Антрополог из Москвы попытался попасть в блокированную со всех сторон автономию сирийских курдов. В пути он встретил коллег и познакомился с политическим и культурным ландшафтом Иракского Курдистана.
Я силился заснуть на поломанной кровати дешeвого хостела в центре Сулеймании. Ещe до рассвета за окном моей душной комнаты раздалось пение муэдзина. На этот раз интерес к социально-экономическим альтернативам капитализму завeл меня действительно далеко: это была моя первая ночь в иракской части Курдистана. Курдистан – неофициальное название территорий, где курды составляют большинство населения. Это обширные части современных Турции, Ирака, Ирана и Сирии. Курдский народ – довольно пeстрая этнокультурная общность, говорящая на заметно отличающихся друг от друга диалектах курдского языка.
Формирование национального самосознания, которое у многих народов Азии активизировалось в ХХ веке, привело к тому, что сегодня люди, столь несхожие социально и культурно, в разных частях Курдистана считают себя частью единой нации. Это стало важным фактором политической борьбы в регионе. Нередко она имеет форму вооруженного, подчас, кровопролитного конфликта. Курдские организации, борющиеся за национальное самоопределение, вносят весомый вклад в перемены и историческую судьбу четырeх государств.
На севере Ирака сторонники курдской независимости в 1991 году создали автономный регион Курдистан. Он входит в состав Ирака, но де факто не зависит от Багдада. Столица автономного Курдистана — Эрбиль, а второй по величине и значению город — Сулеймания. В Сулеймании курдский диалект сорани оформился как литературный язык. В городе жили и творили многие курдские поэты. Ныне в Сулеймании работают два государственных и два частных университета. Открыто три музея. Считается, что Сулеймания - это культурная столица автономного Курдистана, и там царят наиболее либеральные нравы. Туда-то я и направлялся.
На пороге Курдистана
Первый сильный мандраж я ощутил, когда самолeт, следующий ночным рейсом Стамбул — Сулеймания оторвался от взлeтной полосы. Я первый раз отправлялся в страну, политический статус которой не определeн и где, к тому же, идeт полномасштабная война. Однако на деле наше прибытие в страну оказалось совершенно обыденным.
Международный аэропорт Сулеймании чем-то схож с автовокзалом подмосковного райцентра. Одно небольшое здание, разделeнное перегородками на несколько помещений. На стене скромный портрет местного политического лидера, председателя Патриотического союза и бывшего президента Ирака Джалала Талабани. Подтверждение визы, паспортный контроль и получение багажа — всe фактически в одном и том же месте. В аэропорту нашлась пара человек, более или менее говорящих по-английски. В моeм паспорте появился штамп Republic of Iraq. Без продления визы иностранцы могут легально находиться в иракском Курдистане не более 30 дней.
Мы надеемся остаться в Сулеймании недолго и двинуться в сирийскую часть Курдистана, которая и есть конечная цель нашего путешествия. Когда в 2011 году в Сирии начались гражданская война, курдская Партия демократического единства (PYD) почти без кровопролития прекратила действие органов государственной власти режима Башара Асада. В соответствии со своей программой активисты начали создавать местные советы и комитеты самоуправления, на прежних государственных землях - сельскохозяйственные и производственные кооперативы. Кроме того, на основе уже существовавших вооружeнных партийных отрядов началось формирование вооружeнных сил. "Отряды народной самообороны" (YPG) были укомплектованы добровольцами и действовали по милиционному принципу.
Новорождeнная автономия получила название Рожава, что с курдского языка переводится "запад" — сирийская часть занимает запад Курдистана. В 2012 году в Рожаве провозгласили "демократическую автономию". С тех пор с Запада в сирийский Курдистан устремились десятки людей, верящих в новое общество и жаждущих принять участие в его строительстве. Спустя совсем недолгое время после своего появления, автономия столкнулась с натиском различных джихадистских групп. Так что вскоре в Рожаву потянулись ещe и люди, желавшие с оружием в руках противостоять наиболее мощной джихадистской группировке современности — ИГИЛ.
