Разгром московских анархистов. 12 апреля 1918 г.

Участие анархистов в революции 1917 года, очень мало афишируется в широких кругах и принято считать, что никаких серьезных анархических групп в этом событии не учавствовало. Представляем вам общирный материал, который проливает свет на события произошедшие в апреле 1918 года, когда произошли массовые погромы анархистов в Москве с целью раз и навсегда вычеркнуть их из истории революции. Те кто сегодня считает, что плотное взаимодействие с авторитарными левыми очень полезная тактика обязательно должен ознакомится с данной хроникой. Да, кронштадт не единственное, что анархисты могут припомнить большевикам. 

«Влияние анархистов в массе рабочих и частично крестьян было настолько велико, что не давало большевикам покоя. И большевики не преминули воспользоваться первым попавшимся предлогом, чтобы разгромить анархические организации по всей России. В виде подготовки, еще до разгрома (а тем паче после разгрома!), - началась самая ужасная травля на анархистов в казенно-большевистской прессе. Самые подлые способы были употреблены, чтобы создать «общественное» мнение, - что громятся и обезвреживаются самые ужасные контр-революционеры и уголовные преступники (см. Бухарин «Азбука Коммунизма», Радек «Советская власть и анархисты», сов. прессу того времени и другие произведения большевиков). Большевики-коммунисты использовали весь арсенал лжи, оставленный им в наследство их учителями Марксом, Энгельсом, Либкнехтом и другими, и даже превзошли их, ибо имели в своих руках власть.

Разгром начался ночным походом, в апреле 1918 г., на московских анархистов, занимавших к этому времени около 25 особняков. Выдав еще накануне разгрома кой какое оружие для анархических организаций Москвы, большевики в ту же ночь, без всякого предупреждения, открыли огонь из пулеметов и даже пушек по домам, где мирно спали анархисты. В некоторых домах анархисты, думая, что их окружили белогвардейцы, усиленно отстреливались.

Гул орудий и трескотня пулеметов раздавались по Москве всю ночь.

Руководил этим наступлением сам будущий председатель Венгерской Социалистической Советской Республики – Бела Кун.

Многие товарищи были взяты полуодетыми. Один из анархистов, тов. Ф., спросил у следователя, ведшего это дело – «Зачем вы это сделали?» Следователь на это ответил: «Представители Антанты сидят в Вологде и отказываются от переговоров, заявляя, что с правительством, идущим рука об руку с анархистами и дающим им такую свободу, они не могут говорить… Мы не могли иначе поступить. Вы сами должны понять, - что иначе мы поступить не могли».

Анархические организации были разгромлены, клубы разогнаны.

Вся анархическая пресса была закрыта.

Вся захваченная анархическая литература уничтожена».

Горелик А. Анархисты в российской революции. Буэнос-Айрес. 1922. С. 22-24.

Сообщение газеты «Правда» о проведенном ВЧК разоружении анархистов в Москве «11 апреля состоялось экстренное заседание Чрезвычайной комиссии, на которое были приглашены представители учреждений и всех городских районов и было решено в ночь на 12 апреля приступить к разоружению различных групп, именующих себя анархистами, ибо за последнее время с их стороны произошел целый ряд вооруженных выступлений, сопровождавшихся насилиями и грабежами. Кроме того, имелись сведения, что у них хранится масса оружия, бомб, взрывчатых веществ и даже орудия. Все это, несомненно, представляло постоянную угрозу для населения Москвы и должно было быть ликвидировано. В ликвидации приняли участие отряды Чрезвычайной комиссии и советские войска: с вечера были приняты все меры предосторожности, т.е. соответствующие районы оцеплены, расставлены пулеметы, районные Советы предупреждены. Всего было намечено к ликвидации 25 очагов. Вечером же был произведен ряд арестов, причем особых эксцессов не было. В 12 часов ночи отряды приступили к операциям: против занятых анархистами особняков были выставлены броневики, и осажденным было предложено выдать оружие. Большинство особняков после самого незначительного сопротивления сдались и выдали оружие. Отчаянное сопротивление оказали засевшие в доме «Анархия» на М. Дмитровке, на Поварской улице, в д. № 9, в особняке Цейтлина и на Донской улице. На Поварской улице пришлось взорвать ворота, и только тогда осажденные сдались и выдали оружие; на М. Дмитровке анархисты, видимо, знали о предстоящем разоружении и приготовились к обороне: были выставлены пулеметы в окнах и на крышах соседних домов, расставлены часовые и даже поставлено горное орудие. На предложение сдаться раздались ружейные выстрелы, было брошено несколько бомб.

После оживленной перестрелки со стороны анархистов раздался рев пушки, тогда решено было обстрелять дома, где они засели, артиллерией. Первыми же выстрелами было сбито выставленное анархистами горное орудие, вторыми разбит подъезд дома «анархия»; еще несколько снарядов – и осажденные сдались. В доме «Анархия» найден огромный склад всевозможного оружия от револьверов до горных орудий включительно. В подвале дома обнаружены большие запасы продовольствия.

На Донской улице отряды Чрезвычайной комиссии также встретили упорное сопротивление, и только к 12 часам дня было закончено разоружение. К 2 часам дня все было закончено, оружие отобрано и переписано, арестованные – около 400 человек – отправлены в Кремль, где Чрезвычайная комиссия приступила к допросу. Состав арестованных весьма разношерстный – много женщин и подростков в форме различных учебных заведений. Отмечен целый ряд лиц с громким уголовным прошлым.

Во время операций пострадали от обстрела дома бывшего купеческого общества, Цейтлина, Грачева на Поварской и 2 дома на Донской улице. Со стороны анархистов убито и ранено около 30 человек, из отрядов Чрезвычайной комиссии ранено 10-12 человек.

P.S. газета «Анархия» по распоряжению Чрезвычайной комиссии закрыта».

Из записи беседы заместителя председателя ВЧК Я. Х. Петерса с корреспондентом газеты «Известия» об итогах работы ВЧК за год: «…Борьба с бандитизмом поглощала все наше внимание до самого переезда в Москву.

Тут мы натолкнулись на относительно мало распространенное в Петрограде явление – на густую сеть активно выступающих анархистских организаций. Последние в Москве представляли собой как бы вторую параллельную Советской власти власть: они выдавали ордера, имели черную гвардию и т.д.

Мы решили проникнуть в анархические коммуны, и, после обследования их, мы убедились, что громадное большинство членов этих коммун – обыкновенные бандиты, ничего общего с идейным анархизмом не имеющие. Тогда мы решили приступить к разоружению этих коммун. В одну ночь при помощи вооруженной силы мы блестяще выполнили эту задачу. Следствие по делу анархистов доказало, что наше предварительное обследование не было ошибочным: среди арестованных не более 5 % оказались идейными анархистами».

Из заявления СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ гор[ода] МОСКВЫ и МОСКОВСКОГО ОБЛ[АСТНОГО] ПРЕЗИДИУМА МОСК[ОВСКОГО] СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ»:

"МОСКВА. РАЗОРУЖЕНИЕ АНАРХИСТОВ."

