Оригинал статьи опубликован здесь.
Российские удары по ряду городов 29 декабря и украинская атака на следующий день по Белгороду, стоившие жизни десяткам мирных людей с каждой стороны, остановили росший осенью тренд на постепенное угасание и сворачивание боевых действий. Несмотря на это, законопроекты 10378 и 10379 об ужесточении мобилизации и ответственности для уклонистов, внесенные 25 декабря для обеспечения набора 500 тысяч новобранцев, взорвали украинское инфополе. Наружу выплеснулся негатив, копившийся месяцами еще начиная с первых признаков того, что контрнаступ пошел не по плану. Барбершопные винни-пухи в камуфляже, не так давно вещавшие про кофе на набережной Ялты, сменили пластинку на «всі повинні воювати, бо якщо ми програємо, вас всіх згвалтують, вб'ють та все заберуть» - но у публики это только вызывает вопросы, чего те сами не воюют дальше штабов и студий. Тем более, что у многих уже есть не по одному знакомому в окопах, которые категорически не рекомендуют туда идти. «Столько разговоров о борьбе добра со злом было, а в сухом остатке борьба российского и украинского мафиозных кланов за владение хороняками и территорией», - резюмирует харьковчанин Марк Лозанович.
С падением доверия и лояльности ко всем государственным институтам, против краеугольного камня нынешней политики – «выхода на границы 1991 г.» – выступило не только молчаливое большинство, но даже часть пассионарного меньшинства. «Есть один такой. С области, в энергетике работает… Пока бронь действует, надо гнать до границ 91-го. Как бронь заканчивается, начинают его дергать полицаи с ТЦК - ходит х*ями кроет Зелебобика и всю п**доту во власти. Бронь продлили - сейчас опять за границы 91-го топит… Хотя в армии служил, специальность минометчик. Его надо в палату мер и весов, как сферический турбопатриот в вакууме», - пишет в харьковских соцсетях Юрий Рафальский. Еще сохраняющийся среди женщин, эмигрантов, забронированных и пенсионеров электорат войны до победного конца перетягивает на себя шоколадный гетьман, поэтому опорой Банковой в этом году останется репрессивная и бюрократическая вертикаль, да и то лишь пока есть чем платить жалованье.
В центр национальной повестки дня вышел октябрьский тезис «Ассамблеи» о том, что мужчинам призывного возраста придется максимально рвать контакты с государством и уходить в серую зону: вся страна заговорила о массовом выведении ими средств с банковских карт, переписывании имущества на непризывных членов семьи и прочих панических вещах. Уже объявлено, что личные данные военнообязанного будут храниться в карточке электронного реестра на протяжении всей его жизни, а удаление данных должно проводиться в течение 105 лет со дня рождения лица. Не удивимся даже если всех, кто посмеет умереть раньше этого возраста, обяжут получить повестку через директора кладбища, но гадать, что там в итоге проголосуют и как оно будет выполняться, здесь не будем – об этом напишут и другие медиа. Давайте лучше посмотрим текущую обстановку по первой столице.
Смотрим по теме: Год начался. Новости облав по улицам Харькова под шум обсуждения закона об усилении мобилизации в Украине.
Неожиданные результаты опроса 27 декабря в одном из самых упоротых зелеботских пабликов, аж брызжущем ненавистью ко всем, кто недостаточно поддерживает этот режим. Если опросить "пересічних харків'ян", то за окончание могли бы высказаться гораздо больше, чем 66%
Как пишет CNN, западные разведки считают, что война в Украине продлится еще не менее двух лет. Источники полагают, что два года война будет идти вне зависимости от наличия и размера помощи Украине со стороны США. По мнению ряда экспертов, военные действия, вероятно, продлятся еще пять лет. При этом, как считают источники телеканала, маловероятно, что в 2024 г. одна из сторон добьется заметного преимущества. О том, что война в Украине ближайшие два года «может периодически сменяться то обострением, то замораживанием», в этом месяце вели речь эксперты Всемирного экономического форума в швейцарском Давосе. «Хотя постконфликтные сценарии для Украины и России трудно предсказать, война может «заморозиться» в затяжной, спорадический конфликт, который может длиться годы или даже десятилетия», – отмечается в их докладе по оценке глобальных рисков на 2024 г.
