Григорий Максимов: "Государство и порядок"

Подобно тому как жрецы всех церквей насаждают идею, что без бога невозможен никакой порядок во вселенной, так и жрецы государства вдалбливают в умы народных масс, что без государства не может быть порядка на земле, одной из малых провинций божественной империи.

Жрецы государственного культа главным образом озабочены насаждением и закреплением слепого повинования и слепой веры в государство, как в нечто, без чего никакое упорядоченное и разумное общество невозможно. Они утверждают, что государство вечно постольку, поскольку вечно само человечество, что его формы могут изменяться, но его сущность остается неизменной, и что государство есть воплощение порядка.

История возникновения и развития государства говорит прямо противоположное: государство несовместимо с порядком, оно воплощение беспорядка.

Для нас порядок не равнозначущ принудительной дисциплине, которая является порядком казармы, столь созвучным с евангелием государственности. Для нас порядок есть регулирование человеч.<еских> отношений в обществе, естественно вытекающее из социальной справедливости. Социальная же справедливость есть полная свобода, полное равенство и основанная на них нравственность. Порядок, следовательно, может быть только в обществе, основанном на социальной справедливости.

Беспорядок есть полная противоположность порядку, т.е. отрицание социальной справедливости, иначе говоря — произвол. Господство произвола всегда означало господство меньшинства, покоющееся на власти и силе, которые делают возможным принуждение. А так как всякое государство в конечном анализе является конкретным организационным выражением меньшинства общества, то оно естественно и логично является врагом порядка, отрицанием социальной справедливости. Следовательно, нужно быть сумасшедшим, чтобы организовывать порядок н обществе, т.е. устанавливать в нем социальную справедливость, при помощи государства. Устанавливать социальную справедливость путем ее отрицания есть такой же абсурд, как уничтожать государство путем наделения его абсолютной властью.

Государство, будучи одновременно источником и причиной беспорядка и прекрасно зная это. делает вид, что оно в постоянной войне за социальную справедливость. Этим самым оно отвлекает внимание масс от себя, как врага этой самой справедливости, и создаёт у них иллюзию реальности его борьбы за порядок и оправдывает в их глазах войны, карательные экспедиции, казни, тюрьмы, застенки, специальные законы. В результате общество поглощается государством, порядок замещается дисциплиной, личность становится ничем, а государство всем, абсолютом. В этом абсолюте некоторые признаки индивидуальности сохраняются лишь на самых верхах, представляющих собою некоторое сходство с философами коммунистической республики Платона, основанной на рабстве.

Таким государством сейчас, после поражения Гитлера, Муссолини и Микадо, остается СССР, не считая мелких тиранов вроде Франко, где во главе платоновских философов российской марки стоит величайший гений — Иосиф Виссарионович Сталин (Джугашвили), познания которого настолько велики и разнообразны, что их может иметь только один человек в тысячу лет: теоретически они тянутся от починки сапог до трансмутации и расщепления атома и утилизации атомной энергии, а практически — от искусного продыравливания черепов своих подданных до неподражаемой организации голода в стране.

Русское государственное рабство является абсолютным отрицанием социальной справедливости, однако оно размалевывается и выдается за величайшее достижение рабочего класса.

Великое достижение быть рабом или крепостным государства!

Эта гнусная и сознательная ложь сторонников диктаторского тотального государства, называющих рабство свободой, а неограниченное угнетение и эксплуатацию наивысшей социальной справедливостью, разносится во все концы мира и находит приверженцев среди того слоя капиталистического общества, который по своему положению в нем является наиболее вероятным наследником капиталистического класса в доле управления, угнетения и эксполуатации рабочих масс. Они энергично проводят в массы идею всесильного рабочего государства в форме диктатуры пролетариата, понимая, однако, под этим свою собственную диктатуру, т.е. господство бюрократии, которая в конечном счете только и может быть живым воплощением тотального государства. Боевые фразы и лозунги, призывы к социальной справедливости, которую они в глубине своей черной души ненавидят, сильно действуют на рабочих и они идут за ними, не видя расставленных тотальных капканов и, конечно, попадают в них, как это случилось в России.

***

В России нужно было делать и расставлять капканы. За ее пределами, в зрелых капиталистических обществах эти капканы создаются ходом развития самого капитализма и борьбы классов. Объясним нашу мысль исторической аналогией.