Ко всем.

Население Москвы взволновано было за истекший день артиллерийской и ружейной стрельбой на улицах Москвы. Но еще больше население взволновано было за последние месяцы целым рядом непрекращавшихся налетов на отдельные дома и квартиры, на все усиливающееся количество ограблений и убийств, совершенных под флагом различных групп анархистов, отчасти входивших в Федерацию анархических групп, отчасти самостоятельных.

Несмотря на самую вызывающую и резкую идейную критику Советов и Советской власти на страницах анархических газет «АНАРХИЯ», «ГОЛОС ТРУДА» и других, Московский Совет Рабочих Депутатов не предпринимал никаких мер против анархистов, питая доверие к идейной их части, надеясь, что эта идейная часть справится с той массой чисто уголовных и явно контрреволюционных элементов, которые укрывались под флагом московских групп анархистов, как «Независимые социалисты», «Независимые», «Ураган», «Смерч» и другие. Вместе с тем Московский Совет имел определенные сведения, что целые группы контрреволюционеров входят в вооруженные отряды анархистов, чтобы использовать их имя для выступления, к которому они неоднократно уже призывали как в печати, так и на собраниях. Уголовные преступники после целого ряда убийств и грабежей находили себе убежище в захваченных анархистами особняках. Не проходило дня без нескольких ограблений и убийств, совершенных под флагом анархизма. Особняки, реквизируемые анархистами, по уверениям их идейных вождей, для культурно-просветительских нужд, ограблялись; обстановка их и ценности продавались в частные руки и служили средствами для обогащения отдельных лиц, а отнюдь не для удовлетворения общественных потребностей, а сами особняки становились приютами для уголовных преступников.

Перед Советом и всем населением вырастала несомненная угроза: захваченные в разных частях города 25 особняков, вооруженные пулеметами, бомбами, бомбометами и винтовками, были гнездами, на которые могла опереться любая контрреволюция. Несмотря на уверения идейной части анархистов, что никаких выступлений против Советов они не допустят, угроза такого выступления была налицо и за последнее время все чаще выдвигалась отдельными группами анархистов. Совет Народных Комиссаров гор[ода] Москвы и Московской области и Президиум Московского Совета Рабочих Депутатов стали перед необходимостью ликвидировать преступную авантюру, разоружить все группы анархистов. Неизбежность вооруженного столкновения и жертв сознавалась нами и оправдывалась тем, что дальнейшее промедление грозило ростом ежедневных жертв при ограблениях и анархических захватах. Лучше произвести эту операцию, чем тянуть мучительную борьбу.

В ночь на 12-е апреля, по ранее разработанному плану, вооруженные отряды Советской власти приступили к разоружению; решение было принято твердое, войскам было отдано приказание разоружить всех анархистов во что бы то ни стало. Вместе с тем, им было вменено в обязанность всюду, где это было возможно, ликвидировать дело бескровно. В большинстве случаев это удалось. Но там, где было отчаянное сопротивление, были жертвы с обеих сторон. Есть несколько человек убитых и раненых с той и другой стороны. Несколько сот вооруженных людей, оказавших сопротивление и потом сдавшихся, арестованы. Их личность, мотивы их преступности будут выяснены в ближайшее время, и результаты следствия будут опубликованы возможно скорее, точно так же, как сведения о жертвах этой борьбы. При разоружении отобрана масса оружия: бомб, ручных гранат, несколько десятков пулеметов и бомбометов, огромное количество винтовок, револьверов и патронов. Эта масса оружия в руках явных контрреволюционеров и уголовных бандитов была угрозой всему населению.

Кроме того, найдено много золота и награбленных драгоценностей.

Совет Народных Комиссаров гор[ода] Москвы и Московской области и Президиум Московского Совета Рабочих Депутатов заявляют, что они доведут начатое дело до конца. Они не борются против самой организации анархистов, против идейной пропаганды и агитации, закрытие газет - акт временный, вызванный остротою момента.

Президиум Московского Совета Рабочих Депутатов призывает все население к полному спокойствию; всякую попытку к выступлению он будет пресекать всеми силами, памятуя, что неизбежные при этой борьбе жертвы избавляют нас от еще большей массы жертв, если бы Совет не ликвидировал преступную деятельность вооруженных отрядов контрреволюционных громил и налетчиков, укрывшихся под флагом анархии. В особенности же Московский Совет Рабочих Депутатов обращается к т[оварищам] рабочим и работницам и призывает их к поддержанию полного революционного порядка, столь необходимого в трудную минуту налаживания расстроенного народного хозяйства Советской Республики, со всех сторон окруженной явными и тайными врагами».

В НОЧЬ НА ВЧЕРА:

«Оружейные и пулеметные выстрелы и орудийная пальба, раздавшиеся в ночь на 12 апреля в различных частях города, вызвали среди обывателей панику. По городу пошли слухи о том, что на улицах Москвы опять решается спор о политической власти и формах государственной жизни. Однако, к великому огорчению всех явных и тайных врагов Советской власти, «выступление анархистов», на которое возлагалось столько надежд и которым «пугали» Советскую власть, оказалось быстро ликвидированным в самом зародыше. Перестрелка почти всюду затихла к 9-10 ч[асам] утра, и тотчас же восстановилось в городе нормальное движение трамваев. Деловая жизнь на улицах столицы, ставшей сосредоточием направленного организованного творчества широких рабочих масс, приняла обыкновенную форму. Только изредка по различным направлениям главных артерий города мчались грузовики с вооруженными частями Советской армии, да грузно и тяжело двигались чудовища-броневики. На площадях и на углах около мест, где происходила стрельба, толпились кучками любопытные, пытаясь проникнуть к особнякам, очищенным от «анархистов». Но всюду стоит вооруженная стража и не подпускает любопытных.

В ночь на вчера ликвидировано до 26-ти гнезд, в которых скрывались контрреволюционеры и уголовные преступники.

Уже за несколько дней до этих событий наблюдались случаи провоцирования анархических кругов [на] выступление против Советской власти. Было установлено, что среди отрядов, которые группируются вокруг анархических федераций, нашли себе место большие кадры черносотенных деятелей и белогвардейцев. Последним принадлежит, по-видимому, главная роль в целом ряде дебошей, учиненных в последнее время. (…)

Всю ночь разоружались анархические отряды, причем в нескольких случаях произошла перестрелка между обеими сторонами, вызванная фактом оказания сопротивления Черной гвардией.

Упорное сопротивление было оказано противниками, засевшими на Донской улице в Замоскворецком районе. Верхний этаж особняка был разрушен орудийными выстрелами. Тогда осажденные перешли в нижний этаж и продолжали отстреливаться. Они сдались только в 2 час[а] дня.

Продолжительная перестрелка была на Поварской улице, где преступный элемент засел в особняке Щукина. Здесь в окнах были установлены пулеметы и на предложение сдаться черногвардейцы ответили стрельбой.

