Китайский террор против уйгуров. Почему в Синьцзяне сажают в лагеря за трезвость, хранение гантелей и уроки турецкого

Предлагаем вашему вниманию главу из книги Ильи эх Фальковского «По следам Бурхана Шахиди, или Синьцзян 50 лет спустя», опубликованную на сайте «Дискурс» (иллюстрации к тексту Даниила Соловьева). Книга выходит в издательстве Напильник и будет доступна в независимых книжных магазинах в середине ноября 2022-го.

И напоминаем, что в феврале 2020 года на одном из наших лекториев Илья Фальковский прочитал доклад на тему контроля над уйгурами в Синьцзяне, видеозапись которого можно прослушать на YouTube.

От редакции: если в предисловии сайта к главе книги употребляются определения «социалистический» и «коммунистический» в отношении китайского режима и его идеологии не в ироническом смысле, то мы с этим категорически не согласны. Анархисты если используют эти понятия, то совершенно в ином смысле, нежели сторонники государственно-капиталистических режимов, прикрывающиеся подобной риторикой.

Каждый житель Синьцзяна находится либо в тюрьме, либо под строгим надзором полицейских — власти подвергают репрессиям проживающих там мусульманских уйгуров и пресекают любое подозрительное поведение. Правительство Китая оправдывает свои действия опасностью исламского экстремизма, запрещая не только носить хиджабы, но и проводить свадьбы без алкоголя, обучать арабскому языку и фотографировать мечети. Каким образом КНР осуществляет тотальный контроль за самым большим регионом в стране, рассказывает писатель Илья Фальковский, побывавший в закрытом Синьцзяне и лично столкнувшийся там с постоянной слежкой. Текст‌ о государственной политике террора исследует, каким образом власти Китая насильно приводят все религии к единому социалистическому пути, как в исправительных лагерях мусульманам навязывают коммунистические ценности, почему национальные меньшинства совершают теракты и за что они борются.

Оправдывая свои действия в Синьцзяне, правительство уверяет, что борется с терроризмом. Посмотрим официальную хронику терактов.

4 августа 2008 г. (Кашгар) — двое боевиков въехали на грузовике в группу из 70 полицейских, находившихся на утренней пробежке. Затем они вышли из грузовика и бросили самодельные взрывные устройства в офицеров, в итоге убив 16 человек.

10 августа 2008 г. (Кучар) — семь человек, вооруженных самодельными взрывными устройствами, въехали на такси в правительственные здания, в результате чего по меньшей мере два сотрудника полиции и охранник получили ранения.

12 августа 2008 г. (Кашгар) — три сотрудника службы безопасности были зарезаны в Яманье, близ Кашгара.

5 июля 2009 г. (Урумчи) — в результате беспорядков погибло 197 человек, большинство из которых ханьцы.

19 августа 2010 г. (Аксу) — шесть этнических уйгуров на трехколесном мотоцикле с тележкой въехали в группу сотрудников безопасности на перекрестке автомагистрали и принялись бросать в них самодельные взрывные устройства. Погибли семь человек, включая двух нападавших.

18 июля 2011 г. (Хотан) — четыре человека погибли, когда 18 молодых уйгуров ворвались в полицейский участок. Мужчины зарезали охранника и двух заложниц, один полицейский офицер погиб в результате взрыва бомбы. Нападение закончилось после того, как сотрудники службы безопасности застрелили 14 нападавших.

30–31 июля 2011 г. (Кашгар) — 21 человек погиб в результате серии атак. Вечером первого дня двое уйгуров угнали грузовик и убили его водителя, после чего въехали на переполненную народом улицу и начали резать ножами людей. В результате погибли шестеро. Атака закончилось, когда нападавшие были схвачены толпой, убившей одного из них. На второй день «группа вооруженных террористов» ворвалась в ресторан, убила владельца и официанта и подожгла ресторан. Затем они убили четырех посетителей. Полиция ликвидировала семерых нападавших.

28 февраля 2012 г. (Еченг) — 20 человек погибли и 18 получили ранения. Группа уйгуров, вооруженных ножами, напала на рынок. Тринадцать человек были убиты нападавшими, прежде чем полиция застрелила семерых из них.

29 июня 2012 г. — шесть человек попытались захватить рейс GS7554 авиакомпании «Тяньцзинь» из Хотана в Урумчи. По сообщениям, эти люди пытались получить доступ в кабину пилота через десять минут после взлета, но были остановлены пассажирами и членами экипажа. По меньшей мере десять пассажиров и членов экипажа были ранены, когда угонщики самолета попытались взять его под контроль.

