Экономическое учение П. А. Кропоткина

Современный коммунистический анархизм неразрывными узами связан с именами двух великих людей — Петра Алексеевича Кропоткина и Михаила Александровича Бакунина, которым он обязан своим теоретическим обоснованием. Бакунин, будучи организатором анархического движения, заложил прочный фундамент, на котором Кропоткин воздвиг научное здание дивной красоты и стройности, никем не превзойденное до сих пор.

Источником коммунистического анархизма послужили общинно-артельные начала русской деревни, перенесенные Бакуниным в мощное движение международного пролетариата конца 60-х гг. прошлого столетия. Остатки первобытного коммунизма, сохранившиеся в общинных началах русской деревни, оплодотворенные духом классовой ненависти обездоленных ко всей буржуазной цивилизации, легли в основу анархического учения, которое подвергло уничтожающей критике все устои старого мира — государство, частную собственность, религию, старую этику, семью, систему воспитания и т.д.

Сущность общинных начал выражена в требовании "каждому по его потребностям,” находящем свое яркое выражение в переделах земли между членами, сообразно числу едоков в каждой семье и в кооперировании, т. е. в добровольном объединении труда своих членов для всех целей, требующих этого объединения.

Коммунистический анархизм распространил общинный принцип перераспределения орудий и средств производства между членами, сообразно потребностям каждого, на все отрасли промышленности, давая ему всеобъемлющее значение и требуя уничтожения монополии на все богатства, накопленные трудом настоящих и предшествующих поколений рода человеческого.

А так как техника промышленного производства, в отличие от сельского хозяйства, не допускает единоличного пользования орудиями труда, то коммунистический анархизм выдвинул на первый план кооперативное, артельное начало, имеющее второстепенное значение в сельском хозяйстве. Он требует перераспределения орудий и средств производства не в единоличное, а в общественное, групповое пользование.

Принцип свободного соглашения, заложенный в основе артельных начал, получил особенно важное значение в программе коммунистического анархизма.

Право свободного слияния и разделения организаций, войдя в повседневную жизнь анархического общества, должно в точности соответствовать по своему значению пределам земли в общине, предотвращая даже самую возможность возникновения какой-либо монополии.

Такова по существу была программа, созданная творческим умом Бакунина в последнее десятилетие его героической жизни. После смерти Бакунина на передовом посту встал Кропоткин, который разработал и углубил основы коммунистического анархизма, дав ему гениальное обоснование.

При разработке экономического учения анархизма, руководящей нитью Кропоткину служил принцип первенства потребления, составляющий сущность общинных начал, принцип “каждому по потребностям.” Поэтому, исходя из предпосылки, что необходимо “поставить потребности людей выше их дел” (“Хлеб и Воля," 126 стр. Изд. Моск. Федер. Анарх. Групп, 1917 р.), Кропоткин пришел к выводу, что "наука политической экономии... должна поставить себе целью изучение все растущих потребностей общества и различных средств, употребляемых для их удовлетворения” (Совр. Наука и Анархия,” 97 стр. Изд. “Голос Труда").

Идея первенства потребления выделяет экономическое учение анархизма среди других течений социалистической мысли. "Отсюда понятно, — говорит Кропоткин, — почему мы приходим к заключениям столь отличным в некоторых отношениях от тех, к которым приходит большинство экономистов, как буржуазных, так и марксистских, — почему мы не признаем “законами” некоторые соотношения, указанные ими, — почему наше изложение социализма отличается от ихнего" (“Совр. Наука и Анархия,” 97 стр.), почему экономическое обоснование анархизма отличается своеобразием.

Из идеи первенства потребления вытекает прежде всего учение о том, что ценность хозяйственных благ или услуг определяется соотношением между потребностями и средствами их удовлетворения. "Ценность предмета по отношению к его полезности, — говорит Кропоткин, — зависит ...от той степени, в которой он нужен для удовлетворения действительных и наиболее насущных нужд” ("Хлеб и Воля," 135 стр.).