На М[алой] Дмитровке при обстреле дома Купеческого собрания («Дом Анархистов») несколько пострадали соседние дома. На той же Малой Дмитровке очищен от анархистов особняк Паутинского.

Следственное разбирательство по делам всех арестованных ведется в спешном порядке. Следствием занято свыше 20 следователей».

Сообщение газеты «Известия ВЦИК» от 11 апреля 1918 г.:

«ЭКСТРЕННОЕ ЗАСЕДАНИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ КОМИССИИ

Решение разоружить преступные элементы, переполнявшие Москву и прикрывающиеся в своей преступной деятельности флагом анархизма, было принято Московским Советом совместно с Всероссийской Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией.

11-го апреля состоялось экстренное заседание Чрезвычайной комиссии, на которое были приглашены представители некоторых ведомств и всех городских районов. На этом заседании по всестороннем обсуждении вопроса было решено не медлить с разоружением грабительских банд, ибо частная борьба с ними не приводит к результатам, а произвести общее разоружение всех «черногвардейцев» в ночь на 12-е апреля. Тут же был выработан подробный план ликвидации очагов «анархистов».

Согласно этому плану в ликвидации приняли участие отряды Чрезвычайной комиссии и советские войска. Еще с вечера о предстоящей ликвидации были предупреждены районные Советы. Соответствующие районы были оцеплены советскими войсками, и в определенных пунктах были расставлены пулеметы. Вечером же был произведен ряд арестов, которые обошлись без эксцессов.

С 12-ти часов ночи, согласно выработанному плану, отряды приступили к операциям. Против занятых особняков были выставлены броневики, и находившимся в особняках было предложено немедленно выдать оружие. На размышление давалось 5 минут. Большинство особняков без всякого сопротивления или после самого незначительного сопротивления сдалось и выдали оружие. Сильное сопротивление было оказано только в трех особняках: на М[алой] Дмитровке («Дом Анархии»), на Поварской ул[ице] (особняк Цейтлина, бывш[ий] Щукина) и на Донской улице».

Из беседы корреспондента «Известий» с Ф. Э. Дзержинским: «По поводу мотивов, вызвавших разоружение анархистов, наш сотрудник беседовал с председателем Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией т[оварищем] Ф.Э.Дзержинским.

«Нашей задачей, - сказал т[оварищ] Дзержинский, - с самого начала возникновения Чрезвычайной Комиссии как органа борьбы с антиреволюционными явлениями, была борьба с преступностью во всех ее проявлениях. Поэтому совершенное нами очищение города в ночь на 12-е апреля следует рассматривать как одно из наших мероприятий, осуществленное в широком масштабе.

В специальном воззвании, выпущенном комиссией, мы за несколько времени до разоружения анархистов объявили беспощадную войну всякого рода преступным элементам, и те из них, которые не покинули Москвы, естественно должны были ждать нашего воздействия. Что же касается собственно анархических организаций, то хотя идейные анархисты обещали отделить и изолировать себя от преступных элементов, проникших в большом числе в Федерацию анархистов, но до самого последнего времени это обещание выполнено не было. Кроме того, дело с продажей опиума, который был взят якобы для того, чтобы быть сожженным, а потом оказался проданным, затем дело Мамонтова-Дальского, наконец дело Кебурье, - все это вполне показало, что идейные элементы анархических организаций не только не в состоянии очистить организации от преступных элементов, но сами находятся в плену у последних.

Я должен заявить, - продолжал тов[арищ] Дзержинский, - и при этом категорически, что слухи в печати о том, что Чрезвычайная комиссия входила в Совет Народных Комиссаров с ходатайством о предоставлении ей полномочий для борьбы с анархистами, совершенно не верны. Мы ни в коем случае не имели в виду и не желали вести борьбу с идейными анархистами. И в настоящее время всех идейных анархистов, задержанных в ночь на 12 апреля, мы освобождаем, и если, быть может, некоторые из них будут привлечены к ответственности, то только за прикрытие преступлений, совершенных уголовными элементами, проникшими в анархические организации. Идейных анархистов среди лиц, задержанных нами, очень мало, среди сотен - единицы».

Далее т[оварищ] Дзержинский коснулся обстоятельств, сопровождавших самую ликвидацию анархических групп. «Интересно отметить, - сказал он, - что многие арестованные утверждали, что они не анархисты, а просто безработные, однако большинство из этих «безработных» оказывались с уголовным прошлым. Среди них выделяются типы явно контрреволюционные. Мы имеем определенные сведения, что вожди контрреволюции хотят воспользоваться преступными элементами, сгруппировавшимися вокруг групп Федерации, для выступлений против Советской власти. Последнее обстоятельство подтверждается также и теми своеобразными мотивами, которыми руководились анархические группы при занятии особняков: они выбирали стратегические пункты - как раз против наиболее важных советских учреждений города, поэтому мы имели основание предполагать, что якобы анархическими организациями руководит опытная рука контрреволюции. И действительно, как доказывают найденные при аресте «анархистов» инструкции, выбор тех или иных особняков был далеко не случайным. В инструкциях точно указано, в каком именно районе следует занимать особняки. Подобные инструкции были отпечатаны во многих экземплярах и найдены у многих лиц. Привожу текст одной из таких инструкций: «1. Найти особняки в районе Мясницкой ул[ицы] и пер[еулков] Гудовского, Мал[ого] или Больш[ого] Харитоньевского.

2. Найти особняк в районе Неглинного проезда, против Гос[ударственного] Б[анка].

3. Моховая ул[ица], № 6 Красильщиковой (разузнать все насчет дома).

4. Пречистенская наб[ережная], особняк найти напротив А.Д. (против этого пункта нарисованы пушки).

Тов[арищ] Нелидов в районе Мясницкой в Мал[ом] Харитоньевском пер[еулке], особняк г[оспожи] Зуттер (напротив Политехнического Общества), второй эт[аж]. Охраны в доме нет (охрана соседнего дома). В Гудовском пер[еулке], д[ом] № 5, Пастуховой, второй эт[аж] - охраны нет, 4 квартиры, в доме не живут (гараж). Дом № 6 Высоцкий, третий эт[аж] - охрана есть немногочисленная».

В помещении одной из групп найдено предписание переменить свое местопребывание и найти особняк, который бы находился на углу улицы, чтобы тем самым обладать лучшим стратегическим положением. В ночь на 12-е апреля одна из групп анархистов в 2 ч[аса] ночи заняла особняк; на протест хозяев, требующих разрешение от Советской власти, было отвечено, что Советская власть еле дышит.

Мы в настоящее время будем продолжать с должной энергией довершение начатого дела по очищению города от преступных элементов. В ближайшем будущем нами образуется особый подотдел, который систематически займется борьбой с преступными элементами».

В заключение т[оварищ] Дзержинский категорически опроверг сведения, помещенные в № 63 газ[еты] «ВПЕРЕД», о том, будто бы арестованные, числящиеся за Чрезвычайной комиссией, содержатся в ужасных условиях, в подвале и испытывают грубое обращение.

