Пиратские утопии ч.3

Свобода, которую давала жизнь под флагом весёлого Роджера, распространялась на ещё одну (для кого-то это будет сюрпризом) группу морских разбойников: женщин. Женщины вовсе не были столь редки на морях XVII-XVIII веков, как может показаться сейчас. Существовала довольно распространённая традиция переодевания (кросс-дрессинга) в мужское платье с целью отправиться на поиск славы и богатства. Или чтобы иметь возможность последовать за возлюбленными (мужьями) в море. Конечно, единственные женщины, о которых нам известно, - это те, которых смогли взять в плен и разоблачить. Их более успешные сёстры уплыли в туманы анонимности.

Даже с учётом этой оговорки, число женщин на пиратских кораблях было невелико. Как это ни иронично, но в этом, возможно, и кроется причина поражения пиратов: государству оказалось относительно легко подавить это движение, потому что оно было сильно разнесено географически и имело внутренние уязвимости. Пиратам было крайне затруднительно размножаться (восполнять потери). По сравнению, много более долгоживущие и успешные пираты южнокитайских морей, были организованы в семейные групы, в которых мужчины, женщины и дети все вместе выходили в море: новые поколения пиратов появлялись с завидным постоянством.

Как пираты вообще были склонны считать себя стоящими в оппозиции к зарождавшимся капиталистическим отношениям XVII-XVIII веков, так и некоторые женщины, обретшие себя в пиратстве, считали это способом бунтовать против зарождавшихся гендерных ролей. Например, Шарлотта де Бэрри, рождённая в Англии в 1636-м, отправилась на флот вслед за мужем, переодевшись в мужскую одежду. Когда её силой посадили на корабль, направлявшийся в Африку, она возглавила мятеж против капитана, попытавшегося на неё напасть. Голову она отрезала кинжалом. Затем она стала пираткой и сама стала капитаном, плавая на своём корабле вдоль африканского побережья, грабя гружённые золотом корабли. Были также и менее успешные пиратки. В Вирджинии в 1726-м году, власти судили Мэри Харли (или Харви) и трёх её товарищей-мужчин за пиратство. Мужчин приговорили к повешению, а Харли отпустили. Муж Мэри также был вовлечён в пиратскую деятельность, но, по-видимому, избежал ареста. За год до этого Мэри и её муж были этапированы в колонии на поселени. Три года спустя, в 1729-м, ещё одна депортированная женщина-поселенка, оказалась на скамье подсудимых по обвинениям в пиратстве в районе колонии Вирджиния. Банду из шести пиратов приговорили к повешению, включая Мэри Крикетт (или Кришетт), которая, вместе с Эдмундом Вильямсом, лидером банды, как уголовная преступница, была этапирована в Вирджинию в 1728-м году.

И всё же, пиратки, о которых нам известно больше всего - это Анна Бонни и Мэри Рид. Мэри Рид была незаконнорожденной, и мать растила её как мальчика, чтобы выдавать родственникам за законнорожденного сына. Ей приходилось вести себя круто, чтобы справляться с непростыми жизненными ситуациями, и к тому моменту, как девочка стала подростком, она уже “становилась смелой и сильной”. Похоже, что Мэри пришлась по душе её мужская идентичность. Она стала матросом на мановаре, а затем служила солдатом в английских частях во время войны во Фландрии. В конце войны она пошла матросом на голландский корабль, направлявшийся в Западные Индии. Когда корабль оказался захвачен пиратами “Калико” Джека Рэкхэма, среди которых была Анна Бони, Мэри решила попытать счастья с пиратами. Похоже, что пиратская жизнь оказалась ей по вкусу - у неё завязался роман с одним из членов команды. Когда её возлюбленный оказался вовлечён в спор с другим пиратом и ему предложили решить разногласия обычным пиратским способом (“мечом и пистолетом”), Мэри спасла своего любимого, затеяв драку с его противником. За два часа до назначенной дуэли она вызвала его на другую дуэль и проткнула своей абордажной саблей.

