Об ошибках Урсулы Ле Гуин и об их пользе

Роман Урсулы Ле Гуин «Планета обездоленных» довольно широко известен в левацких и особенно в анархических кругах. Тем более, что в нем сделана попытка изобразить не просто альтернативное, а именно анархическое общество, построенное на основе анархической теории. Вообще желающие могут найти переводы этой книги в Интернете, однако, чтобы не нагружать читателя лишней работой, мы кратко перескажем содержание книги. Причем перескажем его так, как будто бы Ле Гуин изобразила именно то, что она хотела изобразить. О том, почему и в чем это не так, мы скажем ниже.

В далеком созвездии Тау Кита

Итак, «в далеком созвездии Тау Кита», так пел Высоцкий, или, правильнее говоря, в системе Тау Кита* на одной из планет существует жизнь и даже… человечество**. Как и земное, оно создало классовое общество, а затем и капитализм. А значит не обошлось без классовой борьбы и без создания революционных учений, по крайней мере, одного – анархического. Но, в отличие от земных, тамошние власти сделали «финт ушами», предложив тамошним анархам (здесь их называют одонийцами по имени Одо – создательницы учения***) переселиться… на Луну (на которой, в отличие от земной есть жизнь), чтобы там жить по своему учению, сколько их душам будет угодно. Одонийцы соглашаются и массово улетают на Луну или по-тамошнему на Анарес (это не от слова «анархия», это просто местное название Луны), избавив на время капитализм от проблем с революцией, а себя – от проблем капитализма.

Но и на новом месте не все оказывается гладко. В новом мире, построенном по идеям Одо, появляются новые проблемы, в частности, проблемы между творческой личностью и менее творческой, но более практичной массой. Личность хочет творить. А масса спрашивает, что она в итоге этого творчества будет кушать или чем будет согреваться. В частности, гениальный физик Шевек (имя ему как и всем жителям Анареса придумал… компьютер) обнаруживает, что его теоретические разработки не дают в ближайшем будущем ничего для облегчения существования жителей Анареса (а оно довольно тяжелое в силу суровости местных условий), а потому им не интересны. Зато они интересны в проклятом буржуинстве. То есть на местной Земле, которая здесь именуется Уррасом. На Уррасе высшие слои не так озабочены сиюминутными проблемами, как бесклассовые обитатели Анареса, и могут пораскинуть планы на будущее. А на перспективу теория Шевека весьма ценна. В результате они делают Шевеку предложение, от которого тот может, но не хочет отказаться, и в итоге Шевек улетает на Уррас, что расценивается многими из его земляков как предательство (ему даже пытаются помешать и убивают камнем одного из сопровождающих).

Увы, Уррас не приносит Шевеку радости. На Уррасе идет драка за гегемонию между двумя сверхдержавами, одна из которых напоминает дорузвельтовскую США, а другая – нечто среднее между позднехрущевским СССР и маоистским Китаем (и тоже выдает свой госкап за социализм). Шевек попадает в первую, вторая пытается его переманить (через своего шпиона, разумеется). Да и классовую борьбу тут никто не отменял, со времени «улета» одонийцев прошло уже 160 лет, выросли новые революционеры. Местным профессорам на все это наплевать, но Шевек воспитан в анархическом обществе, пусть оно было для него не идеально, но капиталистическое для него еще более чужое. В итоге он бежит из своей золотой клетки (не оставив проклятым буржуям даже черновиков), ухитряется присоединиться к массовой акции забастовщиков (срабатывают идейные инстинкты), чудом уцелевает при ее расстреле и в конце концов спасается в посольстве… Земли (о том, что творится на Земле, понять сложно, известно только, что после массового голода и вымирания большей части землян, оставшиеся вынуждены были отказаться от капитализма, но чем именно они его заменили, понять сложно, анархизм там считается учением прошлого). На земном корабле, по собственному желанию, Шевек летит обратно на Анарес, не зная точно, встретят ли его добродушным: «Ну, мы же тебе говорили, а ты не верил!» или градом камней, под которыми его найдут разве что археологи будущего. И все равно он возвращается, потому что на Уррасе ему делать нечего. Впрочем, остается впечатление, что шансы на первый вариант все же больше.

«Это не Анарес, а Эсдекос!»

