Начнем с того, кто может являться "революционным субъектом" сегодня. Некоторые считают, что гомо- и бисексуалы – явление маргинальное, из-за чего катализатором революции быть не могут. Давайте рассмотрим статистику. Существуют очень разные данные о том, сколько на самом деле гомосексуалистов и бисексуалов. Открытые гомосексуалисты и бисексуалы, естественно, составляют небольшую долю от их общей совокупности. Но, видимо, примерно 5% от населения - гомосексуалисты, и 10% - бисексуалы. То есть, в общей сложности около 15%. Это средняя оценка - не самая высокая и не самая низкая.
Сравним с другими кандидатами в "революционные субъекты": например, леворадикалы нередко говорят о "молодых рабочих" и "нелегальных мигрантах". Демографический сегмент от 17 до 30 лет составляет, возможно, 1/6 населения. Но если исключить тех, кто по разным причинам не работает (служит в армии, инвалиды, сидят с детьми, учатся не работая и т.д.), скорее всего, их будет менее 15%. Сколько нелегальных мигрантов в России - никто не знает. Говорят, что в Москве их может быть миллион. Никто даже не знает, сколько сейчас живет людей в Москве – я видел цифру 13-14 миллионов человек. То есть, нелегалов здесь до 8% населения. В два раза меньше, чем представителей гомо- и бисексуалов. Еще один пример – люди, которые подлежат призыву на военную службу. Но мужчин от 17 до 27 лет - никак не больше, чем 7% населения. Чисто статистически в качестве "двигателя революции", они в 2 раза менее перспективны, чем гомо- и бисексуалы. (Правда, если к числу призывников еще добавить их родителей, возможно, получим 20%).
Конечно, только небольшая часть гомо- и бисексуалов заинтересована в защите своих прав. Но и среди призывников бывают люди, которые добровольно идут служить... То же касается и всех остальных вышеуказанных категорий.
Но кроме ошибочного представления о масштабах явления, меня еще больше возмущает концепция революции, согласно которой какой-то монолитный "класс трудящихся" просто в какой-то день вооружается и захватывает Зимний дворец, как в советских кинофильмах. Но такого не было даже в 1917-м году. Даже тогда, когда 95% населения относилась к однородным группам "крестьянство" или "пролетариат", революция была следствием одновременного совпадения МНОГИХ различных интересов:
- Интересом крестьянства было решение земельного вопроса (и призыв из-за Первой мировой войны).
- Интересом рабочего класса было улучшения условий труда (и голод из-за войны)
- Интересом солдат было прекращение войны.
- Интересом интеллигенции было завоевание свободы слова.
А что с рабочими? Почти все мы до сих пор вынуждены дарить капиталистам как минимум 40-50 часов в неделю (учитывая время, проведенное в транспорте). Почему бы не собрать всех трудящихся под единым знамением?
Во-первых, рабочие сталкиваются с очень разными проблемами. Для одних проблема - отсутствие работы по специальности, для других - низкая зарплата, для третьих - хамское поведение начальства. Как правило, все конфликты в частных компаниях ограничиваются рамками одного предприятия. На государственных предприятиях мешает проблема отсутствия средств у государства на зарплаты вообще (что немало связано с «войной с терроризмом»), преставление о "солидном неконфликтном поведении" и профессиональная этика, согласно которой преподавателям или медсестрам нельзя бастовать, поскольку они несут ответственность перед детьми и пациентами. И существует множество групп, для которых вопросы работы совсем не на первом месте. Если ты молодой парень где-нибудь на Северном Кавказе, проблема эксплуатации тебе вряд ли волнует, поскольку работы нет ни для кого. Но в любой день или ночь к тебе домой могут прийти дяди в масках и увезти тебя на БТРе в неизвестном направлении. Профессия становиться все менее и менее значимой составляющей самоидентификации человека. И это неудивительно: самоидентификация рабочего – это самоидентификация раба, неудачника. Почти всех нас больше привлекает роль кинозвезд, поэтов, спортсменов, философов, композиторов – даже если только на любительском уровне. И если кто-то действительно мечтает пахать в шахте как Стаханов, он, скорее всего, самый последний человек, которому нужна революция.
Как правило, все массовые движения в начале поднимают очень локальные темы, и только в процессе сопротивления иногда понимают корни проблем. Но, как уже было указано, «кандидатов» в подобные общие для всех лозунги все меньше и меньше.
Мой друг, (уже бывший) анархист, путешествовал по Индонезии в 1999-ом году, когда там был массовый подъем, сопровождавший свержение власти Сухарто. Он описал постмодернистское общество в состояния восстания: рабочие бастуют как в начале XX века, студенты бунтуют как в 60-х годах, панки и красные/анархо скинхеды участвуют во всех беспорядках в первых рядах, коренные малочисленные народы в джунглях нападают на транснациональные корпорации, используя древнее оружие, не говоря уже о крестьянских движениях. Все эти разновидности сопротивления – одновременное использование методов сопротивления разных эпох. Думаю, что революция будущего будет представлять собой что-нибудь в этом духе.
Революция никогда не является только сменой производственных отношений в обществе. С ней связаны глубокие духовные и культурные потрясения, которые касаются всех возможных видов человеческой деятельности. Те, кто заявляет, что «гомосексуализм не волновал рабочих и крестьян в 1917-ом году» просто не знает истории. Как раз в 1918 году гомосексуальность впервые перестала быть уголовно наказуемой в России. Одновременно произошли подобные кардинальные улучшения и в правах женщин. Правда, спустя 20 лет все эти реформы были отменены большевистской контрреволюцией. Однако они остаются доказательством многообразия революции как явления. Конечно, в 1918 году вопрос о правах гомосексуалистов не особо широко дискутировался. Но я не сомневаюсь в том, что подавление сексуальности в авторитарных системах является движущей силой многих революционеров – в движении анархистов в том числе найдется несколько известных гомо- и бисексуалов, например Оскар Уайльд и Михаил Бакунин.
