Пиратские утопии

"За честную службу обещают незначительные блага, низкий заработок и обилие тяжкого труда. С другой стороны - изобилие и сытость, удовольствие, лёгкая жизнь, свобода и власть над своей судьбой. Да и кому бы не захотелось перейти на нашу сторону, если самое серьёзное, что грозит за такую жизнь, - увидеть пару тоскливых взглядов при повешении? Нет, удалая и короткая жизнь! - вот мой девиз” - Капитан Бартоломью Робертс, пират.

Евро-американские пиратские команды на практике создали единое сообщество с общим набором обычаев на различных кораблях. Свобода, Равенство и Братство (и Сестринство) процветали на морях за сотню лет до французской революции. Представителей власти все эти либертарные тенденции шокировали. Голландский губернатор острова Маврикий после встречи с пиратской командой прокомментировал: “Каждый из них имел право голоса наравне с капитаном и каждый обвешан своим собственным оружием.” Это было прямой и явной угрозой европейскому обществу, где только власть имущие имели право носить огнестрельное оружие. Да и по сравнению с торговыми судами выглядело весьма контрастно: купцы запирали на замок всё, что можно было бы использовать в качестве оружия. Что касается военных кораблей, то на них основной задачей морской пехоты как раз была охрана оружия от моряков.

В “золотой век” пиратства периода с XVII по XVIII века, команды бунтарей раннего пролетариата, сбежавшие от цивилизации, грабили караваны судов на богатых торговых путях между Европой и Америкой. Они действовали с береговых баз, так называемых “свободных портов”; “пиратских утопий”, расположенных на островах и берегах континентов на тот момент недоступных для цивилизации. Из этих мини-анархических - “временных автономных” - зон они устраивали свои набеги. Атаки на британские морские пути столь успешные, что ими был вызван имперский кризис. Зарождавшейся тогда системе глобальной эксплуатации, рабства и колониализма был нанесён серьёзный удар.

Легко представить себе привлекательность стиля жизни морского пса, не подотчётного никому. Евро-американское общество XVII-XVIII веков было обществом зарождавшегося капитализма, войн, рабства, огораживания и уничтожения лесов; голод и нищета под боком у немыслимого богатства. Церковь доминировала во всех аспектах жизни, у женщин практически не было выбора помимо замужнего рабства. Тебя могли насильно забрать матросом на военный корабль, условия жизни на котором были много хуже, чем на пиратских: “Условия, в которых содержали простых матросов, были суровыми и опасными. Оплата - минимальной. Наказания, практиковавшиеся офицерами, включали в себя кандалы, плети, протягивание под килем (приговорённый протягивался верёвками под корпусом корабля с одного борта на другой). Последний вид наказания зачастую оказывался фатальным. “ Известны слова доктора Джонсона: “ни один человек, достаточно изобретательный, чтобы попасть в тюрьму, не станет матросом; ведь быть матросом на корабле - то же самое, что отбывать срок в тюрьме, только ещё и с риском утонуть... Заключённый в тюрьме может похвастать большим личным пространством, лучшей пищей и - как правило - лучшей компанией.”

В противовес этому, пираты создали собственный мир, где они “имели право выбора” - мир солидарности и братства, где все делили риски и преимущества жизни на море, сообща принимали решения, были властителями своих жизней здесь и сейчас, отказываясь продавать её купцам в качестве инструмента для приобретения мёртвого груза частной собственности. Лорд Воган, губернатор Ямайки, писал: “Индии настолько обширны и богаты, а грабёж столь сладок, что задача отвлечь от него людей, давно уже им занимающихся, является одной из самых трудных в мире.”

