Рассказ участника событий из коллектива We Want to Riot, Not To Work (1982)
Наверное, сейчас социальный и экономический контекст бунта в Брикстоне известен большинству людей. В округе, где расположен Брикстон, в очереди на жильё 18 тысяч человек; треть жилья некондиционное; высокая безработица, причём двое из каждых троих безработных чернокожие; много ограблений (уровень самый высокий по Лондону, в два раза выше показателя следующего за ним района); практически никакой социальной инфраструктуры.
Всё именно так.
Район вокруг Рэйлтон-роуд (треугольник Фронтлайна/Мэйолл-роуд) населён в основном чернокожими, которые арендуют жильё у муниципалитета, а также белыми сквоттерами (леваками, анархистами, маргиналами).
Пустые дома также используются чернокожими местными жителями, как клубы, где играют в азартные игры и пьют, как наркопритоны и как места для проведения «блюзовых» вечеринок, на которых саунд-системы всю ночь без передышки качают реггей.
На Фронтлайне (разговорное название Рэйлтон-роуд, букв. «линия фронта» - прим. пер.) в пустующем доме был недавно основан негритянский кустарный центр, а чуть дальше бывший негритянский книжный магазин стал засквотированным анархистским книжным.
Люди здесь обычно живут объедками капиталистического общества. Многие годы Треугольник собирались снести, но только в последнюю пару лет (т.е. с момента прихода к власти правительства Тэтчер, статья написана в начале восьмидесятых годов - прим. пер.) были предприняты какие-то попытки претворить это в жизнь.
Однако у муниципального совета постоянно кончались деньги, поэтому снос домов происходил постепенно, из-за чего суровый район выглядел ещё жёстче. Впрочем, лабиринт улиц к западу от Фронтлайна выглядит получше, поскольку их всё в большей степени занимают белые гуманитарии и добившиеся успеха своими силами респектабельные чернокожие.
На Фронтлайне сосуществуют две отдельные культуры - чёрная и белая, причём доминирует чёрная культура, по краям которой лепятся молодые белые.
Трава и реггей. У чернокожих есть свой собственный язык - ямайский креольский язык, что даёт им независимую культурную идентичность, которую трудно ассимилировать или разбавить.
Возможно, что самый важный аспект этой культуры (в том, что касается беспорядков) - это то, что это очень даже уличная культура (несмотря на британскую погоду). Зимой и летом на Фронтлайне всегда толпы чернокожих, которые болтают, курят, смеются и видимым образом занимают общественное пространство.
Однако менты утверждают, что улицы Лондона контролируют именно они. За пару лет, что я жил на Фронтлайне, я заметил, что менты всегда старались запугивать местное сообщество постоянными автомобильными и пешими патрулями, а также менее частыми конными патрулями. (Самый странный эпизод охраны правопорядка на моей памяти случился несколько месяцев назад, когда мент на лошади гнался за кем-то по Мэйолл-роуд).
На самом деле, менты знают, что они не могут полностью контролировать Фронтлайн. Несмотря на их заявления и на патрули, политика полиции на Фронтлайне была сдерживающей - периодические рейды, чтобы напомнить местным, кто тут главный, и предупредить их, чтобы слишком сильно не борзели. Операции, вроде той, что прошла в 1978-ом, когда спецназ оцепил Фронтлайн и обыскал всех и вся, вызвали озлобление. Чернокожие, особенно второе поколение лондонцев, в целом не настроены сдаваться.
Около месяца назад чернокожий автомобилист разорвал квитанцию о штрафе, которую только что выписал ему мент, и бросил клочки тому в лицо, что вызвало восторг у собравшейся толпы. Менты постоянно используют законы о спецпатрулях, чтобы останавливать и обыскивать молодых чернокожих. Используют они их в полный рост. Ещё один пример с Фронтлайна. Две машины столкнулись, и прибывшие на место менты незамедлительно обыскали обе машины, водителей и пассажиров. ДТП оказалось для них неважным.
Учитывая повседневные лишения и столь бездумную бычку со стороны государства, которая вызывалась нищетой, различные элементы Фронтлайна объединяла яростная ненависть к ментам.
Когда в прошлом году произошли беспорядки в Бристоле, местных больше всего удивило то, что они не грянули здесь раньше. Другой сюрприз заключался в том, что анархистское граффити, намалёванное после Бристоля – «Вчера Бристоль, сегодня Брикстон», – воплотилось в жизнь только через год.
