В этом тексте мы будем вести речь только о борьбе, которая развернулась после первой большой волны забастовок в 2006 году. Мы не считаем необходимым углубляться в поистине бурное историческое прошлое этой страны – прошлое, которое уходит корнями куда дальше, чем последние колониальные войны и сама французская колонизация, к наполненному конфликтами господству могущественных соседей (прежде всего Китай), хотя это прошлое повлияло и продолжает влиять на последние социальные и политические события (1).
С другой стороны, мы считаем необходимым напомнить читателю о некоторых основных географических, экономических и социальных реалиях, которые по-прежнему обусловливают политическую ориентацию, чаще всего даже за пределами того, чем оказывается нынешняя политическая система. Относительно недавнее политическое единство Вьетнама служит бледным отражением его политических условий, сформированных значительной протяженностью его весьма разнообразных земель и вытекающих отсюда условий жизни. 330 тысяч квадратных километров (три пятых размера Франции), населенных 90 млн. человек (в полтора раза больше, чем население Франции, с плотностью в шесть раз выше, чем в среднем в мире), неравномерно распределены между двумя полюсами (Кохинхиной в дельте реки Меконг и Тонкином на Красной реке), разделенными примерно 1500 километрами узкой прибрежной горной полосы, где развился третий полюс – Аннам. Две трети территории, таким образом, составляют горы и высокие плато. Вся история Вьетнама до настоящего времени связана с этими различиями, которые вели к интеграции с соседними странами и отделению от них.
Значение «независимости», завоеванной военным путем в 1975 году: крах государственного капитализма как идеологии в ее чистой, жесткой форме
Нынешнее экономическое развитие Вьетнама, по завершению восстановительного периода после окончания американской оккупации, может рассматриваться в параллели с развитием в Китае, хотя и в иных пропорциях. Захват Сайгона вьетконговцами в апреле 1975 года положил конец длительному периоду войны, но оставил страну полностью разрушенной и иссушенной, что препятствовало восстановлению из беспрецедентной бездны разрушения, которая оказала краткосрочные и долгосрочные влияния на материальные условия, природу и людей (2). Почти 30 лет понадобились для преодоления этого экономического бедствия, усугубленного еще больше распадом советской системы и автаркией строгого государственного капитализма с господством очень большой, тоталитарной, коррумпированной и зачастую некомпетентной бюрократии.
Проблема, возникшая в 1975 году, когда победоносная армия Вьетконга и Северного Вьетнама захватила всю страну, заключалась в выживании государственной и политической системы, по существу, аграрной страны (в 2003 году в индустриально-
Чтобы понять принципы этой неизбежной экономической реорганизации, необходимо подчеркнуть, что эти крестьяне, которые составляли огромное большинство и тем самым социальную базу политического режима, установленного силой оружия, внесли основной вклад в успех войны против французов и позже американцев, но они же несли на себе основную тяжесть войны (от военных нужд до воздействия дефолиантов). Их самоотверженность и страдания уравновешивались их надеждами на новый мир: для крестьян, этот новый мир означал восстановление земли и возможность возделывать ее, по своей воле, чтобы прокормить себя и, возможно, в один прекрасный день, расширить свою деятельность.
Вьетнамская компартия (КПВ) в то время в основном не имела какого-либо теоретического или четкого представления о том, как организовать сельскохозяйственное производство, чтобы продолжать пользоваться поддержкой крестьян. Партия придерживалась представления о тотальном планировании экономики, при котором бюрократическая составляющая, как предполагалось, должна была дать (или навязать, если это будет необходимо) крестьянам "социалистические" – или, если угодно, "коммунистические" знания, не полученные ими ранее в ходе эволюции в "капиталистическом мире".
Это был первый этап, необходимый для завоевания поддержки крестьян, в период, когда расширение мощи националистической борьбы было основано на изъятии и перераспределении земли на основе равенства (или предполагавшейся таковой). На самом же деле, это было всего лишь политической стратегией, которая была быстро заменена, в рамках плановой экономики, коллективизацией сельского хозяйства (земля всегда оставалась государственной собственностью) – копией в меньших масштабах того, что было сделано ранее в СССР, и того, что существовало тогда в Китае.