Перекрeсток курдской политики
С первого же утра в Сулеймании мы стали пробивать себе пути в сирийский Курдистан: обрывать телефоны и забрасывать письмами электронные ящики всех имевшихся у нас местных контактов, подсказанных европейскими знакомыми.
Попасть в желанную землю нелегко: по всем своим границам Рожава соприкасается с политическими противниками или прямыми врагами. Граница с юга — это линия фронта с ИГИЛ и другими салафитскими формированиями. С севера и запада — Турция: у ее правительства давний конфликт с курдами, и границу с Рожавой закрыли вскоре после того, как там взяли курс на автономию. Границу Рожавы, как с Турцией, так и с автономией иракских курдов, порой не могут пересечь даже гуманитарные конвои международных организаций. А на востоке — у реки Тигр — Рожава граничит с Башуром (башур, по-курдски, - "юг") - южной, иракской, частью Курдистана, где мы и находимся.
Лидирующая политическая сила Рожавы - Партия демократического единства (PYD) - объявила, что будет строить общество на принципах прямой демократии, "коммунальной экономики" и экологической устойчивости. В течение первого же года существования автономии здесь была создана система органов самоуправления. Еe базой стали ассамблеи городских улиц и деревень, выбирающие делегатов в советы более высокого уровня. Отдельно подчeркивается необходимость гендерного равноправия (для Ближнего Востока это особенно актуальный и острый вопрос). А также — равноправия этнического: в Рожаве, кроме курдов проживают арабы, ассирийцы и малочисленные этнические сообщества.
Критики обвиняют Партию демократического единства в том, что под видом самоуправления она строит в Рожаве однопартийный режим. Однако западные активисты и исследователи, такие как Дэвид Гребер, Джанет Биэль и другие, посетившие регион, рассказывают о том, что радикальная демократизация общества в автономии – реальность.:
Согласно книге "Курдистан. Реальная демократия в условиях войны и блокады", которую написали трое активистов, побывавших в Северной Сирии в 2014 году, система самоуправления в Рожаве состоит из нескольких уровней. База самоуправления – совет "коммуны" (то есть улицы или квартала). Из этих советов делегаты направляются в районный совет, отвечающий за городской район или за всю деревню в сельской местности. Уровнем выше стоит окружной совет, объединяющий город и его окрестности. Наконец, венчает систему самоуправления – Народный совет Западного Курдистана, в который входят делегаты всех окружных советов Рожавы, а также представители общественных и политических организаций.
В каждом совете избирается два сопредседателя – женщина и мужчина. Как правило, именно их отправляют в совет следующего уровня. Сопредседатели всех окружных советов образуют TEV-DEM – Движение за демократическое общество (Tevgera Civaka Demokratik). Также в каждом совете действуют профильные комитеты: экономический, политический, судебный, женский и другие.
В хитросплетениях курдской политики легко запутаться. Большинство политических сил описывают свою идеологию как "демократическую" и "патриотическую". Однако на деле они исповедуют очень разные принципы и борются друг с другом.
Сирийско-курдская Партия демократического союза и иракско-курдская Демократическая партия Курдистана (ДПК), возглавляемая президентом Иракского Курдистана Масудом Барзани — вовсе не друзья. У ДПК свои планы на богатую нефтью Рожаву. Через дочерние структуры партия Барзани хочет установить свою гегемонию в регионе.
Демократическая партия Курдистана и Патриотический союз Курдистана (ПСК) — основные политические силы в автономии иракских курдов. За их плечами долгая история соперничества и даже вооружeнного противостояния. В 1998 году враждующие стороны заключили мир, а затем создали совместное правительство. Впрочем, регион по-прежнему разделeн на две части. Север с Эрбилем — под контролем ДПК. Югом с главным городом Сулейманией правит ПСК. Обе партии имеют свои вооружeнные формирования – "пешмерга".