Анна Бони была незаконнорожденной дочерью ирландской “служанки”. Её воспитывали в доме отца, выдавая за сына дальнего родственника, который попросил посмотреть за мальцом. По прошествии определённого времени, отец взял её в Чарльзтон, Южная Каролина, где уже не было нужды притворяться. Анна выросла “крепкой” женщиной “взрывного и отважного нрава”. И когда “один малый попытался силой заставить её лечь с ним, она так побила его, что ещё очень долгое время он лежал под присмотром врачей.” Она сбежала на Карибы, где влюбилась в капитана пиратов по имени “Калико” Джек Рэкхэм (прозванного так за свои необычные и цветастые одежды). Анна и “Калико” Джек, “осознав, что не могут честным путём наслаждаться Свободой и Компанией Друг Друга, решили сбежать вместе, и жить в радости по Всему Свету.” Они похитили корабль прямо из порта, и в течение следующих нескольких лет Бонни была товарищем и возлюбленной Рэкхэма. Их команда (в которую вскоре влилась и Мэри Рид, переодетая мужчиной) занялась грабежом торговых судов в Карибском бассейне и прибрежных водах Америки.

Одна из свидетельниц на суде над этими пиратками, женщина по имени Дороти Томас, которую пираты взяли в плен, сказала, что пиратки “носили Мужские Куртки, Брюки и Платки, повязанные на Головах, а ещё у каждой из них было по Мачете и Пистолету.” Несмотря на тот факт, что Рид и Бони были одеты как мужчины, их пленница оказалась достаточно смышлёной. Она заявила, что узнала в пиратках женщин “по размеру груди.”

Другие свидетели, бывшие в плену у Бони и Рид, сообщили, что “обе были весьма развратны, постоянно богохульствовали и ругались, были готовы творить на борту своего корабля Всё, что Вздумается.” Обе женщины, как видится, были лидерами. Обе входили в абордажную команду - функция, которую поручали только самым отважным и уважаемым членам экипажа. Когда пираты “видели любое судно, Преследовало его или Нападало,” пиратки “носили Мужские Платья”, но в иных случаях “они носили Женские”.

Команда британского военного шлюпа захватила в плен Рэкхэма, Бони и Рид в 1720-м недалеко от Ямайки. Команда была пьяна в хлам (распространённое среди пиратов состояние) и спряталась в трюме. Только один мужчина оказался достаточно смелым, чтобы сражаться вместе с Бони и Рид. Полная отвращения, Мэри Рид разрядила пистолет в трюм, “убив одного и ранив других”. Восемнадцать членов экипажа уже были осуждены на повешение, когда женщины предстали перед судом. Трое из осуждённых, в том числе Рэкхэм, были повешаны в кандалах в общественных местах, чтобы служить “Наглядным Уроком” и моральным компасом тем морякам, которые будут оказываться неподалёку от их разлагающихся тел. Несмотря на это, Мэри Рид настаивала, что “Смелые Сердцем” - как она сама - не боятся смерти. Отвага была основной добродетелью среди пиратов - только благодаря ей могли они надеяться на выживание. “Калико” Джек Рэкхэм был произведён из старшины в капитаны, когда тогдашний капитан корабля, Чарльз Вейн, был лишён полномочий командой за проявленную трусость. Поэтому Рэкхэма ждала позорная смерть, ведь перед повешением Анна Бони заметила ему, что если бы он “сражался как Мужчина, не пришлось бы подыхать, как Собаке.” Бони и Рид избежали казни, потому что “заявили о том, что беременны ребёнком и молили об отсрочке наказания.”

Миссон и Либерталия

Самая известная пиратская утопия - Либерталия, интернациональная община, основаная в XVIII веке капитаном Миссон и его командой на севере Мадагаскара.

Миссон был родом из Франции, родился в Провансе, и, будучи в увольнительной со своего корабля “Виктори” в Риме, он потерял веру, став свидетелем упадка нравов при папском дворе. Там же, в Риме, он встретился с Карачьоли - “скользким священником”, который в течение нескольких долгих путешествий, когда - делать нечего - приходится разговаривать между собой, постепенно обратил Миссона и существенную часть команды в некое подобие атеистичного коммунизма:

... он обрушивался на Правительство, доказывая, что Каждый рождён свободным, и имеет полное Право обеспечивать своё существование так, как может, как имеет право Дышать Воздухом... что огромные Различия между Людьми, когда один купается в Роскоши, а другой тонет в Нужде, проистекают исключительно из Жадности и Амбиций с одной стороны, и трусливого подчинения с другой.”

Вступив на путь пиратства, 200 человек (команда “Виктори”) просили Миссона стать их капитаном. Они коллективизировали всё богатство, находившееся на корабле, решив, что будут владеть имуществом “совместно”. Все решения принимались “Голосованием всей Команды.” Итак, они отправились наслаждаться новообретённой “Свободной Жизнью.” Возле берегов Африки на абордаж был взят корабль голландских работорговцев. Рабов освободили и перевели на борт “Виктори”. Миссон объявил, что “Торговля представителями нашего Вида не может быть угодна Божественному Правосудию: ни одному Человеку не дано распоряжаться Свободой другого.” Также он добавил, что “не для того вынул Голову из Петли Рабства и обрёл личную Свободу, чтобы порабощать других.” После каждого боя их команде прибывало французов, англичан и голландцев, а также освобождённых африканских рабов.

