Существует страх - страх поколения, пережившего 90-е, страх потерять то немногое, что осталось. Тогда, в 90-е, люди лишились работы. Они жили в относительно стабильном СССР, не замечая, что он движется к пропасти. Но в 90е около половины промышленности исчезло - заводы и НИИ, где работали десятки миллионов людей, были просто уничтожены, обанкротились, были разворованы дельцами. Все это совпало с разрушением империи. Поэтому теперь любые перемены воспринимаются как угроза, а единство державы - как единственный способ существования. Они, в отличие от поколения, недавно вступившего в самостоятельную политическую или социальную жизнь, боятся любых потрясений.
...Не знаю, как сложится все в будущем, но я, вслед за Рудольфом Роккером и Нассимом Талебом, вообще не верю в стабильность гигантских централизованных систем. Нельзя решать вопросы управления структурой колоссальных размеров из одного кабинета. Какое-то время, за счет концентрации военных, административных и финансовых ресурсов большой системы, удается поддерживать кладбищенскую тишину. Все стабильно просто потому, что центр тупо давит любые альтернативы, заливает деньгами или гасит дубинками любые конфликты. Но чем сложнее и больше общество, чем больше в нем связей, тем больше сложных проблемы. Для их своевременного решения нужны тонкость и понимание (глубокое проникновение в суть проблем), согласование и совместные действия. Для гигантской машины бюрократии это нереально. Она задавливает конфликты, забивает их участников дубинками, покупает их на время деньгами, но не разрешает эти конфликты. Под ровной поверхностью накапливаются и множатся противоречия. Скрытое давление постепенно нарастает. Мощная страна, СССР, существовала десятилетиями, а потом словно по щелчку пальцев все исчезло, распалось (1).
Только децентрализация, т.е. решение большинства проблем на местном уровне методами самоуправления (прямой демократии), с помощью разбора конфликтов и согласования интересов, позволяет избежать катастрофы. Это относится и к производству, и к этическим, и к этническим проблемам. Коллективное управление и согласование возможны на любом уровне, в том числе на производстве. Открытое для контактов и федеративных союзов многообразие самоуправляющихся трудовых коллективов, этносов, местных и языковых автономий, позволяет снять проблему принуждения и подавления.
Такая система, в отличие от гигантских централизованных обществ, на первый взгляд кажется нестабильной: ее часто сотрясают конфликты. На самом деле, она гораздо стабильнее диктатуры. Самое лучшее, что может быть - множество небольших конфликтов, в ходе которых люди приобретают навык договариваться и действовать в сложных условиях. Так они снимают проблемы и приобретают свойство, которое Нассим Талеб называет "Анти-хрупкость" - бесценный навык самостоятельной (автономной) индивидуальной или коллективной жизни. Это сложно, но это лучше, чем мнимая стабильность длиной в несколько десятилетий, после которой происходит один большой абсолютно разрушительный конфликт. В нем исчезает все - это т.н. "Черный лебедь". В Сирии десятилетиями царила стабильность, а затем страну поглотила гражданская война. Талеб шутил, что в СССР долгое время не банкротился ни один завод - государство все заливало деньгами, но это привело к тому, что в какой-то момент обанкротились все предприятия!
1) Как ни странно, сторонники теории заговора ("наш СССР убили враги, пробравшиеся наверх"), не снимают проблему. Если кучка врагов, заговорщиков и шпионов могла погубить самую большую в мире страну, значит ее общественный строй был чрезвычайно хрупким.
Добавить комментарий