Однако воюют не западные аналитики, а российские и украинские работяги в солдатской форме – так что длительность этого зависит, прежде всего, от них самих и от тех, из кого набирают пополнение. Хотя после каждого ракетного удара харьковские чаты превращаются в вулкан патриотизма, очереди добровольцев в армию уже не выстраиваются и не будут – стоящие с утра под ТЦК в массе своей уверены в своих отсрочках или боятся уголовной ответственности. Быстрая отправка на доработку 11 января скандального правительственного законопроекта об ужесточении мобилизации показала, что в Украине уже сформировалась критическая масса уставших от милитаристского угара: слишком многим больше нет принципиальной разницы, под каким флагом их будут грабить. Это глухое безнадежное отчаяние, с одной стороны, парализует волю к какой-либо общественной активности, с другой же – может заставить задаться вопросом, как сделать так, чтобы не грабил вообще никто. Знаков того, что 2024-й будет годом назревания революционной ситуации для превращения войны государств в войну против них, день ото дня всё больше. Где именно это по итогу случится – вопрос открытый.
Примечательно, что пока в Харькове разговоры о коллективной защите от тонтон-макутов Франсуа Зевалье так и остаются разговорами, на Закарпатье это стало воплощаться в жизнь. 12 января разошлась по сети запись конфликта в селе Оноковцы под Ужгородом, где те поставили блокпост и стали вручать повестки. «Чому ви не йдете нікуда? Чому ви не йдете, ніхто з вас на передову, а жебраків ловите? А хлопці сидять голі й босі, ми збираємо їм банки, а у вас все є! Прийшли жебраків сюди ловити! Ви вилавлюєте хлопів, як щурів! Як це так можна робити? У нас пів-Онокви вже загинули хлопці, скільки в нас хлопців погинуло! Чого не йдуть менти, 300 тисяч депутатів, ментів, ви обучені люди, вот і ідіть туда, а не жебраків ловіть! Збирайтесь і йдіть звідси, бо зараз люди прийдуть з вилами сюда! Зараз прийдуть люди і будете ви отсюда утікати, бо ми будемо в вас камінням кидати», – кричит там протестующая. «В Ужгороді жінки весь день ганяли ТЦК, де б вони не стояли. Пересіли навіть з бусу на легковик, але їм це не допомогло. Жінкам вривається терпіння, створили групу і всі, в кого є можливість, відбивають хлопців від ТЦК і проганяють їх», – сообщалось 13 января.
В чем причина такого разительного отличия? Конечно, украинцы везде украинцы, но местная специфика все-таки многое решает. Во-первых, Ужгород – относительно небольшой город, и живущие там не так отчуждены друг от друга, как в мегаполисе, где многие даже не знают соседей по лестничной площадке. Во-вторых, закарпатское население не замордовано хроническим стрессом от обстрелов и комендантского часа, там кипучая экономическая жизнь, со всей страны стекаются предприятия и деньги. К тому же, в самой западной области нет такого давящего ощущения, что «раскачивание лодки» косвенно играет на руку агрессору, как вблизи российской границы. В общем, если в 1917-м тыловой промышленный центр Харьков шел в авангарде классовой борьбы, а запад Украины был опустошен войной, то нынче всё с точностью до наоборот.
Смотрим по теме: Кому нужна утилизация населения? Харьковская область за время войны лидирует по продаже сельскохозяйственной земли в Украине.
Родные военных из Хмельницкой области возмущаются возвращением батальона на передок. После поднятия ими шума в октябре (на первом скриншоте) он был выведен на ротацию, до того проведя несколько месяцев в районе Макеевки под Сватово
Украинский спецназовец пожаловался в конце декабря на наркоманов-дезертиров из ВСУ, якобы выдуривших у него деньги в Харькове. Российская пропаганда быстро подхватила эту историю, хотя у самих то же самое: бывший зэк, осужденный на 9 лет за разбой и сбежавший из «Шторма Z», перед Новым годом ограбил и убил в Подмосковье 90-летнего отца главы пресс-службы РПЦ
«Сегодня на почтовый ящик моему брату повестка пришла, он в универе офицера запаса получил. Почему я сильно удивился – он с 2017 года не живет в этой стране. У меня, кстати, все мужчины-родственники призывного возраста постепенно отсюда с 14 года выехали. И, я так понимаю, у каждой семьи так кто-то из родственников уезжал. Сколько реально людей в стране живет-то? Я живу в Харькове, потому что детей нет. Работаю в айти, почти на улице не свечусь. Передвигаюсь строго машиной. Откладываю на всякий случай денежку на выезд с концами. Наверное, деньги главный фактор. Неохота отдавать их, если своя квартира цела, – буквально вчера писали в Telegram-чате «Чистий Харків». – Люди тут от безысходности живут. Тюрьма, где отбой в 9 вечера, грубо говоря. Депрессия, алкоголизм и сплошная унылость. Корабль уже на дне, но пассажиры закрылись в каютах и думают, что воздуха хватит, пока их кто-то спасет».
