Положение женщин в современной российской тюрьме: эксплуатация, насилие, смерть

Согласно статистике «Международного центра судебных исследований», в период с 2008 по 2013 годы, Россия находилась на 8 месте в мире по количеству заключенных на 100 000 человек населения. Официальные данные ФСИН, говорят нам о том, что по состоянию на 1 ноября 2013 года, в учреждениях уголовно-исполнительной системы находятся около 700 000 человек (примерно каждый двухсотый житель России). Из них более 56 тысяч человек – женщины.

Между тем, даже Прокуратура признает тот факт, что условия содержания заключенных далеки от идеальных: имеют место повсеместные нарушения содержания «спецконтингента» (исправительные учреждения переполнены, более половины заключенный страдают серьезными заболеваниями, и им не оказывается адекватная медицинская помощь).

Участник редакции avtonom.org побеседовал с бывшей заключенной среднестатистической российской женской исправительной колонии, попытался узнать о проблемах и условиях содержания «сидельцев», рассказать читателям невыдуманную жизненную историю одной замечательной девушки.

Редакция: Привет! Представься пожалуйста, расскажи немного о себе

Дамира: «Меня зовут Дамира, мне 24 года. Я отбывала срок по статьям 228 УК РФ (незаконные хранение наркотиков – прим.ред.), 234 УК РФ (незаконный оборот сильнодействующих или ядовитых веществ – прим.ред.) и 319 УК РФ (оскорбление представителя власти – прим.ред.), была приговорена к 4,5 годам лишения свободы, однако отсидела из них чуть больше трех лет – в данный момент вышла по УДО. Основную часть приговора отбывала в женской исправительной колонии №9 в Новосибирске»

Редакция: Расскажи в общих чертах: Что это за колония? Существуют ли в ней какие-нибудь особые порядки?

Дамира: «Женская исправительная колония №9 г.Новосибирска, общего режима содержания. Сюда, как и в любую другую женскую колонию РФ, этапируют женщин для отбывания срока наказания, для исправления и перевоспитания. На мой взгляд, достаточно трех слов, что бы описать общий порядок вещей: форма, норма и режим.

Все происходящее в колонии подчинено и вписывается именно в такое сжатое описание. Надо сделать оговорку, что жизнь в «красной зоне» (зона, где господствуют «порядок» и «уставщина», все подчинено лагерному начальству, действует широкя сеть доносчиков – прим.ред.) кардинально отличается от жизни в «черной колонии» (зона, где негласная власть принадлежит самим заключенным – т.н. «законникам». Как правило, на «черных зонах» заключенные имеют гораздо больше «свободы» - прим.ред.). «Девятка» - зона красная»

Редакция: Расскажи, с чего все начинается? С какими трудностями приходится сталкиваться сразу же по прибытии в колонию?

Дамира: «Шмон и выдача формы ­ это первое что с вами происходит. Тут абсолютно запрещена любая вольная одежда (за исключением нижнего и нательного белья, хотя в данным момент форменные образцы уже разработаны и будут внедрены к окончанию общей реформы в исправительной системы – примерно к 2020 году).

В «шмонной» инспектора знакомятся с нравами осужденных. За годы службы у них заготовлена масса приемов, например можно разрезать банное полотенце на 2 маленьких прямо на глазах осужденных, и оставить тебе только одну малую часть; расколоть пополам мыло; выдавить на пол средства личной гигиены. Это стандартная процедура, если ты им «не понравилась». По прибытии в лагерь осужденным выдают набор одежды, чаще всего размера на 2­-3 больше. То же самое с обувью. Несмотря на разность климатических зон на огромной территории РФ, форма стандартная ­ очень холодная и неудобная. Администрация учреждения сама устанавливает, что и когда одеть осужденным ­ брюки или юбки, фуфайки или пиджаки, зимние или летние платки. Принимая эти решения, администрация ориентируется на все что угодно, но только не на здравый смысл и не на погодные условия. Так же Администрация сама решает, как надо застегивать, завязывать, заправлять всю одежду ­ за неправильное исполнение этого правила, на тебя составляют «рапорт». Бывали случаи, когда за неправильно завязанную косынку сажали в карцер или отказывали в условно-досрочном освобождении. Рапорт могут составить вообще за что угодно: к примеру, неисполнение требований администрации, нарушения формы одежды, нарушения режима отбывания наказания ­ в личное дело все записывается в таких вот шаблонных формулировках, без пояснения что конкретно произошло ­ не застегнули пуговицу или, скажем, перешили юбку в шорты ­ роли не играет. «Рапорт» ­ это предоставление на суд без поддержки администрации, то есть 99% отказ по УДО. В рапортах используют совершенно несуразные формулировки, типа «нестабильность поведения», или «не достигнута цель исправления», или самая дебильная и часто встречающаяся - «большой остаток отбывания наказания».