Целью этой коллективизации было создание сельского хозяйства, которое не только обеспечило бы нужды всего населения, но и стало бы важным средством международного обмена. Мы не будем останавливаться на деталях коллективизации, введенной в 1978 году, но результат ее оказался катастрофическим, с точки зрения сельскохозяйственного производства – вплоть до того, что в 1980 году, спустя два года, Вьетнам (с учетом роли крестьянства), продолжал импортировать основные продукты питания. Это было связано с тем фактом, что, как и везде, где проводилась форсированная коллективизация, крестьяне не видели причин для того, чтобы производить что-либо сверх необходимого для собственного потребления. Кроме того, в консультативных и административных структурах, опытные местные лидеры были заменены некомпетентными (а зачастую и коррумпированными) чиновниками, которых таким образом вознаграждали за их лояльность по отношению к партии и участие в военных действиях в ходе «освободительной войны».
"Рыночный социализм" в условиях диктатуры КПВ: Открытие мировому капиталу и мутации правящего класса
КПВ требовалось найти решение, которое бы вписывалось в общую программу необходимого экономического развития, что предполагало социальный контроль над избыточным крестьянским населением. В 1981 – 1988 гг. коллективы были распущены, земля осталась собственностью государства, но была через местные кооперативы передана крестьянам с правом пользования (могущим быть переданным другим) сроком на 50 лет. Кроме того, в 1986 году более радикальная мера санкционировала создание частных предприятий, прежде всего в сельском хозяйстве.
Этот поворот однако же не ослабил контроля КПВ над землепользованием и воздействия на сельскохозяйственное производство смеси местных привилегий, коррупции, субсидий и спекуляций. С 1990 по 1999 годы производство индустриализированного сельского хозяйства выросло на 64% для годичных культур и на 91% для негодичных (включая увеличение производства фруктов на 80%), тогда как сектор производства локально потребляемой пищи вырос лишь на 30%, так же как и животноводство. Произошло значительное расширение плантаций (кофе, чая и т.д.), что вызвало конфликты с накопителей-спекулянтов (при поддержке коррупции) с крестьянами, особенно в горных районах. С другой стороны, в районах, прилегающих к городам, в 2002 года средний размер сельскохозяйственных угодий составляет 0,7 га, а в дельте Красной реки в Тонкине – 0,3 га (3), а 19% сельского населения составляют "безземельные крестьяне".
Пытаясь влиять на методы ведения сельского хозяйства и втиснуть их в план индустриального развития, КПВ пытается обращаться с сельским населением с острожностью, что делает основные проблемы землепользования весьма сложными, разрываясь между нормами и местными реалиями спекулятивного или обычного толка. В исследовании "Земельная реформа во Вьетнаме" в конце 2010 г. подчеркивалось: "Ситуация сельских домашних хозяйств, с одной стороны, является весьма неравной, в зависимости от региона, и бывают случаи, когда условия доступа к сельскохозяйственным и лесным угодьям предназначены для эффективной защиты таких хозяйств, особенно наиболее уязвимых из них" (4). Последние события, в частности мировой продовольственный кризис, напомнили Вьетнаму о нерешенности аграрного и крестьянского вопросов и снова поставили вопрос о сельских землях на повестку дня. В ответ на этот кризис (и значительное увеличение цен на рис), правительство решило заморозить статус более миллиона гектаров рисовых полей и начало кампанию ("три нонг") с целью восстановить баланс между сельским и городским миром (5).
Несмотря на эти перепады, можно сказать, что в целом крестьяне отреагировали на реформы, которые давали им больший контроль над землей и больше власти для решения, что с ней делать. В 2010 г. Вьетнам был не только самодостаточным в сельскохозяйственном отношении, но и стал экспортером аграрной продукции: он был пятым по величине производителем и вторым крупнейшим экспортером риса, вторым по величине экспортером кофе, пятым по величине экспортером чая. Вполне респектабельный уровень был достигнут и по другим продуктам: орехам кешью, резине и изделиях гидропонной отрасли. Но, хотя в нем было занято большинство населения, и он по-прежнему остается важным фактором, доля сельскохозяйственного сектора в валовом продукте сократилась по сравнению (в первую очередь) с промышленным развитием: в 2000 г. он составлял 25% ВВП, а в 2010 г. – уже 20%. Доля промышленности за это время выросла с 36% до 40%, а ВВП между 2002 и 2010 годах вырос в 3 раза.
