Движение как эксперимент

Акция неизвестной группы против КП послужила интересным индикатором взаимоотношений внутри анархо-антифа-тусовки. Промониторив публикации в интернете, я приобрёл следующее впечатление: большинство публикаций нейтральны к движухе, там упоминается просто «группа хулиганов», в ещё ряде публикаций вскрываются причины нападения и идейная принадлежность нападавших, что скорее бьёт по репутации КП, чем по репутации движения. И публикации, направленные чётко против движения и яростно защищающие КП, можно вообще пересчитать по пальцам.  Отсюда напрашивается вывод, что никакой пресловутой «журналистской солидарности» в РФ не существует. Впрочем, как показала дальнейшая травля участников нападения соратниками по движению – анархической солидарности в РФ тоже не густо.  Здесь нет вообще практически никакой солидарности. Есть лишь всеобщее наплевательство друг на друга, и желание смаковать склоки. Тон, с которым другие желтушные газеты  писали о КП, ничем не отличался от тона, с которым они пишут о нижнем белье очередной поп-дивы.  Какая уж тут, к чёрту, журналистская солидарность. Ну и бог с ней. Нам нет дела до капиталистической прессы – пусть хоть едят друг друга. Обидно другое. Обидно наблюдать то, что происходит внутри движения. Что солидарности нет там, где она важнее всего. Вывод можно сделать один. Социальный эксперимент, именуемый «анархо-антифа-тусовка» - даёт на выходе всё больше отрицательных результатов. И есть предчувствие, что дальше их может стать ещё больше. Ну что ж, в науке считается, что отрицательный результат – это тоже результат, и также нуждается в тщательном анализе, как и положительный. И выводы из него должны быть обязательно сделаны. Итак, начинаем:

1.Потерянное сокровище.

Когда мы выходили на митинги и демонстрации, когда участвовали в прямом действии, когда всеми силами вытаскивали своих товарищей из лап репрессивного аппарата,  когда вместе делили скорбь по погибшим друзьям и вместе собирали средства для их родных, когда выражали своё возмущение, возмездие и гнев, я вглядывался в лица соратников и соратниц по движению и думал: «что же нас всех объединяет?». Общность идеи? Не совсем. Взгляды на самые разные вопросы внутри анархической тусовки очень сильно различаются. Фактически, каждый анархист видит Анархию по-своему.  И споры тут могут быть очень жаркими. Резко различаются взгляды и на повседневную расстановку приоритетов, на тактику и стратегию.  И соответственно основная деятельность разных групп внутри тусовки – может не иметь между собой ничего общего. Но если кто-то попадает в беду, что-то заставляет нас живо откликаться, что-то превращает нас в единое целое, что-то собирает все пальцы одной руки в крепко сжатый кулак. Не сложно догадаться, что представляет собой это нечто. Нечто, таящее в себе взрывную силу, это бесценное сокровище, благодаря которому движение вообще существует. Одну грань этого явления Кропоткин называл взаимопомощью, которая, как известно – есть один из факторов эволюции. Другая грань была известна всем освободительным движениям всех эпох под  уже вышеупомянутым словом - солидарность. Ещё одна грань выражена в субкультурной части анархо-среды ёмким словом – «юнити».  И в свете последних событий мне кажется, что эту самую святую троицу из  взаимопомощи, солидарности и единения мы рискуем потерять. А потеряв эту нить Ариадны, мы потеряем и движение как таковое. Ведь мы что-то начинаем из себя представлять – только когда мы вместе. Демонстрации, собирающие несколько сот человек, переходящие в перекрытия улиц и стычки с репрессивными силами – может ли это сделать каждая маленькая группа в отдельности? Нет!  Сломать веник очень трудно. Но если его развязать и ломать по прутику… Впрочем это банальность. Но мы всё больше напоминаем веник, в котором каждый прутик вопит: «я сам по себе! Я самый лучший! Я храню в себе дух всего веника и единственный могу говорить от его имени!» А верёвочки между тем развязываются. Медленно, но верно. Без нашего святого Грааля – взаимопомощи и солидарности – наш союз распадётся, наше поражение будет неминуемо, мы расползёмся по своим сектам и тусовочкам, и погаснем, как искорки от растоптанного костра.  Мне кажется, что такое уже было когда-то. Я расскажу вам небольшую сказочку. Всем события её вымышленные. Считайте это притчей или же моделью некоторой ситуации. Кому что ближе.

2. Племя Чёрной кошки.