Современное капиталистическое общество сейчас находится примерно в таком же положении, в котором находились средневековые городские коммуны в период их упадка. Внутри коммун действовали почти те же самые силы, которые действуют сейчас в нашем обществе, только под другими названиями. Внутри коммуны были классы: торгово-промышленная буржуазия и трудовой народ, состоявший из средних и бедных ремесленников, рабочих и городской бедноты.

За пределами городской коммуны рыскали рыцари большой дороги: разные бароны, герцоги и короли, которые грабили крестьян, проезжих купцов и вольные города. Чтобы набавить себя от набегов этих титулованных разбойников, города входили с ними в договор и приобретали их протекцию. Вначале эти протекторы не имели никакой силы внутри городов. С развитием в городах торговли и промышленности, росла эксплуатация, а с нею богатство на одном полюсе города и нищета ил другом, т.е. развивались классы и классовая борьба. Буржуазия городов хотела иметь все права для себя, а все обязанности для рабочих. Классовая борьба очень часто принимала острые формы и нередко переходила в гражданскую войну. В такие моменты враждующие стороны приглашали короля сначала в качестве арбитра, беспристрастного судьи, а потом стороны стали обращаться к нему за вооруженной поддержкой. Вследствие этого герцоги и короли все больше и больше приобретали прав и власти в городах и, в конце концов, уничтожили городские вольности.

То же самое происходит и сейчас, но с той разницей, что ныне третьей силой, арбитром, является не герцог и король, находившиеся за пределами городского общества, а государство, стоящее над обществом и претендующее быть надклассовым и нейтральным. К этому современному герцогу все больше н все охотнее прибегают враждующие стороны: труд и капитал, они приглашают его в качестве арбитра или перетягивают его на свою сторону в качестве законодателя. В результате этого права государства растут, а права граждан уменьшаются. Государство из слуги, которым оно должно быть в теории, превращается, а в некоторых странах уже превратилось, в господина. И, о ирония, чем сильнее становится государство, как господин, тем громче кричат об его прогрессивности и о реализации социальной справедливости! На деле же все это открывает путь тоталитаризму: или корпоративно-фашистскому, типа Муссолини, или национал-социалистическому, типа Гитлера, или национал-коммунистическому, типа Сталина. Во всех этих случаях господином положения остается государство, представленное новым классом — бюрократией, сплав из элементов всех классов, слоев и прослоек капиталистического общества. Место в истории займет чудовищное государство с огромной массой рабов внизу и с ничтожной кучкой платоновских философов наверху. Вместо естественного порядка и жизни, бьющей ключами бесчисленных разнообразий, установится тишина кладбища и порядок казармы, неподвижность и отупляющая монотонность, стоны измученных рабов заменят песни. СССР наглядный этому пример.

***

При помощи амвона, школы и университетов, радио и телевизии, литературы и искусства, театра и кинематографа современное государство с колыбели до могилы неустанно внедряет в головы своих граждан свою мораль, раскрашивает прелести прессованного национального единства, возвеличивает, как величайшую гражданскую добродетель, принесение в жертву личности на алтарь Целого, которое есть ничто иное как интересы правящего в каждый данный момент класса; параллельно церковной религии, государство усиленно проповедывает свою собственную, государственную религию — патриотизм; отравляет умы масс идеей национального интереса, который всегда был, есть и будет интересом только отдельных лиц, групп и клик. Идея национального интереса есть знамя государства, под ним оно ведет свои трудовые массы на войну, которая всегда кончается обогащением правящих и обнищанием управляемых. Но главное, государство постоянно говорит о порядке, обещает порядок и уверяет, что все, что оно ни делает, оно делает исключительно в интересах порядка, которого оно не могло дать за все время своего существования и не может дать в силу своей природы, целиком враждебной порядку.

Порядок! Магическое слово для трудящихся масс всех стран. Магическое слово, потому что под порядком трудовые массы понимают справедливость, социальную справедливость, которая враждебна государству и исключает его, но народные массы, отравленные государством, не понимают последнего и слепо идут за ним, когда оно призывает их на защиту порядка, который для них созвучен с социальной справедливостью, а для государства — с отрицанием последней.

Ничего нет удивительного в том, что трудовые массы всех без исключения стран принимают беспорядок за порядок и порядок за беспорядок, если мы подумаем о том, как хорошо государство, церковь и, к нашему великому сожалению, наука, официальная наука, обработали народные массы, привив им яд повиновения, ослепив их страхом и притупив их мозги работой и нищетой!