На основе этих общих цифр, трудно получить представление об уровне жизни крестьянства, которое все еще, безусловно, составляет большую часть населения. Небольшие размеры участков пахотных земель, колебания климата, цен на удобрения и товарную продукцию, – все это означает, что многие крестьяне, даже те, у кого есть земля, часто живут в бедности. Мы можем обнаружить указания на существование маргинальных элементов, живущих в бедных и опасных ситуациях. Примерно 19% населения, безземельные крестьяне (по крайней мере, 10 миллионов человек) живут при всех намерениях и задачах в тех же условиях, в каких находились европейские сельскохозяйственные рабочие век тому назад. Вот лишь одна проясняющая деталь: в апреле 2008 года, когда поглощение этих бедных крестьян индустриальным развитием шло уже полным ходом, КПВ выражала беспокойство в связи с кражей риса в ходе "диких" (нелегальных) ночных сборах урожая. Партия приняла закон, предусматривающий суровое наказание за такую кражу и запрещающий любое ночное использование оборудования или транспортного средства, применяемого при сборе урожая риса. В то же время, крестьяне были обязаны размещать на своих полях вооруженную охрану ночью и днем.
Такой нажим на бедных крестьян, оказывающихся на грани выживания, усиливается далее демографическим давлением (прирост рождаемости и продолжительность жизни в настоящее время достигли уровня промышленно развитых стран). То, что можно рассматривать как положительный момент, несет с собой риск социальной дестабилизации. КПВ неплохо сознает это и проводит политику ограничения рождаемости: не более двух детей на семейную пару (6). В целом, мы видим сочетание факторов, которые – от необходимости экономического развития до поддержания социального спокойствия, включая уровень бедности и самодостаточность в производстве продуктов питания – и заставляют, и позволяют КПВ продвигать промышленное развитие путем привлечения иностранного капитала, основываясь на конкурентном преимуществе дешевой рабочей силы.
Политика "Дой мой" (обновления) была разработана в 1986 г. Она может быть кратко определена так: реформа производства, направленная на интеграцию страны в мировую экономику путем введения методов и капиталистических отношений в модификацию политического аппарата партии-государства. Это ведет к динамике политической и экономической поляризации, подталкивая сферу государственной власти присваивать себе выгоды от открытия экономики за счет создания растущих сетей мафиозного типа. Повсеместная коррупция превращает партию из структуры господства в путь доступа к ресурсам и центр концентрации товаров. Сама идеология претерпела значительные изменения: личное обогащение воспринимается как вклад в развитие нации, молодых бизнесменов украшают "Красной звездой", а новые (донговые) миллионеры расхваливаются как герои "обновления".
Формирование и развитие пролетариата: Продажа национальной рабочей силы на мировом рынке под гарантии диктатуры КПВ
Однако же должны были пройти почти 20 лет, прежде чем эта реформа позволила КПВ в 2007 г. запросить о членстве в ВТО, то есть, прежде чем она смогла без особого риска открыть национальную экономику для проникновения конкурентов в мировой торговле. Только в 1991 г. было одобрено создание специальных экономических зон (СЭЗ), что позволило иностранному капиталу извлекать выгоду не только из преимуществ размещения, финансовых и налоговых льгот, но и из условий эксплуатации рабочей силы, что особенно заманчиво для инвесторов капитала. Эти СЭЗ распределены неравномерно и будут сосредоточены в наиболее населенных районах Тонкина на севере и Кохинхины на юге (7). Первоначально эти инвестиции были не особенно значительны; как замечал один чиновник: "Одна швейная машина, одна кисть для нанесения клея на подошвы – и мы создали работу".
В начале 2000-х годов Торговая палата Вьетнама рекламирует свою рабочую силу на мировом рынке в следующих выражениях: "Одно из наших преимуществ по сравнению с Индонезией состоит в том, что вьетнамская рабочая сила не намерена участвовать в борьбе". Это было подтверждено другим чиновником, который в 2003 г. разъяснил, что "если страна хочет остаться привлекательной для прямых иностранных инвестиций (8), она должен предоставлять дешевую и послушную рабочую силу". Действительно, на бумаге диктатура КПВ может гарантировать строгие условия труда, официальный профсоюз представлен сейчас лишь в 10% компаний, и есть новый пролетариат, который может служить любой, но даже самоуверенные чиновники не могут не знать, что пролетариат быстро осознает условия своей эксплуатации и начинает бороться.
