В начале 2024 года в жизни заключенного по делу «Сети» Виктора Филинкова произошло два примечательных события: свадьба и получение 58 тысяч рублей компенсации расходов на суды с колонией.
В 2021 году Виктора, осужденного на 7 лет, этапировали из петербургского СИЗО в оренбургскую колонию. Там он провел в изоляторах 404 дня. Всё это время его девушка и защитница Евгения Кулакова навещала его, собирала передачки и ходила на суды с колонией. Регулярное отстаивание своих прав дало результат — хотя сейчас Филинкова держат в отряде «злостных нарушителей», его уже год не отправляют в ШИЗО.
«Бумага» поговорила с Евгенией Кулаковой о том, как им удалось выиграть суды у колонии, как они сыграли свадьбу и как они готовятся к освобождению Виктора в январе 2025 года.
Как Филинкова встретили в колонии. ШИЗО и голодовка
— Витя в колонии с августа 2021 года. И с первых минут его начали там прессовать. Его изолировали — отправили на карантин в условия хуже, чем ШИЗО, пытались меня не пустить к нему после этапа — делали всё, чтобы он там с ума сошел и сломался.
Ему давали бесконечные взыскания (в общей сложности Виктор Филинков провел в ШИЗО, ПКТ и ЕПКТ 404 дня, 337 дней из них — в одиночной камере — прим. «Бумаги»).
В первый месяц Витя не хотел вступать в открытую конфронтацию с колонией, потому что еще была надежда: может быть, их кто-то заставляет, они для галочки покажут давление на Филинкова и успокоятся. Но спустя время стало понятно, что они не отстанут.
Первый год был очень тяжелым. В ноябре 2021-го, когда Витя только начал все нарушения обжаловать, он 11 дней держал голодовку из-за того, что ему не давали в камеру ничего из положенного. И на последний день этой голодовки, как раз в его день рождения, ему выдали форму, в которую был вшит обломок бритвенного лезвия. За это его отправили на месяц в единое помещение камерного типа в Новотроицке [— в городе в 270 километрах от оренбургской ИК-1, где содержат Филинкова]. Затем это постановление было признано незаконным, а суд принял версию Вити, что это могла быть провокация.
Спустя год Витя вновь находился в ШИЗО, и в следующий день рождения его перевели в камеру, которая вся была засыпана сухой строительной смесью. Затем в суде нашелся рапорт прокурора, который посмотрел видеозаписи, как накануне перевода Вити в новую камеру в нее заходил сотрудник колонии и заключенный в хозжилетке, который под надзором сотрудника всё засыпал строительной смесью.
Из менее одиозных поводов для перевода в ШИЗО или ЕПКТ были, например, заявления о том, что Витя не поздоровался. Хотя на видеозаписях видно, что он поздоровался. Иногда сотрудники колонии сознательно мухлевали с временем отбоя: убирали все часы, Витя не знал, сколько времени, его вели на отбой позднее, а потом наказывали за то, что он не спит по распорядку.
Как Виктор и Евгения оспаривали взыскания. Суды и победы
— Разные суды в общей сложности признали незаконным 221 из 404 дней, которые Витя провел в изоляторах. А с начала 2023 года его перестали отправлять в ШИЗО и ЕПКТ. Причин этого мы не знаем. Но, скорее всего, наша последовательная борьба, большое количество побед в судах, отмен разных решений, признание нарушений Витиных прав влекли за собой дисциплинарные последствия для сотрудников колонии и портили им статистику. Вероятно, в один момент на каком-то уровне было принято решение перестать Витю так сильно прессовать.
К тому же мы начали взыскивать денежные средства, потраченные на перелеты адвоката на суды, которые мы выиграли. И первые положительные решения судов по этому поводу были как раз в начале 2023 года, потом еще было решение о выплате моральной компенсации.
15 марта стало известно, что спустя год Витя получил-таки первую компенсацию судебных расходов, 58 тысяч рублей ему перевели на счет в колонии (компенсация касалась выигранного иска о том, что Виктора Филинкова незаконно отправили в ШИЗО на пять суток за то, что он якобы не поздоровался с сотрудниками колонии — прим. «Бумаги»).
