Нерабочий класс (Писатель Сергей Шаргунов — о гегемонии офисных работников)

Накануне 1 мая наш автор размышляет о том, кто и что пришло на смену рабочему классу и его ценностям

Стоять — сидеть.
Пламя печей — сияние мониторов.
Засаленные спецовки — белые воротнички.
Грохот станков — перестук клавиатуры.

Водку с дымом папирос (ежевечернюю отдушину) сменила пятница-развратница с пенистым чешским пивасом.
Вы, наверное, уже поняли, кого и с кем я решил сравнить в честь Первомая.
Раньше рабочих называли передовым классом. Молодые и городские, груз страны лежал на их плечах.
Сегодня рабочие, хотя все еще существуют, вытеснены на задворки экономики и общественного сознания. Им на смену пришли молодые и городские ударники офисов, главные потребители шмоток, жратвы, и кредитов.
    Не хочу кидать камень в чей-то монитор, но я и сам уже больше 10 лет не чужд офисным реалиям и потому знаю, о чем говорю. Не хочу идеализировать одних и принижать других. В конце концов есть еще прогресс, облегчение условий работы, логика экономики, пусть даже и сырьевой. Я прежде всего о психологической разнице, в которой мне видится драма. Конечно, и офисное бывает потогонным (особенно в какой-нибудь бухгалтерии), но все же вместо прежде широко распространенного физически тяжелого труда явилось нечто почти бесплотное, что так и хочется обозвать виртуальным.
     ...Мой дядя Николай со смешной фамилией Болбас работал начальником цеха чугунного литья на Челябинском тракторном. Когда он приезжал в Москву, я всегда робел. Он сидел за столом, большой, уверенный, и добродушно повествовал:
— У нас парня премии лишить хотели. Целый день вредил. Детали запорол для комбайна. Он у нас в поэтическом объединении. Татьяничеву-поэтессу знаете? — мигнул родителям.— Она там у истоков... Сильное объединение. Всю ночь, говорит, поэму сочинял, спать не мог, поэтому из рук все валилось. Я за него поднялся и бригада. Собрались, отстояли. Пожурили, конечно. Объяснил ему: если так загораешься, лучше стихи пиши на выходных. Но никто его денег не лишил. Хорошо еще без травм обошлось.
Дядя Коля Болбас умер, а я, недавно побывав в Челябинске, напросился на ЧТЗ. Завод встретил меня зелено-ржавыми музейными станками (некоторые аж 1930-х годов) и мрачными работягами, получающими ничтожные зарплаты. "Раньше мы 72 трактора в сутки выпускали, а теперь в месяц,— рассказал за чифирем дымный мужичок, похожий на гриба, теребя беломорину йодистыми пальцами.— Молодежь не идет". Я написал об увиденном небольшой очерк, после которого, как мне сообщили из Челябинска, пускать журналистов на завод строго запретили...

Герой труда.
Скажут: эти два слова породил и сразу же омертвил совок с его соцреализмом, а грянувший рынок с его постмодернизмом похоронил глубоко и навек. Да и впрямь, нынешние игры официоза в "близость к труженику" выглядят предельно фальшиво.

Но ведь был же такой человечий тип?