Такое вот произведение, вполне в духе Ле Гуин, которая вообще старается изобразить любое общество (в том числе и неавторитарное) в динамике и со всеми внутренними проблемами. Что и делает ее произведения особо ценными, а ее, при том, что она никакая не анархистка и, что самое важное не теоретик, а писатель, ставит в один ряд с патриархами и матриархами революционой теории. Причем, и сама Ле Гуин, и, наверное, большая часть ее читателей убеждены, что изображенное ей общество Анареса (а показано оно весьма хорошо и детально) действительно является анархическим, а его проблемы – проблемами анархического общества.

Увы, при всем уважении к Ле Гуин, это не так. Ле Гуин хотела показать анархическое общество, но не будучи достаточно сведущей в анархизме она совершила две ошибки, которые перенесла на общество. В результате она изобразила не анархическое общество, а общество, совершившее две ошибки, не давшие ему стать анархическим. Не случайно, когда перевод «планеты Обездоленных разошелся в России, те из анархистов, кто увидел эти ошибки говорили, что Ле Гуин изобразила «не Анарес, а Эсдекос» (хотя Анарес происходит не от слова «анархизм», а его общество не социал-демократическое (какое именно, мы разберем чуть ниже) однако смысл фразы понятен). И проблема, с которой столкнулся Шевек, порождена не тем, что общество стало анархическим, а тем, что оно не стало таковым. Судьба Шевека – следствие все тех же двух ошибок.

Что же это за ошибки такие роковые?

В отдельно взятом районе

Прежде всего, коммунизм (анархизм) невозможен на ограниченной территории. Невозможен потому, что он ориентирован на самообеспечение, попросту говоря на натуральное хозяйство, а при современных технологиях самообеспечение возможно только при использовании ресурсов всей Земли (потому что многие из них можно добыть только в одном-двух регионах, тогда как нужны они по всей Земле). Значит, придется торговать с капиталистическим миром, а это означает включение в капиталистическую систему, признание ее законов (законов рынка). В результате коммунистический район будет превращен в бригаду внутри капиталистического производства, подвергающуюся коллективной эксплуатации. Причем эта эксплуатация будет тем меньше, чем более оперативно будет реагировать бригада на конъюнктуру рынка. Однако для оперативного реагирования нужны хорошие специалисты, занятые исключительно этой проблемой, попросту говоря, менеджеры, а их появление означает уже разрушение коммунизма и внутри района. Кстати говоря, капитализм вообще не может развиваться, не разрушая окружающие его общества, Именно путем такой вот их коллективной эксплуатации.

Добавим, что многие проблемы, создаваемые капиталистическим производством (например экологические), касаются всей планеты. Получается, что коммунистическому району придется отдуваться за них наравне с капиталистическим, хотя сам он к ним непричастен. Как в том анекдоте про Змея Горыныча: «Как пить, так вдвоем, а как блевать, так всем вместе?»

Разумеется, жители района тоже не лыком шиты. Они могут тоже диктовать свои условия. Могут просто высадить десант и грабануть прииски, хозяин которых заломил слишком высокую цену за свое сырье. Или стереть с лица Земли завод, не пользующийся фильтрами. Но это означает войну, силовое расширение революции. Иными словами, коммунизм и капитализм могут сосуществовать только, постоянно борясь друг с другом, до полного уничтожения одной из сторон. Даже если эта борьба не сопровождается громом канонады и стонами раненых. Однако Анарес не способен воевать с Уррасом. Его жители безоружны, тогда как Уррас вооружен по последнему слову техники (именно это позволяет уррасскому кораблю без особых проблем увести Шевека).

Но ведь Анарес – отдельная планета, вернее, отдельное космическое тело. Там своя экология, своя экономика. Да, экология там своя, а вот с экономикой оказывается сложнее.