Истеблишмент это тоже знал: всего несколько месяцев назад муниципальный совет Ламбета выпустил отчёт, в котором критиковались менты и предсказывались беспорядки. Постоянная интенсивная охрана правопорядка на Фронтлайне была особенно усилена за неделю перед беспорядками.
В одиннадцать вечера в пятницу 3 апреля кусок Фронтлайна рядом с Декстер-роуд и Лисон-роуд был оцеплен ментами, которые никого не впускали и не выпускали более часа. Было произведено более 20 арестов.
Затем в течение следующей недели в ходе операции "Потоп-81" было остановлено и обыскано более тысячи человек, преимущественно молодых чернокожих. Это ещё больше усилило фрустрацию местного населения.
Около полтретьего ночи в пятницу 10 апреля меня тормознули трое чернокожих парней с «розочками», которые мне угрожали. Я был смущен и разозлён (на меня впервые наехали на Фронтлайне), и только позже я понял, что они были жертвами "Потопа-81", возможно, за несколько минут до встречи со мной.
Пятница, 10 апреля
В пятницу, 10 апреля, около пяти вечера молодой чернокожий парень с ножевым ранением был остановлен ментами на Фронтлайне. О последующих событиях существует множество различных историй. Что бы там ни случилось (хотя, вообще-то, не нужно искать оправданий произошедшему), на ментов напали местные, парня отбили и отвезли в больницу.
Суббота, 11 апреля
Произошла краткая стычка с подоспевшими полицейскими подкреплениями. Менты восприняли это как вызов, так что на следующий день, в субботу, Фронтлайн был оккупирован ментами. Обычно менты просто патрулируют Фронтлайн. Но в ту субботу они были припаркованы по всему Фронтлайну — через каждые 50 ярдов там стоял фургон, в котором сидели менты и ждали, что произойдёт.
День был тёплый, так что Фронтлайн был полон людей, которые занимались на улице своими обычными делами и с ненавистью разглядывали оккупантов. Весь день большинство людей ждали, какая же подлянка произойдёт.
Около пяти вечера мент в штатском получил неожиданный бонус в виде попавшего по голове кирпича, когда ему захотелось обыскать машину какого-то чернокожего мужика. На Атлантик-роуд была предпринята попытка произвести арест, что ещё сильнее разозлило без того негодующую толпу.
Большая часть толпы собралась собственно наверху, а также в начале Атлантик-роуд. В ментов, изолированных посреди толпы, начали лететь первые кирпичи.
Разбили окно. Напряжение растёт. Искрит. Потом из толпы выделились менты в штатском и присоединились к одетым в форму.
Линия фронта теперь была чётко проведена, и в ментов полетел шквал кирпичей. Они бросили несколько кирпичей в ответ и перешли в наступление. Сперва мы немного отступили, однако, поняв, что нас много, а их нет, - мы остановились. Затем напряжение всего этого дня было спонтанно выброшено, словно фонтан - мы пошли в наступление. (Дальнейший текст может показаться запутанным и неясным. Но я именно так переживал беспорядки. Я рассказываю только о том, что я видел и слышал. Некоторые инциденты опущены, по понятным причинам).
Огромный прилив адреналина. Военные кличи. Кличи классовой войны. «Эге-гей! Классовая война!» Боремся за кирпичи. «Мне нужен кирпич. Где кирпичи?» Кирпичи сыпятся градом. Менты ничего не понимают - до них дошло, что они больше не контролируют ситуацию. Марионетки без веревочек.
Они смотрят на нас, друг на друга и вокруг. Они. Убегают. По Мэйолл-роуд. Оставляя свои машины в наших руках. В мгновение ока машины разбиты и перевёрнуты. Мгновенно протягивается зажигалка и вот! Загорается ментовский фургон. Все орут от восторга. Смех, радостные пляски. Я вижу одного из товарищей, и мы посылаем друг другу лучи солидарности. Наши дикие празднества прерывает нападение ментов. (Они перегруппировались, соединившись с подкреплениями).
Толпа разбегается. Менты в неистовстве. Дубинки молотят. Я спасаюсь в переулке и встречаю ещё одного товарища. Пока мы с детской радостью тычем пальцами в поднимающиеся клубы дыма, белому парню влетает кирпичом по голове, без всяких объяснений. Его сразу же берут под защиту чернокожие парни, и все глаза вокруг ищут идиота, который кинул кирпич.