Зарождение пиратства

Заря эры евро-американского пиратства приходится на момент открытия Нового Света. Испания завоёвывает на новом континенте огромную империю. Новые технологии сделали регулярные и точные морские путешествия возможными, и появившиеся в этот период империи были основаны не столько на контроле над сушей, сколько на контроле над морями. Испания XVI века была мировой сверхдержавой, но её господство продлилось недолго. Франция, Голландия и Англия стремились опередить Испанию в гонке по созданию империи. Государства-соперники испанской короны не гнушались прибегать к пиратским атакам на испанские корабли. Золото переходило от мёртвых американских королей в трюмы испанских галлеонов, а оттуда - в сундуки пиратов на службе других европейских государств. В военное время эта деятельность легитимизировалась каперскими грамотами, но в периоды перемирия это преподносилось как обычное пиратство при покровительстве определённого государства (или в крайнем случае при государственном попустительстве и поощрении). За XVII век эти зарождающиеся империи наконец одолели империю испанскую и смогли утвердить своё могущество. С применением новых технологий, корабельные перевозки перестали использоваться исключительно для торговли предметами роскоши. Морское сообщение стало основой международной торговой сети, сыгравшей решающую роль в зарождении и развитии капитализма. Массивное распространение морской торговли в этот период по необходимости породило огромное число мореплавателей - новый, ранее не существовавший класс людей, вынужденных работать за зарплату. Для многих из них пиратство казалось привлекательной альтернативой суровым реалиям жизни на торговых или военных судах.

Но по мере того, как новые империи (в особенности Британская) развивались, изменялось и отношение к пиратству: “Бесчинствующие буканиры не очень подходили твердолобым купцам и имперским бюрократам, чей заплесневелый мирок бухгалтерских счетов и отчётов вдруг оказался вовлечён в жестокий конфликт с миром пиратов.” Правящий класс осознал, что стабильная и спокойная торговля больше отвечала интересам зрелой империи, нежели пиратство. Поэтому пиратство заставили меняться в конце XVII - начале XVIII веков. Пираты перестали быть авантюристами-джентельменами на службе Её Величества вроде Сэра Френсиса Дрейка. Теперь это были изгои общества, беглые рабы, мятежники, мультиэтническое множество бунтующих пролов. И хотя многие ещё помнили времена, когда грань между легитимной торговлей и пиратством была слабо разлечимой, в новых условиях у пиратов оказалось очень мало друзей, а к ним самим стали относиться не иначе как к “Варварам, зверям, на которых надо охотиться”. Мейнстримовое общество отвернулось от пиратов. И сами пираты демонстрировали всё больший и больший антагонизм по отношению к обществу. С этого момента единственными пиратами были те, кто в явной форме отказывался от государства и его законов и объявлял им войну. По мере того, как американские колонии, первоначально не подчинявшиеся государственному контролю и относительно автономные, оказывались включёнными в имперскую торговлю под имперской же властью, пираты оттеснялись всё дальше на перифирию. Смертельная спираль насилия раскручивалась всё сильнее: государство наносило удар, за который пираты мстили, что провоцировало ещё больший государственный террор.

"Помойная куча, куда Англия сваливает мусор"

Во второй половине XVII века Карибские острова кишмя кишели бунтовщиками и нищими иммигрантами со всего света. Среди них были тысячи депортированных ирландцев, бродяг из Ливерпуля, пленных роялистов из Шотландии, пираты, пойманные в английских морях, дорожные разбойники, схваченные у шотландских границ, изгнанные гугеноты и прочие французы, поставленные вне закона за бунты и заговоры против короля.