26 июня 2013 г. (Луккун) — по меньшей мере 35 человек погибли в ходе столкновений между этническими уйгурами и полицией. Группа из 17 уйгуров, вооруженных ножами, напала на полицейский участок и здание правительства.

28 октября 2013 г. (Пекин) — на площади Тяньаньмэнь загорелась машина, в результате чего погибли пять человек (водитель, его мать, жена и двое прохожих) и десятки получили ранения.

16 ноября 2013 г. (Кашгар) — в городке Серикбуйя неподалеку от Кашгара девять уйгуров, вооруженных ножами и топорами, штурмовали полицейский участок, в результате чего были застрелены. Двое полицейских погибли, еще двое были ранены.

15 декабря 2013 г. (Кашгар) — полиция убила 14 членов «террористической банды», погибли два офицера полиции.

30 декабря 2013 г. (Яркенд) — девять вооруженных ножами преступников атаковали полицейский участок, бросали взрывчатку и поджигали полицейские машины. Восемь из них были застрелены, один схвачен полицией.

11 марта 2014 г. (Куньмин, провинция Юннань) — группа мужчин и женщин, вооруженных ножами, напала на людей на железнодорожном вокзале Куньмина. В результате этого нападения 31 гражданское лицо и 4 нападавших погибли, более 140 человек получили ранения.

30 апреля 2014 г. (Урумчи) — взрыв и ножевая атака. В результате нападения три человека, включая двух террористов, погибли и 79 получили ранения.

22 мая 2014 г. (Урумчи) — два внедорожника с пятью нападавшими въехали на оживленный уличный рынок в Урумчи. Из окон внедорожников в покупателей было брошено до десятка взрывных устройств. Внедорожники врезались в покупателей, а затем столкнулись друг с другом и взорвались. 43 человека были убиты, в том числе 4 нападавших, и более 90 получили ранения.

28 июля 2014 г. (Яркенд) — в городах Эликску и Хуанди близ Яркенда банда, вооруженная ножами и топорами, убила 37 мирных жителей, после чего 59 нападавших были убиты силами безопасности. 215 нападавших арестованы после того, как они штурмовали полицейский участок и правительственные учреждения. 30 полицейских машин были повреждены или уничтожены, а десятки уйгурских и ханьских мирных жителей были ранены.

21 сентября 2014 г. (Лунтай) — в результате серии взрывов и ответных действий полиции погибло 50 человек. Среди погибших было 6 гражданских лиц, 4 сотрудника полиции и 40 «мятежников».

12 октября 2014 г. (Кашгар) — четверо уйгуров, вооруженных ножами и взрывчаткой, напали на фермерский рынок. По данным полиции, погибло 22 человека (включая сотрудников полиции и нападавших).

28 ноября 2014 г. (Яркенд) — боевики с ножами и взрывчаткой напали на мирных жителей, 15 человек погибли и 14 получили ранения. 11 из 15 погибших были нападавшими.

6 марта 2015 г. (Гуанчжоу) — три этнических уйгура с длинными ножами напали на гражданских лиц на железнодорожной станции Гуанчжоу, 13 человек получили ранения.

24 июня 2015 г. (Кашгар) — группа террористов убила нескольких полицейских ножами и бомбами на дорожном контрольно-пропускном пункте, после чего 15 подозреваемых погибли в ходе вооруженного столкновения с силами безопасности.

18 сентября 2015 г. (Аксу) — группа мужчин с ножами напала на рабочих угольной шахты, убив 50, в том числе 5 сотрудников полиции.

28 декабря 2016 г. (Каракас) — четверо боевиков въехали на машине во двор в офис Коммунистической партии округа и взорвали бомбу, но все были застрелены. Три человека ранены и один погиб.

14 февраля 2017 г. (Хотан) — в городке Пишан близ Хотана трое нападавших с ножами убили пятерых человек, а затем были сами убиты полицией.