Эти перемены глубоко изменила отношение населения к власти. Бунты рабочих, крестьянин и меньшинств против местных партийных органов и администраций компаний (которые кичатся с оскорбительным чванством своими незаконными прибылями) служат ясным доказательством того, что люди, которых держат в нищете, считают такую ситуацию невыносимой.
Рабочие, конечно же, стали бастовать, когда пришел иностранный капитал, и люди начали мигрировать в центры, где эксплуатировалась рабочая сила, тем более, когда они увидели, что инвесторы обращают мало внимания на действующее законодательство о труде и что государственные власти не только закрывают на это глаза, но и жестоко подавляют тех, кто просто добивается выполнения законов. У иностранных инвесторов имелся весомый аргумент для того, чтобы добиться особых условий эксплуатации: угроза уйти в другое место. По данным исследования, проведенного официальным Институтом рабочих и профсоюзов, только 60% прямых иностранных инвестиций предлагают условия, совместимые с вьетнамским законодательством о труде.
Можно думать, что освещение в СМИ этой борьбы в 2005 году было связано не только с их размахом в крупных производственных центрах и с их географическим распространением. Можно думать, то, что молодое поколение людей, родившихся после 1986 г., те, чья эксплуатация началась сразу же после окончания ими школы, уже не имело таких же оснований "уважать" КПВ с ее борьбой за национальное освобождение и те лишения, какие испытали их родители в патриотической реконструкции страны, разоренной войной. Но один фактор остается центральным в нарастании борьбы – фактор, который вел к оппозиции против совокупности крайне тяжелых условиях труда. Им стала инфляция, сделавшая невозможной жизнь на крайне низкую заработную плату.
Данная таблица показывает, как росла инфляция с 2002 г. и особенно с 2004 и в последующие годы (9)
В январе 2012 года инфляция достигла уровня 18,6%.
Финансовый кризис и крупная девальвация азиатских валют в 1997 г. (от 40 до 50% по отношению к доллару США) сделали более уязвимым сектор ключевых отраслей промышленности (текстильной, одежной, электронной и т.д.), в котором занято множество рабочих. В одной только текстильной промышленности работают 500 тысяч человек. Становясь все менее и менее конкурентоспособными, эти отрасли были вынуждены постоянно снижать аутсорсинговые цены на многие изделия. Стоимость производства одного пиджака, например, упала с 4 долл. в 1993 г. до 3 долл. в настоящий момент. Несмотря на это, аутсорсинговые контракты давали все меньше и меньше денег, равно как цены на экспортируемое Вьетнамом сырье (газ, натуральный каучук, уголь и т.д.). Это все больше осложняло положение тех, кто мигрировал от сельского хозяйства на фабрики, не столько по необходимости, сколько в надежде на лучшее будущее.
Кто же были эти новые пролетарии, которые могли взбунтоваться? (10) Как и в других азиатских странах, включая Китай, это были и остаются рабочие-мигранты, зачастую те, кто приезжают с севера на юг страны. 4,5 млн. человек мигрировали между 1994 и 1999 гг., еще 6,7 млн. между 2004 и 2009 гг.; около половины из них составляют женщины, но во временной миграции они гораздо более многочисленны. Начиная с 2000 г., значение и характер этих миграций можно видеть на 43%-ную текучку, на которую жалуются хозяева, и особенно в том факте, что после праздника Тет лишь две трети из этих мигрантов возвращаются на работу на ту же самую фабрику.
Развитие и перепады классовой борьбы: организация и репрессии
Еще до крупной волны забастовок 2005-2006 гг., было несколько сигналов тревоги, которые выявляли и распространяли в СМИ некоторое представление об условиях эксплуатации вьетнамских рабочих. В июне 2005 г. 10 тысяч рабочих завода в Дананге (совместное предприятие с одной гонконгской фирмой) устроили "дикую" забастовку (11) против всего комплекса ситуации, которую весьма недостаточно можно характеризовать как "условия труда". Эту ситуацию можно обнаружить почти повсюду, с небольшими вариациями:
- отсутствие контракта,
- минимальный 12-часовой рабочий день, часто продлеваемый за счет неоплачиваемой сверхурочной работы,
- 2 посещения туалета в течение рабочего дня, под наблюдением,
- одна чашка воды в течение всего рабочего дня,
- отсутствие социальных выплат, пособий по болезни или смерти родственника,
- "с нами обращаются как с животными", по словам одной женщиной, то есть не только оскорбляли и унижали, но иногда и били,
- увольнение за первое же нарушение.