Поэтому многие в городе скучных лиц до сих пор обреченно садятся в бусики к мобилизаторам. «Я помню, мы из вагона в вагон бегали от кондукторов в электричке, чтобы две-три гривны сэкономить. А он идет и понимает, что ему или хана, или войдет ему это в круглую сумму. Каждый народ получает то, что заслуживает. Если народ не встает, то эти твари встают… а народ дальше их содержит… покупая им квартиры, машины, новую шубку жене. Они ж начинали не так. Постепенно, пробивая реакцию народа. Поняли, что народ стадо и можно иметь». Впрочем, еще полгода назад в отзыве об одной из наших публикаций утверждалось, что и в Харькове не всё так печально:
«…То, что харьковчане лезут в Газель молча – это чушь. Многие мои знакомые с боями и порванной одеждой отбивались от выездной бригады на оранжевом Т4 с серой задней дверью. Я носил повестку в отдел полиции писать заявление о подделке документов и печатей (принтерная распечатка подписи и печати). В тот раз мне написали повестку с моих слов на «левую» фамилию и адрес. И таких заяв пишут много, десятки. Так что, если в Харькове не наснимали достаточно на телефон, это не значит, что совсем безвольно лезут в Газель».
От того, что промывка мозгов работает всё хуже, у занятых ею опускаются руки. Вячеслав Маврычев, шеф-редактор гостелеканала «Суспільне» в Харькове, рассказал Институту массовой информации: «Найголовнішим викликом стала кадрова криза на ринку. Багато хто з колег поїхав із країни, ще більше переїхали до безпечніших регіонів. Частина харківських медійників за ці майже 23 місяці вигоріла та пішла з професії». Анна Мясникова из другого «незламного» харьковского медиа в той же статье о вызовах 2023 г. признаётся: «На персональному рівні – вигоряння та апатія, які дуже заважають працювати; переосмислення того, наскільки я гарна журналістка, чи хочу і чи потрібно мені далі працювати в журналістиці. Це питання ще не розв’язане. І це, мабуть, головний виклик для мене» (наверное, далеко не только для неё).
На слова Подоляка от 20 января, что Украина может начать переговоры с РФ, когда та потерпит определенные тактические поражения или там начнутся внутренние бунты, в харьковских соцсетях заметили: «Смотрите, как бы в другом месте не начались внутренние бунты, клоуны е**ные. Учитывая закручивание гаек и социальное напряжение. Вот просто представьте две несуществующие страны: А и Б. Для половины населения в стране А закрыты границы, эту половину населения ежедневно отлавливают как скот, чтобы отправить в мясорубку войны, для более эффективной отправки принимаются людоедские законы, которыми отменяются конституционные права, сумасшедший отток населения, бизнеса, рабочих мест, население стремительно беднеет, в то время как правящий класс п**дит как в последний день, полное бесправие перед представителями силовых и других властных структур. В стране Б только последние 2 пункта. Я молчу про то, что все тяготы войны несет страна А, для страны Б ее не существует. Где более плодородная почва для социального взрыва?» Да уж, если сам глава государства говорит, что он не предупредил людей с прифронтовых территорий о начале полномасштабного вторжения из-за того, что началась бы паника и гривна обвалилась, можно представить, как долго они готовы завоевывать выгодную для себя переговорную позицию чужой кровью…
Смотрим по теме: Усиление мобилизации в Харькове дает результаты, но на фронте уже не так готовы стрелять друг в друга. Впереди братания?
Инициатива солидарности «Ольга Таратута», созданная в начале полномасштабного российского вторжения группой анархистов во Франции для продвижения интернационалистской линии, превратила нашу программную статью на 2024 г. в листовку на французском языке
С российской стороны 27-летний мобилизованный Александр Шпилевой записал видеообращение с призывом прекратить войну и попал на подвал для отказников. Связь пропала примерно с 9 января. «Хотят ли мобилизованные домой? Нужна ли им зарплата такая большая, льготы эти очень полезные? Я думаю, я буду прав, сказав, что нет. Нам не нужны эти 200 тысяч (…) Насчет целей СВО – «демилитаризация», «денацификация», ну знаете, эти слова и цели можно трактовать, как хочешь. И когда ты захотел, говоришь, что «демилитаризация» удалась. Или растягивать это бесконечно долго, сколько хочешь. Что хотят большинство мобилизованных? Мир или продолжение боевых действий? Однозначно, мир. Я думаю, этого хотят просто большинство граждан, как мобилизованных, так и нет. Но мобилизованные хотят этого примерно в 100 раз больше, чем обычные граждане. Потому что у мобилизованного дома страдает семья. Мобилизованный по всем скучает, по детям своим. У кого нет из мобилизованных детей, те хотят родить детей, жить спокойно, долго и счастливо. А наш президент не хочет этого дать». Раньше Александр работал кладовщиком магазина «Красное и белое» в Воронеже и участвовал в телешоу «Суперниндзя». Куда именно его отправили – неизвестно, но наиболее знаменитые тюрьмы такого типа находятся в селах Зайцево и Рассыпное на Купянском направлении, поэтому велика вероятность, что и он там.
