16 марта 2005г. исполняется 55 лет со дня смерти Григория Петровича Максимова. Анархиста, почти сорок лет из прожитых пятидесяти семи участвовавшего в революционном движении. Идеолога и лидера анархо-синдикалистов в России, а позже и в США. Человека, при жизни признанного классиком либертарной мысли всего международного анархического движения. Философа и политического борца, талантливого ученого и не менее талантливого организатора-практика.
Максимову не повезло с историками. В трудах советских "анарховедов" 1970-1980-х гг. его имя изредка встречается, но лишь в более чем общих перечнях анархистов (напр., С. Канев: "Активными деятелями анархо-синдикализма были Волин, Ярчук, Максимов, Сандомирский..."). Во время перестройки, когда на волне интереса к отечественной истории, прежде всего Октябрьской революции и двух десятилетий после нее, появлялись статьи и даже отдельные книги, посвященные Махно, Никифоровой, Боровому и другим лидерам анархизма, - Максимов так и остался не замеченным и не отмеченным историками (лишь А. Шубин, тогда еще и сам анархист, поместил пару публикаций в самиздатской "Общине" и проанализировал его взгляды 1920-х годов в статье-докладе на одной из научных конференций). Биография Максимова не была включена ни в биографический словарь "Политические деятели России. 1917" (1993), ни в более подробную энциклопедию "Политические партии России. Конец Х1Х - первая треть ХХ в." (1996).
Но место в первом ряду анархических лидеров - за ним бесспорно. Отсутствие сколько-нибудь подробной общедоступной информации о нем вынуждает нас в этом юбилейном материале сосредоточиться на ознакомлением читателя с жизнью и деятельностью Григория Максимова, - более детальный анализ его социально-политических взглядов станет темой последующих публикаций.
Григорий Петрович Максимов родился 10 ноября 1893 года в деревне Митушино Смоленской губернии, в крестьянской семье. Среди крестьян началась и его революционная деятельность - в 1912, когда российские анархисты возрождали свою работу после жесточайшего разгрома предыдущих лет реакции. Через три года Максимов уехал в Петербург, но с миром деревни порывать, очевидно, не хотел: учился на агронома (диплом получил уже после 1917). Свое крестьянское происхождение он подчеркивал и позже, взяв литературный псевдоним "Гр. Лапоть".
В Февральскую революцию Максимов вместе с другими петроградскими анархо-коммунистами участвовал в демонстрациях и в организации стачки на Выборгской стороне. Затем - в создании "Петроградской студенческой группы анархистов-синдикалистов" и группы "Голос Труда". Летом 1917, когда из США в Россию вернулись анархисты-эмигранты, возник Союз Анархо-Синдикалистской Пропаганды (САСП). Как представитель Союза Максимов участвовал в конференциях рабочих организаций, был избран в Центральный Совет фабрично-заводских комитетов Петрограда.
Статьи Максимова лета-осени 1917 г., публиковавшиеся в анархо-синдикалистской газете "Голос Труда", а также в контролировавшихся анархистами "Известиях петроградских почтовых и телеграфных служащих", выдвинули его в число ведущих идеологов анархо-синдикализма. Главное внимание Максимов уделял вопросам практической организации хозяйственной и социальной жизни на принципах самоуправления и безгосударственности, к вопросу же о власти, - основному вопросу всякой революции, по известному выражению Ленина, - относился с полнейшим равнодушием. Даже во время Октябрьского переворота и в первые месяцы после нее он считал, что анархисты не должны обращать большого внимания на политическую возню государственнических партий, их дело - организация пролетарских низов для захвата производства и подготовка к антигосударственной социальной революции, а с большевиками предлагал - как и большинство анархистов того времени - вместе бороться против контрреволюции, "пока они сами не станут новой реакционной силой", - читай: пока они не укрепят свой режим.
Уже через полгода оказалось, что продолжать дружбу с большевизмом и оставаться при этом последовательными анархистами - невозможно. В апреле 1918 отряды чекистов, полки латышских стрелков, формирующиеся части Красной армии обрушились на анархистов разных городов России и Украины. Клубы и типографии закрывались, газеты запрещались, активисты арестовывались. В Москве, куда к тому времени перебрался САСП, репрессиям подверглись более радикальные анархо-коммунисты; синдикалисты отделались лишь временным закрытием "Голоса Труда", - но меньшинство Союза взбунтовалось против сохранения блока с большевизмом. САСП раскололся, меньшинство организовалось в группу "Вольный Голос Труда" (несколько позже, летом 1918 г. она издавала одноименную газету).