Первая забастовочная волна прокатилась в период с 28 декабря 2005 г. по 8 января 2006 г. в СЭЗ Бинь Дуонг (Кохинхина). В ней приняли участие 60 тысяч работников на 50 заводах; три четверти из них составляли женщины в возрасте от 18 до 25 лет. Первой забастовала тайваньская фабрика с самой низкой заработной платой и худшими условиями труда. На ней работают 1000 рабочих, которые потребовали увеличения основной заработной платы в размере 32 евро. Они возобновили работу, получив 10%-ное повышение заработной платы, но, чтобы компенсировать это, администрация увеличила темпы работы: 1200 изделий должны были быть готовы к 6 часам вечера, а не к 8 – 8.30, как было до забастовки.
После этой первой "дикой" стачки движение в течение 2006 г. распространилось и на другие заводы в зоне с требованиями повысить заработную плату и улучшить условия труда. Воздействия стачек оказалось таким, что компартия подняла минимальную заработную плату на 40% в феврале 2006 года, но повышение было дифференцированным: 44 евро в двух крупнейших городах Ханой и Хошимин (бывший Сайгон), 40 евро в средних городах и 36 евро в остальных частях страны (12).
Эти забастовки (которые всегда были "дикими" стачками) положили начало своего рода состязанию в скорости между инфляцией и увеличением заработной платы, и эта борьба неровным темпом продолжается до сих пор. Можно предположить, что, сделав эти уступки (как в приведенных выше примерах), администрация попыталась восстановить контроль с помощью других средств, особенно за счет рабочего времени или ускорения ритма, что вело, учитывая постоянный рост инфляции, к новой забастовочной волне. В одном только Ханое в июне 2006 г. каждую неделю от 400 до 2000 работников участвовали в "диких" забастовках. Официальные данные дают, по крайней мере, некоторое представление об этом:
Таблица: Забастовки в Ханое 2006 - 2011 г.
- 2006: 330 забастовок за 6 месяцев;
- 2007: 700 забастовок в течение года;
- 2008: 762;
- 2009: 218;
- 2010: 424;
- 2011: 857 за 11 месяцев.
75% этих забастовок произошли на иностранных компаниях. Спад в 2009 г. может быть объяснен влиянием кризиса 2008 г., который сократил деятельность компаний-экспортеров, что привело к увольнению трудящихся-мигрантов. Одним из первых вопросов, которые мы могли бы задать относительно причин, вызвавших эту борьбу, учитывая (скажем прямо) совокупность условий эксплуатации, – это: как они начались и как они распространяются. На сей счет у нас мало информации, помимо официальных заявлений и / или отчетов о забастовках непосредственно на месте.
Прежде всего, нет никаких сомнений в том, что это были "дикие", то есть незаконные, забастовки. Трудно сказать, были ли способны организаторы из низшего звена официальных профсоюзов принять участие в инициировании "диких" стачек и / или они могли играть посредников в отношениях с администрацией. (В 2008 г., когда "дикие" забастовки проходили в различных секторах, один чиновник отмечал, что "дикие" стачки "становятся все более и более распространенными, и это связано с тем, что профсоюз не может играть свою роль посредника". Официальный профсоюз был представлен только на 10% иностранных экспортных фирм и даже там не был признан работникам в качестве их представителя). В мае 2009 г. во время забастовки 500 рабочих текстильной фабрики на юге страны, один чиновник признал, что "забастовка была начата независимо неформальной группой работников".
Вот как резюмировал менеджер одной из таких компаний волну развития этих забастовок: "Рабочие в организованном порядке оставались на заводе и назначили представителя, чтобы поговорить с администрацией. Некоторые из этих рабочих были агрессивно настроены. Они схватывались с охранниками и с полицией, бросали различные предметы и уничтожали имущество". Этого не подтвердил другой чиновник в ходе забастовки 800 рабочих на японском заводе электроники: "Они ничего не уничтожали. Они просто собрались у входа на завод для мирного протеста". Несомненно, мы можем обнаружить все возможные варианты от мирных захватов до насильственной конфронтации. Вот некоторые из последних примеров: 19 октября 2011 года в провинции Бинь Дуонг (к югу от Хошимина) 6000 работников тайваньской обувной фабрики захватили ее. Вступили в бой с охранниками, блокировали прилегающие улицы и уничтожили оборудование.