Но тут возникает несколько вопросов. Во-первых, были ли все эти события на самом деле актами террора? Я хорошо знаю подоплеку столкновений в Урумчи в 2009 г. Тогда на одной из фабрик у нас в Гуандуне китайские рабочие напали на уйгуров-мигрантов, обвинив их в изнасиловании девушки. Как это часто бывает, впоследствии выяснилось, что обвинение ложно. В ходе драки толпой были убиты два уйгура. В ответ уйгуры в Урумчи стали избивать ханьцев, громить их лавки и сжигать машины. В итоге погибло почти 200 человек. Идет ли речь здесь о терроризме? Нет, это можно назвать столкновениями на бытовой почве, межнациональным конфликтом, но никак не актом террора.

Атаку в Кашгаре в 2008 г. трое иностранных туристов, оказавшихся ее свидетелями, в беседе с «Нью-Йорк Таймс» описывают совсем по-другому. По их словам, никаких взрывов не было, а мужчины в форме атаковали других одетых в форму людей. Это было больше похоже на столкновение одних полицейских с другими.

Или случай с попыткой захвата самолета в 2012 г. Тогда Всемирный уйгурский конгресс оспорил правительственную версию событий, заявив, что на самом деле на борту произошла драка за места между уйгурами и ханьцами, которых было гораздо больше.

По поводу инцидента в Хотане в июле 2011 г. Всемирный уйгурский конгресс заявлял, что власти спровоцировали столкновения, открыв огонь по уйгурам, участвовавшим в ненасильственном протесте против репрессивных действий сил безопасности в городе.

Касательно событий в Яркенде в июле 2014 г. Уйгурская американская ассоциация утверждала, что это было не нападение, а столкновение местных уйгуров, протестовавших против ограничений на празднование Рамадана, и полицейских сил. Практически на каждую официальную версию существует контрверсия уйгурских организаций. Во-вторых,

террор со стороны представителей национального меньшинства часто является ответной реакцией на притеснения, подавление и дискриминацию со стороны властей.

Не было ли здесь чего-то подобного? С момента образования КНР правительство активно поощряло миграцию в Синьцзян. Если в 1949 г. в Синьцзяне ханьцы составляли всего 7 процентов населения, то к 2015 г. их количество достигло 36 процентов. Не эта ли политика и привела к межнациональным конфликтам и вызвала чрезмерное напряжение? А китайские власти, вместо того чтобы искать причину болезни, принялись сражаться с ее симптомами? Являлись ли те из нападений, которые, безусловно, были, действиями религиозных фанатиков или актами доведенных до отчаяния людей? Ведь даже в кровавой резне на вокзале в Куньмине участвовали женщины, одна из которых причем была беременной. А бойне в Урумчи 22 мая 2014 г. предшествовал расстрел полицией в Аксу толпы, протестующей против ограничений на ношение женщинами платков и религиозной одежды. Ну и, наконец,

не является ли то, что делают власти с народом Синьцзяна, само по себе террором? Государственным террором, несопоставимым по масштабу со всеми этими отдельными актами, вместе взятыми?

Я знаю, есть те, кто сомневается в достоверности информации о ситуации в Синьцзяне, появляющейся в основном в западных печатных изданиях. Но для того, чтобы убедиться, что все это — правда, достаточно лишь ознакомиться с документами, в обилии выпущенными китайским правительством в последние годы.

Вот, например, доклад «Исторические вопросы, касающиеся Синьцзяна», опубликованный информбюро Госсовета КНР в июле 2019 г. Этот поистине замечательный документ, претендующий на роль аккуратного исторического, обосновывает, что Синьцзян всегда был частью Китая, а уйгуры — китайской нации. Составлен он на основе многих фактов, среди которых есть как бесспорные, так и спорные, а есть и явная подгонка. Например, утверждается, что слово «синьцзян» означает «вновь возвращенная земля», хотя «синьцзян» переводится просто как «новая земля». Или говорится, что в «Диване» Кашгари уйгуры названы «тат тавгаж», или «уйгуры Китая», хотя у Кашгари отдельно упоминаются уйгуры, а отдельно «тат тавгаж», то есть уйгуры, проживающие в Китае. Или сообщается, что одним из титулов караханидских ханов был «Тавгаж Бугра Хан», что свидетельствует о принадлежности ханства к Китаю, хотя сам Кашгари растолковывает титул «Тавгаж Хан» как «великий или древний царь». А если даже перевести «Тавгаж» как «Китай», то получится, что караханидский хан, наоборот, провозглашал себя царем Китая, а вовсе не признавал, что его ханство является частью этой страны.