К моменту зарождения пиратства в конце XVII века прото-анархические революционные движения Гражданской Войны 1640-х были уже разгромлены и задушены. Но сохранились свидетельства, что часть диггеров, рантеров, магглтонианцев, людей пятой монархии и им подобных бежали в Америки и на Карибы, где спровоцировали восстания корабельных экипажей или влились в существующие пиратские команды. Например, группа пиратов поселилась на Мадагаскаре в месте, которое они назвали “Ранте Бэй” (Ranter Bay, “Залив рантеров”). После поражения левеллеров в 1649-м году, Джон Лильбёрн предложил возглавить исход своих сподвижников в Западные Индии, если английское правительство на это согласится. Скорее всего диггеры и рантеры просуществовали в Америках дольше, чем в Британии: есть свидетельства о проживающих на Лонг-Айленде рантерах от 1690-го года. Это не должно нас удивлять, ведь Новый Свет использовался Британией прежде всего в качестве места для ссылки преступников, недовольных и бунтующей бедноты. В 1655-м году Барбадос описывали как “помойную кучу, куда Англия сваливает мусор.” Среди этих нежелательных элементов было определённое число радикалов - тех, чьи действия стали искрой, вызвавшей революцию 1640-го. “Перро, бородатый рантер, отказавшийся снять шляпу перед Всемогущим, был сослан на Барбадос.” Как и многие другие. В их числе интеллектуал-рантер Джозеф Салмон. То, что Карибы оказались прибежищем радикалов, не прошло незамеченны: в 1656-м году Сэмюэль Хайлэнд рекомендовал английскому парламенту не приговаривать еретика-квакера Джеймса Нейлера к ссылке, чтобы избежать распространения мятежных мыслей среди других поселенцев. К этому времени уже было ясно, что новые британские колонии на западе превратились в этакое прибежище для всех, ищущих религиозной и политической свободы. Они оказались за пределами досягаемости закона и порядка.

До того, как европейские купцы открыли для себя торговлю африканскими рабами и новые коммерческие горизонты, которые сулила перевозка африканцев на Карибы, тысячи нищих представителей рабочего класса Европы перевозились в новые колонии в качестве крепостных работников (по сути, своеобразное рабство). Единственная разница между торговлей крепостными европейцами и торговлей африканскими рабами заключалась в том, что теоретически рабское положение иммигрантов-европейцев не считалось вечным и наследуемым. Тем не менее, многих из них обманывали, продлевая их контракты до бесконечности, так что многие из этих людей так и не дожили до освобождения. С рабами - капиталовложением на всю жизнь - зачастую обращались лучше, чем с крепостными работниками.

Несмотря на это, хозяевам стоило немалых усилий удерживать в узде слуг, которые имели тенденцию сбегать к индейцам и скрываться от своих хозяев в свободе и довольствии на мириадах островов Антильского архипелага, на пустынных пляжах береговой линии или в джунглях. В тех местах они обычно образовывали самоуправляемые банды или племена изгоев и беглецов, во многом подражая обычаям и укладу жизни местных племён, живших на этих землях до них. Эти люди - моряки и солдаты, рабы и крепостные, сформировали базис карибского пиратства, которое появилось на свет в XVII веке. Они смогли сохранить эгалитарную племенную структуру даже на море. По мере того, как число пиратов росло и всё больше людей вставали под красный флаг, атаки на испанцев становились всё более смелыми. После очередного рейда, они отправлялись в город вроде Порт-Ройял на Ямайке, где проматывали все свои деньги в кутеже со шлюхами, играя в азартные игры и напиваясь до упаду. После этого они возвращались к своей жизни охотников-собирателей на далёких труднодоступных островах.

Конечно, было ещё около 80 000 чёрных рабов, вкалывавших на плантациях, склонных к частым и кровавым бунтам. А также несколько уцелевших местных индейцев - корреных обитателей островов. В 1649-м году восстание рабов на Барбадосе совпало с бунтом белых крепостных. В 1655, следуя обычному уже сценарию, ирландцы объединились с чёрными и восстали. Похожие восстания происходили на Бермудах, островах святого Кристофера и Монсеррат, а на Ямайке в это время депортированные повстанцы-монмутиты объединились с остатками индейских племён и взбунтовались. Этот конгломерат отверженных был описан в 1655-м как “отъявленные висельники и бунтари, прогнившие до глубины души, в лучшем случае бездельники, годятся только для работы в шахтах.” К этому замечанию знатная дама-колонистка из Антигуа добавила “и все они содомиты.” Вот в этот-то бурлящий котёл мультикультурного гнева и классовой ненависти и прибыли изгнанные или добровольно покинувшие родину рантеры, диггеры и левеллеры. Именно тут, с появлением буканиров на Карибских островах в XVII веке, и зародилось евро-американское пиратство.

