Когда из-за усиления сухости климата верблюд столкнулся с проблемой периодической нехватки еды, он начал запасать жир на спине и через много поколений обзавелся горбами. Когда по той же самой причине человек в неолите столкнулся с проблемой нестабильности урожая, он начал поливать посевы и в скором времени создал ирригационную цивилизацию. Социальная организация этой цивилизации (именуемая обычно азиатским деспотизмом) отличалась от социальных организаций неолита больше, чем социальная организация верблюдов от социальной организации лошадей. Однако физиологически человек при этом практически не изменился. Он приспособился к новым условиям не за счет биологической, а за счет социальной адаптации.
Подобно многим другим свойствам, считающимся «чисто человеческими» способность приспосабливаться, меняясь не физически, а социально, вовсе не является прерогативой Homo sapiens’a. Военизированная организация павианов является реакцией на постоянную опасность со стороны леопардов и других хищников, вынудившую обезьян превратить свои стада в военные отряды. Да и просто переход от одиночного образа жизни к стадному – уже есть ни что иное, как социальное приспособление. С другой стороны, человеку не чужда и биологическая адаптация. Внутри нашего вида существует, по крайней мере, пять подвидов – больших рас,[1] многие отличительные особенности которых, будь-то степень пигментации или стеатопигия,[2] являются именно биологической адаптацией к различным природным условиям. Однако из всех животных только у человека (и возможно, у шимпанзе (это еще предстоит выяснить)) социальная адаптация доминирует над биологической. Не случайно человек – единственное из «прогрессирующих» животных, представленное одним биологическим видом и даже одним родом. Все другие животные, когда начинают «завоевывать землю», создают множество различных видов. Человек на самом деле тоже создал огромное количество видов и родов, только не биологических, а социальных. Обычно одному биологическому виду соответствует один, ну, может быть, два варианта социальной организации. Волчья стая строится по одному принципу в любом местообитании волка. У шимпанзе разную форму организации имеют обычные шимпанзе и бонобо (карликовые шимпанзе), которых большая часть зоологов относит к отдельному подвиду, но все же одному виду с обычным шимпанзе. У человека уже в неолите (а скорей всего и в палеолите) существовало множество различных вариантов социальной организации. Факторами давления были экзогамия (запрет на половые связи между родственниками) и природные особенности регионов, вынуждавшие людей сбиваться в большие группы или наоборот дробиться на малые, постоянно жить рядом с другими родами или периодически встречаться с ними (в некоторых племенах не было даже регулярных встреч, а был периодический обмен подростками, прошедшими инициацию), Позднее развитие производительных сил создало новые варианты социальной адаптации – появились классовые общества.
Современная атомизация общества тоже является следствием социальной эволюции. То, что эволюция в данном случае идет в сторону примитивизации, не может радовать, но не может и удивлять – биологическая эволюция тоже временами приводила к созданию более примитивных видов.
Другой особенностью социальной эволюции человека стало то, что она из-за своей быстроты оторвалась от биологической. Как уже говорилось в начале, переход от первобытной общины к азиатской деспотии практически не повлиял на его биологию. В доклассовом обществе это, правда, не имело значения, зато в классовом породило противоречия. Аргументом против феодального устройства во Франции стал помимо прочего тот факт, что дворяне не рождались со шпорами на ногах, а крестьяне – с седлом на шее. Позиция расистов и националистов, утверждающих, что варвары, негры или славяне биологически приспособлены к рабскому положению, при всей своей мерзости более логична, чем позиция либерала, неспособного вразумительно объяснить, почему Вася Пупкин должен работать на шахте, принадлежащей Мише Хрюшкину, а не наоборот. Социал-дарвинистская позиция, по сути дела, аналогична расистской, она также исходит из того, что коль скоро Хрюшкин оказался владельцем шахты, а Пупкин работником, значит первый от рождения трудолюбивый гений, а последний – ленивый недоумок.
Было бы ошибкой думать (как говаривал Ильич), что это противоречие порождено новым появлением экономического фактора давления взамен природного. Между этими двумя факторами нет четкой грани. Если пять волков поодиночке способны только ловить мышей, да догонять лис, а собравшись в стаю, могут запросто загнать оленя – это фактор биологический или экономический? А если десять-пятнадцать мужиков могут выкопать яму-ловушку и загнать туда мамонта или пяток лошадей? Если три группы по десять человек могут обеспечить бесперебойную работу разве что трех ветряных мельниц, а тридцать человек объединенные в три бригады – бесперебойную работу элеватора или электростанции? Если на некой территории плотность грызунов и копытных такова, что стая в пять-семь волков будет сыта, а стая в десять, либо будет голодать, либо ей придется разбиться на две стаи и разойтись на расстояние в неделю пути – это природа или экономика? А если речь идет не о грызунах и копытных, а о пушнине добываемой промысловиками? Об урожае пшеницы с гектара? О залежах угля, нефти или урана? Природный фактор есть составная часть экономического. Следовательно, противоречие создает не сама экономика как таковая, а ее определенный уровень, при котором оптимальной оказывается та или иная форма социальной организации противоречащая человеческой природе. При другом уровне экономики оптимальной может оказаться другая форма, а значит и противоречие может быть снято.
Вообще избавиться от противоречия между биологической природой человека и социально-экономическим устройством человечества можно двумя путями. Либо приспособить биологию человека к новому социуму (то есть добиться, чтобы биологическая разница между Хрюшкиным и Пупкиным была столь же сильной, как между пчелиной маткой и рабочей пчелой или, на худой конец, как между бульдогом и таксой), либо приспособить социум к биологии, ликвидировав классовое разделение и атомизацию. Первый путь, кстати, возможен при любой экономики, только времени на него может потребоваться не меньше, чем потребовалось верблюду для приобретения горбов. Наверное, при нынешнем уровне науке он может быть пройден и за более короткое время. По счастью, нынешний уровень технологий делает возможным и второй путь. Я в данной работе не хочу объяснять, почему это так, а равно и почему лично я предпочитаю именно второй вариант. Я лишь хочу отметить, что других вариантов и человечества нет.
Источник: http://revsoc.org/archives/4456
Примечания
- Большинству читателей, наверное, известны три большие расы: европеоидная, монголоидная и негроидная. Однако, по наблюдениям антропологов, австролоиды (аборигены Австралии, а также некоторые племена юга Индии и Индокитая) и бушмены отличаются от негроидов не меньше, чем европеоиды. Многие антропологи считают отдельной большой расой айнов, однако, она была немногочисленна и в настоящее время практически полностью смешалась с монголоидной. Большие расы подразделяются на малые, которые менее отличны друг от друга и менее долговечны.
- Стеатопигия – способность запасать жир в ягодицах (подобно тому, как верблюд запасает его в горбах). Присуща бушменской расе, является адаптацией к условиям пустыни.
Добавить комментарий