В итоге, правительство ДПК, то ссылаясь на опасность нападения джихадистов, то обвиняя Рожаву в "недемократичности", то и дело на несколько месяцев перекрывает переход через свои пропускные пункты с сирийским Курдистаном, главный из которых — Семалка, на реке Тигр.
Пилигримы в поисках пути
Ориентироваться в Сулеймании еще сложнее, чем в курдских партиях. В отличие от самого массового и известного курдского диалекта — курманджи, где используется латиница — в Сулеймании и окрестностях говорят и пишут на сорани, в котором принят арабский алфавит. И далеко не на всех уличных и дорожных указателях надпись дублирована латинскими буквами.
Спросить дорогу — тоже трудно. Хотя бы несколько слов по-английски здесь знают единицы. Пару раз нам подсказывали по-английски, иногда — выручало знание азов курдского, но чаще прохожие лишь пожимали плечами. При этом, выглядят местные жители необычайно живописно. Очень многие мужчины старше тридцати носят традиционный курдский костюм — широкие, похожие на шаровары, брюки, пояс и стархани — распашное одеяние, напоминающее пиджак, но заправляемое в брюки. Молодые зачастую одеты на западный манер.
Женщины — нередко в длинных юбках, хотя и брюки — обычное дело. А вот юбку, не доходящую до колена — не встретишь. Многие носят головные платки, но хиджаб видно реже, чем можно было ожидать. Часто можно видеть женщин, вообще не прикрывающих свои волосы. Более строгие исламские вариации женского костюма, такие как никаб, и вовсе почти редкость. В общем, прогрессивность сулейманийских нравов в сравнении с общим контекстом Ближнего Востока видна даже в одежде еe жителей.
Сулеймания — место, куда стекается большинство едущих в Рожаву. Здесь в безопасности можно ждать возможности проезда на сирийскую сторону. Затем, если она предоставится, проехать на автобусе или авто через контролируемые ДПК территории и пересечь границу. Но после того, как в марте 2016 года Рожава объявила себя "Федерацией Северной Сирии", отношения с соседом резко ухудшились, и граница вплоть до нашего приезда оставалась закрытой.
Поэтому на все запросы о переходе границы в Рожаву мы неизменно получали один и тот же ответ: "Ситуация слишком сложная, пограничные переходы блокированы ДПК — мы ничем не можем помочь".
С момента провозглашения автономии Рожавы небольшой регион с населением 3,5 миллиона человек стал центром притяжения для множества гражданских волонтeров, анархистов и левых. Поэтому на чемоданах в Сулеймании сидели не только мы, но и несколько десятков молодых европейцев и американцев, стремившихся в сирийский Курдистан. Сулеймания стала для них не коротким перевалочным пунктом, а местом длительного ожидания и поиска путей. Многие были здесь уже не первый месяц.
В нашей компании ожидающих пилигримов были совершенно удивительные люди. Марвин (здесь и далее имена изменены) — инженер-анархист из США, выглядит как университетский студент-отличник: худой, в очках и со слегка всклокоченной кудрявой головой. Не так давно он получил степень магистра. "В Америке, когда ты учишься на инженера, тебе рассказывают о блестящих перспективах. Но на деле найти действительно интересную работу непросто. Я чувствую, что в Рожаве смогу принести людям реальную пользу", - рассказывал он.
Марвин намерен прожить в Курдистане, минимум, два года. Он хочет помогать самоуправлению Рожавы монтировать сложное оборудование. В Сулеймании он уже больше месяца. Сначала жил в том же хостеле, что и мы, потом переселился в более дешeвый, — что-то типа общежития для приезжих рабочих. Когда финансы начали поджимать — один из местных левых активистов, Ариф, поселил его у себя дома. Консульство США отказало Марвину в содействии с продлением документов. Через несколько дней он оплатит штраф в 200 долларов за превышение срока пребывания и отправится на автобусе в приграничный турецкий город Силопи, что у пересечения границ Ирака, Турции и Сирии. Затем пересядет на обратный рейс и вновь получит штамп на 30 дней.