Тысяча чертей!

Подавляющее большинство пиратов были моряками с торговых судов, решивших присоединиться к пиратам после того, как их суда были захвачены последними. Хотя случалось и так, что команда поднимала бунт и захватывала корабль самостоятельно. “Если верить “Весёлому Роджеру” Патрика Прингла, набор в пираты был наиболее эффективным среди безработных, сбежавших рабов и ссыльных преступников. Моря стирали классовые различия.”

Многие пираты демонстрировали высокий уровень классового сознания. Например, вот речь пирата по имени Капитан Беллами, с которой он обратился к капитану торгового судна, только что взятого на абордаж. Капитан торгового корабля отказался присоединиться к пиратам:

"Мне жаль, что ты не получишь свой Шлюп, ведь я ненавижу творить Зло, когда это не идёт мне на Пользу. Будь проклят Шлюп, мы должны потопить его, но ведь тебе он Нужен. Хотя, если подумать, и ты тоже будь проклят, пресмыкающийся Щенок. И все те, кто подчиняется Законам, которые Богачи выдумывают для собственной Безопасности. Трусливые Недоноски не Осмеливаются защищать то, что Наворовали, каким-либо иным способом. Будьте вы прокляты все вместе: Они - за то, что представляют из себя Стаю хитрых Мошенников, и ты - за то, что оказался из числа их Тупоголовых Прислужников. Эти Пройдохи рисуют нас злодеями, хотя Разница между нами в одном: они грабят Нищих, Прикрываясь Законом. А мы грабим Богачей под Защитой нашей собственной Отваги. Не лучше ли присоединиться к Нам, нежели ползти Лизать задницы этим Злодеям-Работодателям?”

 Когда капитан ответил, что совесть не позволит ему нарушить законы человеческие и Божьи, пират Беллами продолжил:

"Ты дьявольски хитро Прикрываешься Совестью, будь ты проклят. Я - вольный Принц. У меня столько же Власти объявить Войну всему Миру, сколько у того, кто командует сотней Кораблей и Армией в 100 000 Человек. И я делают это по велению своей Совести. Но с Щенками, которые позволяют Начальству пинать себя из одного конца Палубы в другой, спорить бесполезно.”

Пиратство было одной из стратегий на раннем этапе классовой борьбы в Атлантике. Моряки прибегали также к мятежам, дезертирству и иным тактикам выживания и сопротивления уготовленной им судьбе. Пожалуй, пираты являлись наиболее интернациональной и воинственной секцией прото-пролетариата, состоявшего в XVII-XVIII веках в основном из моряков. Например, в те времена жили такие целеустремлённые бунтари как Эдвард Бакмастер, моряк, вступивший в команду Кидда в 1696-м. Его много раз арестовывали и бросали в тюрьму за агитацию и бунты. Или Роберт Каллифорд, который поднимал один мятеж за другим, пока наконец не захватил свой корабль и поднял на нём пиратский флаг.

В военное время, в силу требований военного-морского флота, ощущалась острая нехватка квалифицированных моряков и поэтому профессионалы могли рассчитывать на хорошие деньги за свои услуги. Но с окончанием войны, особенно Войны Королевы Анны, которая завершилась в 1713-м, значительное количество моряков оказывалось без работы, что вызывало падение ставок. К концу войны без работы оказалось 40 000 мужчин. Улицы Бристоля, Портсмута и Нью-Йорка кишмя кишели бывшими матросами военных кораблей. И поскольку в военное время можно было зарабатывать, занимаясь легальным каперством, то с окончанием войны безработные бывшие каперы присоединялись к товарищам по цеху - безработным военным матросам. Война Королевы Анны продлилась 11 лет и к 1713 году многие моряки пожалуй уже и не знали другой жизни, кроме войны и абордажа кораблей. Было общеизвестно, что с окончанием войны каперы скорее всего уходят в пираты. Комбинация двух факторов (тысячи мужчин, обученных и испытанных в абордажных операциях, и колоссальная безработица среди моряков при мизерной оплате труда для нашедших работу) создали взрывоопасную ситуацию. Для этих людей пиратство оказалось одной из немногих альтернатив голодной смерти.

