Интервью с лидером недавней забастовки на заводе «Антолин» под Санкт-Петербургом, активистом Межрегионального профсоюза работников автопрома Константином Ведерниковым.
- Какой момент прошедшей недавно забастовки ты считаешь самым критическим?
- Их было несколько, прежде всего - самый первый момент. Конечно, перед началом забастовки я боялся. Для меня это было в первый раз и адреналина было столько, что за последнюю неделю я спал только две ночи. Было сомнение в том, что люди нас поддержат. Но в итоге оказалось, что люди, от которых я никак этого не ждал, встали все как один, несмотря на то, что у некоторых по двое, по трое детей, ипотека, кредиты… Это придало уверенности. Все понимали: либо сейчас, либо никогда. Были, правда, и те, которые изначально были с нами, но под давлением отказались участвовать в забастовке. Ведь со стороны работодателя в ход шли и угрозы, и ложная информация, и уговоры: «Зачем тебе профсоюз? Мы же и так для тебя все делаем…», и обещания карьерного роста. Даже некоторые заемные работники – граждане иностранных государств пошли нам навстречу и присоединились к забастовке. Мы предложили им оказать нам уважение и поддержку, и многие откликнулись, хотя их пугают гораздо жестче, чем нас. Я прекрасно понимаю их положение. У них и так уже отобрали все, что можно…
- Т.е. профсоюз готов работать и с мигрантами?
- Конечно, да.
- Расскажи еще немного о начале забастовки…
- Это был мандраж, трясучка. Уведомление о забастовке начальство не приняло, мы составили акты об этом. Практически вся смена, включая иностранных граждан, покинула рабочие места. Началось собрание. Я объяснил необходимость соблюдать технику безопасности, довел до людей перечень минимально необходимых работ и проинструктировал, как вести себя в случае приезда всевозможных госструктур: людей с погонами руками не трогать, с чоповцами, по возможности, не конфликтовать, но в случае агрессивных действий принимать меры самообороны. Мы блокировали зону отгрузки продукции (которая на планах предприятия, кстати, никак не обозначена, а значит – не может считаться запретной зоной) и стали ждать реакции руководства. Чоповцев в итоге не было, зато приехали сотрудники МВД, которые откровенно представляли интересы работодателя. Несмотря на то, что решения суда о признании забастовки незаконной не было, они обвиняли нас в нарушении трудового кодекса, заявили, что нам это светит уголовным наказанием, объявили даже, что, якобы, есть какой-то пострадавший, которого отправили в больницу…
- Такое действительно было?
- Нет, это сказка. Никакого пострадавшего не было. Забастовочный комитет принял все меры техники безопасности. Но это госслужащих совершенно не интересовало. Вслед за полицией по вызову работодателя на завод приехал замначальника Госинспекции труда. Многим показалось, что он был слегка подшофе. Пытался обвинить нас в том, что мы нарушили административный кодекс, перекрыв зону погрузки-разгрузки, нарушили технику безопасности и подвергли риску жизнь людей. Так же он утверждал, будто профсоюз принуждает работников участвовать в забастовке путем угроз. Все эти слова с подачи работодателя повторяли и полицейские, и замглавы ГИТ…
- Но они смогли предъявить хотя бы одного человека, который бы говорил: «Я пострадал» или «Меня заставили»?
- К нам никто не обращался с такими заявлениями. Более того, «пострадавший», который, по словам полицейских, был в больнице и уже давал показания под протокол, в итоге все-таки решил никуда не обращаться, т.к. серьезных повреждений, якобы, не получил…
- Насколько реален был риск силового разгона забастовки?
- Он был вполне реален. На завод приехали три полицейских полковника, один майор и 7-8 человек в штатском, в том числе – из отдела по противодействию экстремизму. Они пытались навязать нам свое мнение, что это не забастовка, а нарушение трудовой дисциплины. Нам было предложено в ультимативной форме разблокировать отгрузку и вернуться к работе. Угрожали, что сейчас будет вызван ОМОН, и все уедут вместе с ОМОНом… Меня обвиняли в том, что я «прикрываюсь женщинами», подставляю других и т.п. Это был самый сложный момент забастовки. Нужно было срочно принимать решение. Тогда мы собрали собрание. Вынесли на обсуждение предложение работодателя и правоохранительных органов. И все как один проголосовали за продолжение забастовки. Реакцией начальства, включая представителя владельца – испанца, господ полицейских, когда все подняли руки за забастовку, было потрясение. Оно было написано на их лицах. После этого один из полковников заявил нам: «Единственная причина, по которой мы вас не забираем, это то, что здесь почти одни женщины, а мы не представляем, как можно задерживать женщин…». В итоге удалось вернуть работодателя за стол переговоров. Но нам потребовалось 3 с половиной часа только для того, чтобы получить официальный документ. Сначала работодатель принес обычный лист формата А4, на котором от руки было написано, что переговоры состоятся. Я потребовал документ на официальном бланке, с печатью и подписью. Нам ответили: «Нет. Этого не будет!». При этом полицейский заявлял, что эта бумажка - документ. Мол, здесь находятся уважаемые люди, в присутствии которых он был составлен…
- Почему, как ты считаешь, полиция и Трудинспекция вели себя таким образом?
- Поначалу они пытались изображать посредничество: «Мы пытаемся вам помочь», но очень быстро это закончилось, и стало ясно, что их задача состоит в том, чтобы запугать работников и прекратить забастовку (впрочем, они утверждали, что это пикет). Что представители власти яро отстаивали интересы работодателя, было ясно по всем их заявлениям. Видимо, есть какая-то заинтересованность. Какая именно, могу лишь предполагать…
- Изменилось ли отношение к вам после забастовки?
- Количество грязи, которое на нас выливается, только увеличилось. Но по-моему это говорит лишь о том, что мы делаем все правильно. Уверен, что при поддержке коллег по МПРА, которую мы постоянно ощущали, мы добьемся полного признания профсоюза и заключения коллективного договора. Всеми своими действиями работодатель дает нам понять: «Вам нужны деньги? Хотите улучшения условий труда? Хорошо! А теперь обоснуйте, докажите, что вы этого достойны». Обосновать это можно лишь тогда, когда работники готовы на коллективные действия, т.е. на забастовку. Только после этого начинаются реальные, конструктивные переговоры. Только тогда работодатель видит, что работники представляют собою силу, даже угрозу (в хорошем смысле этого слова). Я думаю, что история забастовки на «Антолине» еще не закончилась, и нам еще предстоит пройти настоящую проверку на прочность.
Добавить комментарий