В январе 2012 г. один из министров признал, что стачки "означают конфронтацию, разрушение и смерть". Это был, несомненно, намек на то, что произошло в июне 2011 г. во время забастовки на мотоциклетном заводе, где агент безопасности протаранил пикет машиной, убив одну женщину и ранив шесть человек. Кажется, то тут, то там формировались стачкомы или комитеты борьбы, и совершенно очевидно, что компартия пытается любой ценой предотвратить, чтобы их формирование стало постоянным, и – что было еще хуже для этих менеджеров – их координацию на региональном или общенациональном уровне по политическим или иным оппозиционным каналам.
С одной стороны, имелись прямые формы полицейских или административных репрессий в ходе локальных конфликтов. Так, с 24 по 29 июня 93 тысячи работников обувной фабрики в городе Хошимин ("Пу йен Вьетнам Ко"), производящей в основном для "Адидас", бастовали за повышение зарплату и выплату премии; забастовка распространилась на соседние заводы. Свирепое вмешательство положило конец забастовке: 29 рабочих были арестованы, 3 из них – так называемые лидеры – были приговорены к лишению свободы на срок от 7 до 9 лет (13). С другой стороны, примерно в то же самое время, были попытки уступок, с тем чтобы ослабить нажим снизу (в одном из репортажей указывалось, что "в этой стране каждый день происходят забастовки"). Правительство повысило минимальную заработную плату на 12%, еще одно повышение последовало с 1 октября.
Такое чередование репрессий и уступок является лишь одним из аспектов того, что является одним из многих элементов целостного аппарата контроля и господства компартии. Но, в конечном счете, побеждают репрессии, от прямого использования военных и полицейских сил до административного ареста, от постоянного надзора за тем, что говорит и пишет население до все более жесткого контроля над использованием таких современных средств, как мобильные телефоны и интернет. Это делает попытки поддержать борьбу извне особенно случайными, как это было в случае с Комитетом защиты вьетнамских рабочих, который пытался активно работать в самом Вьетнаме (с помощью листовок, поддержки и консультаций "лидеров" забастовок), и с вьетнамскими эмигрантами во всем мире ради создания независимых профсоюзов (мы можем подозревать, что, как и в других тоталитарных странах, как например, в Китае, они могут являться инструментом для американского проникновения и паразитизма на борьбе).
Текущие экономические изменения в результате мирового кризиса и их влияние на борьбу
Если в 2011 г. число забастовок было самым высоким за год (16 стачек в неделю), в 2012 г. эта ситуация, похоже, изменилась. Волна забастовок в 2011 г., как и в предыдущие годы, как правило, объясняется всплеском экономической активности: бастующие не боялись увольнений, будучи уверены, что могут найти новую работу. Как представляется, это подтверждает и спад социальных конфликтов в 2009 г., который соответствовал влиянию мирового кризиса 2008 г. Такая же ситуация может повториться и сегодня. ВВП вырос лишь на 4% в первом квартале 2012 года, и никакие серьезные конфликты не прорвались сквозь барьер СМИ. Тем не менее, инфляция остается высокой, достигнув 16%, уровень бедности также высок, и около 30% активного населения либо безработные, либо имеют неустойчивую занятость. Средняя зарплата неквалифицированных работников составляет 100 евро в месяц, и если трудно оценить, что это означает, с точки зрения уровня жизни, заявление о том, что треть всех детей младше пяти лет страдают от недоедания, дает определенную картину. Точно также, недостаток рабочей силы в некоторых СЭЗ может означать, что низкая заработная плата и тяжелые условия больше не привлекают мигрантов из глубинки.
