Постоянный Разрыв

I.

Да, мы эгоистичны по своей природе, не по сознательному выбору, а из-за обусловленности нашим умом, ограничивающим наше восприятие и существование. Наша реальность посредствуется тем, что мы можем испытать непосредственно; нет трансцендентности за пределами того, что накладывает на нас материальный мир. Индивид полностью формируется в рамках структур, которые его окружают. Наше мировоззрение и восприятие других всегда фильтруется через материальные основы нашего существования и через отношения, которые определяют, кем мы являемся и кем можем стать. Именно в этом контексте возникают неизбежные антагонизмы между производителями и теми, кто присваивает их труд.

II.

Хотя индивиды стремятся удовлетворять свои собственные потребности, эти интересы никогда не являются чисто индивидуальными. Они объединяются с интересами других, находящихся в схожих материальных условиях, создавая поле напряжения. Идея унифицированного "коллективного интереса" — опасная абстракция, используемая для подчинения индивидов проекту, который неизменно приносит пользу немногим за счет большинства. Представление о том, что у пролетариата есть историческая миссия или революционное предназначение, — это телеология.

III.

Попытка кристаллизовать разнообразие пролетариата в однородную коллективную сущность неизбежно приводит к иерархии. Даже внутри революционных движений часто встречаются фигуры, которые берут на себя руководство под предлогом организации. Эти лидеры, ранее лишь интеллектуальные или практические ориентиры, склонны к консолидации своего влияния, что фактически превращается во власть над остальными. Как только возникает конфликт, эта бюрократия начинает действовать в своих собственных интересах, используя коллектив как инструмент для их достижения и сохранения.

История показывает, что, когда такие организации берут под контроль государственный аппарат, их бюрократия превращается в новый господствующий класс. Государственная собственность на средства производства лишь передает управление избыточным продуктом от частного капитала государству, не меняя способ производства, превращая частный капитализм в государственный капитализм.

IV.

Истинно свободные коллективы обычно существуют лишь спонтанно и временно. Они являются выражением самоуправления, основанного на подлинных взаимных симпатиях и отсутствии принуждения. Такие ассоциации отвергают постоянство и иерархию, предпочитая текучесть равноправных обменов и свободное объединение, распадаясь до того, как институционализируются в авторитарные структуры.

V.

Свобода, в свою очередь, — это нечто сугубо индивидуальное. Она не является даром государства или договором с коллективом, а непосредственной практикой. Анархия не находится в идеализированном будущем, она существует как действие в настоящем, как разрыв со всеми формами угнетения: собственностью, гендером, традициями, законами, властью. Быть инсуррекционистом — значит создавать самодостаточную, альтернативную жизнь, отвергающую моральные ценности и утверждающую автономию индивида. Это в незаконной жизни система встречает свое самое полное отрицание, не как средство к революции, а как революция в действии.