 Эта теория ценности ложится в основу экономического учения анархизма. Став на точку зрения теории предельной полезности, Кропоткин решительно выступает против трудовой теории ценности. "Когда экономист говорит нам, что ценность товаров измеряется количеством труда, общественно-необходимого для их производства (см. Рикардо, Прудона, Маркса и многих других), мы не принимаем это утверждение, как абсолютно верное, потому что оно сказано такими авторами, или потому, что нам кажется "чертовски социалистичным” говорить, что труд есть истинное мерило ценности товаров" (‘Совр. Наука и Анархия,” 94 стр.). “Меновая ценность и количество труда именно не пропорциональны друг другу: одно никогда не измеряет другое” ("Совр. Наука и Анархия,” 95 стр.). Ценность определяется не трудом, а важностью для удовлетворения потребностей.

Многообразные человеческие потребности всегда располагаются лестницей, в порядке убывающей важности каждой из них в данный момент. Чем больше средств удовлетворения потребностей, тем больший круг потребностей может быть удовлетворен и тем выше стоит на лестнице последняя из них, которая может быть удовлетворена из данного запаса экономических благ. Наоборот, чем меньше средств удовлетворения потребностей, тем меньшее количество их может быть удовлетворено и тем ниже стоит на лестнице последняя из подлежащих удовлетворению.

Последняя из удовлетворенных потребностей, представляющая пределы довольства человека при данном соотношении потребностей и средств удовлетворения их, и определяет предельную полезность. А так как начинают удовлетворение потребностей с наиболее важных и существенных, то ясно, что предельная польза определяется наименее важной потребностью из числа подлежащих удовлетворению[i].

На первый взгляд рабочему кажутся совершенно безразличными все споры экономистов о том, чем определяется меновая ценность товаров — предельной полезностью или количеством труда. Им, конечно, нет никакого дела до теории ценности тех хозяйственных благ, которыми капиталисты обмениваются между собою — угля, железа, машин и т. д.

Но эти учения приобретают совершенно другой, более глубокий и животрепещущий смысл, когда мы вспомним, что в капиталистическом обществе все, решительно все, начиная с угля, железа, машин, хлеба, колбасы и т. д., и кончая "рабочими руками”, мозгами, талантами и даже человеческим телом, — все это становится предметом купли-продажи, становится товаром.

Цена труда, т.е. заработная плата, которую платит рабочему капиталист, тоже определяется соотношением между потребностями и средствами их удовлетворения. По этому признаку современное общество делится на два класса: монополистов хозяйственных благ, которые имеют в избытке средства удовлетворения потребностей, и обездоленных, которые лишены их и не имеют возможности нормального удовлетворения своих потребностей.

Власть человека над человеком служит источником монополизации средств удовлетворения потребностей. Открытое насилие, прямые и косвенные налоги, наконец, законодательным путем установленные концессии и монополии — вот что нарушает общинные, коммунистические принципы распределения общественных благ по потребностям, создавая богатства монополистов на одной стороне и нищету и разорение для обездоленных — на другой (“Современная наука и Анархия," главы о современном государстве).

Обездоленные, лишенные монополистами средств удовлетворения потребностей, принуждены продавать им свой физический или умственный труд за бесценок. “Миллионы и миллионы мужчин, женщин и детей, — говорит Кропоткин, — постоянно принуждаются под угрозой голода продавать свою свободу, отдавать свой труд хозяину на тех условиях, на которых он пожелает заставить их работать” ("Совр. Наука и Анархия," 202 стр.). "Таким образом, — продолжает он, — те, кто ничем не владеют, делаются рабами тех, кто владеет” ("Совр. Наука и Анархия,” 204 стр.).   

Благодаря насилию господствующих классов над обездоленными, предельная полезность общественного дохода каждого из них (заработной платы одних и прибыли других) не одинакова. Заработная плата не всегда обеспечивает существование, а прибыль обеспечивает сытое довольство и роскошь. Это различие в предельной полезности общественного дохода каждого класса служит источником классовой борьбы обездоленных за распределение общественных благ сообразно потребностям.

Обездоленные, актами единоличного и массового протеста, выражают свое недовольство существующей системой распределения средств удовлетворения потребностей. Поэтому, классовая борьба не заглох нет до тех пор, пока не будет уничтожена монополия и пока средства удовлетворения потребностей не будут распределены сообразно потребностям каждого, обеспечивая “довольство для всех.”