Редакция: Начальство на зоне – мужчины? Были ли случаи сексуального насилия или домогательства с их стороны?

Дамира: «Все начальники – мужики. Пока  я там  была,  застала двоих. Одного убрали и сейчас судят за растраты (фамилия Быргазов). Типа он деньги спер, которые на газовую котельную были предназначены.
Случаев сексуального насилия не было, но ведут они себя похабно. К примеру, на комиссии по УДО у  одной  из осужденных Быргазов спрашивал, что она  выберет: килограмм героина или безудержный секс.
Второй начальник (по фамилии Стариков) разрешил вольные теплые вещи. Зато при нем «раскручивать» стали больше (это когда человек сидит года 2-3, а его дергают внезапно к операм и говорят, что он подозреваемый за какое - нибудь дело пятилетней давности). У кого мозгов и сил хватает - шлют их нахер, другие - начинают давать показания, или писаться под «показания», написанные операми. В итоге, им добавляют по 2-3 месяца к сроку, а иногда крутят и на то, что посерьезнее. В тюрьме один раз был случай, девушка по имени Света сидела в камере (сроку ей оставалось лет 6 или около того), и ее соседки не могли найти с ней общий язык. Были конфликты на личном уровне. Администрации было на это пох...й. Ну и раскрутилась Света с 6 до 21 года...перерезала обидчице горло. Зоны часто называют «Хозяйскими», а начальников «Хозяевами» - это тоже очень хорошо показывает, как вольготно чувствуют себя начальники, и в каком именно ключе они общаются с заключенными: постоянно напоминая, что в первую очередь все мы «спецконтингент», потом «осужденные» или «заключенные» ­ а уже только после «люди» или «женщины»

Редакция: Расскажи, чем вас кормили в колонии? Соблюдаются ли установленные законом нормы на питание и гигиенические средства?

Дамира: «Государство любовно просчитало все для необходимого существования заключенных женщин: 35 грамм зубной пасты, 100 грамм мыла, 18 метров туалетной бумаги, 10 гигиенических пакетов в месяц. Это норма. Зоны снабжаются продуктами на 90 процентов произведенными на других зонах и колониях-поселениях, поэтому качество и соблюдение требований ГОСТа контролируется лишь на местном уровне ­ администрацией того или иного исправительного учреждения. Качество привезенных продуктов контролирует местный врач, так же снимая контрольную пробу приготовленного для осужденных. Разумеется, это фикция. К примеру: по нормам, для приготовления обеда осужденным выделено 120 килограмм "мяса" ­ привозят замороженные мешки по весу действительно 120 килограмм, но 40 из них – жир, еще 40 - свиные головы, остальное - умершие по неизвестным причинам новорожденные поросята (точнее их посиневшие, с трупными пятнами, тельца). Это обед. Это норма. Меню раскладки продуктов также предоставлено для обозрения осужденных ­ в него входят разнообразные крупы, мясо курицы и рыба ­ на деле же это овсянка, сушенная кормовая капуста и картофель, консервированная килька и явно не пригодное в пищу мясо. Во многом такой «обед» побудил меня стать вегетарианкой после освобождения (сейчас Дамира не употребляет в пищу мяса, а скоро возможно станет веганом – прим.ред.).