Среди лидеров раскольников оказался и Максимов. Уже в конце апреля вместе с Ефимом Ярчук - одним из первых российских анархистов, входившим еще в легендарную Белостокскую группу 1903-1904 гг. - Максимов отправился в агитационную поездку по промышленным городам Центральной России, выступая на рабочих митингах и собраниях с критикой большевистской партии и правительства. С этого времени, с весны 1918 Максимов неизменно находится в оппозиции существующей "революционной" власти.
Осенью 1918 анархо-синдикалисты попытались объединиться во всероссийском масштабе, проведя две конференции. Был создан Временный Секретариат, в который вошел и Максимов, но завершить объединение помешали не только разногласия среди синдикалистов, но и чекистские преследования: так, выпуск "Вольного Голоса Труда" был запрещен уже после четвертого номера, а вторая из упомянутых конференций завершилась арестом всех делегатов, - хотя, как и другие арестованные, Максимов был вскоре освобожден. (Впереди его ждало еще пять арестов. Например, весной 1919 он был арестован в Харькове, за отказ - по идейным соображениям - от мобилизации в Красную армию. Тогда Максимову грозил расстрел как злостному уклонисту и дезертиру, и лишь решительный протест Всероссийского Союза рабочих-металлистов спас его).
Анархист-историк А. Горелик в своей книге "Анархисты в российской революции" (1922) называет Максимова в числе "советских анархистов", выступавших с позиций защиты "революционного советского государства" (и тем самым, строго говоря, поставивших себя вне анархизма, отрицающего всякое государство) и за тесное сотрудничество с РКП(б). Видимо, для Горелика, всю гражданскую войну бывшего активным участником бескомпромиссной КАУ "Набат", все анархисты России, кроме террористов Ковалевича, Соболева и их товарищей, представлялись чересчур мирными, а потому склонными к компромиссу с Советами. Но по отношению к Максимову (и многим другим) это неверно. Дело даже не в том, что "стремление к компромиссам" плохо сочетается с постоянными арестами (шесть арестов за четыре года жизни в Советской России - это даже чаще, чем ежегодно!): Максимов после выхода весной 1918 г. из САСП постоянно подчеркивал свою оппозицию большевизму. Так, на Всероссийском съезде профсоюзов рабочих пищевой промышленности (март 1920), где он оказался во главе фракции анархо-синдикалистов, Максимов выступил оппонентом большевикам по всем основным вопросам, представив - вместе с другими делегатами-анархистами - доклады и проекты резолюций "Текущий момент", "Орг. вопрос", "Наши задачи в организации производства", "Тарифный вопрос", "Охрана труда", - а программный доклад "Задачи производственных союзов", как видно уже из названия, далеко выходил за рамки "цеховых" интересов пищевиков, дав, по сути, развернутый и конкретный план вывода страны из экономического и социального тупика. На этом же съезде, как выяснилось позже, Максимов выступил с еще одной, на этот раз тайной инициативой, приняв участие в создании оппозиционной большевикам и их власти "Федерации рабочих-пищевиков", - нелегального боевого профсоюза, участие в котором принимали анархисты, максималисты и левые с.-ры.
Впрочем, подпольная борьба анархистов и других социалистов против большевистской власти до сих пор остается малоизвестной; об участии Максимова в этой борьбе также нельзя пока сказать почти ничего определенного. В легальном же движении он продолжал оставаться одной из влиятельнейших фигур анархо-синдикализма: выступал с лекциями, сотрудничал в разных изданиях (возобновленный - на один лишь номер - "Голос Труда", "Московский Набат"). Эта работа продолжалась весь период 1918-1921 гг., прерываясь лишь арестами. И все яснее становилась со временем Максимову и другим думающим анархистам необходимость создания своей организации, необходимость единства действия и единства программы, отсутствие чего катастрофически сказывалось на влиянии идей безвластия и самоорганизации в революции.
Осенью 1920 г. Максимов, Ярчук и Маркус, ранее (в 1918) входившие в синдикалистский Секретариат, объявили о создании Временного Исполнительного Бюро новой организации - Российской Конфедерации Анархистов-Синдикалистов (РКАС). Бюро, назвав себя временным, обратилось к анархистам страны с призывом готовиться к съезду, где будет окончательно сформирована РКАС; до проведения съезда его участники начали подготовительную работу: разрабатывали программные документы будущей Конфедерации, устанавливали связи с провинцией, рассылали литературу. Уже упомянутый Горелик так рассказывал об основателях РКАС: "Идеологически "Бюро" характеризуется резкой позицией против коммунистической власти, но, вместе с тем, сильным уклоном в сторону политической государственной организации "признание "переходной стадии" и пр.)". Последнее обстоятельство, весьма важное для понимания дальнейшей эволюции взглядов Максимова, поставило РКАС несколько в стороне от основного потока анархического движения, которое к началу 1921 г. переживало несомненный подъем в России, - но не оно сыграло роковую роль в судьбе так и не успевшей окончательно сформироваться организации.
