Время от времени, после совершения прямых действий возникают претензии в духе: «Мол, почему их с нами не согласовали?» Но, на самом деле, просто характер прямого действия таков, что его не всегда можно согласовать со всеми. Во-первых, чем меньше людей знают непосредственно его организаторов, тем меньше шансов, что организаторов поймают. Во-вторых, часто сама возможность действия возникает внезапно, и реагировать надо моментально. Это особенно типично для массовых протестов и забастовок – часто согласование в разумных временных пределах вообще невозможно, и если можно собирать общее собрание, до его конца ярость и жажда решительных действий часто уже стихают.
То есть, надо понимать, что для анархистов есть и другой метод решения, кроме прямой демократии – метод прямого действия. Конечно, часто нет никакого конфликта между ними, но порой он возникает. И, естественно, прямое действие – метод не только анархистов. Фашисты часто тоже действуют путем прямого действия. По большому счету, в ходе истории все возможные политические течения так или иначе использовали путь прямого действия, но у немногих оно стало неотделимой частью теории.
Мы должны рассчитывать на то, что наши люди могут самостоятельно, или в узкой «аффинити-группе» принимать тактические решения, которые не требуют общего согласования. Конечно, к сожалению, практика показывает, что в нашей среде тоже есть неадекватные люди. Но с этим можно бороться только постепенно и в зависимости от случая, каждый должен пытаться пресекать идиотизм, когда наблюдает его.
Очень полезно тут поучиться у греческих анархистов. У них в движении, конечно, много совершенно идиотских аспектов, но есть и полезные. И там движение очень сильно настроено против демократии (не только индивидуалисты), благодаря тому, что государство постоянно выдвигает лживые патриотические телеги о том, что «у нас была первая демократия». Там никто не воспринимает аргумента, что «анархизм – это радикальная демократия». Им никогда не приходит в голову, что действия должны быть согласованы со всеми.
В странах, где у движения накопился определенный опыт, собрания редко длятся больше часа, вне зависимости от количества участников. Просто все сообщают, что хотят делать, иногда возникает консенсус, но к нему не стремятся – если мнения не сходятся, то все действуют по-своему.
Конечно, тут есть и минусы, например, я отрицательно отношусь распространенной в Европе практике черного блока «использовать человеческие щиты». Например, на Соцфоруме в Афинах черный блок в ходе демонстрации напал на ментов, и потом спрятался в массовку демонстрации, и в итоге газа глотали совершенно другие люди. Не думаю, что следует импортировать эту практику в России – на мой взгляд, за свои акции надо отвечать самому.
Вопрос о демократии, это как раз один из немногих пунктов, по которым я согласен с так называемыми «ультралевыми», то есть современными наследниками левокоммунистического марксизма.
Ниже – цитаты из «Заката и возрождения коммунистического движения» Жиля Дове, который очень четко обосновывает их позицию по данному вопросу.
«Взять, к примеру, забастовку машинистов со станции Северный Париж 1986 года. Собрание просто проголосовало против блокирования рельс. Но когда бастующие увидели, как со станции идёт первый поезд, который вели менеджеры среднего звена под защитой полиции, они все ринулись на рельсы, отменив спонтанным действием часы демократического голосования».
«Коммунизм, конечно, является движением огромного большинства, способного взять свои действия в свои руки. В этом смысле коммунизм «демократичен», но он не поддерживает демократию как принцип. Политики, боссы и бюрократы получают преимущество либо от меньшинства, либо от большинства, в зависимости от того, что их больше устраивает: так же поступает и пролетариат. Боевая активность рабочих часто исходит от горстки людей. Коммунизм не является властью ни большинства, ни меньшинства. Для того, чтобы дискутировать и/или начинать действовать, людям, понятное дело, надо где-то собираться и такое место встречи называется советом, комитетом, ассамблеей и т. д. Тем не менее, оно становится учреждением, как только момент и механизм принятия решений начинают преобладать над действиями. В этом разделении заключается сущность парламентаризма».
«Да, люди должны решать сами за себя. Но любое решение, революционное или нет, зависит от того, что случилось до этого и от того, что продолжает происходить вне структуры по принятию решений. Любой организатор собрания составляет повестку дня; любой, кто задаёт вопрос, определяет ответ; любой, кто затевает голосование, несёт с собой решение. Революция не устанавливает другую форму организации, а находит решения, отличные от логики капитала и реформизма. Демократия и диктатура, понимаемые как принципы, одинаково неправы: они выделяют особый и явно привилегированный момент...» (Комментарий 1997 г., Ж.Д.).
Это все не отрицает необходимости проведения общих, демократических массовых собраний во времени борьбы и прочих методов прямой демократии. Полная непротиворечивость может существовать только в мире математике (и даже там, как правило, многое недоказуемо), а в обществе необходимо признавать несколько принципов, которые порой могут друг друга противоречить. И только по ситуации можно определить, какой принцип должен быть первичным – прямая демократия или прямое действие.
На мой взгляд, на массовых несанкционированных анархических акциях следует поступать по принцину «каждый действует, как считает нужным». Мы к этому уже готовы, в отличие от ситуации 10 лет назад во времена дела НРА, теперь уже не так просто будет найти, кто именно что делал, поскольку движение стало в несколько раз больше. Это, конечно, означает, что, например, не должно быть никакого одного человека, который с собственного телефона звонит журналистам, и что у всех должен быть соответствующий дресс-код. Но все это можно будет организовать. Если мнения будут очень сильно расходиться, то тогда каждая группа пусть сама себе готовит акцию, и уже в ходе анонса заявляет, какой у неё характер (например, «без масок» или «исключительно мирное гражданское неповиновение»), и тогда все уже сами для себя решают, хотят участвовать или нет.
Александр Карлонов