Экономическая система в целом развивается; недавно появились новые отрасли, такие как разведка нефти и экспорт либо более широкое использование новых информационных технологий (14). Чтобы сохранить свое социальное господство, компартии, тем не менее, придется учитывать все это, тем более что три четверти ее экономики базируется на деятельности СЭЗ и новых прямых инвестициях из-за рубежа. Международный кризис резко затрагивает все страны, которые живут в основном за счет такой деятельности, тесно связанной с судьбой стран-импортеров, то есть, промышленно развитых стран, которые сами пребывают в кризисе.
Нищие заработки вьетнамских рабочих, несомненно, остаются на 30% ниже, чем зарплата их индийских или китайских коллег, но есть и другие факторы, которые играют важную роль в выборе, делаемом инвестором в ходе жесткой конкуренции за издержки производства: глобальные условия эксплуатации (15).
Один из первых элементов – это сопротивление системы требованиям работников с точки зрения затрат и социального мира, иначе говоря, структурные реформы внутренних факторов экономики, с одной стороны, и усиление репрессий, с другой. Это предполагает, что компартия может финансировать инфраструктуру, необходимую как особенно для энергетического экспорта, так и для обеспечения социального мира.
К более старому пролетариату, который не отказался от своей привычки к борьбе, будет присоединяться этот новый, более образованный пролетариат, который потребует оплаты и условий труда, отличных от тех, какие существовали в прошлом. В феврале прошлого года дававшие интервью деятели самого высокого уровня, и в первую очередь глава официального профсоюза, искали способы "снизить количество забастовок, чтобы попытаться убедить и успокоить инвесторов". Но главной неизвестной при рассмотрении этих внутренних проблем Вьетнама и классового сопротивления остается мировая эволюция экономического кризиса. Любой прогноз был бы рискованным: при любых обстоятельствах компартия будет стремиться сохранить свою власть всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Ее будущее во многом зависит и от способности мирового капитализма преодолеть сопротивление пролетариата, и в этом смысле рабочая борьба во Вьетнаме, даже при отсутствии прямой связи, взаимосвязана с борьбой пролетариата во всем мире. Эта борьба на самом деле едина, потому что является ответом на общую эксплуатацию и общее ужесточение условий эксплуатации и, будучи по видимости разделена границами и весьма различными ситуациями, она по ходу своему меняет проблему выживания капитализма в кризис.
А.С.
Примечания:
1. Наиболее глубокий подход к борьбе во Вьетнаме в прошлом и настоящем, особенно борьбе вьетнамских крестьян, можно найти в различных книгах и статьях Нго Вана, в частности, в работе "Вьетнам 1920 – 1945: революция и контрреволюция при колониальном господстве", статьях в "Энформасьон э корреспонданс увриер" (1967 – 1972) и книге "Игрок на флейте и дядюшка Хо. Вьетнам 1945 – 2005)". Крупнейшая работа Нго Вана – его автобиография "В стране треснувшего колокола", также охватывающая период 1920 – 1945 гг.
2. С 1965 по 1975 гг. на эту небольшую территорию, которая служила им экспериментальным полигоном, США сбросили 7 миллионов бомб, в 3 или 4 раза больше по весу, чем все воюющие стороны во время Второй мировой войны (около 200 тысяч таких неразорвавшихся боеприпасов все еще представляют скрытую угрозу), и 84 млн. литров "Эйджент орандж". Помимо разрушения почвы, около 5 млн. вьетнамцев были на всю жизнь отравлены этим дефолиантом и его производными. В войне с США погибли 1 миллион вьетнамских бойцов и 5 миллионов гражданских лиц. Эти цифры не учитывают долгосрочные последствия войны, включая раненых, жертвы неразорвавшихся бомб и мин и наследственное отравление "Эйджент орандж".
3. 0,7 га = 7 тыс.кв.метров, а 0,3 га = 3 тыс.кв.метров (в реальности – большой сад). Среднее зерновое хозяйство во Франции имеет площадь от 500 до 1000 га.
4. Земельный вопрос играл центральную роль в крестьянских восстаниях, которые происходили чаще, чем те, которые привлекли к себе внимания за годы господства компартии. Восстание крестьян в дельте Меконга из-за пользования землей в 1987 – 1988 гг. было кроваво подавлено. В 1997 г. Понадобилось 4 месяца для того, чтобы покончить с волнением из-за поборов местного партийного начальства в Тхай Бине (Тонкин) и Донг Нае (Кохинхина). В феврале 2001 г. На высоком центральном плато демонстрации (некоторые имели этническую окраску) в связи с землепользованием и выделением земли от 10 до 300 тысячам мигрантов из перенаселенных районов Севера и Юга закончились столкновениями и арестами.
