины эволюции. В ключевом финальном моменте они легко сдаются на милость человека-победителя, практически вверив тому свои жизни.

Такой вечный западный стереотипный взгляд на ситуацию, не делает чести тем, кто его транслирует. В картине в обоих представленных обществах — людском и животном — есть свои голуби и ястребы. Но сторонник силового решения проблем у приматов уничтожается, его же аналог из поселенцев рулит всем и одерживает верх. Кое-кто из критиков уже увидел в силовике из людей Израиль с позицией «Надо разбомбить их всех!», хотя в данном случае больше было похоже на башню ВТЦ. Роль ястреба, кстати, исполнил Гэри Олдман, известный своим непримиримым консерватизмом не только по актерскому амплуа. С выбором исполнителя главной роли тоже не все гладко. Джейсон Кларк вошел в проект, вскоре после того как сыграл истязателя из ЦРУ, орудующего на Ближнем Востоке. Видимо, в студии «Фокс» решили, что этот точно найдет общий язык с обезьянами.

Режиссер Мэтт Ривз — сменщик Руперта Уайатта, снявшего предыдущее кино, уже не раз отличался на культурном фронте борьбы с другими. Ранее он снял «Монстро» — картину для тех, кто не прочь увидеть моментальное отмщение за теракты 11 сентября. Лента его предшественника — «Восстание планеты обезьян» заканчивалась во вполне религиозном духе (что свойственно продукции проконсервативной киностудии) — животные стремились в свой Эдем, как завершение гештальта обретения духа. В новой картине нам показывают ритуальные предметы приматов, но они слишком далеки от христианских образов. Тем не менее, орангутанг преподает маленьким шимпанзе основы этики, где «не убий» можно транслировать не только в отношении себе подобных. Люди в этом смысле уступают животным и не связаны подобными условностями.

Можно наснимать миллион фильмов про плохих и отсталых мусульман, но это не продвинет диалог с ними, в том числе, если речь пойдет про ресурсы на их территории. Представлять третий мир как то, что всегда прогнется под Запад, в том числе из-за генетической предрасположенности — лить воду на вечную мельницу войны и раздора.

Алексей Юсев

Независимый кинокритик. В сфере интересов - политическое и социальное прочтение кинематографа. Публиковался в журналах "Искусство кино", "Киноведческие записки", различных интернет-ресурсах.

Источник