* * *

Пусть не поймут нас ложно: мы не сторонники социальной аморфии и не проповедники ее. Однако, в целях иллюстрации нашей мысли и для более наглядного сравнения с государственным порядком, мы позволим себе, теоретически, допустить полное господство во всем мире социальной аморфии, хаоса.

Допустим, что сегодня во всем мире, таков каков он есть, государство перестало существовать, что все его цепи порваны, что привычные связи и отношения между людьми нарушены: нет армии, нет тайной и явной полиции, нет законов и судов, нет тюрем. Воры, грабители, насильники свободно разгуливают по улицам городов и рыскают, как волки, по большим дорогам.

Допустим, что люди не будут способны скоро организовать самозащиту и овладеть положением. В это время, предположим, равное продолжительности последней мировой войны, везде будет царить самый неописуемый и трудно вообразимый хаос.

Думаете ли вы, читатель, что, в условиях этой аморфии и хаоса, воровские и грабительские банды всего мира разрушат столько городов, деревень, фабрик и железнодорожного полотна, сколько было разрушено в последнюю войну только в одной России:

2 тысячи городов, 70 тысяч деревень, 31 тысяча фабрик и 40 тысяч миль железнодорожного полотна?

Думаете ли вы, читатель, что в равный период аморфии и хаоса будет уничтожено столько посевов, скота, инвентаря, машин, мостов, лесов, садов, металлов и минералов, сколько уничтожено в последнюю войну?

Думаете ли вы, читатель, что за это время в условиях аморфии и хаоса будет столько убито, искалечено, утоплено, заморено голодом, сожжено, расстреляно, повешено, отравлено, замучено, изнасиловано, заражено сифилисом, посажено в сумасшедшие дома, заточено в тюрьмы, сослано на каторжные работы, превращено в рабство, сколько в эту, только что минувшую, войну в России, Германии, Китае, Индии и в остальных воевавших странах? А жертв-то не вместишь в сотню миллионов!

Думаете ли вы, читатель, что за это время может быть потоплено столько пароходов, кораблей, подводных лодок и сбито столько аэропланов сколько в эту войну?

Конечно, нет. Тысяча раз нет!

Все эти ужасы может проделывать только государство, ибо только оно может организовывать и тренировать для этого миллионы, только оно может принудить эти миллионы на убийства, грабежи, разрушения и изуверства, ибо только оно может заставить науку и технику работать для массового убийства, отравления, заражения и организации голода. В условиях же аморфии и хаоса, за отсутствием государства, делом убийства, грабежа и насилия могут заниматься только разрозненные единицы или банды, которые не могут иметь  в своем распоряжении всех тех разрушительных средств, которыми обладает государство, вследствии чего они не смогут убить даже столько, сколько одно немецкое государство убило евреев — шесть миллионов! Чтобы сравняться с результатами последней шестилетней войны, грабительским бандам аморфного мира, даже при полном отсутствии самозащиты со стороны безгосударственного общества, понадобится не шесть лет, а шесть сот лет!

И ведь минувшая война не первая и, конечно, не последняя. Естественно напрашивается вопрос: разве не выгоднее человечеству иметь хаос со всеми его ужасами, чем государство и его порядок с миллионами убитых, искалеченных, замученных, изнасилованных, с миллионами беженцев и снятых со столетиями насиженных мест людей и с сотнями миллионов голодающих? Разве не выгоднее иметь к мире хаос, чем государственный порядок с расходами на организацию разрушений, грабежей и убийств, которые достигают триллионов долларов?

Простой расчет говорит, что любой безгосударственный хаос выгоднее и предпочтительнее государственного порядка. Государство сделало всех людей горбатыми и они так свыклись со своими горбами, его им могут представить себя человека без горба. Выпрямите горбатое общество и оно придет в ужас, что его искалечили, ибо для него ненормальное положение тела стало нормальным. По этой причине, несмотря на то, что последняя война убедительно говорит, чти самый отчаянный безгосударственный хаос предпочтительнее и во много раз безопаснее, чем самое благоустроенное государство, люди фанатически защищают свой горб и боятся организации общества безгорбых, т.е. безгосударственного общества, покоящегося на истинной социальной справедливости, и не хотят или боятся признать бьющую в глаза истину, что ПОРЯДОК И ГОСУДАРСТВО НЕСОВМЕСТИМЫ.

Г. Максимов

Дело Труда – Пробуждение

№ 19 октябрь-ноябрь 1946

С. 9-12