По данным организации «Идите лесом», помогающей россиянам не участвовать в войне, за прошлый год они, среди прочего, дали 727 консультаций по вопросам дезертирства и 235 раз оказали помощь в этом деле. Как сообщил «Ассамблее» их пресс-секретарь Иван Чувиляев, наиболее актуально это для границы Слобожанщины с Донбассом:
«Именно из этого региона очень много обращений. Потому что остальные фронты все… Херсон – это, в первую очередь, кадровые военные, и у нас оттуда вообще почти никого не было. Что касается Мариуполя и оккупированной части вокруг него – оттуда у нас только один человек был. Насколько я понимаю, там в основном ФСБшники и Росгвардия. А так, именно мобилизованных всех кидают, так или иначе, вот где Луганская и Донецкая области и их линия соприкосновения с Харьковской областью. Так что можно сказать, что это все обращения.
В основном тех, кого мобилизовали в 22 году (а это у нас основной массив), бросали на линию Сватово-Кременная. В ноябре-декабре. Там всегда одна история: мобилизовали, две недели в части на территории России, на КамАЗах на линию Сватово-Кременная, окапываются, налет, окапываются, налет, ну и так до ранения. С ранением в госпиталь, из госпиталя отпуск, из отпуска уже не возвращаются и прячутся от розыска. Проблема заключается в том, что дезертировать с линии фронта вообще практически невозможно. Для того, чтобы дезертировать, человеку надо оказаться обратно на российской территории, а не на оккупированной. Оккупированная территория – она контролируется спецслужбами, армией, кучей разных структур, там стоят блокпосты. Была у нас пара человек, которые каким-то чудом эти блокпосты проходили, вообще непонятным образом. Существует, как я понимаю, отдельная индустрия там – есть какие-то стрингеры и фиксеры, которые могут провести, будто бы за очень большие деньги, через эти блокпосты на территорию России. Но успешно или не успешно – это большой вопрос. Это отдельная такая серая зона. А если говорить именно про дезертирство, то оно с линии фронта практически невозможно. То есть, если ты дезертируешь и тебя поймали – ну, всё, тебе конец. Были у нас люди, которые отказывались, которые складывали оружие, бунтовали, ну их отправляют обычно в Зайцево, известный подвал, где их там пытают, издеваются над ними, насилуют и после этого отправляют в штурм, где они гибнут. У нас был один-единственный случай, когда человек из этого Зайцево живым ушел. Но повторяю, он единственный, других таких нет. Поэтому все дезертирства – они только через территорию России проходят, а на линии фронта и на оккупированных территориях это вообще технически невозможно».
Репрессивным машинам обоих режимов пока удается сдерживать стихийный народный протест. «Я бы сказал, что дисциплину подрывать и не надо, её нет. Не считать же дисциплиной подвалы в Зайцево и мясные штурмы. Они нуждаются в возможности уйти, в открытом окне, через которое они могут сбежать. А с этим серьезные проблемы, сдаться в плен практически нереально, только если подберут, дезертировать можно только из госпиталя», – заключает Иван. Быть может, резко сдвинуть чашу весов в сторону прекращения войны снизу, вопреки планам власть имущих, позволит новая волна открытой мобилизации после президентских выборов в РФ. Иначе чего бы Кремлю было откладывать её изо всех сил?
Всё это на фоне двухлетия январского пролетарского восстания в Казахстане, потопленного в крови местными силовиками при поддержке российской армии и по просьбе западного капитала. Во многом это выступление является образцом того, как не надо делать, но в этом и его ценность – как опыта почти что первой попытки социальной революции в постсоветских странах, опыта, когда «еще бы немного напора такого – и снято проклятие с рода людского». Поредевшему и деморализованному войной рабочему классу как раз очень не хватает такого мощного источника вдохновения.
Капля точит камень. А множество капель способны однажды слиться в горный поток, который смоет конвейер смерти за яхты и виллы толстосумов вместе с тронами диктаторов и их цепными опричниками…
Напоследок отметим, что не так давно «Ассамблея» также публиковала, как в центре Харькова митинговали за демобилизацию военных, находящихся в ВСУ с начала войны.
Кроме того, мы также показывали женские протесты из-за мобилизации на оккупированной российскими войсками Луганщине.
27.01.2024
Добавить комментарий