Но не буду подробно останавливаться на фактической стороне документа. Важны не столько сами факты, сколько постулаты, содержащиеся в нем. Например, такой: «Обращение уйгуров в ислам было не добровольным выбором, сделанным простым народом, а результатом религиозных войн и навязывания правящим классом… Ислам не является ни коренной, ни единственной системой верований уйгурского народа». И хотя также говорится, что «это не подрывает наше уважение к праву мусульман на свои верования», после первого утверждения второе как-то не очень вызывает доверие. Иначе зачем вообще было это сообщать? Не для того ли, чтобы обосновать вывод из предыдущей главки: «70-летняя история КНР также показывает, что, только адаптируясь к социалистическому обществу, религии в Китае могут развиваться нормально… Мы должны продолжать религиозную практику, адаптированную к китайскому обществу, вдохновлять различные религии Китая ключевыми социалистическими ценностями и китайской культурой, способствовать слиянию религиозных доктрин с китайской культурой и вывести эти религии, включая ислам, на китайский путь развития».

Христианство на Руси тоже было принято не самим народом, а по воле ее правящего класса в лице князя Владимира. Ну так что теперь, отправлять всех заблудших верующих в лагеря, где им это объяснять и заставлять обращаться, например, обратно в язычество? Всем этим чиновникам, составителям подобных документов, не приходит в голову, что они ничем не отличаются от тех самых представителей правящего класса, навязавших народу ислам? Почему вообще не перестать поучать, объяснять и навязывать что-то бедному народу и не оставить этот народ в покое? Не провести опрос, где люди сами могут высказаться, хотят они или нет быть мусульманами, считают ли себя китайцами и должен ли Синьцзян быть в составе КНР?

Китайские коммунисты еще со времен председателя Мао очень любят обучать, воспитывать и заставлять других прилюдно каяться. По слухам, у Мао была в ходу присказка, что если голову срубить с плеч, то заново она не прирастет. Другое дело, если человека перевоспитать.

Поэтому в годы культурной революции всех массово отправляли в деревни и на фабрики на трудовое перевоспитание. Отец председателя Си десять лет провел в тюрьме, сам он перевоспитывался в деревне. Видимо, он воспринял этот опыт как полезный для себя и для своего народа. И решил его усовершенствовать, не забывая и головы рубить время от времени. Жизнь в деревне была свободнее жизни в сегодняшнем лагере.

Нынешние ученики председателя Мао пошли дальше, установив более тотальный контроль и надзор как в районах постоянного проживания граждан, так и в тюрьмах и лагерях. Провели селекцию людей, разделив их на плохих, хороших и очень хороших.

Плохие уже совершили преступления, хорошие ничего еще не успели натворить, но из-за дурного влияния «имеют радикальные взгляды», очень хорошие даже в помыслах ничего плохого не держат. Плохишей отдают под суд, казнят или надолго изолируют от общества в тюрьмах, хороших, которых куда больше, отправляют на перевоспитание в лагеря, чтобы они «оставили свои злые помыслы», очень хороших держат под надзором, чтобы они вдруг не скатились до просто хороших или, упаси боже, и вовсе плохих.

По сути, любой житель Синьцзяна находится либо в лагере, либо под домашним арестом, поскольку без разрешения властей все равно не может никуда выехать или переместиться. Так что совершенно не важно, есть лагеря или нет, закроют их или откроют новые. Атмосфера репрессий в Синьцзяне сохраняется десятилетиями, а то и столетиями. Ей пропитано все вокруг, и люди привычно несут свой крест — ходят на работу или за покупками, улыбаются, шутят при встречах. Но временами их прорывает — и тогда из дворов и запертых на засов домов разносится плач. Протяжный бабий вой. Я слышал его, когда мы бродили по пустынным переулкам кашгарского «старого» города.

Понравилось бы нынешним чиновникам, если их самих, их жен и детей кто-нибудь бы поймал и отправил на перевоспитание в лагеря? Где из их голов выбивали бы коммунистическую «дурь» и днями напролет заставляли бы зубрить, к примеру, арабский алфавит и мусульманские молитвы? Заканчивается процитированный мной выше исторический опус несколькими громогласными утверждениями, во-первых, как водится, обличением врагов: «Враждебные иностранные силы и сепаратистские, религиозные экстремистские и террористические силы, которые вступили в сговор с целью искажения истории и фальсификации фактов, идут вразрез с тенденцией нашего времени и будут отброшены историей и народом». А также провозглашением еще более «счастливого» будущего, которое ждет Синьцзян: «Под руководством Центрального комитета Коммунистической партии Китая, ядром которой является Си Цзиньпин, и при поддержке всей страны и ее народа все этнические группы Синьцзяна стремятся к достижению двух столетних целей и китайской мечты о национальном возрождении. Синьцзян будет иметь еще лучшее будущее».