У живущего рядом друга есть транспорт, и когда я иду узнать, можно ли им воспользоваться, чернокожий мужик, у которого со мной старые счёты, хватает меня, и в его глазах горит месть. Прежде, чем он находит повод вмазать мне кирпичом (может быть, кирпич, попавший в другого парня, предназначался мне?), нас растаскивают.
Я объясняю, что нужна помощь. Фургон недоступен. Вопросы от друзей. Настраиваемся на полицейскую волну. Они сходят с ума. Слышно, как на Колдхарбор-лейн бьются окна. Возвращаемся на улицы. На Колдхарбор-лейн фургон спецназа лежит на боку, словно выброшенный на сушу кит. В бутике выбиты окна, и исковерканные манекены валяются на тротуаре. Толпы зевак. Стекло бьётся на Электрик-авеню. Выносят трофеи из ювелирного. Ещё один, чуть дальше. Чёрные и белые подростки выбивают ставни.
Я высматриваю ментов на Брикстон-роуд, объявляю проходящим покупателям, которые так и таращатся, что драгоценности можно получить бесплатно, если они захотят. На меня не обращают внимания. Замечаю, что ювелирный идеально расположен - рядом с потребсоюзом. Ожерелья, браслеты, кольца и часы вышвыриваются на тротуар. Драгоценности в канаве. Отлично!
Я пинаю ногами браслеты, словно футбольный мяч. Происходят небольшие ссоры из-за награбленного. Душераздирающее зрелище. Выхожу на Брикстон-роуд. Одежная лавка Бертона взломана, манекен подожжён. Волшебно! Приезжают менты. Вытаскивают манекен на тротуар. Станция метро закрыта, но по Брикстон-роуд по-прежнему ездят машины.
Водители и пассажиры автобусов, ничего не понимая, смотрят на то, как по обеим сторонам дороги распространяется мародёрство. Чернокожий пацан пинает витрины, как будто он пытается прихлопнуть муху. Ещё менты. В магазинах завывают сирены сигнализации, но никто не обращает на них внимания. Всё больше и больше ментов. Отходим с боями. Разграбление продолжается. Потом я замечаю, что машины больше не ездят.
Менты перекрыли главную дорогу от ментовки к мэрии. Бьют витрины и грабят по всему району Брикстон-роуд, около рынка и на Акр-лейн. Меня кто-то зовёт. Ещё один товарищ. Мы пожимаем друг другу руки, бормоча «Отлично! Отлично!» Я коряво излагаю события. Большая часть толпы теперь в сквере Брикстон-овал. Супермаркет «Вулвортс» взломан и разграблен. Телевизоры, стереосистемы, всё увозится в тележках. Часть разбивается. Иногда по улице проносится ментовский фургон, ему разбивают стёкла.
Многие люди в толпе понимают, что ментам надо проезжать мимо нас, чтобы попасть к театру боевых действий, так что по обе стороны Брикстон-роуд выстраиваются люди с бутылками и кирпичами. «Ещё один!» Бряк! «И ещё один!» Дзынь. Пролетарская ярмарка.
«И ещё один, пожалуйста!» Бряк! Выигрывают все. Менты просекают фишку, и прибывает конвой из нескольких машин, останавливается, из него выскакивают злые дяди, размахивая дубинками. Толпа разбегается, однако снайперская работа по-прежнему возможна.
Ещё одно наступление, и мы удираем в переулок. Все такие из себя спокойные, мы заходим в паб, чтобы выпить. Распространяется слух, что одного из ментов похитили. Мы с товарищем хихикаем в стаканы. Решаем пойти к Фронтлайну. Уже темно, и мы пробираемся закоулками, избегая ментовских кордонов. Мы подходим к верхней части Фронтлайна по Келлет-роуд и наблюдаем невероятное зрелище.
Менты в три ряда перекрывают Фронтлайн. Без остановки в их щиты градом летят кирпичи. Затем внезапно взлетает коктейль Молотова (первый, который я когда-либо видел) и с треском разбивается о щиты, которые поспешно бросают (в Брикстоне полиция использовала пластиковые щиты, которые иногда загорались - прим. пер.)
Смотрим на Мэйолл-роуд, и видим, что паб «Виндзорский замок» пылает.
