Пётр и большевики

Петр I, названный Бердяевым «большевиком на троне», схож с большевиками не только жестокостью и полным презрением к любой морали. Есть еще одно сходство – гораздо более страшное.

Пётр

Считается, что Петр «прорубил окно в Европу», что он боролся хоть и варварскими методами, но против варварства. Увы, Наше Всё был талантливым литератором но весьма неумным человеком. Как и многие славянофилы, приписавшие Петру «западничество». Впрочем, с легкой руки Нашего Всего, большинство россиян уверено в западничестве Петра. На самом  же деле Петр не только не сделал Россию более европейской страной, он сделал ее более азиатской, чем она была до него.

Азиатский деспотизм часто объединяют с феодализмом, изначально их различие действительно невелико. При первом строе общество разделено на безграмотных трудящихся и специалистов – чиновников, знающих, что именно надлежит делать трудовому народу. При втором – правящее сословие состоит из профессиональных воинов. Поскольку военный специалист – частный случай специалиста, можно считать феодализм частным случаем азиатского деспотизма. Однако, этот частный случай приводит к совершенно иному развитию общества, именно из него в дальнейшем развивается капитализм, тогда как из азиатского деспотизма ничего нового не развивается, азиатский деспотизм цикличен, изменения, происходящие в нем, приводят только к развалу экономики, за которым следует крестьянское восстание и восстановление прежних порядков, после чего все повторяется по новой. Название «азиатская деспотия» или «восточная деспотия», конечно, условно – Япония, находящаяся на самом востоке Азии была страной феодальной, а империя Инков в Южной Америки была еще более «чистой» азиатской деспотией, чем Китай, однако другого термина я просто не знаю.

Допетровская Россия сочетала в себе признаки и феодального, и азиатского общества. Так, в феодальном обществе рано или поздно появляется слой людей, способный и к труду, и к обороне, а потому не нуждающихся ни в оброке от крестьян, ни в «крыше» от феодалов. В большинстве стран Западной Европы это были жители вольных городов, но в Швейцарии таковыми стали крестьяне (выгнавшие из страны австрийских рыцарей), а в допетровской России казаки и стрельцы. В азиатском обществе такого слоя нет и, видимо, быть не может (почему – вопрос отдельный). С другой стороны еще при Орде в Московии был уничтожен феодальный принцип: «Вассал моего вассала – не мой вассал», а переход на службу к другому князю стал рассматриваться как измена, тогда как для феодального общества это просто «смена места работы». 

Петр с завидным упорством начал превращать Россию в чистый образец азиатской деспотии, в северный Китай. Слив боярство с дворянством и установив «Табель о рангах» и обязательную службу, Петр фактически превратил феодалов в чиновников. В «советской» историографии это рассматривалось как исторический этап установления абсолютной монархии. Но в Западной Европе абсолютизм основывался на балансировании между интересами феодалов и буржуазии, в России же самодержавие опиралось на чиновников и, как это ни странно, на сельскую общину – вплоть до начала ХХ века общины были неспособны наладить взаимодействие между собой и любые вопросы, выходившие за рамки одного села, решались исключительно сверху (когда крестьяне стали способны решить их сами, самодержавие тут же потеряло опору и уважение в народе). Так что правящий слой в России теперь стал схож с китайским, а не с европейским.

Что же до стрельцов и казаков, которым просто не было места в азиатском обществе, то Петр их просто истреблял. Истребить стрельцов ему удалось полностью, с казаками справиться было труднее, ввиду их отдаления, но и им досталось. Петру удалось то, что не удавалось ни польским королям, ни турецким султанам – разорить Сечь, после чего Запорожцы бежали в Турцию, и до смерти Петра Сечь находилась в Олешье. Если кто-то решит, что это была месть за «измену» Мазепы, то напомним, что Мазепа в течение всего своего правления был вернейшим слугой российских царей и просто так бы на «измену»* не пошел. Да и восстание Булавина началось не на пустом месте.

В пользу «западничества» Петра вроде бы говорит его страсть к брадобритию, к западной одежде и немецкому языку. Но это чисто внешний показатель, который, кстати, только роднит Российскую империю с Китаем. В том тоже Китае правящие круги в некоторые периоды отличались от простого народа не только по своему положению, но и по внешнему виду, языку и крови. Долгое время Китаем правили монголы, набирающие чиновников из иностранцев (именно поэтому среди китайских чиновников мы можем встретить даже венецианца Марко Поло). В более позднее время китайская элита состояла из маньчжуров. Мало кто знает, но обычай бинтования ног не затрагивал маньчжуров, поэтому, хоть и считается, что чем богаче и знатней была китаянка, тем меньше у нее были ступни, на самом деле у представительниц самых высших китайских кругов с ногами все было в порядке – они просто не были китаянками, они были маньчжурками. И простой китаец, видя непохожего на себя чиновника, испытывал те же чувства, что и  русский мужик при виде бритого, по-немецки одетого и по-немецки (или «по-хранчузски») говорящего барина.