Учредительный съезд РКАС был назначен на апрель 1921 г. А в марте вспыхнуло Кронштадтское восстание, - и на анархические организации обрушился новый удар бесперебойно вращавшегося колеса "красного террора". В числе многих других московских анархистов было арестовано и Временное Бюро РКАС, в т.ч. Максимов.
Аресты и тюрьмы вновь вызвали к жизни давно испытанное оружие русских революционеров - голодовки. Самая известная из них проходила в Таганской тюрьме в июле 1921 г., когда несколько десятков анархистов объявили голодовку, требуя своего освобождения. В этот раз власти пришлось уступить: о голодовке узнали делегаты международного конгресса профсоюзов, созванного большевиками в Москве. Объяснение, что в "красных тюрьмах сидят лишь бандиты и контрреволюционеры" не помогло, и ради сохранения революционного имиджа и влияния на европейское рабочее движение "смутьянов"-анархистов пришлось освободить. Потом, уже с января 1922 г. голодовки заключенных, конечно же, возобновились - вслед за новыми репрессиями, - но Максимову уже не пришлось в них участвовать: в числе десяти лидеров анархо-синдикалистов он был выслан из РСФСР 10 января 1922.
Оказавшись в эмиграции, в Берлине, Максимов немедленно включился в заграничное анархическое движение. Вместе с другими высланными он участвовал в работе "Заграничного Бюро РКАС", принятого в анархо-синдикалистский Интернационал в качестве русской секции (что, кстати, вызвало буквально бешенство советских официальных "профлидеров"). Участвовал в выпуске газет и журналов - берлинского "Рабочий Путь" (как член редакции) и американских "Голос Труженика" и "Волна" (как постоянный сотрудник). Входил в "Комитет защиты анархистов-синдикалистов при Международном Товариществе Рабочих" - организацию знаменитого "Черного Креста".
Не менее важной задачей, поставленной Максимовым перед собой, стало написание истории русской революции и участия анархистов в ней. Уже в 1922 вместе с Ярчуком, Волиным и другими он составляет коллективные работы "Гонения на анархизм в Советской России" и "Как и почему большевики изгнали анархистов из России". Примерно тогда же (год выхода неизвестен) вышла книга самого Максимова "Синдикалисты в русской революции". Если не считать агитпроповскую трескотню советских идеологов (Яковлев, Преображенский и проч.), то именно с этих книг, в работе над которыми Максимов принимал непосредственное участие, и началась историография анархического движения послеоктябрьского периода.
К началу 1925 г. Заграничное Бюро РКАС самораспустилось; "Рабочий Путь" закрылся еще годом раньше. Анархическая эмиграция в Европе группировалась вокруг иного центра, представленного тогда еще единой группой во главе с Аршиновым и Волиным (журналы "Анархический Вестник" и сменившее его "Дело Труда"). Но в том же году Максимов получил приглашение возглавить редакцию газеты "Голос Труженика" в Чикаго, куда он и переехал. Здесь, в Америке и прошли последующие 25 лет его жизни.
Первый номер "Голоса Труженика" под редакцией Максимова вышел в июле 1925 г. В ближайшие месяцы внутри организаций и групп российских анархистов, как оказавшихся в эмиграции, так и остававшихся в СССР, развернулась острейшая дискуссия по основным вопросам стратегии, тактики и организации движения. Поводом к ее началу послужила знаменитая "Платформа" группы "Дело Труда", руководимой Аршиновым и Махно. Основным оппонентом "Платформы" выступил давний товарищ Максимова по САСП, ведущий идеолог традиционного анархо-синдикализма Волин.
В идейных спорах 1920-х - начала 1930-х Максимов окончательно формулирует свою версию анархического мировоззрения, стержнем которого стала идея т.н. "переходного периода": исходя из невозможности мгновенного скачка к анархическому обществу, Максимов обосновывал неизбежность и необходимость исторически длительного периода "коммунально-синдикального строя", т.е. общества, складывающегося из федераций свободных поселений (общин) и предприятий, отношения между которыми будут основываться на принципах рынка, постепенно вытесняемых коммунистическими. При этом Максимов считал себя последовательным сторонником классического учения Бакунина и Кропоткина (которое он называл "конструктивный анархизм"), отстаивал классовый подход в социологии (одновременно подчеркивая, что все-таки "интересы человеческой личности - альфа и омега либертаризма", т.е. анархизма), и яростно критиковал попытки либерально-аморфной ревизии анархо-коммунистической теории, которые называл не иначе как "умственный дальтонизм". Забегая вперед, отметим, что именно взгляды Максимова на перспективы анархического строительства, к концу 1930-х - началу 1940-х гг. получили поддержку большинства российских анархо-эмигрантов.