В тёплых краях, на границе степи  и леса, обитало одно древнее племя.  По легенде оно вело свой род от огромной чёрной кошки. Ранее оно представляло собой единую и дружную родовую общину. Все помогали друг другу, совместно трудились и отдыхали, все вопросы решали за общим костром и ели из общего котла. Но шло время, и численность населения росла. За общим костром становилось тесно.  Участились ссоры. Однако когда это было нужно - племя вставало как один человек. Успешно решались проблемы, и людей становилось ещё больше.  Вскоре, они  все уже никак не помещались у одного костра. Да и готовить приходилось в разных котлах. Племя расселилось шире и разбилось на кланы. Однако, по-прежнему, все ощущали себя частью одной семьи.  Но эта связь постепенно становилась всё более зыбкой.  Земля племени по прежнему была общей. Но каждый клан стремился урвать с неё максимум в свой котёл. В результате пастбища чахли от перевыпаса, пашни – от истощения, охотничьи угодья – от истребления дичи. Кто-то мудрый предлагал поставить все котлы вместе, и готовить посменно. Кто-то другой, но тоже мудрый, предлагал собирать у костра по гонцу с повелительным заветом от воли каждого клана. Ещё один мудрый человек говорил, что все кланы – части одной чёрной кошки, и мы должны быть как один организм. Что хвост и голова не связаны напрямую, но не могут существовать по отдельности. Однако все эти призывы остались гласами вопиющих в пустыне. Клан передней правой лапы чёрной кошки уже с презрением и высокомерием смотрел на клан её левой задней лапы.  Вскоре кланы на своих знамёнах уже изображали не кошку, а её отдельные фрагменты – лапу, хвост, туловище, голову, в зависимости от самоназвания клана. Каждый считал себя лучше других. Начались яростные споры – какой клан чистокровен и ведёт свой род от истинной чёрной кошки, а какой – ублюдки от племени полосатого енота. Усилилось имущественное расслоение. Ссоры становились всё яростнее. Ругань у когда-то общего костра стала просто невыносимой. Каждый клан вообразил себе, что может решать за всё племя.  

-Мы затравили мамонта! Мы крутые и у нас теперь много мяса! Клан хвоста рулит!

-Сволочи! Это был последний мамонт! Мы же всем племенем проголосовали и решили, что отрицательных последствий будет больше чем плюсы от временной сытости! Вы либо провокаторы, либо идиоты хвостатые! Вас надо побить камнями!

-Это вас надо побить камнями! Племя умирает с голоду, нужно действовать, а не рассуждать! Болтовня у костра не наполнит желудков, а только прямое действие!

…Итак каждый день. Стычки становились всё агрессивнее. Единое племя перестало существовать. Никто никого не слушал, каждый считал себя лучше других. Чтобы прекратить убийства, усилили полномочия вождя, коим избрали лидера клана туловища. Правда выборы были фальсифицированы, но кто сейчас об этом вспомнит. Придумали мудрые и суровые законы, чтобы остановить войну кланов. Выбрали судей для решения конфликтов. Управлять системой ирригации поставили шамана. А чтобы решения назначенных лиц вступили в силу, военачальник получил полномочия принуждать непокорные кланы к миру силой оружия. Само оружие отбрали у всех и сосредоточили в руках небольшой дружины. Всё это произошло в процессе сговора богатых лидеров кланов, сосредоточивших в своих руках общее имущество племени. Так чёрную кошку сперва разорвали на части, а потом сшили обратно. Но это уже была не кошка, а чучело. Так зародилось государство – политический институт насилия правящего класса, против которого поднялись на борьбу анархисты много тысячелетий спустя.

3. Раньше и теперь.