Редакция: Неужели надзорные органы никак не реагируют на происходящее?

Дамира: «Конечно, в ИК­9 с проверками приезжают часто ­ примерно каждые 3 недели, а то и чаще. Общественные комиссии, прокуратура, СЭС и т.д. Все приготовления зависят от того, насколько серьезная  инспекция, и в каких отношениях с ней находится начальник учреждения. Но известно о каждой проверке ­ о каждом инспекторе и прокуроре ­ дня за 2, а в момент когда комиссии заходят на территорию учреждения - сообщают во  все отряды. Заранее известно, на что будет обращено внимание комиссии, и создается соответствующая иллюзия. Бывали случаи, что людей загоняли в свободные помещения\клубы\бани\каптерки ­ для того чтобы показать что норма на квадратные метры не нарушена. Хотя, если бы комиссия смотрела документацию, то конечно же увидела бы что все отряды переполнены в среднем человек на 30­50, и это в лучшем случае. Во всех зонах много информационных досок (для того чтобы показать, что все нормы осужденных соблюдены). На информационных досках указанны нормы пищевого довольствия, список разрешенных предметов, регулярность и продолжительность свиданий с родственниками. То есть, находящиеся там женщины прекрасно знают, что им положено и как каждодневно администрация нарушает их права и только придумывает новые и новые обязанности, подгоняя их под режим»

Редакция: Каковы условия работы в «Девятке»? Кем вообще можно работать и сколько за это платят? Соблюдается ли на производстве техника безопасности и ТК?

Дамира: «На территории колонии существует швейная фабрика, на которой трудятся порядка 600 заключённых из общего количества в 1200 человек - это очень большой показатель. Сейчас политика учреждения такова, что при вынесении решения об изменении осужденному наказания на более мягкий вид ­ УДО, колония-поселение и.т.д ­ одним из основных критериев к «положительному» ответу и является трудоустроенность. Чаще всего осужденных "вербуют" по приезду еще в карантинном помещении: приходит мастер швейного производства, проводит беседу, объясняя, что без трудоустроенности – никуда. Разумеется, осужденная узнает о том, что уволится с фабрики невозможно (только списанием через санчасть, либо через штрафной изолятор (ШИЗО) ­ за отказ от работ), только в процессе работы.

Ассортимент изготовляемых товаров велик. Мы шили одежду для врачей, мусоров и ДПСников, солдат, а так же постельное белье и так называемые «вольные заказы» – куртки, водолазки. Шили в «Девятке» в том числе и контрафактную продукцию. Например, на территории ИК-9 долгое время изготовляли сумки с лейблом «Адидас», «Найк» и «Рибок».

Рабочий  день составляет 8  часов: первая смена начинается с 8-15, вторая с 17-25. Заработная плата – 350 рублей в месяц.

На дополнительные работы нас выводили только  по заявлениям, но вот  писались они добровольно-принудительно. Заставляли нас их писать мастера,  которые  тоже при звании, и которые всячески запугивали нас плохими характеристиками и отказом в УДО.

Получалось, что девочки работали  по 12 часов 6 дней  в неделю – добровольно, и за те же 350 рублей в месяц (то есть дополнительные рабочие часы не оплачиваются – прим. ред.).

Не редки случаи, когда осужденных заставляют выполнять трудоемкую работу за копейки ­ к примеру разбор видео кассет для переплавки (все части надо складывать отдельно: пластмасса, лента, железо). Цена за одну штуку - менее 6 копеек. В среднем, какую бы работу и в каком количестве не выполняли осужденные, их зарплата составляет ­ 350 рублей в месяц. Также не редки случаи, когда заставляют выполнять не просто вредную, но и опасную работу. Например, на территории ИК-9 осужденных заставляли шить стрекловолокно для зашиты машинных двигателей от холода ­ без специальных средств зашиты. Мы работали со стекловатой голыми руками с не защищенными глазами и дыхательными путями.