Свобода, Равенство, Пиратство

Сбежав из тирании дисциплины на торговых кораблях, пираты организовывались в команды на анти-авторитарных основах. Каждая команда имела письменный свод статей, с которыми согласны были все и под которым каждый/ая поставил(а) свою подпись. Кодекс команды Бартоломью Робертса начинался со слов:

"Каждый имеет Слово по поводу наших насущных Дел; имеет право на равную долю свежей Еды, крепкой Выпивки, в Любой Момент времени, может Употреблять их по своему Усмотрению, если только Нехватка оных продуктов не сделает необходимым - для всеобщего Блага - Уменьшение довольствия.”

 Пиратские суда действовали по принципу “нет добычи - нет оплаты”, но когда случалось захватывать судно, добро делилось по принципу долей. Такого рода система была общепринятой в средневековой морской жизни, но была замещена капиталистическими отношениями Нового Времени и отношением к морякам как к наёмным рабочим. В каперстве и китобойном промысле она всё ещё сущестовала, но пираты развили её до наиболее эгалитарной формы: долей для владельцев и инвесторов, или торговцев не было, как не было и сложной системы дифференциации. Все получали равную часть добычи, включая капитана (в редких случаях капитан получал 1,5 доли). Это подтверждает найденный на затонувшем пиратском корабле “Уайдах” (капитан - Сэм Беллами) в 1984 году редкий западноафриканский артефакт из золота, на котором легко заметить следы ножа. Можно предположить, что имела место быть попытка разделить его на равные части.

Суровые условия морской жизни сделали взаимопомощь простым средством выживания. Естественная матросская солидарность была перенесена в пиратскую организацию. Часты были случаев “партнёрства” между пиратами, когда один из партнёров получал всю собственность второго в случае его смерти. Пиратские кодексы также часто имели специальный пункт, по которому раненные и покалеченные товарищи, не имевшие возможности участвовать в боях, получали свою долю от добычи в качестве пенсии. К такого рода солидарности пираты относились очень серьёзно: по крайней мере одна пиратская команда обнаружила, что после выплаты компенсации раненным, для остальных ничего не осталось. Из кодекса команды Братоломью Робертса: “Если... случится, что Кто-либо потеряет Конечность, или иначе останется Калекой за время службы, то из общей Суммы ему причитаются 800 Долларов; за меньшие раны - пропорционально меньшие выплаты.”

А это - из кодекса команды Джорджа Лоутера: “Тот, кому выпало Несчастье потерять Конечность во время Боя, получает Компенсацию в размере ста пятидесяти Фунтов Стерлингов. Он может оставаться с Командой так долго, как пожелает.”

Капитаны пиратов избирались и могли быть сняты с должностей в любой момент за злоупотребление властью. Никаких особых привилегий у них не было: он, “или любой другой Офицер получал не больше еды и питья, чем любой другой пират, более того, капитан не имеет право на личную каюту.” За трусость капитанов снимали с должности, аналогично поступали в случаях немотивированной жестокости и - что характерно - “за отказ грабить Английские суда”. Пираты решительно отвернулись от государства и его законов и не терпели в своих рядах патриотизма. Капитан имел право командовать исключительно в бою. Во всех других случаях решения принимались всей командой. Столь радикальная демократия не была обязательно эффективной: зачастую пиратские суда сновали по морям туда-сюда без конкретной цели, поскольку настроение команды менялось.