Схожая история и с остальными. Все они в Сулеймании уже давно, и на нас это, конечно, навевало грусть. Боб — здоровенный, тучный мужик с бакенбардами, лет 45-50. Родом тоже из США, по профессии — агроном. Ходит в курдском красно-жeлто-зелeном платке и со значками YPG и Рабочей партии Курдистана. Своим густым басом он сообщает нам, что в Рожаву едет поднимать сельское хозяйство на кропоткинских принципах, из которых один из важнейших - кооперация и общественное владение землeй. Несколько других парней хотят вступить в YPG — им лет по 25: немец Клаус — из воинственных уличных антифашистов и чернокожий француз с африканскими корнями Пьер, бывший член иностранного легиона. Пьер любит порассуждать, что Рожаве неплохо бы обеспечить своe благосостояние за счeт активизации экспорта нефти.
Оазис Махмур
Спустя неделю после нашего прибытия в Сулейманию, у нас не осталось надежд попасть в Рожаву: никто не вызвался организовать наш путь. К счастью, возвращаться с пустыми руками в Россию не пришлось. Мы договорились с курдскими товарищами, что нас примут в лагере беженцев Махмур в 60 километрах от Эрбиля, и в 20 – от фронта с ИГ. Тогда я знал о Махмуре только то, что это одно из мест Иракского Курдистана, где активно действует Рабочая партия.
Махмуров, по сути, два. Один – вполне обычный городок со смешанным арабско-курдским населением. После свержения Саддама Хуссейна он перешeл под контроль регионального правительства Курдистана. Другой Махмур, расположившийся в полукилометре от основного городка – это лагерь беженцев из турецкой части Курдистана. Они покинули свои дома в середине 90-х, в разгар войны между правительством Турции и РПК. В 1998 году они пришли сюда – где, как свидетельствовали нам все местные жители, "была только пустыня, кишащая змеями и скорпионами". За 18 лет лагерь превратился в автономное поселение со своей разветвлeнной социальной структурой. А пустынное гиблое место стало оазисом с садами, цветниками, парками и огородами. Здесь живeт 12 тысяч человек.
В 2014 году Махмур оказался в руках наступающего "Исламского государства". Однако гражданское население лагеря успело эвакуироваться, а силы самообороны – отойти на гору Карачох, находящуюся сразу за лагерем. В этот момент отряды Рабочей партии совершили стремительный бросок с гор Кандил к Махмуру и отбили лагерь в течение двух дней. С тех пор поселение окончательно перешло под контроль РПК. Близ Махмура встали лагерем не меньше тысячи вооруженных членов партии, и именно они, а не правительственные войска отныне стали защитниками жителей от посягательств "джихадистов".
Оборона Махмура состоит из трeх частей. Первый контур – кадры РПК, расквартированные близ лагеря и держащие участок фронта против ИГ. Второй – Асайш. Его бойцы постоянно держат при себе оружие. Они контролируют блокпост и охранные вышки, а также траншею, вырытую вокруг лагеря для отражения возможных атак. Наконец, третья часть обороны – всe взрослое население Махмура вне зависимости от пола. Каждый взрослый житель лагеря по своему желанию проходит военную подготовку, и затем раз в 20 дней получает автомат и выходит на дежурство на границы территории лагеря.
Тем не менее, несмотря на напряженную обстановку в регионе, за две с половиной недели мы лишь дважды видели на улицах Махмура вооружeнных людей. Это были члены Асайш (слово по-курдски значит "безопасность") – добровольной милиции, чья задача вмешиваться в случаях злостных правонарушений и беречь Махмур от посягательств извне. "Мы всe решаем сообща, на собраниях, которые проводятся у нас каждую пятницу в отрядах, и каждый месяц – всеобщие. Если кто-то из руководителей совершает ошибки – он отзывается", - рассказывает Садик, член Айсаш, седой отец семейства, по-видимому, имеющий за плечами опыт конфликта в Турецком Курдистане.