     "Я рабочий человек, я тебе прямо скажу... Тебе от души скажу... Хитрить не умею..." Знакомо? Это из каких снов? Аутотренинг люмпена, как ехидно помыслит кто-то? Устар.?
Вслушайтесь: даже слово "труд" звучит немного старомодно.
     Есть же магия труда, и это не один Маркс вам доложит: субботнего дансинга и воскресного шопинга маловато, без волевых усилий и результатов человек стремительно, хотя, быть может, и сладко, тает, растворяясь в пустоте.
     Не знаю, как у вас, у меня в Москве найдется с десяток знакомых от 50 лет — переводчик, бизнесмен, электронщик, врач-профессор, священник,— которые в молодые годы повкалывали на заводах. Практику проходили, да и просто подрабатывали.
     Зачем советских юношей энергично пихали в сторону фабричного дыма? Во имя догмы, чтобы повязать "верностью делу пролетариата"? Или действительно "рабочая семья" и цех могли дать какую-то особую прививку?
     ...Оля и Таня работали в одном рекламном агентстве в соседних взаимозависимых отделах и сдружились. Вместе бегали на бизнес-ланч, виделись на уикенде, менялись тряпками, доверительно обсуждали козлов-мужиков. А потом Оля, по мнению Тани, ее подставила: накосячила в отчетности из регионов. И Таня пошла к руководству и на нее настучала. Теперь они ненавидят друг друга.
     А в рекрутинговом агентстве все подлизывались к начотдела, немолодому толстяку, и вот он слег с инсультом и все злорадствуют: как он их достал, старый пень, контролировал, нудил, жить не давал, хотя новый начальник наверняка будет жестче.
     А в агентстве недвижимости выгнали девушку: якобы не выдержала испытательный срок, хотя сразу пошел слушок: не дала директору. "Дала, да зря",— съехидничала одна. "Врет, нужна она ему",— сказала другая. А третья добавила: "Тоже, блин, нашлась цаца..." И все ожесточенно посмеялись.
     Кстати, одно из правил офисного бытия гласит: "Не так начальнику улыбнешься — премию не получишь".
    ...Наверное, в любом коллективе, и заводской не исключение, это есть — дружба, переходящая во вражду, соперничество (особенно среди женщин), интриги, сплетни. Но, кажется, именно в офисах так красочно явлен феномен отчуждения: каждый за себя.

Отчуждение, которое пытаются загасить корпоративностью.
     Подчиненных сплачивают — в некоторых фирмах начальство залезает в их выходные, поощряя "командный дух", примерно, как в рассказе Набокова о тоске общего досуга "Облако, озеро, башня". Кое-где устраивают выезды на природу, игру в пейнтбол на лужайках, заставляют разучивать и распевать гимны компании и наряжаться в специальную форму. Но все это только подчеркивает функциональность сотрудников, которые сами становятся похожи на клавиши, по которым ударяют.
     Остается разве переделать старую песню, и "заводскую проходную, что в люди вывела меня" заменить ресепшном или опенспейсом...
     По правде, не считая периодов адской запарки, процентов 40 ежедневного времени офисный человек убивает впустую — торчит в соцсетях, а там, где их отрубил сисадмин, скользит по сайтам, радующим его покрасневшее око. В женском случае — это сайты одежды, косметики, светских тусовок и сплетен. В мужском — стрелялки, автомобили, футбол и хоккей.
     Я вспоминаю Колю Болбаса, начинавшего простым формовщиком, всматриваюсь в близких и дальних людей из той былой, сгинувшей эпохи — им было тяжело, иногда унизительно, у дяди все легкие были изгажены, но я могу утверждать, что именно их примагничивало к рабочему делу. Чувство реальности. Какое-то ощущение судьбы, дававшее основательность.
     Офисным сотрудникам, как правило, не требуется особая специальность. Они привлечены возможностью заработка и готовы сцепляться и расцепляться, как элементы конструктора "Лего", меняя одну конторку на другую. Вот маршрут моей знакомой: турфирма — короткий перерыв из-за кризиса — отдел по логистике транспортной компании — сотовая компания... Жить-то надо.
     Но они ведь ничего не производят, и эта бесплодность не может не откладываться на подкорке. Россия трагически мало производит, донашивая ржавые одежки прошлого.
     Вероятно, из-за этой бесплодности, а значит, как сказал бы советский поэт-романтик, бескрылости офисные люди не имеют самоидентификации в искусстве. Они, "типажи времени", по сути, не отражены.
Есть отличный индикатор этической весомости и обаяния. Это искусство. Где хорошие книги или яркие фильмы об офисных людях? Пока сплошной скучноватый фельетон.