Проплывая как-то мимо побережья Мадагаскара, Миссон обнаружил идеальную бухту с плодородной почвой, источниками пресной воды и дружелюбными местными жителями. В этом месте пираты построили Либерталию. Они отбросили звания англичан, французов, голландцев и африканцев, назвав себя вместо этого Либери. Был создан собственный язык - полиглотская смесь африканских языков, французского, английского, голландского, португальского и местного мадагаскарского. Вскоре после начала строительства колонии Либерталия, “Виктори” встретилась с пиратом Томасом Тью, который решил сопроводить их до Либерталии. Подобная колония не была чем-то новым для Тью. Он только что лишился старшины и 23 членов команды, которые покинули судно, чтобы основать поселение выше по побережью острова. Либери - “враги Рабства” планировали увеличить своё число после захвата следующего корабля работорговцев. Возле берегов Анголы команда Тью захватила английских работорговцев, перевозивших 240 мужчин, женщин и детей в трюме. Пираты африканского происхождения узнали среди узников многих друзей и родственников. Кандалы были разбиты под шумные приветствия и поздравления с вновь обретённой свободной жизнью.

Пираты селились в коммунах и становились фермерами, совместно обрабатывая землю - “ни один Забор не обозначал Чью-либо Частную собственность”. Добыча и деньги, захваченные на море, “относились в общую Сокровищницу, поскольку Деньги нам не нужны, ведь у нас Всё было общим.”

Империя наносит ответный удар: конец золотого века пиратства

Золотой век евро-американского пиратства приходился примерно на период с 1650-го по 1725-й года, пик - примерно на 1720-й. Вся ситуация была возможна благодаря весьма специфическим условиям и обстоятельствам. Период начинается с появлением буканиров на Карибских островах Испаньолы и Тортуги. По большей части, в этот период пиратство было ограничено районом Карибского моря, и на то были свои причины. Карибские острова предоставляли бесчётное количество укромных заливов и бухт, тайных гротов и не открытых ещё островов. Всё это давало пиратам места, где они могли пополнить запасы пресной воды и провизии, отдонуть, переждать. Место было идеальным. Оно находилось как раз на пути, которым следовали испанские и португальские галеоны, гружёные сокровищами южноамериканских индейцев. Ни один военный флот того времени не мог обеспечить контроль над Карибами, а существенная часть островов была необитаема, либо не входила в юрисдикцию какого-либо государства. Всё это только добавляло уютности в пиратском раю.

В 1700-м был принят новый закон, позволивший ускорить суды и упростить вынесение смертных приговоров для пиратов по месту ареста. Ранее их должны были доставлять в Лондон для суда, и только потом осуждённых казнили в отлив в Уоппинге (к востоку от Лондона). “Антипиратское законодательство” закрепило смертную казнь в качестве единственной меры пресечения и предполагало выплату вознаграждений за успешное сопротивление пиратской атаке, но, что наиболее важно, отныне пиратов судил не суд присяжных, а трибунал военно-морских офицеров. Известный капитан Кидд пал первой жертвой нового закона. По сути, изменения в законодательство протащили через парламент и все сопутствующие процедуры специально для того, чтобы судить Кидда по новым законам. Его повесили в Доке Казней в Уоппинге, а тело покрыли смолой, чтобы оно лучше сохранилось, и повесили на виселицу возле Тилбёри Пойнт, “дабы оно приводило в ужас всех, кто посмотрит.” Почерневший гниющий труп должен был ясно напоминать морякам о рисках, связанных с борьбой за свои права на рабочем месте.

Дело Кидда отличалось от других тем, что казнили его в Лондоне. После 1700-го года, в соответствии с новым законом, война с пиратами должна была вестись непосредственно на окраинах Империи. И теперь уже не один-два трупа висели на виселице возле отметки верхней границы воды, а двадцать, а то и тридцать. В одном достаточно важном деле 1722-го года Британское Адмиралтейство судило 169 пиратов из команды Бартоломью Робертса. 52 из них было казнено В замке Кейп Кост на берегу Гвинеи. 72 африканца, захваченных в плен, независимо от того, были они свободными или рабами в прошлом, были проданы в рабство, - судьба, которой некоторым из них какое-то время удавалось избегать.