Еще до начала последней кампании по трансформации сознания через обучение и созданию с этой целью лагерей Китай провозгласил борьбу с «тремя злыми силами» — сепаратизмом, терроризмом и экстремизмом. В 2014 г. правительством Синьцзяна был выпущен список 75 проявлений религиозного экстремизма, о которых граждане должны заявлять в полицию.

В нем тоже много замечательных пунктов, среди которых мне особенно запомнились такие, как ношение мужчинами молодого и среднего возраста бороды, а женщинами хиджаба; препятствование обороту нехаляльных товаров; отказ от государственных субсидий; закрытие ресторана в Рамадан; хранение дома большого количества еды или единовременное приобретение большого количества припасов; внезапная смена места жительства; преподавание турецкого и арабского; моление в общественных местах; печатание и копирование чего-либо у себя дома; покупка или хранение гантелей, штанг, боксерских перчаток, эспандеров, а также карт, компасов, биноклей, тросов, палаток; приобретение большого количества спичек и бензина; проведение свадьбы без алкоголя и сигарет; переноска или хранение дома незаконных политических и религиозных книг и аудиовизуальной продукции, а также компьютерных или мобильных носителей информации, содержащих незаконные политические и религиозные электронные книги, аудиои видеофайлы; использование спутниковых тарелок, интернета, радиоприемников и т. д. для незаконного прослушивания, просмотра и распространения зарубежных религиозных радиои телепрограмм; заключение исламского брака «никах»; а также если кто-то внезапно бросает пить и курить и перестает общаться с пьющими родственниками.

За видимой лаконичностью каждого из этих пунктов таится поистине иезуитское коварство. Вот, например, запрет на моление в общественных местах. Правоверный мусульманин должен молиться пять раз в день. Но не может же работающий человек весь день сидеть дома. Однако если тебя застукают в каком-нибудь укромном уголке офиса или дворике читающим намаз — все, считай экстремист!

Всех ревностных мусульман власти посчитали потенциальными террористами. И решили принять превентивные меры. Но таких людей оказалось слишком много. Тогда для их перевоспитания была специально создана система лагерей, где их начали обучать китайскому языку, коммунистическим ценностям и трудовым навыкам.

В конце лета китайские власти пригласили посетить лагеря «легкого», по выражению Садриддина, типа группу антиамерикански настроенных журналистов — из Пакистана, Индии, России и т. д. Им удалось побеседовать с находившимися там людьми. Видимо, китайцы искренне надеялись, что журналисты убедятся в том, что это не лагеря, а «школы» перевоспитания, и одобрят их политику. Но не тут-то было. Один из журналистов, албанец, в шоке от увиденного после поездки почувствовал себя врагом Китая. И выложил в интернет видеозаписи своих бесед с содержавшимися там парнями и девушками. Я внимательно просмотрел все эти видео. Причины, по которым эти люди были задержаны, полностью соответствовали перечню признаков экстремизма. Кто-то прежде носил хиджаб, кто-то отказался от госсубсидии и справил свадьбу по мусульманскому обряду «никах», кто-то призывал родственников к отказу от алкоголя, а кто-то усиленно молился и скачивал религиозное видео.

Почувствовав запах плоти, гидра не смогла остановиться и принялась пожирать все вокруг. К чему в итоге привел этот список проявлений религиозного экстремизма? К тому, что в любой момент тебя могут остановить на улице и проверить содержимое твоего телефона. И к тому, что в любой момент к тебе домой могут вломиться полицейские и устроить обыск. Кроме полицейских для проверки регулярно приходят местные чиновники и проводят с тобой душеспасительные беседы. А кроме них к тебе по широко разрекламированной программе «Станем семьей» каждые два месяца приезжают незнакомые китайские «собратья» и с воспитательной целью селятся у тебя в доме.

В итоге полностью исчезло представление о неприкосновенности частного пространства. А вместе с ним и вообще понятия частного пространства. Заодно исчезло и понятие личной вещи, ведь любой предмет — твоя одежда, сумка, телефон — может быть обыскан.