Самоуправление по-курдски
Лагерь Махмур можно назвать оазисом и в ином смысле. РПК, которая с самого начала была основной политической силой в поселении, организовала широкое местное самоуправление, систему взаимопомощи и несколько кооперативов. Размах этих систем поражает жителя российского мегаполиса.
Лагерь разделeн на пять районов, называемых секторами. В каждом из них действует свой совет – меджлис. Районный меджлис решает все внутренние вопросы района – от поддержки неимущих до улаживания семейных конфликтов. В каждом локальном совете есть несколько комитетов: по социальной поддержке, образованию, экологии, улаживанию конфликтов и ряд других. Вопросы, выходящие за рамки сектора или те, которые местная ассамблея не может решить самостоятельно, выносятся в общий меджлис поселения. В него входят делегаты от районных советов и комитетов. Также часть членов избирается напрямую.
Когда мы подошли к районному совету – довольно неказистому бетонному зданию, окружeнному приятным садиком – во дворике нас встретила группа мужчин среднего возраста, рассевшаяся по расставленным стульям. Перед закрытой дверью стояло множество пар женской обуви: "Женская часть совета проводит своe отдельное заседание", - сообщили нам.
В последующие дни у нас было ещe множество встреч с членами общего меджлиса и разных махмурских комитетов. Комитетов в Махмуре множество – около 30. Они замещают собой исполнительную власть, и регулируют практически всю палитру общественной жизни в Махмуре – каждый в своей сфере: от проблем автомобилистов до вопросов охраны труда, образования, здравоохранения и суда.
В судебную комиссию жители Махмура избирают 11 человек. "Мы не действуем как государственный суд. В случае серьeзных нарушений мы зовeм родственников нарушителя, членов самоуправления его района, людей из комиссий – и стараемся решить проблему через диалог, мы хотим, чтобы провинившийся человек осознал свою ошибку и исправился", - объясняла нам сопредседательница комиссии Зейнап Кара.
По еe словам, главная проблема в Махмуре – домашнее насилие, с которым суд и Асайш – местная структура по охране порядка – ведут напряжeнную борьбу. Как нам сказали, убийство в Махмуре за 18 лет случилось лишь однажды. Убийцу изолировали на два года, пока семьи улаживали конфликт, чтобы не доводить дело до кровной мести, которая всe ещe распространена в курдском обществе.
Что касается места изоляции правонарушителей, коллега Кары по судебной комиссии Юсуф Сидар горячо уверял нас: "Это не тюрьма, это место, где мы можем вынудить человека выслушать нас. Мы беседуем с ним до тех пор, пока он не поймeт свою оплошность".
Перемещаясь между местами расположения махмурских организаций и институтов, мы обращали внимание на обилие небольших магазинчиков, сконцентрированных в центральной части лагеря. Азиз, энергичный мужчина из комитета хозяев магазинов, сообщил, что в Махмуре их 110. Большинство – семейный бизнес, но в некоторых нанимают одного-двух работников.
Иной формой экономической жизни лагеря стали кооперативы. В поселении есть небольшой швейный кооператив, где работает 9 человек, и кооперативный кафетерий – с тремя работницами. Оба предприятия женские – нам сказали, что это первые шаги, чтобы предоставить женщинам экономическую независимость. Кроме того, в Махмуре действует кооперативная теплица. В ней работают и мужчины и женщины – члены экономической комиссии Махмура. Теплицы были созданы при помощи ООН и благотворительного фонда "Кандил", но теперь их работу поддерживают только местные. Выращивают огурцы, помидоры и перец, которые кооператив продаeт по цене на 50% ниже рыночной – всего 500 динаров за килограмм. Выручка идeт на развитие проекта и на покрытие основных нужд работников.