- «За нами числится в настоящее время не 126, как указано в газете «ВПЕРЕД», а всего 66 человек, и сидят они не в подвале, а в сухом хорошем помещении; все они допрошены и всем предъявлено обвинение.

При предъявлении нами задержанных в ночь на 12 апреля для опознания лицам, потерпевшим от ограблений, некоторые из грабителей опознаны. Между прочим, один пострадавший артельщик опознал ограбившего его на 300 000 руб[лей] преступника».

ДОМ «АНАРХИИ»:

«Сегодня наш сотрудник посетил так называемый Дом «Анархии» на М[алой] Дмитровке, где в последнее время помещался штаб «Черной гвардии» анархистов, занимавшихся всяческого рода незаконными реквизициями. В этом доме еще позавчера открыто собирались контрреволюционеры и уголовные преступники. В настоящее время сюда никого не впускают.

Снаружи на углу Страстного бульвара и М[алой] Дмитровки и около Настасьинского пер[еулка] стоят солдаты, не допускающие езды по Дмитровке автомобилей и извозчиков. Трамваи по М[алой] Дмитровке тоже не ходят. Стекла и фасад дома «Анархии» значительно пострадали от двух произведенных по нему при взятии советским отрядом выстрелов из 3-х дюймового орудия. Внутри полное опустошение.

Всех арестованных, как в этом, так и в других облюбованных анархистами-грабителями особняках, превращенных в крепости, препровождают в Кремль, в распоряжение Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Здесь составляют список арестованных, причем выясняется, что многие из них снабжены поддельными удостоверениями личности.

В Кремль являются пострадавшие за последнее время от грабежей, для опознания лиц, их ограбивших. Завтра арестованные будут препровождены в московскую уголовную милицию. Всего задержано около 500 человек».

Сообщение газеты «Известия ВЦИК» от 11 апреля 1918 г.:

"УБИТЫЕ И РАНЕНЫЕ"

В результате перестрелки при ликвидации гнезд «анархистов» убито и ранено, по предварительным сведениям, около 40 человек: со стороны «анархистов» убито и ранено около 30 человек, из отрядов Чрезвычайной комиссии ранено 10-12 человек».

Сообщение газеты «Известия ВЦИК» от 11 апреля 1918 г.: "СРЕДИ РАБОЧИХ"

По поводу прошедшего в ночь на 12 апреля разоружения различного рода анархических групп в рабочих кругах продолжаются оживленные толки. Большинство рабочих явно сочувствуют энергичным мерам, предпринятым Советской властью.

Грабежи и насилия, продолжавшиеся под флагом анархического учения, вызывали вполне понятное раздражение рабочих масс на заводах и фабриках.

Напрасно буржуазные газеты уверяют, что за анархическими группами стоят более или менее широкие слои рабочих. Достаточно послушать толки в рабочих районах, чтобы убедиться, что не в этой среде черпали «анархисты» своих сторонников. К ним шли деклассированные элементы, а рабочие, даже малосознательные, отлично разбираются в том, что грабеж и воровство ни с анархической, ни с какой другой идеей ничего общего не имеют».

Сообщение газеты «Известия ВЦИК» от 11 апреля 1918 г.: «По данным Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией, допрос следственной комиссией арестованных закончится через два-три дня. Но уже теперь есть полное основание утверждать, что разоружение вызывалось насущной необходимостью, так как среди арестованных опознаны лица с громким уголовным прошлым, еще не ликвидированные судом."

Уголовная милиция опознала целый ряд «анархистов», давно уже разыскиваемых ею. Большинство арестованных переведены из Кремля в Бутырскую тюрьму; уголовные отделены.

На днях будет освобожден ряд арестованных идейных анархистов, участие которых в темных проделках сгруппировавшихся около них преступных масс не подтверждается».

Из выступлений представителя фракции анархистов-коммунистов А. Ю. Ге и председателя ВЦИК на заседании ВЦИК 15 апреля 1918 г.:

«ГЕ: «Товарищи, в ночь с 11 на 12 апреля совершен разгром анархических организаций в Москве. Нам говорят, что громили не анархические организации, а боролись с бандитизмом. Это ложное утверждение, товарищи. Кто желает бороться с бандитизмом, тот не громит всех политических анархических организаций, которые существуют в Москве, и не преследует идейных анархистов.

Ввиду того, что акт этот имеет крупное политическое значение, что наши товарищи расстреляны и громадное число их сейчас сидят в тюрьмах в ужасающих скверных условиях, я вношу в срочном порядке предложение: в порядке спешности рассмотреть вопрос о разгроме анархических организаций в Москве».

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ (Я. М. СВЕРДЛОВ): «Я, товарищи, взял слово против, отнюдь не потому, что я был против обсуждения этого вопроса в Ц.И.К. Наоборот, я полагаю, что необходимо поставить этот вопрос в Ц.И.К., по тем соображениям, что, когда Советская власть решила покончить здесь с бандитизмом, она имела в виду именно бандитизм, а не идейных анархистов. Мною в качестве председателя это и было заявлено официальному представителю анархо-синдикалистов, явившемуся ко мне за объяснениями по поводу артиллерийского разгрома. Товарищ анархо-синдикалист был вполне удовлетворен, и я пользуюсь случаем при всех открыто заявить о том, что борьба шла исключительно с бандитизмом, а не с идейными анархистами. Я полагаю, что в Ц.И.К. необходимо будет поставить этот вопрос, но не сегодня, а на следующем заседании, когда мы предупредим Чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией, которая предприняла «разгром», о котором только что говорил представитель анархистов т[оварищ] ГЕ, для того, чтобы эта комиссия могла нам представить тот фактический материал, который имеется в ее распоряжении, чтобы эта комиссия могла указать на характер тех предметов, которые были взяты у анархистов, и перечислить их. Несомненно, что те кольца и браслеты и различные серебряные и золотые вещи, которые обнаружены, вряд ли могут иметь какое-либо отношение к идейному анархизму. Я не хочу подозревать идейных анархистов в том, что они занимались повседневным простым грабежом, но комиссия укажет, какие именно организации были разоружены. Чтобы иметь полный материал, необходимо, чтобы комиссия, которая производила сам разбор, выступила перед нами и указала, какой разгром был совершен. Поэтому позвольте предложить не обсуждать этого вопроса сейчас, а рассматривать указание т[оварища] ГЕ как запрос, который мы будем рассматривать в следующем заседании. Я предлагаю: признав запрос существенным, Ц.И.К. ставит этот вопрос на следующее заседание».

Т[оварищ] ГЕ: «Я присоединяюсь к предложению т[оварища] СВЕРДЛОВА и прошу занести в протокол заявление т[оварища] СВЕРДЛОВА, что т[оварищ] анархо-синдикалист остался удовлетворенным заявлением товарища СВЕРДЛОВА».