Что у тебя осталось? Одно голое тело. Но и оно в любой момент может быть ощупано, поругано, подвергнуто пыткам. Может быть, осталась душа? Но и в нее попытались влезть, уничтожить и заменить «ключевыми социалистическими ценностями». Ведь, как верно подметил мой казахстанский знакомец Садриддин, любой человек, если двенадцать часов кряду учить иероглифы и петь коммунистические речевки, станет дураком.

За время, прошедшее с моей поездки, изменилось немногое. И совсем не в лучшую сторону. Стороннему наблюдателю теперь в Синьцзян практически невозможно попасть, поскольку сам Китай на замке под предлогом борьбы с пандемией. В некоторых западных СМИ начали публиковать информацию, что лагеря закрывают. В Казахстан удалось выехать одной уйгурке — ее муж казах. Она провела в лагере два с половиной года. Молодая женщина, но здоровье уже сильно подорвано. Я задал ей несколько вопросов через Садриддина. Она ответила, что если в одном лагере находились, например, десять тысяч человек, из них две тысячи, может быть, совсем отпустили, еще две тысячи отправили на завод или на фабрику, остальных оставили в том же лагере. Его переименовали в тюрьму, а людям впаяли реальные сроки. Теперь если из-за границы приедет комиссия, проверяющим скажут, что это тюрьма. И им не разрешат войти, потому что у них нет права проверять тюрьмы. Одно дело незаконно образованные лагеря, где люди содержатся без суда и следствия, а тут все шито-крыто.

«Месяца три назад, когда я вышла, еще ни один лагерь не закрывался. У меня муж казах, только из-за этого выпустили, а в лагере еще десять тысяч человек было. А таких лагерей только в Кульдже — 21. Их первая ошибка было, что они лагеря построили на виду. А сейчас уже больше года они строят лагеря или внутри гор, или под землей. В каждом районе уже построили. Сейчас людей перевозят туда».

В 2021 г. китайское телевидение выпустило пропагандистский фильм «Незримая война: трудный путь борьбы с терроризмом в Синьцзяне». Особенно впечатляет третья часть — «Тлетворные учебники». Речь в ней идет о преступной группе, которую сколотил Саттар Савут, начальник управления по делам образования Синьцзяна. В ОПГ вошли его заместитель Алимджан Меметимин, главные редакторы издательства «Просвещение» Абдуразаг Сайим и Тахир Насир, а также редакторы Ялкун Рози и Вахитджан Осман.

Художественный редактор издательства Шехидэ Юсуп говорит, что заговорщики — текстовые редакторы — часто вмешивались в ее работу. Она же, видимо, и дала показания на своих коллег. В качестве доказательства их вредоносной деятельности Шехидэ Юсуп показывает две картинки из учебника уйгурского языка для начальной школы. На первой — якобы герб республики Восточного Туркестана. При этом она тыкает пальцем в фотографию мужчины в тюбетейке и пиджаке, на лацкане которого красуется знак — пятиконечная звезда, лежащая на полумесяце. Это не герб, а орден Свободы, и не исламской республики, существовавшей несколько месяцев в 1933–1934 гг., а просоветской Восточно-Туркестанской республики. А человек в тюбетейке и пиджаке — ее президент Ахметжан Касыми. Вторая картинка — иллюстрация к легенде о семи уйгурских девушках-героинях. Они храбро сражались с маньчжурскими завоевателями, а под конец бросились со скалы в пропасть. С маньчжурами воевали и сами китайцы (ханьцы). Раньше подвиг девушек воспевался как пример народно-освободительной борьбы против захватчиков-феодалов. Теперь эта легенда трактуется как ложь, предназначенная для разжигания национальной розни. В результате Саттар Савут получил смертный приговор с отсрочкой на два года, Алимджан Меметимин, Абдуразаг Сайим и Тахир Насир — пожизненные, а Ялкун Рози и Вахитджан Осман — длительные сроки заключения. Старые учебники, по которым весь Синьцзян учился 13 лет, отправлены в топку. Их сменили новые, и теперь на картинках дети радостно поднимают красный флаг КНР.

А вот последняя информация, которую я получил совсем недавно, уже после окончания основной работы над этим текстом. Встретились за ужином с приятельницей, профессоршей дизайна одежды. Она только что приехала из Кашгара. Ездила туда на два месяца по программе повышения квалификации тамошних преподавателей. Вернулась в полном шоке. При этом — ханька, член партии.