В отличие от Ураса, условия которого напоминают земные, Анарес похож на Марс в представлении фантастов и ученых начала и середины прошлого века. На нем три океана, не связанных между собой, большая же часть планеты является сушей, так что климат сухой и, кстати, довольно холодный. Атмосфера разряжена как высоко в горах. Если в океанах жизнь довольно богата и, в частности, есть рыба, составляющая заметную часть в пищевом рационе анаресийцев, то на суше растет один-единственный вид дерева (из которого приходится делать даже одежду), а животный мир представлен только мелкими беспозвоночными, да еще нездешним человеком. Никаких животных с Урраса люди с собой не взяли, справедливо опасаясь экологических проблем. Значительную часть суши занимают пустыни. Зато на Анаресе огромное количество ископаемых, необходимых для промышленности Урраса. Из-за них, собственно говоря, и началось когда-то освоение Анареса, но тогда оно шло через пень-колоду – трудно было найти дурака, желающего рисковать своим здоровьем ради нужд капиталистического производства. Теперь его искать не надо – к услугам Урраса целое общество «анархистов». Ведь они тоже не могут обеспечить себя всем необходимым, хотя большую часть того, что они потребляют, создано все-таки ими. Однако, между самообеспечением и почти самообеспечением такая же разница как между живым и почти живым. В результате, вместо того, чтобы работать на самих себя, жители Анареса работают прежде всего на промышленность Урраса. Да, взамен они получают все то, чего не могут создать сами, но получают по условиям Урраса. Они превращены в сырьевой придаток Урраса, рабочую бригаду внутри единого механизма уррасской экономики. И когда они обсуждают (да по всем идеально анархическим правилам), как те или иные их действия скажутся на экономике, это значит, что они обсуждают прежде всего, как это скажется на добыче ископаемых столь нужных Уррасу. Об этом, не скрывая, говорит и сама Ле Гуин: «Планетолеты привозили нефть и нефтепродукты, некоторые тонкие детали машин и электронные элементы, для производства которых на Анарресе не было оборудования, а часто и новую породу какого-либо плодового дерева или злака - на пробу. Обратно на Уррас они возвращались с полным грузом ртути, меди, алюминия, урана, олова и золота. Для них это было очень выгодной сделкой. Распределение их груза восемь раз в год было самой престижной функцией Уррасского Совета Правительств Планеты и главным событием на Все-Уррасской фондовой бирже. По существу, Свободная Планета Анаррес была рудничной колонией Урраса.» С таким же успехом можно было бы предложить заключенным ГУЛАГа самим обсуждать свои дела и распределять внутри себя пайки, при условии, что они будут ударно строить каналы и добывать золото. Да, это избавило бы их от «блатных», «придурков», «начальников», но это не уничтожило бы эксплуатацию полностью. Кстати говоря, подобный метод хорошо работал в конце прошлого века. В СССР его называли бригадным подрядом, в «капстранах» – системой Тейлора. На Анаресе его, видимо, называют анархией. С тем же основанием, с которым форсированный капитализм в СССР гордо именовали социализмом. Не о том говорила Одо, памятник которой стоит в столице Анареса.

Разделение туда – разделение сюда…

Не знаю, что думала по этому поводу Одо, а вот земной Кропоткин прямо и недвусмысленно писал, что постоянное разделение труда должно быть заменено переменным (то есть, человек должен периодически менять свое занятие). На Анаресе этого не сделано, и что самое страшное, там даже не уничтожено разделение между обычным трудом и трудом специалистов, требующим особых знаний. В результате в обществе одонийцев происходит постепенное расслоение на «простой народ» и специалистов.

Весьма замечательный эпизод – еще будучи студентом, но оказавшись на общих работах (в наиболее трудных или неприятных работах принимают участие все жители Анареса****), Шевек получает по морде от одного из взрослых мужиков. И получает не за что-нибудь, а за то, что он «один из этих спекулянтишек, которые ходят в школу, чтобы ручки не запачкать». Шевек учится не потому, что боится грязной работы, у него к физике действительно бескорыстная тяга, как у композитора к музыке. Но у мужика свой жизненный опыт, который подсказывает – тот, кто получит образование, потом занимается «чистой работой» и решает, что делать таким как он. Шевек для него, по сути дела, будущий начальник.

Сам Шевек настоящим начальником не становится и даже привилегиями своего положения старается не пользоваться (хотя они не велики (зачастую сводятся к лишнему стакану компота) и рассматриваются не как привилегии, а как необходимые условия для научной работы). А вот его руководитель Сабул – типичный бюрократ-паразит. Сабул, кстати говоря, прекрасно понимает ценность, которую ему дает монополия на знание. Вручая Шевеку книги, он предупреждает: «Они не для всеобщего употребления… Никому не позволяй их читать!» И видя, что Шевек не понимает, поясняет: «Если бы ты нашел на улице взрывчатку, ты бы стал «делиться» ею с каждым проходящим мальчишкой? Эти книги – тоже взрывчатка. Теперь понял?» Действительно, для Сабула книги – взрывчатка. Дай знания, изложенные в них, каждому, и все положение Сабула рухнет.