Резолюция рабочих петроградских фабрики «Скороход» по вопросу о разоружении анархистов в Москве:

«Заслушав доклад о событиях в Москве, мы, рабочие, заявляем, что всякие попытки борьбы против власти Советов, под каким бы флагом они ни проводились, должны пресекаться в самом корне. Товарищи идейные анархисты должны знать, что, если они становятся на путь борьбы против Советов, при этом, вольно или невольно, играют на руку контрреволюции.

Долой дезорганизацию революционных пролетарских рядов!

Да здравствует революционная дисциплина!

Да здравствует власть Советов рабочих, красноармейских и крестьянских депутатов!»

Из решений Совета Федерации анархистских групп: 

«1) Для подыскания постоянного помещения для редакции газеты «АНАРХИЯ» организована комиссия.

2) Для поддержания средств газеты принять предложение собравшихся с призывом о поддержке к провинциальным группам.

3) Для выяснения судьбы арестованных товарищей, а также следствия о расстреле т[оварища] Ходунова и других организована следственная комиссия.

Между прочим выяснилось, что до сих пор большевиками не выданы нам литература и библиотека, там и конторские книги и адреса подписчиков газеты».

Резолюция «Митинга общественности в Введенском народном доме». 29 апреля 1918 г.: «Мы, собравшиеся, протестуем против насилия власти над московскими анархистами, против разгрома дома «Анархия», газеты и издательства Московской Федерации анархических групп и других рабочих клубов анархистов. Мы требуем немедленного освобождения всех арестованных товарищей-анархистов и возвращения Московской Федерации Анархических Групп дома «Анархия» со всем инвентарем, находившимся там, а также имущества, принадлежавшего редакции газеты «АНАРХИЯ», издательству и Пролетарскому театру».

Из сообщения газеты «Анархия» от 4 мая 1918 г.:

"ОТ МОСКОВСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ АНАРХИСТСКИХ ГРУПП":

Третий день голодают арестованные 12-го апреля и заключенные в тюрьму рабочие-анархисты.

Московская Федерация анархистских групп требует от советской власти освобождения или немедленного предъявления арестованным обвинения.

Арестованными подано во Всероссийскую Чрезвычайную следственную Комиссию по делам анархистов следующее заявление:

«Мы, анархисты, арестованные при разоружении анархистов 12-го апреля с.г. и содержащиеся в настоящее время в Бутырской тюрьме, требуем немедленного освобождения всех нижеподписавшихся, как не имеющих ничего общего с уголовными преступлениями, в противном случае мы продолжим голодовку»:

Заключенные 13, 14, 15 и 17-ой камер:»

(Следуют 25 подписей. – А.Д.)

Из сообщения газеты «Анархия» от 1 мая 1918 г.

"ЗАЯВЛЕНИЕ МЕЛЕКЕССКОЙ ГРУППЫ АНАРХИСТОВ-КОММУНИСТОВ"

Товарищи!

Нас очень возмутило сообщение о разоружении в Москве анархистов, кто бы они ни были. В этот же день нами послана телеграмма-протест в Московский Совдеп. Мы видели и не ошиблись, что этот поход имеет свои цели. Наш местный совет также поднял голову и начал было рабочим искажать идею анархизма и клеймить нас, анархистов. Но у нас рабочие мало доверяют власти, и ей пришлось ретироваться.

С каждым днем недовольство властью у нас растет все сильнее, благодаря бездействию ее в вопросе о безработице и экономической жизни остальных рабочих. Заводы едва работают, хозяева отказываются от них, но совет не передает заводы в руки рабочих и не помогает им в ведении их самостоятельно, а старается быть опекуном и посредником между рабочими и хозяином. От этого получается то, что рабочие пьянствуют и на поднятие производительности труда не надеются, а надеются лишь, что совет достанет денег на расплату.

В остальных вопросах жизни также неурядица. Понасажали комиссаров, которые на митингах идут явно не за полное завоевание рабочих, а за Учредительное собрание. Это на митингах, а в жизненной работе еще хуже. Все комиссары ведут свою линию, занимаются развратом, пьянством и не стали даже бояться рабочего ока. Продовольственная милиция грабит на вокзалах, отнимая масло, колбасу, хлеб и прочее в фунтах и тут же продавая другим.

Такие действия и заставили меня написать открытое письмо власти большевиков, которое прошу поместить в ближайшие номера газеты «АНАРХИЯ». Посылаем и нашу листовку по поводу нашумевшего в наших краях декрета о социализации женщин.

С товарищеским приветом,

Секретарь Мелекесской группы анархистов-коммунистов Ник[олай] Мельгунов».

Из книги В. Волина «Неизвестная революция. 1917-1921»: «Заключив Брестский мир, правительство почувствовало себя достаточно уверенным, чтобы повести беспощадную борьбу против своих противников «слева» (левых эсеров и анархистов).

Ему надо было действовать методически и осторожно.

Прежде всего, по приказу правительства коммунистическая печать начала клеветническую и лживую кампанию против анархистов, которая день ото дня все усиливалась. Одновременно, в процессе проведения митингов и собраний активно готовилась почва на заводах, в армии и в обществе в целом. Изучалось настроение масс.

Вскоре правительство убедилось, что может рассчитывать на вооруженные силы, притом что массы останутся более менее безразличными или не смогут серьезно повлиять на события.

В ночь на 12 апреля все анархистские организации Москвы — в том числе «Федерация анархистских групп Москвы» — под лживым и абсурдным предлогом были разгромлены полицией и войсками. В течение нескольких часов город имел вид осажденного. В «акции» участвовала даже артиллерия.

Эта операция послужила сигналом к разгрому либертарных организаций почти во всех крупных городах страны. Как всегда, провинциальные власти в своем рвении превзошли столичные.

Троцкий, который в течение двух недель готовил удар и лично агитировал в полках против «анархо-бандитов», выразил удовлетворение власти в своем известном заявлении «Наконец Советская власть железной метлой избавляет Россию от анархизма!»

Аршинов П.А. «Мирному сосуществованию анархистов и большевиков пришел конец с подписанием Брест-Литовского договора. Анархисты рассматривали «похабный» мир, как капитуляцию перед германским империализмом, капитуляцию, открывавшую настежь двери уступкам и компромиссам. В глазах анархистов мир был актом морального бессилия. Раскол стал неизбежным. Под вымышленным предлогом, что анархисты рекрутируют черную гвардию из «общественных подонков», в ночь на 12 апреля 1918 г. большевики внезапным нападением разгромили сперва московскую федерацию анархистов, а затем и все анархические организации в республике.

Со дня разгрома анархистских организаций все, что числилось когда-либо в арсенале жандармско-полицейских средств, было пущено в ход против анархизма: универсальный шпионаж – дома, на улице, на службе; провокация, заложничество, цензурные неистовства; административные взыскания, конфискации изданий; избиения в тюрьмах, ссылки, расстрелы».