С исчезновением уникальных благоприятных условий Золотого Века власти пиратов на периферии Империи пришёл конец. С развитием капитала в XVII веке развивалось и государство, взращённое в условиях имперских войн, которые раздирали земной шар с 1688го года (и по сей день). Необходимость вести эти широкомасштабные войны требовала огромного роста государственных контроля и власти. Когда в 1713-м году война между европейскими государствами закончилась подписанием мирного договора в Утрехте, способность государства осуществлять полицейские операции против пиратов многократно возросла. Конец войны означал также, что теперь военные суда можно использовать для охоты на пиратов (и обеспечения британских коммерческих интересов на Карибах, что в свою очередь стимулировало охоту на пиратов). По мере того, как обновлённое, более могущественное государство, консолидировало монополию на насилие, колонии были возвращены под контроль. Многие годы колонии продолжали практики, которые метрополия давно отвергла: сотрудничество с пиратами и инвестиции в их предприятия. Этому был положен конец с расширением влияния метрополии и установлением жёсткой дисциплины на местах. Начало конца было отмечено возвращением бывшего буканира Сэра Генри Моргана на Ямайку в качестве Губернатора с чётким приказом уничтожить пиратов. Морские патрули вынудили их покинуть свои убежища, а массовые казни уничтожили лидеров. В конечном счёте, пиратская война с морской торговлей стала слишком успешной, чтобы её можно было терпеть. Государство боролось за непрерывный поток товаров и капитала, который обеспечивал торговцев и само государство прибылью и богатством.

Если мы хотим отыскать наследников либертарного пиратства Золотого Века, вовсе необязательно искать пиратов в наше время. Достаточно взглянуть на то, как пиратство помогло классовой борьбе в Атлантике. Подобно тому, как первоначальный стимул пиратство XVII - XVIII веков получило от сухопутных радикальных движений вроде Левеллеров, поток идей и практик циркулировал по всей Атлантике. Иногда они всплывали в неожиданных местах. В 1748-м на борту корабля её величества “Честерфилд” возле замка Кейп Кост (западноафриканское побережье) произошёл бунт. Один из зачинщиков - Джон Плейс - уже бывал в этих водах раньше. Он был одним из тех, кого захватили в плен вместе с Бартоломью Робертсом в 1722-м. Пиратские традиции сохранялись и передавались, обогащались и расширялись именно благодаря “морским волкам” вроде Джона Плейса. Мятежники намеревались по старой пиратской традиции “основать колонию”. Сам термин “забастовка” (англ. strike) зародился в мятежах. Особенно явно он связан с “Великими Мятежами” на кораблях “Спитхед” и “Ноо” в 1797-м, когда моряки убирали паруса (англ. - to strike a sail) , чтобы прервать непрерывный товарооборот и нанести ущерб государственной машине. Эти английские, ирландские и африканские моряки выбирали собственный “совет” для осуществления “корабельной демократии”. Некоторые поговаривали о создании “Новой Колонии” в Америке или на Мадагаскаре.

Пираты процветали в вакууме власти, в период нестабильности и войн, когда существовала возможность жить вне досягаемости закона. С установлением мира произошло расширение контроля. Возможности для расширения пиратской автономии был положен конец. Это не должно быть удивительно для нас, если мы оглянёмся в прошлое: очень часто периоды войн и социального беспокойства позволяли осуществить революционные эксперименты, создать автономные анклавы, коммуны и анархии. От пиратов XVII-XVIII веков до пиратской республики Фиуме Д’Аннуцио периода Первой Мировой, Парижской Коммуны после Франко-Прусской войны, коммун Диггеров во время гражданской войны в Англии и крестьянского государства Махновцев на Украине во время русской революции, - именно в периоды безгосударственности расцветают эксперименты по обретению свободы.

"Не Утопия ли это? Если на карте мира нет Утопии, то на такую карту и смотреть нечего. Ведь на ней нет той самой страны, куда стремится всё человечество. И когда оно прибывает в эту страну, оно оглядывается и, усмотрев впереди новую Утопию, отчаливает к новым берегам. Прогресс - это осуществление Утопий.” - Оскар Уайльд, “Душа человека при социализме”

Выше-выше Чёрный Флаг!

"Почему наш флаг - чёрный? Чёрный - это цвет отрицания. Чёрный флаг - это отрицание всех флагов. Это отрицание принадлежности к какой-либо нации (отрицание того, что заставляет людей сражаться друг с другом и мешает нам объединиться). Это цвет злобы и ненависти, вызванных всеми жуткими преступлениями против человечности, совершённых во имя того или иного государства.”