Все это, и многое другое по документации проходит под словами «производственная норма»

Редакция: Много ли у вас было свободного времени? Как часто бывают свидания с родственниками?

Дамира: «Исправительная колония - учреждение режимное, режим посчитан до минут и реально свободного времени примерно 1­2 часа в сутки. Остальное время занимает проверка (2 раза в день по 30 минут), построение в столовую ­ туда и обратно минут по 10 ­ 3 раза в день, плюс сам прием пищи - минут 40 за день ­ это уже полтора часа на улице, практически при любой погоде. Но с этим можно жить к этому привыкаешь.

А вот когда дело касается выделенных положенных по УИКу длительных свиданий, и осужденные понимают, что в лагере 4 комнаты для длительных свиданий, при этом 120 человек (в лучшем случае) в отряде, всего 10 отрядов на колонию. То есть ходить на свидания получается не чаще чем в один раз в полгода на одни сутки (вместо положенных каждые три месяца по трое суток), и ничего с этим сделать нельзя.

Для тех, кто возмущается, быстро составляются рапорта и оформляется карцер ­ вот и причина для отказа в свидании. Все реально легко, просто и предельно ясно»

Редакция: Расскажи, как часто проходят медицинские осмотры? Есть ли жалобы на несвоевременную или некачественную медицинскую помощь?

Дамира: «Медицинский осмотр у всех проходит примерно раз в год. Флюорография - каждые  6 месяцев. Стандартный набор врачей – это окулист, хирург, терапевт, стоматолог и психиатр-нарколог.
Гинеколог тоже есть, но желающих к ней попасть много и поэтому в основном все ждут месяца по 2-3 (ее постоянно нет, она в разъездах, где  угодно только не на работе), других  врачей ждут в среднем по 3 или 4 недели. Без рецепта терапевта, получить таблетку от головной боли практически невозможно.

Были случаи, когда администрация буквально умерщвляла осужденных. Однажды девушку из ЛПУ (лечебно профилактическое учреждение), распадницу (это когда заболевание переходит в самую острую стадию – как правило, перед смертью – прим.ред.) посадили в карцер. Там ей становилось все хуже и ее решили отвести в санчасть. И вот, ранее утро, девушка тащится, поминутно присаживаясь и держась за землю, тащит свои 40 кг, задыхаясь, хватая воздух синими губами… а рядом идет здоровенный хуило-мусор, который не подает ей руки, не помогает встать и пойти. Жесть, у нас реально вся зона плакала, видя это и осознавая все положение вещей. Девчонке было 26 лет, и она в итоге умерла.

ЛПУ находится на одной  территории с ИК-9. То есть, больные ходят звонить, получать передачи  и документы в масках. Контакт со здоровыми осужденными есть - когда я каталась на тюрьму, нас даже запирали в  одни и те же  боксы. А на зоне еще  могут отправить здоровых осужденных  на территорию ЛПУ прямо в инфекционное отделение на хоз.работы – разумеется, без каких либо средств защиты.

Лично я знала одну женщину, ее не хотели актировать по ВИЧу - потом выяснилось, что  у нее еще и рак. В итоге она умерла за 2 недели до освобождения - ее так и не отпустили. Когда администрация поняла, что она умирает - начали срочно готовить документы на актировку. Всегда так делают. Ее звали Пух Светлана. Лет сорок ей было. Вообще в распадке для того и сидят - чтобы умереть. Распадников не лечат.

Еще был случай, когда  женщине не могли долго сделать операцию - 2 года у нее не срастался перелом руки, и перед самым УДО ее вывезли на операцию. Там врачи были в  ужасе от того, что человек ходит с гипсом 2 года. Рука уже не на что ни  похожа – врачи сказали, что уже ничего сделать нельзя. Ее звали Новая  Елена. Она из Новосибирска, сейчас, наверное, судится с ними. Во всяком случае, собиралась.