Саша-Петр : «Против анархистов началась постепенная, все усиливающаяся травля, которая, как известно, закончилась разгромом анархистов в Москве и во всей России. Льва Черного большевики искали, но не нашли. Арестовали они его тогда, когда разгром входил в «нормальные рамки», и убить Льва «по ошибке», как рабочего анархиста Ходунова, уже было невозможно. Продержав его день в Че-ка», ему «для проформы» - как выразился чекист – сделали допрос и освободили как «идейного анархиста».

Из брошюры «Гонения на анархизм в Советской России. Берлин. 1922»:

« Ходунов. - Рабочий московского телефонного завода. Председатель заводского комитета. За революцию 1905 г. отбывал каторгу как социалист-революционер. С 1917 г. стал анархистом. Пользовался огромным доверием и любовью рабочих своего завода. Во время октябрьского переворота дни и ночи проводил в боях с юнкерами, находясь в рядах двинского полка. В апреле 1918 г., во время нападения советской власти на анархические организации, был арестован и убит в темном чулане Чрезвычайной Комиссии. Когда рабочие телефонного завода потребовали его труп, то Чрезвычайная Комиссия пыталась скрыть преступление, три дня прятала его. Наконец, настойчивые рабочие добились трупа, - на нем оказались: огнестрельная рана в висок, обожженное лицо, выломанные руки и другие следы истязания. В газетном отчете Чрезвычайная Комиссия пометила, что Ходунов был убит на улице Москвы при попытке к бегству».

Отрывки из главы «Разгром анархистов» воспоминаний П. Малькова:

«11 апреля 1918 года под руководством Феликса Эдмундовича Дзержинского состоялось заседание Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, на которое были приглашены представители военного ведомства, городских и районных организаций Москвы. На заседании было принято решение ликвидировать анархистские гнезда и разоружить всех «черногвардейцев», как именовали себя анархисты. Тут же был утвержден план операции. К участию в разоружении анархистов привлекались отряды ЧК, воинские части и латышские стрелки из охраны Кремля.

За несколько дней до совещания, числа 8-9 апреля, вызвал меня Феликс Эдмундович. С анархистами, говорит, решено кончать. Надо составить план ликвидации анархистских гнезд. Займись, тебе не впервой: кое-какой опыт накопил в Питере.

В ЧК мне вручили адреса особняков, занятых анархистами, - их оказалось двадцать шесть. И все больше в центре города, поближе к Кремлю: на Поварской, Большой и Малой Дмитровке, на Мясницкой.

Вернувшись из ЧК, я вызвал Берзина, который теперь командовал 4-м Видземским полком латышских стрелков, охранявшим Кремль, и комиссара полка Озола и ввел их в курс дела.

Мы решили прежде всего провести разведку: изучить расположение особняков, занятых анархистами, обследовать подходы, выяснить возможные пути отступления анархистов.

Поделив между собой особняки, мы приступили к делу. Берзин направился в Замоскворечье, Озол – в Хамовники, а я взял Поварскую, обе Дмитровки, Мясницкую. На машине объехал весь район предполагаемых действий. Невдалеке от каждого особняка останавливался, прятал машину куда-нибудь за угол, чтобы не привлекать излишнего внимания, и пешком обходил особняк со всех сторон. Каждый особняк тщательно осмотрел, прикинул, откуда и как лучше вести наступление, изучил близлежащие переулки и проходные дворы.

Особо серьезное внимание я обратил на здание бывшего Купеческого собрания по Малой Дмитровке, дом 6 (ныне Театр Ленинского комсомола). В этом здании, именовавшимся «Дом анархии», помещался штаб так называемой «черной гвардии» анархистов. Сюда анархисты натащили уйму всякого оружия, из окон угрожающе торчали пулеметы, а возле подъезда было установлено даже горное орудие.

Когда с осмотром особняков было покончено, мы вновь собрались и набросали примерный план действий. Сводился он вкратце к следующему: в заранее назначенное время, ночью, все особняки анархистов одновременно берутся в кольцо, анархистам предъявляется ультиматум с требованием немедленной сдачи оружия. На размышление – 5 минут. Не подчиняются – переходим в решительное наступление и разоружаем их силой.

С этим планом я отправился к Феликсу Эдмундовичу. На совещании 11 апреля план был окончательно доработан и утвержден. Операцию назначили на эту же ночь. Было решено всех захваченных анархистов отправлять под конвоем в Кремль, где я должен был разместить их на кремлевской гауптвахте и обеспечить надежной охраной.

На совещании определили, какие отряды участвуют в операции, и утвердили начальников отрядов. Мне с латышскими стрелками предстояло захватить дом на Большой Дмитровке, возле ломбарда, где ныне находится Академия строительства и архитектуры…

Вскоре послу полуночи отряд в двести латышских стрелков уже выходил из Кремля. На безлюдных улицах стояла глубокая тишина, изредка нарушавшаяся грохотом стремительно проносившихся грузовиков. Это разъезжались по отведенным участкам чекистские отряды и воинские части, принимавшие участие в операции.

Миновав Охотный ряд и Театральную площадь, мы свернули на Петровку… Весь квартал был замкнут в сплошное кольцо. По Столешникову переулку, Петровке, Петровскому переулку, Большой Дмитровке растянулась цепь настороженных, готовых к любой неожиданности латышских стрелков. Возле ломбарда, по соседству с особняком, сосредоточилась группа человек в пятьдесят, предназначенная для непосредственных действий против засевших в особняке анархистов.

Начало светать. В сером предутреннем сумраке четко проступали контуры особняка, угрюмо притаившегося за чугунной оградой…

… Едва я, закончив все приготовления, вышел из-за укрытия и громко окликнул обитателей особняка, как из окон загремели винтовочные выстрелы, рванула частая пулеметная очередь, дробью рассыпавшаяся по булыжной мостовой.

Я поспешно отскочил за угол. К счастью, стреляли анархисты неважно, да и видели они меня плохо – еще не совсем рассвело, - и ни одна пуля меня не зацепила. А анархисты продолжали вести ожесточенную беспорядочную стрельбу. Как видно, боеприпасы имелись у них в изобилии.

Поскольку моя попытка вступить в мирные переговоры окончилась безуспешно, я решил действовать иначе. Укрывшись за углом, я отстегнул от пояса ручную гранату и что было мочи швырнул ее вдоль решетки, целясь прямо в ворота…

… Грохнул взрыв, брызнули во все стороны осколки чугуна, и ворота распахнулись настежь. Путь был открыт.

Не теряя ни мгновения, я вскочил на ноги, выхватил из-за пояса кольт и кинулся к воротам. Навстречу вдоль ограды мчался саженными прыжками Озол. За ним, грозно выставив штыки, лавиной катились латыши. Топот десятков пар сапог гремел и у меня за спиной. Это спешил Берзин со своим отрядом.

Опережая один другого, Озол и я первыми ворвались во двор и увидели белую скатерть, которой размахивал какой-то анархист, стоя в окне второго этажа. Стрельба прекратилась, анархисты капитулировали.

