Что нужно сделать, чтобы тебя услышали
19 января 2009 года в Москве были убиты наши друзья: адвокат Станислав Маркелов и журналистка Анастасия
Встреча
Вечером 20 февраля анархисты и антифашисты Москвы провели марш памяти Стаса и Насти. Начать акцию удалось не сразу: сначала, когда все собирались в сквере перед Большим театром, откуда ни возьмись, появились ОМОНовцы и набросились на людей, стоявших небольшими группами. Как всегда, доблестные сотрудники ничуть не заботились о том, кого именно задерживают: сквер у Большого театра вообще-то является традиционным местом встречи для очень многих жителей Москвы. Задержания проходили в жесткой форме, людей грубо валили на землю. Так было задержано примерно 15-20 человек.
Кстати, опытным путем удалось выяснить, что стая голодных бездомных собак и толпа ОМОНовцев во многом схожи в своем поведении. Известно, что собака бежит только за тем, кто от нее убегает. Так же и ОМОН. Автор данного текста обнаружила это, стоя лицом к ОМОНу с баннером в пакете и наблюдая, как слева и справа с ветерком пролетают туши в камуфляже, приговаривая: «Работаем!» (Между прочим, эксперимент удался и на другой акции, спустя несколько месяцев).
После атаки милиции те, кто не был задержан, спустились в метро «Охотный ряд». И тут ситуация повторилась: видимо, ОМОН прятался за колоннами. Задержали они 7-8 человек. Наша группа благополучно уехала на вовремя подъехавшем поезде.
Метро «Новокузнецкая». Разворачиваем баннеры, зажигаем файеры и выходим на Пятницкую. Дойдя до реки, поворачиваем, идем вдоль набережной и потом на Большую Ордынку. Скандируем: «Пока мы едины, мы непобедимы!», «Антифа!», «Выйди на улицу, верни себе город!», «Стас должен был жить!», «Настя должна была жить!», «Фашисты убивают, власти покрывают!».
Впереди виднеется здание метро «Третьяковская». По ходу шествия с разных сторон периодически слышался грохот: кто-то атаковал окна и витрины попадавшихся на пути банков. «Макдаку» у «Третьяковской» тоже досталось - в витрину полетело металлическое мусорное ведро.
В метро, при реализации права на бесплатный проезд, несколько человек были задержаны оккупантами в сером. Остальные демонстранты скрылись под градом плафонных осколков. Кстати, первый плафон разбил именно серый оккупант, пытаясь схватить одного из участников акции - после этого осколки полетели фонтаном.
Когда появились первые публикации о шествии, Интернет быстро наводнился страницами комментариев, одной из главных тем которых стал вопрос «Бить или не бить?». Витрины и плафоны. Вопрос много раз поднимался и в офф-лайновых обсуждениях. Однозначного ответа на него нет до сих пор, но давайте попробуем разобраться.
Разрушение
Мы живем в стране, где постоянно происходят нападения на общественных активистов, убийства антифашистов, где так называемые «правоохранители» пытают людей в своих берлогах, не выполняют собственные законы и, объективно, творят беззаконие гораздо более серьезное, чем все активисты вместе взятые. Нападение на человека с активной гражданской позицией и даже его убийство становится настолько обычной ситуацией, что, в общем-то, должно быть страшно.
Думающим и неравнодушным людям страшно. Они ищут пути выхода из этого, в то время как большинство, такое ощущение, смирилось с ситуацией. Зачем выходить на улицы, когда все равно ничего не добьешься? Зачем рисковать? Зачем высовываться? Примерно так мыслит большинство «интернет-балаболов» и прочих либералов. Примерно так мыслят люди, которые умудрились дойти до того, что разбитая витрина и чья-то собственность их заботит больше, чем смерть человека.
Таких не назовешь равнодушными - они вроде как реагируют на события, происходящие рядом с ними. Но от того, что они выставляют «проблемой номер один», передергивает.
Если в Европе убивают активиста, то горят города. А когда в России стреляют в адвоката и журналистку, находится только 200 человек, способных на равноценную реакцию. По мнению интеллигентных «балаболов», надо сидеть дома, пить водку и поминать погибших. А если хочется чего-то более эмоционального и массового - изволь спросить разрешения.
То, что в России в принципе никогда не находят заказчиков политических убийств - это, видимо, с их точки зрения, нормально. И то, что ОМОН регулярно занимается членовредительством по отношению к первым попавшимся людям - это тоже нормально. Им невдомек, что если человек победил в себе рабскую психологию, то он мыслит другими категориями и действует другими путями. Не потому, что этот человек хулиган и маргинал, а потому, что путей для выражения своего отношения к миру и вообще для каких-либо действий у него очень мало. Такой человек не будет смиренно терпеть, что его и его друзей прессуют менты и третируют начальники в отличие от балаболов, погрязших в офисном рабстве и разных умных теориях, которые они никогда не применят на практике.
Битье стекол для черного блока в Европе - уже стандартное поведение. От них этого ждут. Они даже позируют для фотографов с булыжниками в руке, собираясь разбить очередную витрину. Но начиналось все это точно так же - со вспышки гнева доведенных до отчаяния людей, которых игнорировали СМИ и власти предержащие.
В июне 1980 года полицией был разогнан антиядерный лагерь протеста в Горлебене, для чего потребовалась самая большая мобилизация полиции Германии со времен Третьего Рейха. Это нападение на пять тысяч мирных протестующих и послужило толчком к принятию бывшими пацифистами на вооружение насильственных методов. Позже, в декабре 1980 года, правительство Берлина начало массовые аресты, которые пронеслись через весь Западный Берлин. Сквоттеры сопротивлялись, захватывая новые сквоты в ответ на выселение старых. За массовыми арестами сквоттеров последовали демонстрации, охватившие многие города страны.