К чему я это рассказал? А к тому, что по моим ощущениям, анархисты наступают на те же грабли, на которые наступило однажды всё человечество.   История повторяется как фарс. Да, объективные материальные условия создают трудности в процессе роста и развития того или иного сообщества. Люди древности не видели далеко идущих последствий от тысяч малых неосознанных поступков, вплетённых в структуру производственных отношений. То что казалось очевидно оправданным тактически, дало в перспективе всеми нами хорошо наблюдаемый результат в виде авторитарного эксплуататорского общества на протяжении уже многих тысячелетий. Наверное, такие же проблемы привели к гибели эксперименты с коммунами, при возрастании в них производительности до определённого уровня. Сейчас аналогичные процессы разрывают на части анархо-среду. Но может пора осознать бессознательные корни социальной деградации? Психоаналитики вроде бы именно так лечили психические расстройства – через осознание  вытесненного в бессознательное. Как писал Ги Дебор,  «На месте экономического Оно должно стать экономическое Я».  Не только экономическое, но и социальное. Пора искать выход, чтобы не повторять ошибки прошлого. Иначе будет  высшей степени едкая и злая ирония, даже сарказм истории, если анархисты воссоздадут сами добровольно в своей среде подобие государства, дабы избежать внутренних противоречий. До этого пока далеко, но потом будет поздно. Ранее анархическое движение напоминало мне родовую общину. Теперь оно всё больше напоминает соседскую. Что ж, марксисты ещё сто лет назад писали, что пока существуют классы, «внутрипартийные разногласия неизбежны». Закономерности капиталистического общества активно проникают и в анархическое движение. Общим достоянием движения является его влияние в обществе, раскрученость, известность. И за символьный капитал вокруг брендов «анархисты» и «антифашисты» разворачивается конкуренция между группами внутри движения. Ничего удивительного. Вон в Испании анархисты из-за «бренда» вообще в суд подают друг на друга. В результате происходит классическая ситуация,  известная как «трагедия общин». Отсутствие согласования и групповой эгоизм приводят к разрушению общего имущества, пусть даже имущества символьного. Возникают многократные конфликты на этой почве. Либо мы все осознаем эту ситуацию, и постараемся понять, что хотим мы того или нет, но только вместе мы можем чего-то добиться. Отодвинуть в сторону личный и групповой эгоизм и стремиться к взаимопониманию. Перестать переходить на личности в спорах. Критиковать нужно мнение, а не его носителей. Ненавидеть грех, а не грешника. Прекратить лить друг на друга помои. Простить многолетние и недавние обиды. Вместе разрабатывать механизмы коллективного принятия решений при большом числе участников. И держаться друг за друга. Вот наша программа на ближайшее время. А иначе? Иначе гибель анархического движения, не от репрессий, не от внешних врагов, а путём его самоубийства. Давайте решать, товарищи анархисты!

4. Свобода за горами.

Серьёзной ошибкой многих анархистов является представление о том, что можно просто «упразднить» капитализм, государство, деньги, собственность и.т.д. Что достаточно создавать островки альтернативного общества, вытесняя капитализм, и заново всё это зло никогда не возникнет. Однако если оценивать анархо-среду, как некий социальный эксперимент, то недавние события заставляют интерпретировать возникновение эксплуататорского и авторитарного общества из эгалитарного общества родовой общины, как процесс самопроизвольный, обусловленный чуть ли не вторым началом термодинамики. Любая система всегда стремится в наиболее вероятное своё состояние. А наиболее вероятным в данном случае является наиболее жизнеспособное состояние. Потому что все менее жизнеспособные состояния проигрывают в борьбе за выживание и погибают. Создавая анархическое общество, будущую всемирную коммуну коммун, мы должны понимать, что её структура будет сильно отличаться от классического представления об общине. Миллион человек на общее собрание не соберёшь. И миллион делегатов от миллиарда человек – тоже. А ведь есть куча вопросов, стоящих перед всем человечеством, и множество раз возникнет потребность объединяться миллионам людей и как то координировать свои действия. Система советов, созданная революционным творчеством пролетариата в процессе классовой борьбы, отчасти решало проблему. Но не на глобальном уровне. Да и зыбко всё это. Стоит ослабить контроль за делегатами – и получится обычный гнилой парламентаризм. Поэтому, нужно искать выход в разработке новых либертарных технологий принятия решений. Опыт однозначно показывает, что тусовка состоящая только из индивидов не способна координироваться при численности в несколько сотен человек. Это приводит к попыткам «аффинитизации движения». Но с такими взаимоотношениями, какие мы наблюдаем сейчас, тусовка разрозненных аффинити-групп будет также не способна к принятию решений. Только сплочённая сеть аффинити-групп может оказаться жизнеспособной. Сперва её могут объединять советы делегатов, а по мере роста – эффективные горизонтальные связи между группами. Нечто наподобие нейронной сети, где каждая группа – как нейрон. Тут ещё ничего не ясно и требуется практический и теоретический поиск. Но задача совершенно ясна. Мы должны создать организационные формы движения, такие, какие будут более эффективны, чем иерархические и эксплуататорские отношения капиталистического общества. Мы должны стать конкурентоспособнее, чем враждебный нам старый мир. И мы должны победить. Если мы внутри движения экспериментально получим и выработаем эти более эффективные организационные формы, то их воспримет и всё остальное общество. На социальный эксперимент може дать надежду всему человечеству. Мы должны не отменить, а преодолеть и уничтожить государство, иерархию, частную собственность и капитализм. Перед нами преграда – высокий горный хребет эксплуатации  и отчуждения. Те, кто видят анархию как совокупность этаких небольших общин – предлагают остановиться перед  препятствием и отступить назад в уже опустошённую долину. Но тогда историческая необходимость неизбежно заставит нас опять затеряться среди скал угнетения и иерархии. Поэтому мы должны не останавливаться, не поворачивать назад, а перешагнуть, преодолеть эти горы. За которыми нас ждёт утренняя заря свободы и земля обетованная, завещанная человечеству историей.