Студенты ей рассказали, что у 80 процентов родители в тюрьме. На выступлениях в институте нельзя надевать национальную одежду, местным преподавателям запрещено обращаться к студентам на уйгурском языке, на занятиях по кройке и шитью нет даже ножниц, поскольку студентам нельзя их иметь и покупать. Несмотря на беспрецедентные меры безопасности, преподавателям-ханьцам не разрешали выходить в город поодиночке. Еще упомянула такой случай: на фабрике одежды начальник по телефону попросил принести ему степлер («пистолет»). Все телефоны там прослушиваются роботом, который реагирует на «чувствительные» слова. Сразу же приехала полиция. Бедолага возмущенно махал руками, пытаясь объясниться, но его скрутили и увезли.

Ее цифры меня ошеломили. 80 процентов! Выходит, Садриддин был во всем прав. Но даже он говорил про 60–70 процентов. А тут 80. Это превосходит самые мрачные оценки.

Уйгурский певец Хейит пропал в лагерях. Одна из его песен на стихи Откура рассказывает о заточенном в цепи народе и борьбе за свободу

Был в Синьцзяне известный певец Абдурахим Хейит. Несколько лет назад он пропал в лагерях. Поговаривали, что он там умер, но власти выпустили видеоопровержение, на котором он не вполне естественным голосом уверяет, что с ним все в порядке. Хейит был официально признанным певцом, исполнял песни на стихи главного уйгурского поэта XX в. Абдурахима Откура, который, по некоторой информации, почти 20 лет жизни провел в тюрьмах. Видимо, власти до поры до времени не вникали в смысл этих стихов. Ходили споры, за какую именно из песен был посажен Хейит. Но посадить его можно было за любую из них. Вот, например, моя любимая песня «Когда мы встретились». Речь в ней закамуфлированно идет о заточенном в цепи народе и борьбе за свободу. Приведу ее параллельно на уйгурском языке, чтобы было понятно, как она красиво звучит‌, и в моем приблизительном переводе:

Однажды утром увидал
Очей моих принцессу.
Спросил ее: «Принцесса?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Глаза огнем пылали,
Руки украшены хной.
Спросил ее: «Венера?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «Как звать тебя?»
Ответила: «Айхан».
Спросил ее: «Где дом твой?»
Ответила: «Турфан».

Спросил ее: «Что в мыслях?»
Ответила: «Изгнание».
Спросил ее: «Удивлена?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Сказал ей: «Как луна!»
Спросила: «Мое лицо?»
Сказал ей: «Словно звезды!»
Спросила: «Мои глаза?»

Сказал ей: «Как искры костра!»
Спросила: «Мои слова?»
Спросил ее: «Ты вулкан?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «Что как осока?»
Ответила: «Мои брови».
Спросил ее: «Что как бобер?»
Ответила: «Мои волосы!»

Спросил ее: «Пятнадцать — что?»
Ответила: «Мой возраст».
Спросил ее: «Любима?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «А море — что?»
Ответила: «Мое сердце».
Спросил ее: «А красота?»
Ответила: «Мои губы!»

Спросил ее: «А сахар — что?»
Ответила: «Язык мой».
Спросил ее: «Поделишься?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «Где цепи?»
Ответила: «На шее».
Спросил ее: «Смерть ждет тебя?»
Ответила: «То путь мой!»

Спросил ее: «Наручники?»
Ответила: «На запястьях»
Спросил ее: «Тебе страшно?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «Почему бесстрашна?»
Ответила: «Есть Бог».
Спросил ее: «А что еще?»
Ответила: «Народ».

Спросил ее: «Не больше?»
Ответила: «Есть дух».
Спросил ее: «Довольна?»
Она ответила: «Нет-нет!»

Спросил ее: «Твое желание?»
Ответила: «Расцвет».
Спросил ее: «Борьба?»
Ответила: «Мой путь!»

Спросил ее: «Откур — кто?»
Ответила: «Слуга мой».
Спросил ее: «Продашь его?»
Она ответила: «Нет-нет!»‌

Откуру, а вместе с ним и Хейиту не приходило в голову, в какой бездне окажется этот самый «народ» в недалеком будущем. И что понятие «дух» вообще попытаются уничтожить. Будто стереть ластиком. От него не останется ни следа. Вернее, останется один пустой «0». Тот самый ноль, увиденный мной в Кашгаре.

В виде земного шара, увитого красным китайским флагом. С желтыми серпом и молотом.

Серпом срубят твою голову.

А молотом выбьют мозги.