Это интервью с матерью Игоря, Валентиной Оленевич, было взято в апреле 2011 года - еще до вынесения приговора белорусским анархистам. Текст был опубликован в 33 номере журнала "Автоном".
- Что Вы думаете про политическую ситуацию в Беларуси, про настроения в белорусском обществе? Почему так устойчив режим Лукашенко? Многие ли действительно считают, что Лукашенко это лучший вариант для Беларуси, или люди просто не верят в возможность что-то изменить? Благополучна ли Беларусь в социальном плане – ведь это основной аргумент Лукашенко в пользу достоинств его правления? До какой степени в стране есть свободы высказывания и действия?
- Про политическую ситуацию говорить не буду – за это можно срок получить у нас теперь. Даже, если ты – пенсионер. Режим потому и устойчив, что он – режим. Никто уже ни в какой лучший вариант не верит. Всему свое время. Беларусь всегда была благополучна в социальном плане. Но это благодаря трудолюбивому белорусскому народу, а не его правителям. Свободы высказывания, а тем более действия нет никакой. Настроения в белорусском обществе самые пессимистичные.
- Чем занимался Игорь и его друзья в социально-политической сфере? Что он за человек, где учился, работал, чем увлекался? Как пришел к анархистским взглядам? Какие самые яркие составляющие в его мировоззрении Вы можете отметить?
- Я не разделяла его увлечения анархизмом. Считала, что наше общество еще не доросло до восприятия различных философских течений. Хотя, на мой взгляд, марксизм оказался намного опаснее, чем анархизм и это подтвердила история. Но почему-то до сих пор никого не преследуют за приверженность марксизму и коммунизму. Насчет социально-политической деятельности Игоря и его друзей знаю только то, что никогда вреда обществу эта деятельность не приносила и принести не могла. Да, принимал участие в антивоенных демонстрациях, выступал против распространения ядерного оружия, выступал против нарушения прав трудящихся. Помню даже, он и его друзья сажали деревья на субботнике около детского онкологического центра, делали посадки елочек на лесосеках.
Потом, он всегда утверждал, что в любой стране должно действовать гражданское общество, которое предполагает множество различных партий и групп. Ничего опасного в современном анархизме он не видел. Это – не террористы. Это – люди, которые просят государство вспомнить о своем народе и «не зарываться». Игорь всегда очень увлекался историей. В своем классе (он учился в 87-й школе, которую закончил бывший ректор БГУ, а потом политический узник Козулин) его считали лучшим знатоком истории. В выпускном классе он написал научное исследование жизни Нестора Махно.
Закончил Белорусский государственный университет информатики и радиоэлектроники. С первого курса постоянно подрабатывал на стройках. Работал в частной компьютерной фирме, а затем в научно-производственном объединении «Пеленг». Знаю, что работа велась и над российско-белорусским спутником. Между прочим, когда его туда принимали, он проходил специальную проверку специальными органами, и все у него было в порядке. А ведь это было один год назад. Очень увлекался ролевыми играми, особенно историческими. Несколько раз принимал участие в ролевых играх в России. Составляющие его мировоззрения: вера в справедливость; любовь к свободе; альтруизм; честность; неприятие фальши, лицемерия; ненависть к фашизму. Особо хочу отметить антифашизм. Дело в том, что прадеда Игоря, как агента польской дефензивы, расстреляли чекисты в 1937 году. Посмертно, как у нас водится, реабилитировали. Бабушка и дедушка прожили в оккупации всю войну. Бабушкину семью собирались сжечь немцы, но освободили партизаны, и она всю войну провела в партизанском отряде в тридцати километрах от Минска. Не было более благодарного слушателя, чем Игорь. Он считал, что беседы с ними воспитали его как личность. Собирался писать о них книгу.
- Каково быть матерью политического заключенного в Беларуси? Как идет следствие, каковы условия содержания в СИЗО, что могут адвокаты сделать для своих подзащитных в Беларуси? Можно ли рассчитывать на общественную поддержку в таких делах? Как относятся Ваши коллеги, знакомые, друзья к уголовному делу в отношении Игоря?
- Матерью политического заключенного в Беларуси быть плохо. Самое страшное, что ты ничего не можешь сделать и ничего не можешь доказать. В средствах массовой информации идет разнузданная компания, где поливают грязью и чернят самого дорогого для тебя человека. Кстати, это касается не только Белоруссии. На «Рен-ТВ», российском телеканале, тоже позволяются ссылки на абсолютно непроверенные слухи и выражения типа «банда анархистов». Все это допускается перед судом и, естественно, оказывает серьезное давление на общественность и судейский корпус. Особенно это возмутительно в настоящий момент, после взрыва в метро. Сначала виновными пытаются выставить анархистов и прочих представителей молодежных движений, потом представителей оппозиции и обвинить их во всех проблемах государства. Но они же уже все в тюрьмах! Кто же дальше? Некоторые наивные обыватели не понимают, что следующими, скорее всего, будут они сами. Репрессивная машина только набирает обороты! Каждые две недели собираем передачи и несем в СИЗО КГБ. Сразу было страшнее, ничего не знали. Полная неизвестность. Сидел в одиночке. Женщина в очереди подсказала, что обязательно нужно теплое одеяло, носки. Рыдала, когда вытягивала шнурки из байки и кроссовок. Неужели, думаю, это я и мой любимый образованный, самый лучший и дорогой мальчик.