Мы с Озолом остановились, молча взглянули друг на друга. Мимо нас, все так же со штыками наперевес, уже бежали латышские стрелки. Бежали они молча, и это жуткое молчание было куда страшнее любого, самого отчаянного крика.

- Стой! – оглушительно крикнул Берзин, вырываясь вперед и загораживая вход в особняк. – Стой, товарищи! Назад! Лежачего не бьют!

Из особняка потянулись гуськом понурые, взъерошенные фигуры. Впереди вышагивал пожилой тщедушный анархист, с бородкой клинышком, в донельзя мятой фетровой шляпе. Я присмотрелся к нему.

- Ба! Никак старый знакомый? Вот где встретились!

Он сумрачно глянул на меня из-под густых, косматых бровей.

- Мальков. Так? Комендант. Так! На революционеров со штыками пошел, с гранатами. Так.

Сейчас он не хорохорился, нет. Совсем не то, что четыре-пять месяцев назад, в Смольном. Во всей его пришибленной фигуре, во внезапно задрожавшем голосе столько было искренней скорби, что мне стало даже немного жаль его.

- Эх ты! Революционер! Ну, кой черт тебя дернул со всякой бандитской шпаной спутаться? А туда же, «идейный».

Он горестно махнул рукой и уныло зашагал к воротам, где латыши, окружив плотным кольцом, выстраивали бывших обитателей особняка в колонну.

Я вошел в особняк, где Озол с группой латышей уже производил обыск. Представившееся моим глазам зрелище превосходило всякие ожидания. Особняк был загажен до невероятности. Здесь и там виднелись пустые бутылки с отбитыми горлышками из-под водки, дорогих вин, коньяка. Под ногами хрустело стекло. По роскошному паркетному полу расплывались вонючие, омерзительные лужи. На столах и прямо на полу валялись разные объедки, обглоданные кости, пустые банки из-под консервов вперемешку с грязными, засаленными игральными картами. Обои на стенах висели лохмотьями, обивка на мебели была распорота и изорвана в клочья.

В одной из комнат на сдвинутых столах громоздилась куча ценностей и денег, обнаруженных при обыске. Здесь были и десятки пар золотых часов, и множество колец, ожерелий, колье, сережек, и массивные золотые и серебряные портсигары, и мельхиоровая посуда, - одним словом, настоящий ювелирный магазин.

Много было изъято оружия: винтовок, револьверов, патронов, ручных гранат. Хранились в особняке и порядочные запасы продуктов и вин, во дворе же латыши обнаружили целый винный склад.

Пока я осматривал особняк и знакомился с «трофеями», латышские стрелки, участвовавшие в операции, собрались во дворе. Операция была закончена, можно было возвращаться в Кремль. Оставалось выставить охрану, чтобы в особняк не проник ненароком никто посторонний, пока не придут выделенные ЧК товарищи. Вдруг вбегают во двор двое чекистов из той группы, которая была направлена на ликвидацию главного гнезда анархистов – «Дома анархии» на Малой Дмитровке.

По их возбужденному виду я понял, что там что-то не ладится, да и стрельба в районе Страстной площади не стихает. Так и оказалось. Анархисты, засевшие в «Доме анархии», отчаянно сопротивлялись. Они поливали красноармейцев и чекистов ружейным и пулеметным огнем, палили из горного орудия шрапнелью, швыряли бомбы и ручные гранаты. Несколько человек было уже убито и ранено. Требовалась срочная помощь.

Предложив Озолу организовать охрану особняка, я захватил человек пятьдесят латышей, и мы беглым шагом поспешили на Малую Дмитровку.

Наступило утро, московские улицы ожили… Становилось людно. На Страстном бульваре толпились кучки любопытных, неистово носились вездесущие мальчишки. В начале Малой Дмитровки стояла густая цепь красноармейцев, преграждая доступ на улицу.

Завидев наш отряд, красноармейцы расступились, и мы устремились на Малую Дмитровку. Как раз в это время со стороны Тверской подтащили трехдюймовое орудие и установили на углу Малой Дмитровки и Страстного бульвара. Один за другим ахнули два орудийных выстрела.

Первым же снарядом искусные артиллеристы снесли горную пушку, стоявшую у подъезда «Дома анархии». Второй выстрел разворотил стену, с треском полопались стекла во всех окнах.

Поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, анархисты выкинули белый флаг. Штаб «черной гвардии» капитулировал. Мы подоспели к шапочному разбору.

Отрядив группу латышских стрелков в помощь красноармейцам, выделенных для конвоирования задержанных анархистов, я отправился в Кремль. Пора было заняться приемкой арестованных.

Часам к двенадцати, к часу со всеми анархистскими гнездами было покончено. В подавляющем большинстве особняков анархисты сложили оружие, не оказав серьезного сопротивления. Бой пришлось вести только на Малой Дмитровке, на Поварской и Донской улицах. Как я узнал к вечеру, всего в результате перестрелки было убито и ранено с той и другой стороны около 40 человек. Из латышских стрелков не пострадал ни один.

Когда я вернулся в Кремль, гауптвахта была уже до отказа заполнена, а новые партии анархистов все продолжали поступать. К полудню набралось до восьмисот человек. Надо было их где-то размещать, чем-то кормить. Я позвонил Феликсу Эдмундовичу и попросил ускорить присылку следователей, которые должны были предварительно допросить арестованных, составить списки, отделить уголовные элементы и передать их в московскую милицию. Феликс Эдмундович обещал дать необходимое распоряжение, и вскоре в Кремле появилась группа следователей во главе с одним из членов коллегии ВЧК.

Допрашивали анархистов у меня в комендатуре. Впрочем, какие это были анархисты? Многие из участников анархистских отрядов и понятия не имели, что такое анархизм, не представляли себе ни основ анархистского учения, ни анархистских доктрин. Настоящих, «идейных» анархистов вроде моего питерского знакомца оказалось среди задержанных не более двух-трех десятков. Они сразу бросались в глаза в общей массе всякого сброда, взятого в анархистских особняках. В большинстве своем это был народ пожилой. У многих из них были за плечами годы борьбы с царизмом, каторга, тюрьмы, ссылки. Вряд ли все они понимали, к каким гибельным последствиям вела их пропаганда всеобщего разрушения, их разнузданная агитация против всякой государственной власти. Сами они, как правило, совершенно не были причастны к грабежам и разбою.

Следователи ЧК начали свою работу с того, что выделили из общей массы арестованных «идейных» анархистов (кстати, в большинстве известных чекистам) и тут же их освободили…

Разобравшись с «идейными» анархистами, следователи принялись за остальных. Среди задержанных попадались и такие, что сами толком не знали, как попали к анархистам, просто пришли, надеясь прожить на дармовщину, не задумываясь над тем, чем все это может кончится…

Иначе держались на допросах матерые уголовники. Те всячески изворачивались, лгали, пытались выдать себя за настоящих анархистов, идейных врагов старого строя. Однако тут же обнаруживали свою чудовищную политическую неграмотность.