Фронтлайн перегорожен горящими машинами. Я испытаваю одновременно облегчение и злость. Я рад, что ментам не пройти на Фронтлайн, и зол, что я теперь отрезан и лишён возможности его защищать. Оглядываюсь. Усталые, раненые менты сидят на земле и курят. Пожары, менты, атмосфера. Классовая война. «Пошлют ли армию?» Белфаст.
Мы сворачиваем на южный конец Фронтлайна, который тоже перекрыт кордонами. Почтовое отделение исчезло. Возвращаемся к району мэрии. Менты теперь держат стратегические позиции - большой перекрёсток около мэрии, ментовка и т.д. Продолжается мародёрство. Прибывают ещё друзья. Говорим. Возвращаемся к Фронтлайну. Все пожары уже потушены. Скоро полночь. Стало гораздо тише. Менты потихоньку возвращают себе контроль. Идём к ментовке. Перегорожено ментовскими фургонами. Осада.
Менты нападают на нас и загоняют людей в переулок. Избиения. Аресты. Разбегаемся. Я бреду обратно по Брикстон-роуд, обозревая повреждения. На улицах почти не видно мирных жителей. Менты вернули себе контроль. Уходим с улиц. Несколько часов говорим с друзьями, потом возвращаемся на Фронтлайн, чтобы выпить на радостях.
Последний взгляд на разбомбленный Фронтлайн в лучах рассвета, потом сон. Мне снятся менты, менты и ещё раз менты.
Воскресенье 12 апреля
Усталость, бодун. Злюсь на газету. У комиссара МакНи и у других хватает наглости обвинить во всём «пришлых агитаторов». (Пришлыми агитаторами были менты.) Фронтлайн заполнен спорящими людьми. Множество ментов с осторожностью патрулируют местность. Пожарные исследуют ущерб. Обсуждаем события с друзьями. Новости об арестах.
Ранний вечер. Новые беспорядки, но их с большей лёгкостью подавляют, поскольку на районе на тысячу ментов больше, чем вчера. Брикстон окружён кордонами до самого Кеннингтон-овала. Фашистское нападение на Вилла-роуд (знаменитая улица сквотов). Ментовка опять усиленно охраняется. Менты впервые используют вертолёт «Ночное солнце». (Он может осветить прожекторами территорию размером с футбольное поле и оснащён инфракрасными камерами). Ещё менты. Они одерживают верх.
После выходных - смущение и паранойя. Жёлтая пресса муссирует не только участие «пришлых агитаторов», но и «заговор белых анархистов». У товарищей обыски. (Кто следующий?) Где их держат? В какой суд их повезут?
Первые штрафы велики - 200 фунтов. Проблемы с тем, чтобы выйти под залог. Газеты печатают фотографии, на которых видны лица людей. (Кто следующий?) Фронтлайн теперь тише обыкновенного. Множество полицейских, однако они не сразу заметны. Автобусы паркуются в переулках, иногда за пару миль.
Проникают сведения о том, как обращаются с арестованными. Жесть. Бессонница. (Как люди в Северной Ирландии могут выносить десять лет этого, не сходя с ума?) Негритянское сообщество разделено. Митинг на пасхальное воскресенье отменён. Взаимные упрёки.
Брикстонский защитный комитет и юридический центр Ламбета организуют распространение информации, опровергающей ментовские версии, и составляют списки исков к полиции. Всё только начинается.
Пасхальный уикенд
Фронтлайн гораздо тише обычного. Брикстон по-прежнему под оккупацией. Всякого рода политические группы пытаются перехватить местную инициативу. (Самый худший пример я видел в троцкистской газете Militant - у них был заголовок «Брикстон обвиняет тори»).
Трудно судить об атмосфере. Людям надо всё обдумать, попытаться осмыслить эти чрезвычайные события. Уровень конфронтации теперь выше. Все лавки в районе рынка и главной дороги закрыты досками. Надолго ли? Идёт разговор об увеличении «помощи» местному сообществу. Они пытаются залепить проказу гипсом. Классовое общество прогнило насквозь. Где рванёт в следующий раз? Борьба здесь отнюдь не закончена.
Клип на композицию брикстонского даб-поэта Линтона Квеси Джонсона «Великое восстание» о событиях в Брикстоне
Фотохроника Би-Би-Си
Выходные данные: перевод Шрпв. По английски опубликовано здесь
Добавить комментарий