За то  время  пока я там была, из-за неправильного или несвоевременного лечения умерло человек 6-7 знакомых.

Редакция: Наверняка от таких условий жизни у людей появляются психические и психологические проблемы?

Дамира: «В  каждом  отряде  есть люди с  психическими заболеваниями. С реальными  заболеваниями. Это люди, которые  разговаривают сами с  собой, делают весьма  странные  вещи. Иногда ведут себя очень буйно и агрессивно. Я была в двух отрядах и в одном и в другом  были такие. Сначала администрация упорно делает вид, что все в порядке, а врачи даже  прописываю «валерьянку». Пока не случается что-нибудь. Моя соседка Лена долгое время разговаривала с Сергеем… он был везде с ней: ел, пил, спал и умудрялся даже исполнять свой супружеский долг: по-настоящему, весьма шумно и у всех на  виду.... но администрации было этого мало. Лена не получала помощи, и она решила бежать...4 часа зимой вся зона стояла на улице, пока ее искали. Нашли в сугробе - всю замершую и обледенелую. На комиссии она взяла стул и замахнулась им на зам. начальника. Итог - карцер. И уже только потом этапирование в Рыбинск в  психиатрическую лечебницу. Другая знакомая – Маша, рисовала себе бороду и говорила что она Стас Михайлов, но это только смешило администрацию. Им реально на нас по х...короче было… В Рыбинск Маша уехала месяцев за 10 до освобождения, а сейчас опять села - за  убийство».

Редакция: имеют ли место в тюрьме расовые предрассудки? Есть ли некоторое противостояние или конкуренция между условно «русскими» и «нерусскими» заключенными?

Дамира: «Фашистов у нас не было, но  существует небольшая  напряженность между русскими и нерусскими осужденными. Чаще всего это цыгане. Во всех отрядах цыгане пользуются отдельным чайником, не полоскаются с русскими осужденными, но это носит скорее формальный характер, так как те же цыгане на работе пьют из общего чайника.
Конечно этническая сплоченность цыган, или скажем мусульман, немного смущает некоторых русских. Но реально это все носит поверхностный характер и, скажем, когда люди сидят много лет вместе - все это уже не так важно. Я лично сидела с молодыми и со взрослыми цыганами, и у нас на этой почве никогда не возникало даже разговора - пили и ели вместе. В общем, можно сказать, так что существует сплоченность - не более того. Т.е они не враждебно настроены по отношению к русским, а просто поддерживают друг друга. Нет таких  разговоров, что бы создать отдельный отряд для не русских,  или что-то в этом роде.
Администрация так же вполне толерантна, хотя, скажем, в большинстве колоний существуют только православные храмы или часовни, а на «Девятке» у мусульман отбирали коврики для намаза (хотя по праву разрешены  предметы религиозного культа)»

Редакция: немного банальный вопрос, но все-таки будет логично его задать: по итогам всего этого, ты перевоспиталась? Что в этом сыграло ключевую роль?

Дамира: «Так, ну по итогу получается что как бы да как бы исправилась и перевоспиталась, но вот скорее заслуга в этом нашей пенитенциарной системы если и  есть, то весьма незначительная. В моем случае именно изоляция сыграла важную роль. У меня появилось место и время для остановки, я смогла расставить приоритеты и сделать выводы.
Если говорить о роли и участии в исправлении других осужденных, то, скорее всего, тут  идет обратный процесс. Все эти разговоры про то, как кто жил, кто как крал, обманывал. Делятся девчули опытом, договариваются встретиться на воле, потусоваться, покайфовать вместе, и на многосудимку заезжают уже со своими знакомыми, «в группе лиц по предварительному сговору».
Так что, на мой взгляд, единственное, что может как то помочь человеку исправиться и перевоспитаться, осознать то, что он реально в чем то виновен - это изоляция. Остальное  уже личное  дело каждого, и каждый сам решает, как он будет проводить это время: в кругу за кружкой чифира, на курилке, или в более приятной атмосфере и компании: читая, учась, развиваясь».