5. M.Mellac, F.Fortunel, Dac Dan Tran. La réforme foncière au Vietnam // http://halshs.archives-
6. Мы обнаруживаем здесь неравновесие, общее для всей Юго-Восточной Азии. Из-за различной дискриминации с момента рождения, во Вьетнаме на каждые 100 девочек рождаются 112 мальчиков.
7. Некоторым СЭЗ удалось привлечь прямые иностранные инвестиции, другие проявили черты бюрократической мегаломании или, несомненно, связаны с коррупцией. К примеру, в центральном регионе высокого плато Бинь Динь была создана СЭЗ "Бо И Интернэшнл" площадью в 70 тыс.га сроком на 8 лет; проект обошелся очень дорого. Ей удалось привлечь всего несколько небольших фабрик. Совершенно очевидно, что выбор иностранных инвесторов сосредоточился на боле населенных районах, где инфраструктура делает экспорт дешевле.
8. Прямые иностранные инвестиции – инвестиции в той или иной конкретной стране, сделанные из другой страны с целью экономической активности в той или иной юридической форме (создание компании, совместного предприятия, покупка уже существующей компании), причем ее продукция предназначена преимущественно на экспорт. Три четверти таких инвестиций происходят из США и различных азиатских стран (Японии, Тайваня. Сингапура).
9. Такая устойчивая инфляция имеет различные причины (ввоз капитала, экспорт сельскохозяйственных продуктов, который сжимает внутренний рынок, рискованные кредиты местных банков в неприбыльные операции, диспропорциональный вес административного и полицейского аппарата). Всех их можно суммировать как избыток финансовой ликвидности (социально весьма мало распределяемый) для уменьшившейся массы товаров на рынке.
10. Урбанизация, ставшая результатом этих миграций, развивается в южном Намбо (Кохинхине) или регионе Дананга на центральном побережье. Что касается экспорта из СЭЗ, более важную роль играют Центр и Юг, поскольку они расположены на трассах перевозки грузов.
11. Чтобы стать легальной, забастовка должна получить согласие местных властей и бюрократов из официального профсоюза с предварительным извещением за 20 дней. Тот факт, что представители официальных профсоюзов оплачиваются компаниями, снижает число одобрений таких стачек, не говоря уже о возможном призыве к ним.
12. Зарплата и тем более уровень жизни в различных странах с трудом поддается сравнению. Зарплата женщины-мигрантки может служить дополнением к крестьянскому доходу, последний же колеблется в зависимости от размеров и плодородия земли и степени перенаселенности. Кражи риса во время продовольственного кризиса 2008 г., масштабы которых даже вынудили принять специальные законы, могут свидетельствовать о низком уровне жизни или, в крайних случаях, о голоде.
13. Это не единственный случай, поскольку подобные аресты редко освещаются в СМИ. Подобные приговоры могут означать отправку в трудовые лагеря, часто подаваемые как учреждения для лечения наркоманов.
14. Одна из проблем компартии – как абсорбировать 260 тысяч выпускников университетов в экономическое развитие. Одна из возможностей – это развитие конкуренции в привлечении прямых иностранных инвестиций и ориентация их на использование высоких технологий, требующих привлечения лучше обученной рабочий силы. Это сектор вырос на 38% между 2009 и 2010 гг., благодаря особым обстоятельствам: к примеру, переносу японских предприятий из Таиланда после наводнений; выбор мотивировался не только кампанией вражды между Японией и Китаем (расширенными конфронтацией из-за оффшорной нефтедобычи). Развитие высоких технологий остается ограниченным (32 тыс.работников в 2011 г. против 7 тыс. в 2009 г.), но оно остается многообещающим для прямых иностранных инвестиций, поскольку зарплаты в этом секторе составляют половину от индийских и 60% от китайских.
15. Трудно делать прогнозы, имея дело с такими противоречивыми анализами, которые недавно появились в прессе. Ср.: Le Vietnam, eldorado des délocalisations // Le Figaro. 28.02.2012; Paradise lost: strikes and riots in the export zones in Vietnam // libcom, 2012.
Перевод КРАС-МАТ
Добавить комментарий