Когда на улицы Берлина вышла демонстрация, насчитывавшая порядка 17 тысяч участников, захватившая улицы и разрушившая дорогие торговые центры, этот день прозвали «Черной пятницей». Тогда же был получен первый опыт использования одинаковой черной одежды и масок, позволяющих лучше сопротивляться полиции и избежать опознания. Немецкие СМИ прозвали участников протестов «черным блоком» («der schwarze block»).
Участники «черного блока» осознали, что звон разбитого стекла - фактически, и средство снятия информационной блокады, и способ давления на власть, и возможность высказать свою позицию по отношению к власти и капиталу. Многие критикуют эту тактику, но что эти «критики» могут предложить взамен? Эти «критики» кричат о насилии при виде руки с камнем, занесенной над стеклом банка, в то время, как в городе, где они живут, убивают людей. Так что же здесь насилие?
Комментарии
В блогах, где люди обсуждали акцию, помимо невменяемых переживаний о целостности стекол капитализма, были вот такие мысли (стилистика и грамматика сохранены).
«Что касается споров о разбитых витринах. Я думаю, если бы не нападение ОМОНа в начале, то все прошло бы тихо и без битья стекол. А как вы еще хотите донести свой гнев до тех, кто сверху, если вы просто прогуляетесь по улицам и покричите что-то невнятное, то никто вас и не заметит. Да и вообще на насилие надо отвечать насилием. А насилие против людей творится каждый день, не только вчера, не только сегодня. Оно будет твориться и завтра, если мы не будем действовать достаточно жестко, не просить перестать нас разгонять дубинками, не вымаливать свое право собраться и провести акцию протеста. А говорить, что если вы не прекратите, то в окна банков и госучреждений полетят не только бутылки и камни, а бутылки с зажигательной смесью. Только в таком случае можно добиться каких-то изменений для народа, для себя. Другие пути мне кажутся очень мрачными и бесполезными в государстве, в котором СМИ играют под дудку нашей власти, в котором запросто можно убить человека, который борется за права других людей».
«Это нормальная реакция на то, что происходит в стране, в условиях, когда все другие методы выражения протеста подавлены. А «Макдональдс» - безусловно, символ безразличности капиталистического общества, в котором подобные убийства воспринимаются как нечто обыденное».
«Насчет имущества - смотря чье оно. Имущество обычных трудящихся портить, конечно, нехорошо и непорядочно. Имущество, принадлежащее деструктивным и реакционным силам, к числу которых относится и «Макдональдс» и все банки громить можно и нужно».
«Частная собственность - это не люди. И у нее нет никакой присущей изначально самоценности и священности. Это просто предметы, которые, находясь в не тех руках, могут служить орудиями или ресурсами для поддержания статус-кво неравенства, несвободы и эксплуатации».
«Не надо мыслить исключительно такими категориями. Есть субъективный фактор, есть агрессия и гнев. Но что такое разбитое стекло по сравнению с убийством? Люди, с которыми я разговаривала после той пресловутой акции, с пониманием относились. Им не надо было объяснять, что гнев и агрессию надо куда-то девать. Это были совершенно обычные люди, обыватели».
«Тут народ осуждает не убийства, а нанесение минимального материального ущерба. Омерзительно».
«Это справедливая ярость, праведный гнев, реакция на презрение к нашим жизням, к нашим чувствам, к нашей интеллектуальной жизни. Когда люди начинают публично громить город, это значит, что у них уже не осталось никаких других возможностей для привлечения внимания к проблемам, которые их волнуют. Когда французские гопники жгут автомобили, школы и библиотеки в своих собственных городках, они это делают потому, что снобские французские политики не считают проблемы этих малообразованных и безработных людей важными и первостепенными. В России происходит также. Только презрением обливают все население страны, включая высокообразованных людей, интеллигенцию, и всех тех, чья личная политическая культура уже оформилась в какое-то подобие взглядов и убеждений».
«Когда «убирают» среди бела дня выдающихся известных людей, имеющих высокий уровень профессионализма, просто, чтобы запугать всех вокруг, и все вокруг понимают, что ничего не будет, и остается только ждать следующего подобного преступного акта, и когда наши интеллектуальные усилия ничем помочь не могут, и вообще, наши мозги никому не нужны, а тем более, наша совесть, ее вообще уже можно спустить в унитаз, то остается, видимо, громить витрины, потому что таким образом можно выплеснуть свою агрессию против этой унизительной ситуации, в которой мы все находимся».
Резюмируя написанное
Конечно, очень важно критически относиться к своим поступкам. Однако, требуя этого от себя, можно потребовать того же самого от других. Интересно, рассуждал ли убийца Стаса и Насти о том, хорошо или плохо он поступил? Или заказчик этого убийства? Или те, в чьей компетенции находится поиск преступников? Или, в конце концов, те, по чьей вине все мы живем в фашистской стране, где опасно думать и говорить, где полностью обесценилась человеческая жизнь?
И поэтому, исходя из сложившейся ситуации, можно сказать, что разбитые витрины - это метод, причем вполне адекватный для нашей действительности. И в нашем случае таких витрин было даже мало. И, возможно, чем больше будет разбитых окон банков и фаст-фудов, тем больше будет поводов задуматься для тех, кто до сих пор не понял, что не существует вещей, которые были бы ценнее чьей-либо жизни.
Юлия Лизергинова