В 1960-х годах сопротивление принимало самые разные формы – повсюду происходили массовые студенческие и рабочие волнения, которые носили одновременно экономический и политический характер (в том числе против войны во Вьетнаме). Но кроме них, возникла новая волна феминизма (первой была волна суфражисток в конце XIX – начале XX века), радикализировались движения самых разных национальных меньшинств, развернулись движения против колониализма и империализма, и впервые возникло радикальное движение за права гомо- и бисексуалов. Цели этих движений не всегда совпадали, но они явно подпитывались энергией друг от друга. События 60-х годов нельзя рассматривать как очередную волну рабочих протестов за повышение зарплаты или другие материальные цели, нельзя понять 60-е годы без «Черных пантер» и Стоунхолла (уличных боев между гомосексуалистами и полицейскими в Нью-Йорке). Рабочие выступления были важной составляющей (особенно в Италии), но эти рабочие были воодушевлены общим духом сопротивления эпохи – они восстали не ради повышения зарплаты, а потому что покурили траву, послушали Джими Хендрикса, и поняли, что не надо быть винтиками в системе.
Нельзя пренебрегать значением сексуальности для революции – такие мыслители, как Фромм и Маркузе вообще считают, что Эрос – более важный фактор развития общества, чем производственные отношения. И они как минимум частично правы – я, по крайней мере, о сексе думаю не реже, чем о деньгах.
Почему гей-парад стал жупелом почти для всех фашистов и консерваторов в России? Консерваторы вынуждены обращаться к народу. Откровенно антисоциальные лозунги они выдвигать не могут. Но мочить гомосексуалистов, нелегальных иммигрантов, евреев, феминисток – пожалуйста.
Яркий пример – католическая церковь. Уже в 19-м веке она поняла, что для неё социалистическое движение – смертельная угроза. Папа римский выпустил буллу, согласно которой все требования рабочего движения, кроме революционных, – справедливые. Католическая церковь быстро завоевала «социальный» имидж, который у неё остается до сих пор, до сих пор Папа римский регулярно выдвигает вялые телеги против самых ужасных аспектов капиталистической эксплуатации, он даже заявил себя «антиглобалистом». Когда римско-католическая церковь поддерживала кровавых диктаторов в Южной Америке, она не особенно это афишировала (а многие рядовые священники, наоборот, участвовали в сопротивлении, десятки были убиты непосредственно усилиями ЦРУ).
В итоге, в течение последних 50 лет, главное занятие Папы римского – борьба против права на развод, абортов и доступа к контрацепции, против гомо- и бисексуалов и больных СПИДом. Поэтому самая авторитарная из основных мировых религий до сих пор имеет прочные позиции. Тактическое отступление в вопросе прав трудящихся обеспечило ей возможность более ярко сопротивляться против всех остальных либертарных идей. Социальные лозунги консерваторов и фашистов – ложь, но очень эффективная ложь, с помощью которой им неоднократно удавалось получить власть в разных странах. Движение рабочих – это не первое, что будут давить, а последнее.
Последний яркий пример того, как религиозным фундаменталистам удалось захватить власть – это США. После 60-х годов все американские консерваторы были в панике. Неуважение к традициям, к власти, сексуальная свобода и достижения социальных движений достигли беспрецедентного уровня. Консерваторам было необходимо кардинально менять свою стратегию.
Контрнаступление началось в 70-е годы, и стало полномасштабным в 80-е. Целью первой атаки было совсем не движение трудящихся. Бороться начали именно с проявлениями «разврата» в обществе. Заявили, что всякие там феминисты и гомосексуалисты совсем уже обнаглели. Что главная причина роста преступлений заключается в потере «традиционных семейных ценностей», и виноваты в этом прежде всего аборты, феминистки и гомосексуалисты.
Я не считаю, что феминизм (как и движение за права гомо- и бисексуалов) находится вне критики. Анархисты всегда должны критично относиться к сепаратизму всех видов, несмотря на то, что в отдельных случаях он может быть оправдан.
Конечно, в течение последних 25 лет в США также атаковали права рабочих, и реальная средняя зарплата снижалась почти непрерывно. Но сопротивление «угрозе рабочего движения» никогда не было первым в программе неоконсерваторов. В основном эти атаки производились подспудно, а откровенно – только против каких-то отдельных групп, которые уже «совсем обнаглели со своими требованиями».
Правда, в Англии война против движения рабочих играла центральную роль в программе неоконсерваторов, но там рабочее движение было более сильное, чем в США, и неоконсерваторам было сложнее перенаправить общественную дискуссию на «защиту семейных ценностей». Проект неоконсерваторов оказался достаточно удачным. Все достижения антивоенного движения во время войны во Вьетнаме теперь ликвидированы, США уже нападали на Афганистан, Гренаду, Панаму, Сомали, Югославию, дважды на Ирак, несколько раз на Гаити.
Конечно, консерваторы (в том числе большевики) не являются нашими единственными врагами – крайне важно также одновременно бороться против либеральных капиталистов. Но консервативные настроения в русском обществе сейчас столь сильные, что они являются вполне достойными врагами для нас, и сражаться с ними по вопросу гей-парада (по крайней мере идейно, а возможно, и конкретно силовыми методами, как в Белграде в 1999 году и в Варшаве в прошлом году) будет просто замечательно.
S2W