Екатерина несколько дала «задний ход», разрешив дворянам не служить (хотя и сохранила «Табель о рангах» и получение дворянства недворянами, дослужившимися до соответствующих чинов), что стало одной из причин пугачевщины, и фактически создала в России некий синтез Востока и Запада (подобно тому, как Александр Македонский и его преемники создали эллинестический мир). Но даже после этого Россия оставалась заметно «восточнее», чем до Петра.

Тем не менее, как уже отмечалось выше, в сознании подавляющего большинства россиян Петр остался западником. Мало кто видел в нем того, кем он был действительно – духовного наследника Орды. Хотя Алексей Константинович Толстой видел его именно таким, а Дмитрий Быков, вовсе не блещущий умом, сказал, тем не менее, гениальную фразу: «Мы вечно окно прорубаем в Европу затем лишь, чтоб ж...пу туда показать». Вечно или не вечно, но Петр прорубил именно за этим, независимо от того, что по этому поводу думали Наше все или сам Петр (который, скорей всего, об этом вообще ничего не думал, а просто делал то, что считал полезным для себя любимого).

Большевики

Аналогичным образом большевики считаются борцами против иерархии, эксплуатации, за коммунизм, за новое общество. Их сторонники утверждают, что большевики это самое новое общество и создавали, противники – что это новое общество оказалось еще более иерархичным и эксплуататорским, вопреки их, большевиков идеям, а стало быть, и идеи о новом обществе и всеобщем благе порочны, благими намерениями вымощена дорога в ад. Но ни, те ни другие за редким исключением обычно не подвергают сомнению то, что большевики боролись именно за общество всеобщего равенства и благополучия, что дорогу они мостили именно благими намерениями. Между тем, правы те, кто составляет это самое редкое исключение, и говорит, что большевики, вернее, их верхушка и не стремились ни к равенству, ни к свободе, ни к благополучию народа.

Разумеется, с ними дело обстоит посложнее, чем с Петром. Петр был один, а их – много. Даже их верхушка состояла не из одного Ленина, который мог прямо перед революцией написать «Государство и революция», а сразу после – «Очередные задачи советской власти», где он прямо писал, что теперь надлежит требовать от народа всего того же самого, что от него требовала прежняя власть. Кто-то из них, может быть, действительно считал, что можно таким образом придти к коммунизму путем «нормальных героев» (которые, как известно, «всегда идут в обход»), «удалив гланды через задницу». Но в любом случае они с самого начала стали уничтожать все то, чего добивался восставший народ: рабочее самоуправление, на предприятиях было заменено бюрократией, свободные выборы в советы и отзыв делегатов из советов – прекращен, власть советов заменена властью партии, вместо всеобщего вооружения народа создавалась армия, вместо выборов комсостава вводилось назначение командиров и комиссаров. Даже то новое, что они не смогли убить в первые же дни и годы, было убито позднее.

Но при этом они сохраняли революционную фразеологию, подобно героям романа Оруэлла или одной из сказок Родари они называли вещи не своими именами. Заменяя советскую власть партийной, они утверждали, что устанавливают советскую власть. Общество, напоминающее азиатскую деспотию, в котором власть все отбирала у народа, они назвали «военным коммунизмом». Разгоняя коммуны, они утверждали, что строят коммунизм. Отбирая у крестьян землю, которую те забрали у помещиков, и создавая на ней госхозы под руководством тех же самых бывших помещиков, утверждали, что дают землю крестьянам. Прикрепляя рабочих к заводам, утверждали, что дают свободу рабочим. Вводя цензуру, утверждали, что дают свободу слова. Грабя колхозников, говорили о том, к какому процветанию идут колхозы. Возвращая зависимость женщины от мужа, усложняя процедуру развода, запрещая аборты, говорили о том, что уравняли женщин с мужчинами.  Отправляя миллионы людей в лагеря или ссылки за одно только их национальное происхождение, говорили об интернационализме и уничтожении национального гнета. Эксплуатируя рабочих и крестьян, говорили о государстве рабочих и крестьян. Усиливая неравенство, говорили о равенстве. И так далее, и тому подобное.

В результате, как Петр, будучи восточным деспотом и борцом с западными нравами, стал ассоциироваться с европеизацией, так большевики, будучи антикоммунистами, антисоветчиками, эксплуататорами, реакционерами, стали ассоциироваться с коммунизмом, советами, революцией… – вернее, все это: коммунизм, советы, революция, равенство – все, что ими подавлялось и уничтожалось, все это стало ассоциироваться с ними. Благодаря им, эти слова стали ругательствами. Они не только уничтожили все это, они все это опозорили. И в этом, может быть, самое страшная их вина.

___________________________________________________________________________

* То, что его действия расцениваются как измена, тоже показательно – с точки зрения западных взглядов, Мазепа был главой самостоятельного государства, хоть бы и заключившего союз с Россией, тогда как с, точки зрения Петра – его подданным.