Однако большинство жителей Махмура не имеет постоянного источника заработка. Нормой считается, когда один человек из семьи зарабатывает деньги и содержит еe, а ещe один – участвует в местном самоуправлении. Из тех, кому удаeтся найти работу, большинство выезжает за пределы Махмура – мужчины работают таксистами и строителями по всему Иракскому Курдистану, а женщины – уборщицами в медицинских учреждениях Эрбиля.
Рожава и Россия
В среде либертарных левых России информация о Рожаве и о том, что там осуществляют социальный проект, во многом близкий анархистским принципам, распространилась осенью 2014 года. Поворотным моментом стала эпическая оборона Кобани, которая для многих людей антиавторитарных взглядов, как на постсоветском пространстве, так и на Западе, стало поводом по-новому открыть для себя курдское революционное движение.
Для многих российских левых Рожава стала олицетворением антиавторитарных практик, которые до того можно было видеть только в исторических или теоретических работах. Курдское движение разбудило в них чувство причастности, чувство возможности воплотить свои идеалы на деле.
Впрочем, в марксистских кругах России интерес к Рабочей партии Курдистана существовал давно. Некоторые представители этого сообщества установили контакт с российскими курдскими организациями, близкими к РПК, ещe несколько лет назад.
Одним из первых россиян, посетивших Рожаву, стал Александр Рыбин – корреспондент левого интернет-издания "Рабкор". Александр описал свой опыт посещения рожавского кантона Джазира: знакомство с местным бытом и системой самоуправления.
Чуть позже стало известно о Евгении Семeнове – добровольце из России, который поехал в Рожаву и воевал на стороне Отрядов народной самообороны (YPG) - главной военной силы автономии сирийских курдов. Вскоре появился и первый анархистский интернет-ресурс на русском языке, публикующий статьи и новости о Курдистане.
Спустя год, тема Курдистана неожиданно зазвучала и в новостных сводках официальных российских СМИ. Russia Today снял документальный фильм "Еe война", посвящeнный бойцам Отрядов самообороны женщин (YPJ) Рожавы. Такой интерес к курдскому движению был связан с усилением молодой автономии, с одной стороны, и с усилением конфликта между Россией и Турцией, с другой.
С этого момента в стенах курдского культурного центра в Москве можно было встретить пропутинских активистов, а некоторые критики Рожавы поспешили заявить о "союзе курдов с Путиным". Куда правдоподобнее, впрочем, выглядит умеренный подход к этому вопросу. Безусловно, курдское движение ведeт определeнную дипломатию с официальной Москвой. Однако нет никаких оснований утверждать, что позиция российского правительства как-либо влияет на политическую линию сторонников РПК или, тем более, на внутреннюю политику Рожавы.
Мы пробыли в Курдистане меньше, чем хотели, и так и не достигли желанной Рожавы. Однако новое общество мы всe же увидели. Махмур стал для нас "Рожавой в миниатюре". Разумеется, у нас не было возможности взглянуть на его систему "изнутри" - мешал языковой барьер, малый срок и то, что наше знакомство с местными социальными структурами, так или иначе, контролировалось принимающей стороной. Но то, к чему стремятся десятки наших махмурских собеседников, и то, чего им уже удалось достичь на ниве вовлечения "обычных людей" в процесс управления общественной жизнью, заслуживает чуткого внимания со стороны тех, кого интересуют проекты социальных преобразований, альтернативы и пути выхода из ближневосточного кризиса.
Опыт Рабочей партии Курдистана свидетельствует о том, что значительные социальные трансформации под влиянием левых сил возможны и в обществах, чья политическая и социальная культура, на первый взгляд, весьма неблагоприятна для любых форм демократии и равенства. Это важный урок для левых в других регионах - в том числе - в России и Восточной Европе.
Невосприимчивость общества к принципам политического и экономического эгалитаризма, наличие серьeзных межнациональных проблем и власть, сконцентрированная в руках авторитарных государственных структур - это повод не для того, чтобы опустить руки, а для того, чтобы вести напряженный поиск и кропотливую работу по внедрению своих идей в массовое сознание и повседневные практики.
Добавить комментарий