Каждое утро просыпалась и думала: «Это происходит не со мной. Не может быть, чтобы это было со мной и с моим ребенком». Потом я уже помогала другим, когда стали сажать «декабристов». Если раньше я думала, что бывают «перегибы», то теперь, я считаю, что по крайней мере в СИЗО КГБ сидят одни невиновные. И не важно, политические это или экономические. Всем тяжело. Наслушалась я за это время многого. В стране действует маховик репрессий, ничем не уступающий 1937 году. Как идет следствие, нас никто не извещает. Вроде бы Игорь закончил ознакомление с делом. На свидании с отцом он сказал, что думал, что какое-то время его подержат, а потом выпустят за недоказанностью состава преступлений. Но не тут-то было. Надо найти виновных. Не важно, в чем. Мое мнение такое – эту молодежь используют в своих играх политические силы. Какие? Это ясно только им. Причем фабрикуются дела, как пирожки лепятся. Грустно то, что люди, которые ведут эти дела в правоохранительных органах, такие же молодые, но, на мой взгляд, готовые на все. Одни обыски чего стоили!
Уже четверо адвокатов по надуманным обвинениям лишены лицензии на адвокатскую деятельность. Один из них, Павел Сапелко, защищал одного из фигурантов по этому делу, Сашу Францкевича. Что могут сделать адвокаты в Белоруссии для своих подзащитных? Этот вопрос, я думаю, лучше задать адвокатам. Наш адвокат – весьма уважаемый и грамотный юрист, но я уже убедилась, что наша страна – не правовая, три ветви власти в ней не функционируют, а четвертая – и подавно. Про условия содержания в СИЗО КГБ могу знать только со слов освобожденных. Полная изоляция. Пытки. Люди в черных масках. Адвокату попасть очень трудно. Почти невозможно. Нет технической возможности.
Книги и газеты передавать нельзя. Нельзя передавать сало, сухофрукты, орехи, сыр, соки, печенье, шоколад и шоколадные конфеты, мед, пастилу, зефир, мармелад и т.д. Проще, наверное, написать, что можно передавать. С каждым месяцем этот список ужесточается. Первый раз от Игоря не было писем почти месяц в январе. Теперь такая же история. С 19 марта не было ни одного письма. Уже думаешь неизвестно что, голова взрывается от разных мыслей. На общественную поддержку рассчитывать нельзя, так как все гражданское общество пересажали в тюрьмы. Остальные уехали и попрятались кто куда. Общество видит, что любому человеку могут «пришить» любое преступление и старается быть от этого подальше.
Наверное, не все так ужасно, так как мои знакомые, друзья и в Белоруссии и за ее пределами очень хорошо понимают «особенности» нашего режима и не верят в виновность Игоря. К уголовному делу относятся с возмущением. И это меня очень поддерживает. Знаю примеры, когда люди вообще переставали общаться с семьями репрессированных. К сожалению, в нашей стране это становится традицией. Но в нашем случае никто от нас не отвернулся. Мы с мужем родились и выросли в Минске.
Нашу семью знают только с хорошей стороны. Игорь вырос у всех на глазах и ничего, кроме любви и уважения, у нашего окружения он не вызывал и не вызывает. Всегда отдаст последнюю рубашку, всегда поможет страждущему, всегда защитит слабого и старого. Наша бабушка говорит: «Вот... Было одно дитя, нормальное среди всех... Помогало нам во всем, и то не известно где». Те, кто пытается его очернить, еще не понимают, что всякая заведомая ложь и клевета наказуема и рано или поздно повернется бумерангом к тем, кто ее распространяет.
- Что за странные съемки оказались в фильме «Анархия. Прямое действие», на которых Игорь вроде бы выступает в роли лидера националистов? Что Вы думаете об этом фильме в целом и о действиях властей по формированию общественного мнения в отношении анархистов и непосредственно дела Игоря? Если я правильно поняла главную пропагандистскую линию фильма, то анархистов в нем обвиняют в пренебрежительном отношении к безопасности обычных людей (хотя этому противоречит тот факт, что в ходе семи акций не пострадал ни один человек). Кроме того, значительная часть посвящена истории группы из Бобруйска. Как Вы можете это прокомментировать?
- Я думаю, что не только съемки странные, весь фильм странный. Но это не первый такой фильм. Говорят, про «Молодой фронт» и «Железом по стеклу» были еще более странные. Не знаю, не смотрела. Я – не любитель чернухи. Мои знакомые тоже не смотрели. Вообще-то мы хотели посмотреть, но пришли милиционеры очередной раз арестовывать Игоря, поэтому сорвали просмотр. Наверное, план у них по арестам и задержаниям не выполнен, что они по второму разу идут. Но нам все же удалось скачать его из Интернета. В целом, я думаю, что в любой цивилизованной стране за такой фильм его создателей надо было судить. Недаром авторы этого фильма анонимы. Особенно в такой трагический момент после взрыва в метро. Получается, что создатели фильма обвиняют людей, сидящих в тюрьме, во взрывах? Пусть отвечают, откуда у них такие сведения? Следует отметить, что только по истечении пяти месяцев отцу дали разрешение на свидание с сыном. А из фильма видно, что целая съемочная группа белорусского телевидения получила разрешение на съемки. Что же это такое? Впечатление от фильма очень странное. Какое-то нагнетание обстановки. И эта бобруйская группа. Кому-то это надо. Ясно, что не анархистам.
Беседовала Анна Сименова
Добавить комментарий