     Рабочие — гневные, озверелые, сердечные, искренние, измученные, счастливые — заняли в искусстве свое пространство. И не только в советском. В русском. В мировом.
     Иногда я думаю: может быть, тяжесть опыта откладывает отпечаток подлинности на поступках. Отсюда — офицерская честь или рабочая совесть, определения, звучащие сейчас, пожалуй, как абстракции — или обстебанные, или опошленные. При этом где-то родственные хмурым "зоновским понятиям". Тот, кто рискует, кто страдает, кто трудится, неизбежно выходит на некоторые ценностные представления, пусть и грубые, будто высеченные на камне.
     Да, отупляющий, монотонный труд. Но и всегдашний тайный замах — быть хозяином. Взрывчатость, которая прорывается суровым словом, плевком, бешеным взглядом и, наконец, действием.
     Вместе отвергнуть беспредел. Заступиться за товарищей. Рабочие вламывались в историю — от шахтеров Англии до шахтеров Польши. Они падали под пулями — от Ленского расстрела до Новочеркасского. Шахтеры касками долбали КПСС, а в 98-м явились в Москву на Горбатый мост и были выдворены ОМОНом лишь после гибели генерала Рохлина.
     Последние глухие отголоски — метание камней в Междуреченске, ропот в Пикалеве, стачки на Урале... В Казахстане тоже поднялись и были подавлены. Но даже сейчас, когда в сравнении с началом XX века сущностно изменились и способ производства, и характер присвоения, и рабочих гораздо меньше, и есть риск просто лишиться куска хлеба, кто может поручиться, что грозы отгремели?
     Бунт рабочих, бунт зэков — понятные сочетания слов, так же, как и мятеж офицеров... А возможно ли восстание менеджеров среднего звена? Мало-мальская забастовка в офисе?
     Можно часто услышать о симулякрах, имитации, топтании на месте как признаках нашего времени, но, в сущности, сонные годы невозможны были без людей, нуждавшихся в мирном покое на нулевом километре жизненного пути.
     Утешает и одновременно тревожит кое-что другое, заставившее написать эту непраздничную статью. Природа, как известно, не терпит пустоты. Все дело в какой-то искусственности. "Целлофановые взгляды,— сказала моя приятельница из сотовой компании.— Ты знаешь, от этих офисов мужчины становятся женственными, а женщины бесполыми". Во взгляде ее была боль.
     Мертвенная социальная роль не может не беспокоить самого гегемона — наш новый нерабочий класс, вопреки всем многоумным выкладкам и схемам, почему-то кажется бесплодным. Если и не экономически, то психологически.
     На самом деле офисный человек может вдруг стать интересным и сильным. Может. Вне своей работы. Выпав из круга.

Наверное, на каком-то контрасте... Через встряску.

Какую?

Кому как повезет.

Источник

Комментарии

"дружба, переходящая во вражду, соперничество (особенно среди женщин)"

Нет слов. Людт, следите за своим языком!

Голосов пока нет

Добавить комментарий

CAPTCHA
Нам нужно убедиться, что вы человек, а не робот-спаммер. Внимание: перед тем, как проходить CAPTCHA, мы рекомендуем выйти из ваших учетных записей в Google, Facebook и прочих крупных компаниях. Так вы усложните построение вашего "сетевого профиля".

Авторские колонки

Востсибов

Перед очередными выборами в очередной раз встает вопрос: допустимо ли поучаствовать в этом действе анархисту? Ответ "нет" вроде бы очевиден, однако, как представляется, такой четкий  и однозначный ответ приемлем при наличии необходимого условия. Это условие - наличие достаточно длительной...

2 недели назад
2
Востсибов

Мы привыкли считать, что анархия - это про коллективизм, общие действия, коммуны. При этом также важное место занимает личность, личные права и свободы. При таких противоречивых тенденциях важно определить совместимость этих явлений в будущем общества и их место в жизни социума. Исходя из...

3 недели назад

Свободные новости