Таким образом, Кропоткин, исходя из теории предельной полезности, связывает воедино общинные начала русской деревни с бунтарским движением международного пролетариата, осмысливая в то же время эту связь, опытным путем установленную Бакуниным.

Идея первенства потребления служит основою экономической политики и программы анархического коммунизма. «Отправляясь от потребностей личности, мы непременно придем к коммунизму, как наиболее полному экономическому средству для удовлетворения всех нужд общества»? —  говорит Кропоткин (“Хлеб и Воля”). Коммунизм — общественная организация потребления» — говорит он в «Письмах о текущих событиях» — имея в виду, что производство служит средством для удовлетворения материальных потребностей. Этот принцип служит руководящей нитью при перестройке народного хозяйства после анархической революции.

«В политической экономии, — говорит Кропоткин, — следует прежде всего изучать главу о потреблении, а в революции первым делом ее будет перестройка потребления таким образом, чтобы пища, одежда, жилище были обеспечены для всех» («Хлеб и Воля», 110 стр.). Все производство делится на две обширные группы: производство средств потребления (пища, одежда, жилище) и производство средств производства (угля, железа, машин и т.п.), которые служат средством для производства предметов потребления. Поэтому, первой задачей анархической революции после перераспределения всех богатств, т.е. всеобщей экспроприации, должна быть организация производства средств потребления и уже второй – производство средств производства.  

 Хозяйственный аппарат капиталистического общества должен быть разрушен до основания. Монополисты организуют народное хозяйство в своих корыстных интересах, за перераспределение экономических благ совершенно пренебрегая потребностями обездоленных классов населения. Благодаря этому, — говорит Кропоткин, — "все наше производство принимает ложное направление. Промышленный предприниматель не заботится о потребностях общества, его единственная цель — увеличение барышей предпринимателя. Отсюда постоянные колебания промышленности и хронические кризисы, из которых каждый выбрасывает на улицу сотни тысяч рабочих” (“Хлеб и Воля,” 16 стр.).

Таким образом, ряд отраслей промышленности окажется ненужными для анархического общества (военная промышленность, временно—предметы роскоши и т.д.) бунтарским движением международного д.), другие отрасли, обслуживающие наиболее насущные потребности обездоленных, должны будут расширить свое производство. Могут возникнуть и совершенно новые отрасли промышленности.

Старая капиталистическая система производства должна быть разрушена до основания. Она была приспособлена для извлечения прибылей монополистам и резко противоречит потребностям населения. Анархическая коммуна должна строиться снизу-вверх, начиная с союзов потребителей, организующих собственными силами производство средств потребления (общины, — о которых Кропоткин говорит в книге “Хлеб и Воля"). Федерации таких союзов потребителей организуют производство средств производства. Таким образом, в анархической коммуне организация потребления будет служить основою для организации производства и последнее будет вестись применительно к потребностям обездоленных.

Руководящие принципы экономической политики анархического общества должны быть совсем иные, чем буржуазного общества. Борьба капиталистов из-за монополизации рынка побуждает их придерживаться средств политики концентрации капиталов и разделения труда. Умственный труд отделен от физического, а физический разделен на земледельческий и промышленный, причем последний разделяется на большое число узкоспециальных профессий, порабощающих душу и тело рабочего.

Анархизм, в целях приспособления народного хозяйства к потребностям обездоленных, политике концентрации капиталов противопоставляет децентрализацию промышленности.

“Прогресс лежит... в производстве для собственного потребления" ("Поля, Фабрики и Мастерские”), — говорит Кропоткин. Принцип децентрализации промышленности имеет в виду более или менее равномерное распределение ее по всему лицу земли. Фабрики и заводы должны быть превращены в мастерские, исключая те редкие случаи, когда концентрация вызвана техническими условиями, и каждый район должен стремиться к самостоятельному обслуживанию своих потребностей в продуктах промышленности[ii].

Другим руководящим началом экономической политики анархизма должна быть идея интеграции труда.