В конце 1931 г. Максимов стал редактором "Дела Труда" (издание было перенесено в США в связи с распадом одноименной группы в Европе и полицейскими преследованиями ее участников). Журнал стал идейным и организационным центром "Федерации русских анархо-коммунистических групп США и Канады", одним из лидеров которой и являлся Максимов. Помимо редакторской работы он много выступал с лекциями, несколько раз объехав США, участвовал в конференциях Федерации. Считая неправильным для социалиста замыкаться исключительно в своем национальном движении, Максимов стремился также принимать самое активное участие и в собственно американском анархическом движении: он сотрудничал с анархо-синдикалистской организацией "Индустриальные Рабочие Мира" и с Анархо-Коммунистической Федерацией, регулярно писал статьи для журнала АКФ "Vanguard" ("Авангард"). Характерно, что, приехав в США, Максимов совершенно не знал английского языка, но упорно занимаясь его изучением, уже через год мог свободно выступать с лекциями перед американской публикой.
В эти же года он вел огромную работу по систематическому изложению философских и теоретических основ анархической теории, взяв за основу наследие любимого им Бакунина, к сожалению, так и не сумевшего последовательно изложить на бумаге свое учение. Эти работы Максимова оказались изданы при его жизни лишь отчасти ("Беседы с Бакуниным. 1934), две книги вышли уже после его смерти ("Конструктивный анархизм". 1952, "Политическая философия Бакунина". 1953), - а некоторые рукописи так и остались неопубликованными до сих пор.
В сфере интересов Максимова было не только участие в анархическом движении, вопросы философии и социологии. Одним из важнейших его трудов стала объемная (более 600 страниц!) книга "Гильотина за работой. Двадцать лет террора в России (Материалы и документы)", в которой он изложил историю большевистского террора начиная с Октябрьской революции. "Гильотина" вышла на английском языке в 1937 г., задолго до того, как А. Солженицын и Р. Конквест, считающиеся авторами первых значительных исследований по этой теме, вошли в мир истории. К величайшему сожалению, "Гильотина" остается абсолютно неизвестной современному читателю, поскольку так и не была переведена на русский язык.
Борьбу с ненавистным Максимову большевизмом и сталинским режимом он вел не только на страницах исторических работ. Во время гражданской войны 1930-х гг. в Испании Максимов обращался к анархистской НКТ-ФАИ, убеждая отказаться от союза с компартией, сыгравшего роковую роль в судьбе анархизма в России. Сложившийся в СССР строй он называл "комфашизмом", и считал главным врагом международного социалистического движения. Отчаяние от того, что лидеры испанских анархистов остались глухи к его призывом, заставило Максимова даже обвинить их в "добровольной сдаче своих завоеваний", в измене делу революции...
В 1939 г. два объединения русских анархистов в США слились в единую "Федерацию русских рабочих организаций в США и Канаде", печатным органом которой стал журнал "Дело Труда - Пробуждение", - последнее издание русских анархистов, выходившее еще в 1960 г. Максимов был избран главным редактором "Дело Труда - Пробуждение", что в очередной раз подтвердило его репутацию крупнейшего анархического идеолога.
К этому времени по понятным причинам прекратился выход эмигрантских газет и журналов в Европе и Латинской Америке, и идейная эволюция российского анархизма на заключительном его этапе оказалась связана только и исключительно с редактируемым Максимовым "Дело Труда - Пробуждение". Именно он писал почти все передовицы журнала, именно ему поручали составление проектов резолюций разных совещаний и конференций, - и ничего удивительного нет в том, что после 1946 г., когда умер В. Волин, Максимов оказался общепризнанным лидером сохранявшегося мира анархической эмиграции.
Никогда не отличаясь крепким здоровьем, проживая в бедности (работа обойщиком обеспечивала лишь минимальный уровень жизни), свои последние десять лет Максимов тяжело болел. Он все чаще оказывался вынужден прерывать лекционные туры по городам Америки, не смог принять участие в нескольких ежегодных форумах анархистов. Эмигранты как могли помогали ему, собирали деньги на лекарства. Лечение не помогло - 16 марта 1950 г. Григорий Петрович скончался, прожив неполные 57 лет.
После смерти остались личные архивы. Из публикации в "Дело Труда - Пробуждение" известно, что в них хранилось множество неопубликованных рукописей, в т.ч. такие интереснейшие (судя по названиям), как "Дневник, 1917-й год" (142 стр.), "Научный анархизм. Систематическое изложение учения М. А. Бакунина" (595 стр.), русский текст "Гильотины за работой" (353 стр.). Где они сейчас? Попадут ли к исследователям? Хотелось бы надеяться, что - да.
