Истощение природных ресурсов в России

Экстенсивка

В российском Черноземье начали распахивать залежи. Увы, это не повод для радости и не свидетельство развития сельского хозяйства. Напротив, это свидетельство его упадка.

Земли, заброшенные два, а то и три десятилетия назад, начали обрабатывать не потому, что для посева не хватает старых, а потому, что старые истощились. Ибо их никто не удобряет. Не хотят тратиться на удобрения. Зачем? Проще собирать на них урожай, пока он велик, а когда из-за истощения станет мал, распахать брошенные земли, успевшие зарасти мелким лесом, кустарником или степными злаками, и восстановившие или частично восстановившие свое плодородие. По сути дела это возвращение к подсечно-огневому земледелию, при котором истощенный участок земли забрасывался на двадцать-тридцать лет, после чего расчищался и обрабатывался по новой.

Само по себе «старое» не означает «плохое». Каменный век уже давным-давно прошел, а стекла до сих пор режут алмазом, то есть камнем. Подсечно-огневое земледелие плохо не тем, что оно несовместимо с трактором и комбайном – очень даже совместимо. А тем, что способно прокормить с каждого гектара на порядок меньшее количество едоков, чем нормальное, современное земледелие или даже примитивное огородничество (которое при хорошей организации может быть весьма эффективным). Иначе земля просто не успеет восстановиться.

Кроме того, при классическом подсечно-огневом земледелии круговорот веществ в обрабатываемом районе нарушается не сильно. Люди, потребляющие урожай, живут рядом с полем, и микроэлементы, забранные из почвы, оказываются по соседстве – на помойках, в сортирах, хлевах. Для того, чтобы все это снова попало на место бывших полей, требуется не так уж много времени. Но с Черноземьем сейчас ситуация иная. Полученные там продукты вывозятся за тридевять земель. В лучшем случае они съедаются в местных городах, а чаще – в дальних, в той же Москве, где живет, столько же народу, как во всем Черноземье. В итоге микроэлементы, удаленные из поволжского или донского чернозема, оказываются на московских полях фильтрации. В естественных условиях на то, чтобы они вернулись обратно, потребуются миллионы лет, через которые вообще неизвестно, что будет с Москвой, Черноземьем, да и с человечеством. А сейчас, в наше время почвы Черноземья будут истощены. Чернозем – почва очень плодородная, ее истощение может занять десятилетия. Для дельцов, живущих сегодняшним днем, это – огромное время. За это время можно хорошо нажиться, а когда земля перестанет приносить доход, заняться чем-то другим. Подобно всаднику, который, загнав одну лошадь, пересаживается на другую и скачет дальше.

Подобное ведение хозяйства называется экстенсивным, в противовес интенсивному, при котором почву восстанавливают или даже еще более улучшают удобрениями, орошением – словом, когда о ней заботятся, а не постоянно захватывают новую. Другим примером экстенсивного хозяйства может быть стремительное сведение лесов ради древесины, поставляемой в Китай. Между прочим, наводнения на Дальнем Востоке – следствие этого сведения. Раньше воду выпивали деревья, а теперь она затопляет землю. Впрочем, деревья не только выпивают воду, они и «поднимают» ее в верхние слои земли, высасывая корнями из глубины. Поэтому, если первоначально сведение лесов ведет к наводнениям, то со временем последние сменяется засухой. Между прочим, именно этому явлению и посвящена картина Репина «Крестный ход в Курской губернии». На картине изображена не только толпа с крестами и иконами, но и огромная территория, покрытая пнями – массовое сведение лесов и породило те самые страшные засухи, от которой жители губернии пытались спастись крестными ходами и молитвами. Сегодня в России снова сводятся под корень вся природа, а основным средством защиты от чего бы то ни было становится курение кадил и битье лбом об пол. Все возвращается на круги своя.

Кто виноват

Экстенсивное хозяйство было не только в России. Было время, когда в Северной Америке, истреблялись целые виды животных. Когда вырубались леса. Или даже взрывались динамитом, чтобы быстрее расчистить место. Сейчас значительная часть этих лесов уже восстановлена, хотя, понятное дело, далеко не все – часть мест просто уже занято городами и полями. Зато, перестав грабить свои ресурсы, США переключились на чужие. То же самое делает Китай – на его территории сейчас запрещено рубить лес и охотиться; запрещено под страхом смертной казни. Теперь для его нужд сводят леса в России и Мозамбике, да и, возможно, где-то еще, не знаю где. Экстенсивное хозяйство невыгодно в долгосрочной перспективе. Но капитализм навязывает логику сегодняшнего дня. До завтра надо еще дожить, а для этого надо победить соперников сегодня. Если ты зарежешь курицу, несущую золотые яйца, ты поешь курятины, наберешься сил и будешь сильнее соседа. А если ты этого не сделаешь, то сосед будет сильнее и отберет у тебя курицу. Так что лучше режь ее!

Говорят, что в России не капитализм, а какой-то феодализм. И это частично верно – в РФ сейчас нечто смешанное, как в дореволюционной Франции, где капиталистическое хозяйство перемешивалось с феодальным. С той только разницей, что у нас капиталистический способ производства перемешан то ли с феодальным, то ли с азиатским, а точнее, с чем-то средним. Однако, в мировой экономике господствует капитализм. А при господстве капитализма, втянутый в капиталистический рынок феодал и чиновник в еще большей степени принимает логику: «Где завтра, а где я?» Во-первых, потому что он часто зависит не только от рынка, но и от других вещей (от капризов начальника или монарха, от возможности ограбить кого-то или самому быть ограбленным), а потому не может планировать надолго вперед, во-вторых потому, что он часто просто ничего не смыслит в капиталистической экономике (поэтому, например, в «лихие 90-е» «братки», став собственниками даже рентабельных заводов, не знали, что с ними делать, и предпочитали распродавать станки, увольнять рабочих и сдавать цеха под склады). Неслучайно одними из самых экстенсивных хозяйств были рабовладельческие хлопковые плантации юга США (хлопковые посадки быстро истощали почву, и плантаторам приходилось постоянно занимать новые земли).

Неудивительно, что российские силовики и чиновники, втянутые в мировую экономику, смотрят на страну как на золотую жилу, которую надо поскорей выработать, а там – хоть трава не расти. В прямом смысле слова. Земли на месте сведенных лесов и истощенных полей рано или поздно превратятся в пустыню (или в свалку – выбрасывание отходов – это тоже признак экстенсивной экономики). Между прочим, все пустыни, за редким исключением – результат хозяйственной деятельности человека. На месте Сахары, когда-то была плодородная саванна, на месте австралийских пустынь – леса. Но тогдашним жителям Австралии или Сахары простительно – они плохо понимали, что делают. А современные дельцы и чиновники, понимающие (или, по крайней мере, могущие понять, если захотят), к чему ведет их деятельность, совершают сознательное злодейство. Но, нет такого злодейства, на которое капиталист не пойдет ради прибыли. А чиновник, рабовладелец или помещик, втянутый в капиталистическую экономику – тоже капиталист. Как «новые дворяне» в Англии XVII в. И, может быть, наиболее опасный из них. Потому что в наибольшей степени живет сегодняшним днем.