“Первое основание всякого дальнейшего развития... общества есть разнообразие занятий,” — говорит Кропоткин. “Если в самые часы работы будет возможно работать в разнообразных отраслях производства... то этим достигнется... возможность расширить свои личные способности во всех направлениях” (“Хлеб и Воля,” 142 стр.). “Хотя временное разделение труда остается пока вернейшей гарантией успеха в каждом отдельном предприятии, тем не менее, постоянное разделение должно исчезнуть и замениться разнородною деятельностью: умственной, промышленной, земледельческой... и т. д.” (“Поля, Фабрики и Мастерские,” 18 стр.).

Принцип интеграции труда при разделении его во времени должен уничтожить прикрепление человека к одной профессии на всю жизнь. Работая в земледелии, в разных промышленных мастерских и сочетая их с умственной деятельностью, соответствующей вкусам и склонностям каждого, человек перестанет быть вечным каторжником, прикованным цепью к своей профессиональной тачке. Он впервые станет личностью.

Проведение принципов децентрализации промышленности и интеграции труда уничтожит существующее ныне противоречие между городом и деревней. Город каменный со скученным населением, вырождающимся благодаря неблагоприятным условиям существования, как равно и деревня, с ее притупляющим однообразием жизни, должны раствориться в системе городов-садов, около которых, сгруппированы разнообразные мастерские, сады, пашни, огороды и т. п. Идеал Кропоткина совпадает с идеалом предшественника анархизма — Шарля Фурье, который мечтал о роскошных фаланстерах, окруженных садами, огородами и мастерскими, где работают их обитатели, меняя занятия через короткие промежутки времени.

Далее, рост машинного производства, при наличии интеграции труда, приведет человечество не к освобождению труда, а к освобождению от труда. “Развитие техники... даст человеку возможность освободиться от рабского труда,” — говорит Кропоткин (“Этика,” 4 стр. Изд. “Голос Труда”). Машина возьмет на себя труд тяжелый и однообразный, а человек станет свободным художником, получающим такое же наслаждение от своей творческой деятельности, какое получали в средние века некоторые ремесленники-художники[iii]. Таковы основные положения экономического учения П. Кропоткина и некоторые вытекающие из них выводы.

Не только друзья Кропоткина, но даже и враги его принуждены признать это в его учении. Другие течения анархической мысли, поскольку они не принимают целиком экономического учения Кропоткина, представляют собою нечто недоразвитое, половинчатое, представляя сделку между его учением и буржуазными учениями (индивидуализм), или марксизмом (синдикализм).

В наши же дни экономическое учение Кропоткина служит той неприступной крепостью, опираясь на которую анархизм не только отстаивает свою независимость, но и завоевывает свое будущее. Для нас оно является той путеводной звездой, руководствуясь которой мы никогда не рискуем сбиться с прямой дороги, ведущей нас к наиболее возвышенным и красивым идеалам, когда-либо стоявшим перед взором исстрадавшегося человечества.

Дело Труда – Пробуждение

№ 39 май-июнь 1952

С. 10-13

[i] Вещь, которая у нас уже имеется, мы оцениваем по той потере, какую причиняет ее лишение, следовательно, — по последней из тех потребностей, удовлетворение которой обеспечивалось прежде. Вещь, которой у нас нет, мы оцениваем, наоборот, по тому приращению пользы, которое достигается ее приобретением, т.е. по важнейшей из всех потребностей, которые мы уже не могли бы больше удовлетворить при нашем прежнем имущественном положении” (Бем-Баверк — "Основы теории ценности хозяйственных благ,” 51 стр.). Ценность орудий и средств производства определяется ценностью производимых при их помощи продуктов, но не всех, а предельных, т. е. наименее важных, но необходимых.

[ii] По вопросу о децентрализации промышленности, см. анархические работы: А. Карелин — “Политическая Экономия": В. Черкезов — "Доктрины марксизма"; И. Хархардин — “Кропоткин, как экономист."

[iii] Идею замены труда творчеством защищает Оскар Уайльд — “Душа человека при социализме-; Вильям Моррис—“Вести Ниоткуда"—и некот. др.