Сергей Власов, координатор проекта «Росузник», который первым начал кампанию по защите фигурантов «болотного дела», рассказал, о тех кто интересует следователей в рамках самого масштабного процесса против оппозиции и как узнать, попали ли вы в группу риска.
— На прошлой неделе в Басманном суде вы заявили, что началась «вторая волна задержаний» по делу о массовых беспорядках 6 мая на Болотной площади в Москве. Что вы вкладываете в это понятие, когда закончилась «первая волна»?
— В ноябре часть свидетелей (из числа полицейских) стали потерпевшими, их явно больше десяти, возможно, речь идет о нескольких десятках человек. Это те сотрудники полиции, которые были опрошены в мае. На допросах они говорили, что, к примеру, им по каске попал камень, но они не почувствовали боли или что была сутолока, кто-то кого-то толкнул и он упал, но «никаких повреждений не было, за медицинской помощью не обращался».
Они были просто свидетелями, а в ноябре сразу несколько таких свидетелей стали потерпевшими. В деле появились новые протоколы допросов — уже как потерпевших, правда, люди ничего нового не говорили.
При этом следователи уже считали, что нанесен физический вред или, к примеру, имущественный вред, если была поцарапана каска. В некоторых случаях даже писали о причинении морального вреда.
Начиная с декабря на «горячий номер» «Росузника» начали звонить люди. Было около десяти звонков, но надо понимать, что нам звонят далеко не все, а возможно, только треть или четверть. Люди рассказывали, что к ним обратились сотрудники полиции, обычно участковые, и хотят провести какую-то беседу. Какая беседа и с какой целью — непонятно, но все эти люди были по административке задержаны 6-го мая. Мы сначала не придали этому особого значения, но арест Ильи Гущина (в феврале — первого арестованного после четырехмесячного перерыва.) расставил все по местам. То, что Александр Марголин был задержан, — это продолжение того, что началось в ноябре месяце.
Я думаю, что Марголин будет не последний. В выделенном деле находятся 12 человек, новых задержанных уже не успеют ввести. Соответственно, будет отдельное дело. Сомневаюсь, что ради двух человек Следственный комитет будет вести новый процесс. Явно людей будет намного больше.
— Можно как-то оценить, сколько это будет людей? Десять, пятнадцать?
— Я абсолютно не представляю. Может, это опять будет 15 человек, как в «первой волне». Возможно, десять. Вряд ли намного больше. Они ведь еще по времени ограничены, им будет сложнее, если будут большие временные отрезки между первым и последним задержанием. Между Духаниной (Александрой Духаниной, первой задержанной) и Кривовым (Сергеем Кривовым — последним из задержанных в 2012 году) прошло полгода. Они говорили о том, что они не до конца провели следственные действия, не всех пострадавших допросили. Сейчас уже все опрошены, поэтому между первым и последним задержанным не должно проходить достаточно много времени. Как мне кажется, во «второй волне» не стоит ожидать большого количества людей.
Что будет потом — пока непонятно. На самом деле они (следователи. — «Газета.Ru») сами ждут суда, чтобы увидеть, как будут выглядеть их доказательства, и, с другой стороны, они хотят посмотреть, что будет делать защита.
Самое главное, они хотят посмотреть на то, как среагирует общество. От этого зависит, наличие или отсутствие «третьей волны».
— Кому следует опасаться новой серии задержаний, кто в группе риска? Есть, например, предположение, что берут людей с одного и того же видео. Или что в разработке у Следственного комитета всего несколько видеоэпизодов.
— Если человек видел себя на каком-то ролике в YouTube и он видит, что его поведение может быть расценено неоднозначно, скажем так, он должен понимать, что это видео вполне могли уже отсмотреть. Начиная с середины мая и до середины лета несколько десятков человек (из СК) отсматривали часы выложенного и изъятого видео.
Вполне возможно, что с какого-то видео уже сделаны скриншоты и чье-то лицо обведено в квадратик с описанием.
Если человек был задержан по административке — не обязательно 6 мая, возможно, до или после. Тот же Марголин не был задержан на Болотке, но был задержан на Чистых прудах еще в декабре 2011 года. Обычно «эшники», сотрудники центра Э (центра по борьбе с экстремизмом МВД) снимают приехавшую группу задержанных. У них есть крупные планы, там переписываются все паспортные данные, фамилия, имя, отчество. То есть установить (личность) достаточно просто.
Мне кажется, это тот способ, которым вычислили Сашу Марголина. Это момент достаточно опасный, который нужно иметь в виду.