Мы все знаем, что пираты ходили под “Весёлым Роджером”: изображением черепа с пересечёнными под ним костями. Самое вероятное происхождение этого имени - Весёлый Роджер (Jolly Roger) - англофикация французского Jolie Rouge (красный флаг). Первоначально пираты использовали красные (“кровавые”) флаги. И только потом перешли на чёрные. Красный флаг широко известен как международный символ пролетарской революции и бунта, а чёрный флаг с течением времени стал символизировать анархическое движение. Два этих флага были объединены во всем известных анархо-коммунистических знамёнах испанской революции 1936-го года).

Самое раннее подтверждённое сообщение об использовании анархистами во время рабочего восстания чёрного флага - это случай, когда известная анархистка Луи Мишель повела за собой толпу бунтовщиков-безработных на разграбление продуктовых лавок 9-го Мая 1883-го года. Однако существуют свидетельства, что двенадцатью годами ранее, в 1871-м, она вела в бой женские батальоны Парижской Коммуны под чёрным флагом, на котором были изображены череп и кости. В Парижской Коммуне выходила ежедневная газета “Пират”.

В июне 1780-го, когда тюрьмы Лондона были открыты, а заключённых выпустили на волю участники Гордонских Бунтов, “один великан взобрался на дилижанс и принялся размахивать огромным чёрно-красным флагом, будто знаменосец в армии.” Этого человека звали Джеймс Джексон. Он повёл народные массы на уничтожение главной тюрьмы Лондона с призывом “Ахой! Ньюгейт!” Для того, чтобы по этому высказыванию понять, что Джексон мог быть моряком, большой эрудиции не требуется. Моряки всегда оказывались наиболее воинственными представителями рабочего класса. Выходит, что этот чёрно-красный флаг, символизирующий свободу на улицах Лондона, мог иметь прямую связь с чёрными и красными флагами, реевшими над Карибским морем лишь несколькими годами ранее. Это значительно отбрасывает нас назад от Луи Мишель, практически возвращает нас во времена пиратов.

В очередной раз чёрно-красные цвета взлетели над Карибами в 1791-м. После масштабного восстания рабов, часть старого оплота пиратов - острова Испаньола - приняла туземное название “Гаити”. Так на планете появилась первая республика чернокожих. Под предводительством Туссена Лувертюра бунтари смогли одержать побежу над армиями трёх империй и завоевали свободу. Чёрно-красный флаг Гаити стал знаменем свободы для чернокожих землян в XVIII и XIX столетиях. Особенно для моряков, приплывавших на Гаити, становившихся Гаитянами, а затем возвращавшихся домой под чёрно-красными знамёнами. Американские чернокожие рабы на военных и торговых судах при первом же удобном случае стали сбегать и искать убежища на Гаити.

О некоем Вильяме Дэвидсоне сообщали: “Во время демонстрации защищал чёрный флаг с черепом и пересечёнными костями, на котором было написано “Умрём как Люди, не позволим Продать нас как Рабов.” Дэвидсон был чернокожим, родившимся в 1786-м. Его казнили в 1820-м. Он родился в Кингстоне, Ямайка, - городе с заслуженной репутацией “самого опасного города на земле”. В известной пиратской столице. Три года он провёл в море, был профсоюзным активистом, чита Тома Пейна и возможно имел отношение к Туссэну Лувертюру и гаитянской революции. 1 мая 1820 года его казнили вместе с другими людьми, обвинёнными в “Заговоре Като-стрит” - попытке убийства кабинета министров во время ужина. Это должно было послужить началом атаки на Мэншн Хаус и Банк Англии, захвату артиллерии. Должно было стать искрой революции в Британии!

Гордитесь тем, что над вашими головами реет Весёлый Роджер!

P.S. Война с китобоями

Современные пираты “Морские Пастыри”, всё ещё вполне себе живые, бороздят воды мировых океанов с 1977-го года. Они атакуют и топят китобойные и рыболовецкие суда. Чёрный корабль под чёрным флагом оснащён тараном для вспарывания бортов вражеских судов. Борта укреплены 18-ю тоннами бетона для нанесения максмимальных повреждений при столкновении. Флаг этих пиратов - их собственная версия Весёлого Роджера: череп над скрещенным посохом пастыря и трезубцем. “Военный Флот Нептуна” участвует в более чем 20-летней партизанской войне за сохранение морской экологии. “Любое китобойное судно в открытом море - потенциальная жертва Морского Пастыря.”