Прежде всего, Сабул давно уже не способен на творчество. Он лишь приписывает себе чужие идеи, попросту говоря, занимается плагиатом. Поскольку большинство анаресийцев ничего не понимают в том, чем занимается Сабул, они искренне верят в то, что все открытия сделаны им самим, и считают его ценным специалистом. А это значит, что его гораздо реже отрывают он научной работы, нежели других, или вообще не отрывают. За все то время в период, которого Сабул действует на страницах романа, он ни разу не был на общих работах.

Все устремления Саубла направлены на то, чтобы как можно больше укрепить свое положение. И хотя он «тоже одонианин» и «от собственного лицемерия его корчило, как от физической боли», это не мешает ему, как только Шевек выходит из-под его контроля, начать всех убеждать в бесполезности работ последнего. До того момента он всячески покровительствует Шевеку, предоставляет ему полную возможность заниматься своими разработками, правда, тут же добавляя себя в соавторы (но Шевека авторство не волнует, ему важна возможность творить). Зато, как только он понимает, что в дальнейшем Шевек не будет увеличивать его, Сабула авторитет, да пожалуй еще чего доброго затмит его, отношение его к Шевеку резко меняется. Разумеется, он не распоряжаться открыто, отправить Шевека на общие работы или нет, дать ему возможность заниматься своей теорией или потребовать, чтобы он занялся чем-то другим, решает «синдикат», в котором состоят все работники (то есть практически все жители Анареса*****). Но вот беда – в том, что из себя представляет теория, разрабатываемая Шевеком, разбираются единицы. Большинство вынуждено полагаться на мнение специалистов, то есть, прежде всего Сабула. А поскольку, как мы помним, Анарес экономически зависит от Урраса, то всех волнует прежде всего, полезна ли работа Шевека для повышения добычи руд, поставляемых на Уррас, или нет. И достаточно Сабулу сказать, что толку от нее в этом плане нет никакого, а силы и ресурсы она отнимает, как мнение синдиката склоняется к тому, чтобы эту работу прекратить.

Правда, у Шевека есть сторонники, понимающие ситуацию. Они поддерживают его и даже готовы в крайнем случае выйти из синдиката и создать свой собственный синдикат (это почти то же, что в условиях брежневской СССР создать независимый профсоюз). К их мнению тоже прислушиваются. Но их слишком мало. Большинство либо не разбирается в вопросе, либо просто не хочет ссориться с Сабулом. И когда Шевек лишается возможности нормально работать над своей теорией, это не следствие «диктата общества», а следствие ловкой манипуляции этим обществом со стороны наиболее образованного специалиста.

Как видим, равенство на Анаресе оказывается весьма относительным. Перефразируя Оруэлла, можно сказать, что все анаресийцы равны, но некоторые – равнее. Кстати, и на скотном дворе, как мы помним, расслоение началось с того, что свиньи заняли нишу специалистов. Только там все произошло гораздо быстрее. Наверное, идеи Одо хорошо укоренились в сознании анаресийцев и местных лицемеров действительно здорово «корчит от собственного лицемерия», если то, что случилось с Шевеком, случилось более чем через полтора столетия после создания одонийского общества.

Вывод

Итак, мы видим, что общество, созданное на Анаресе не является анархическим. Это общество, которое было задумано, как анархическое и строилось как таковое, но не смогло таковым стать из-за вышеприведенных ошибок. Это не значит, что оно не может превратиться в анархическое. Может. Но для этого оно должно избавиться от указанных ошибок, устранить их. Если оно этого не сделает, оно рано или поздно расслоится и станет обыкновенной фирмой в мировом китаянском****** капиталистическом хозяйстве.

Иными словами, Ле Гуин показала нам не проблемы анархического общества, а проблемы общества, начавшего анархическую революцию и не доведшего ее до конца. Либо это общество должно двигаться вперед, либо оно обречено двигаться назад. Либо революция будет продолжаться, пока ее не доведут до конца, либо она будет отступать, пока не погибнет. Ле Гуин показала возможные ошибки революционеров, показала грабли, на которые не стоит наступать и с которых, если уж наступили, нужно как можно скорей соскочить. И именно этим ценна ее книга. Это книга не о проблемах анархического общества, а о проблемах его построения. Решение которых важно уже хотя бы потому, что, не решив их, не придется решать проблемы нового общества. Оно просто не будет построено. А потому книга Ле Гуин, совершившей ошибку, оказывается для нас даже ценнее, чем если бы Ле Гуин своей ошибки не совершила.

Так скажем же ей огромное спасибо. Но не за то, что она хотела сделать, а за то, что сделала.