— Следственные органы себя как-нибудь проявляют перед задержанием?
— Думаю, будет уже поздно, если человек это почувствует. К примеру, к родителям Марголина за несколько дней до задержания приходил участковый. Родители живут по месту прописки, а он живет в своей собственной квартире, но он там не прописан. Участковый приходил по месту прописки.
Я вспоминаю задержание Степана Зимина. Они собирались уехать то ли на выходные, то ли на неделю к его родителям на юг, в Краснодарский край или в Ростовскую область. За день до задержания он общался об этом со своей девушкой. Вечером общался, а наутро его задержали, всего через несколько часов.
— То есть телефоны уже могут стоять на прослушке?
— Если они (СК) готовятся к задержанию, то вполне возможно. Если они уже понимают, что в ближайшие дни будут кого-то закрывать, то спокойно могут поставить прослушку, установить наружное наблюдение и все что угодно. Такие признаки возникают уже на позднем этапе. Основной момент — посмотреть самому, есть ли ты на видео, есть ли установочные данные в полиции. Ну и если приходил участковый, ты шестого мая был в центре событий — здесь тоже надо задумываться о том, что может быть какая-то опасность.
Если человек знает, что он в группе риска, и он не собирается уезжать, то можно посоветовать проявлять меньше активности в интернет-пространстве. Убрать все фотографии из соцсетей, причем не только свои, но и у своих товарищей.
В принципе, я бы убрал вообще все фотографии, а не только те, которые свидетельствуют, что человек был на каком-либо митинге. Не стоят того эти фотографии. Не выходить на акции, где постоянно присутствуют сотрудники центра Э и снимают видеоматериал.
Надо понимать, что они не просто его снимают, а потом копируют на жесткие диски. Они его еще и просматривают — вспомнить хотя бы (арестованного) Сергея Кривова. И дома нужно удалить все фотографии, которые свидетельствуют об участии в «6 мая». Не только фотографии, но и предметы. Совершенно не нужно хранить дома файеры, плакаты, палки от флагов — они могут быть признаны доказательством участия в столкновении.
— Сколько вообще людей сейчас может быть в разработке? Или это тоже нельзя оценить?
— Мы знаем только две цифры: это 50 и 70 человек, их называл Владимир Маркин, когда говорил о предполагаемых участниках и зачинщиках массовых беспорядков, что они сейчас находятся в разработке. Это цифры старые, они летние, изменилось что-то или нет, к сожалению, я сейчас сказать не могу. Учитывая, что довольно большая часть участников столкновений уехала за границу,
вполне возможно, что еще 15—20 человек сейчас могут находиться в разработке. Но это совсем приблизительные оценки.
— Стоит ли опасаться свидетелям защиты, которые хотят дать показания по «болотному делу» (в январе в сети началась кампания по мобилизации очевидцев событий на Болотной площади, их собирает «Росузник» и «Комитет 6 мая» для защиты фигурантов уголовного дела)? Какова вероятность, что они сами станут подозреваемыми?
— Свидетелей защиты, которые уже были допрошены Следственным комитетом, десятки. Ни одному из них не был изменен статус, даже на подозреваемого, не говоря уже об обвиняемом. Давление на свидетелей было всего в одном случае, оно началось еще до того, как человек стал свидетелем. Это Филипп Гальцов, и эти два момента никак не связаны друг с другом (Гальцов решил выступить свидетелем защиты по делу Степана Зимина, однако впоследствии его собственное имя всплыло в «явке с повинной» фигуранта «дела Удальцова» Леонида Развозжаева.
В тексте документа Гальцов был указан как человек, который возглавлял колонну анархистов и провоцировал беспорядки по договоренности с Развозжаевым. Сотрудники центра Э пришли домой к Гальцову и отвезли на допрос в Следственный комитет, где, по его словам, к нему применялось насилие. В конце января он выехал на Украину и попросил политическое убежище).
— Есть люди, которые участвовали в митингах и были задержаны, после чего они решили покинуть Россию. Для них это единственный способ избежать внимания следственных органов?
— Здесь каждый человек должен решать сам. Сравнивать возможную опасность с возможностью уехать — это те вопросы, которые человек сам для себя должен определить. Ехать можно, в принципе, куда угодно. Хоть мы и знаем похищение Развозжаева на Украине — это особый случай. За рядовыми активистами никто не будет приезжать на Украину и вывозить их на такси в мешке, это маловероятно. А так — в зависимости от возможности, от наличия загранпаспорта, от знания языка.
Добавить комментарий