Чтобы как можно полнее выявить затесавшихся в анархистские отряды бандитов, громил и убийц, ВЧК 13 апреля 1918 года опубликовала в газетах следующее сообщение:

«От Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров.

Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров приглашает всех граждан, пострадавших от вооруженных ограблений, явиться в уголовнорозыскную милицию (3-й Знаменский переулок) для опознания грабителей, задержанных при разоружении анархистских групп, в течении 3 дней от 12 ч. До 2 ч., считая первым днем 13 апреля.

Председатель Комиссии Дзержинский».

Мне пришлось провозиться с анархистами около суток. За это время списки задержанных были составлены, предварительная проверка и опросы проведены, и в течение 13 апреля я постепенно передал всех арестованных московской милиции. С анархистскими бандами и отрядами, с бесчинствами и самоуправством анархистов в Москве было покончено раз и навсегда».

Из воспоминаний А.Атабекяна:

(Приемная ВЧК во время следствия по делу анархистов, начало мая 1918 г.)

«… Вот и «операционный» зал. Войдемте, не бойтесь, - здесь люди добрые.

Вот налево, за барьером, стол по «ликвидации дел анархистов». Помните, в октябре, в советах был «стол анархистов», даже с телефоном. Так вот, тот самый стол, за миновением надобности, упразднили, перенесли сюда.

За столом сидит, - прошу познакомиться, - барышня-«товарищ» Шилова.

Смотрите, какая она изящная, эта – рабоче-крестьянская «труженица». Золотые волосы, золотые серьги одалиски, нежная кожа обнаженного бюста… Вы не смущайтесь, - она добрая! И золотое сердце у ней… Но почему это сердце болтается на груди, на золотой цепочке через шею, а не бьется там, внутри?

«Ликвидация дел анархистов»?.. Что за недоразумение? Ведь анархистов не преследуют, а преследуют только тех, «бандитов».

Как раз напротив «стола бандитов» - окошечко. Надписи: «Казначей», «Не проверив, не отходить», «Время – деньги» (что за буржуазное понятие!), и главная, самая главная надпись – «Рукопожатия отменены».

У «стола» и перед «окошечком» - два хвоста.

Налево хлопочут о «бандитах», направо «честные» люди получают зарплату за «честный труд».

Налево – лохмотья, сумрачные, изможденные лица, судороги страданий, страх за жизнь близких, вздохи…

Направо – новенькие обмундировки, сияющие, цветущие лица, веселые смешки и шутки, шуршание новеньких кредиток…

Налево – стоит жена «бандита» Чеснова, Петра Андреевича. Молодая, опрятно одетая в поношенную одежду. В пыли канцелярии, в надышанном воздухе мерно раскачивается… у нее трехмесячный ребенок на руках. «К мужу… пропуск… третью неделю ходит… Там, дома, еще двое, 3-х и 5-ти лет… Нужда…» Всплакнула, прильнула губами к младенцу… младенцу «бандита» Чеснова.

А напротив – люди «честные», наймиты, шутят, гогочут у кассы, на гортанном наречии после праведных трудов.

Вот старушка, мать «бандита» Костельцева. Согбенная, маленькая, с палкой в руке, заплаты на плечах, забрызганный грязью подол, искривленные каблуки. К сыну, просится, к «анктристу», иль как там иначе, не знает; говорит, улыбается, а через секунду лицо застыло в холоде жизни. Послала ему табак и что нашла, что урезала у себя съедобного. Пишет: «Мама, приходи на свидание»… К чему «бандиту» беспомощная старушка, нищенка-мать? Или он ее любит?.. Но почему же он, он, «бандит», он, «грабитель», не приодел, не обул из награбленного свою старушку, свою любимую мать?..

Мужик в очереди ждет. Широкие плечи, высокий лоб, всклокоченные волосы, рыжая борода, мозолистые руки. К сыну пятый день ходит, время гуляет. К сыну, к Чугунову Павлу. Плотник, два года на фронте был; вернулся – в красную гвардию поступил, опять пошел на фронт. Ихнюю дружину крепко помяли, вернули в Москву на пополнение. Всего полторы недели, как «в анархисты записался». «Не расстреляли бы, жив бы остался. Ихних вожаков, говорят, пятьдесят душ расстреляли». В голосе звучит тоска… Подходит к барышне, к «рабоче-крестьянской власти», почтительно снимает шапку, просительно гнет шею…

Вот еще старушка. Какая она изможденная!.. Бледное, худое-худое лицо испещрено густой тонкой сетью морщин. Простоволосая. На шее буро-зеленый платок, парусиновый фартук с голубой каемочкой на низу.

«К сыну, к Булыгину Ивану Алексеевичу… Мочи нет стоять… колени подгибаются, голова… темнеет в глазах… Молвите слово, ваше благородие, вас послушают!» - обращается ко мне. Сколько, сколько у этих «бандитов» привязанностей и чувств, сколько вокруг них горя и страданий…

Барышня-«товарищ» все пишет, все пишет… Золотое у нее сердце… на груди, на золотой цепочке через шею…

А к окошечку напротив, с надписью «Рукопожатия отменены», все подходят, все подходят, и русские, и инородцы, и… студенты. Лица сияют, самодовольно гогочут, кредитки шуршат…»

Состояние ФАГМ после разгрома, в начале июня 1918 г.:

«… Узнал я … трамвайную линию до Анастасьевского переулка, где помещался комиссариат внутренних дел; а возле него (после разгрома Московских анархистов на Малой Дмитровке) большевистско-лево-эсеровская власть милостиво разрешила Московским анархистам занять себе, для нужд секретариата и редакции, помещение-сарай, в котором, до прихода анархистов, «упражнялись футуристы в своих футуристических занятиях», - сказал мне комиссар…

… Подступ к Федерации для новичков казался прямо-таки опасным. С одной стороны, потому, что он занят был беспрерывно шатающимися агентами чеки, наблюдавшими за каждым приходящим, чуть не хватая его. С другой же стороны, вид здания Федерации не внушал к себе доверия: казалось, здесь помещается не Федерация анархистов, а живут агенты чеки, охраняющие сбоку стоящее роскошное здание, в котором находился Комиссариат Внутренних Дел»

Список использованной литературы и источников:

Анархисты. Документы и материалы. 1917-1935. М. РОССПЭН. 1999. Т. 2.

[Аршинов П.А.] Большевистская диктатура в свете анархизма. Десять лет советской власти. Париж. 1928.

Атабекян А. Утренний гудок. М. Почин. 1918. С. 39-40.

Гонения на анархизм в Советской России. Берлин. 1922.

Из истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии. 1917-1921 гг. Сборник документов. М. Государственное издательство политической литературы. 1958.

Мальков П. Записки коменданта Московского Кремля. М. 1962. С. 205-215.

Махно Н.И. Воспоминания. Киев. Украина. 1991. Кн. 2.

Саша-Петр. Лев Черный. Биографический очерк. – В кн.: Черный Л. Ассоциационный анархизм. 1922. С. VI-XIV.