Если на сайте федерального казначейства всё верно, то, получается, с 2013 года мы вообще единственные, кто с колонии что-то истребовал.
Если не считать Навального, то я не знаю других публичных политзеков, которые настолько последовательно бы всё обжаловали. Но в случае с Навальным суды было выиграть сложно, а Витя, к счастью, не такой величины политзек.
У меня нет прямого ответа, почему у нас столько успехов в судах. Но я предполагаю, что не у всех есть возможность работать так интенсивно. Мы всё делали втроем: Витя, я и адвокат Виталий Черкасов. И каждый максимально вкладывался.
На практике это выходит так: Витя получает какое-то взыскание, я навещаю его, благодаря чему сразу узнаю про это взыскание. Тут очень важно сразу процесс начать. Видеозаписи, например, хранятся 30 суток, а время на ответ от любого госоргана тоже 30 суток.
Если у Вити нарушили права или дали ему взыскание, нужно сразу подавать жалобу в прокуратуру — чтобы просто зафиксировать. И это делаю я. Потом я об этом сообщаю адвокату. Если я или адвокат попросит сохранить видеозапись, то колония их не сохранит, потому что мы для них никто. Поэтому важно сразу подать в суд, чтобы суд вынес решение, что нужно сохранить видеозапись. И это всё должно пройти в 30-дневный срок.
Когда у нас есть видео, колонии гораздо сложнее отбиваться и врать. Конечно, они тоже преуспели: у них постоянные «сбои в системе». Они приносят какие-то липовые справки, которые суд, не разбирающийся в технических вопросах, принимает. Всё не на нашей стороне. Но постоянная, интенсивная и всесторонняя долбежка дает результат.
К тому же Витя активно свою позицию отстаивает, со своей стороны максимально фиксирует всё, что может помочь ему отстоять свои права в суде: например, номер видеорегистратора сотрудника.
Я думаю, суды хотели бы стоять на стороне колонии всё время. Но есть ситуации, в которых суду это сложно, потому что у нас слишком много объективных доказательств, а у колонии их совсем нет.
Как пара сыграла свадьбу. Бюрократия и 5 минут наедине
— Всё время заключения Вити мы с ним находились в контакте, но много общаться я с ним стала в 2020 году, когда суд в Петербурге сделал меня его общественной защитницей. И уже тогда у нас проскальзывали мысли пожениться, но мы предполагали, что ему, скорее всего, не будут давать свиданий в колонии и будут отправлять в ШИЗО. То есть еще в Питере это было на уровне догадок, но когда он приехал в Оренбург, это воплотилось в реальность.
С начала 2023 года Витю перестали сажать в ШИЗО, и сейчас он всё время находится не в изоляторах, а просто в отряде строгих условий, где ему разрешены свидания. Тогда мы поняли, что можем попробовать получить длительные свидания.
Мы долго добивались длительного свидания, потому что по уголовно-исполнительному кодексу так называемые иные лица — то есть не близкие родственники — тоже имеют возможность получить свидание, но с разрешения начальника [колонии]. Но он нам никак не разрешал, несмотря на то, что все доказательства так называемых социально-полезных связей мы предоставили. И в начале весны у нас с Витей был такой разговор: «Если нам не дадут свидания, давай просто поженимся». Но оказалось, это совсем не просто.
Свадьба для нас не была самоцелью, мы не мечтали пожениться в тюрьме. Это была вынужденная мера, причем довольно экстремальная. Было много бюрократических сложностей из-за предыдущего брака Вити, который нужно было расторгнуть. Его бывшая жена Соля живет за границей, в ЗАГС прийти не может, поэтому мы с ней удаленно писали разные письма через нотариуса и посылали в суд — короче, эпопея. К тому же Витя — гражданин Казахстана. Это тоже дополнительные сложности. Сотрудница ЗАГСа осенью мне в трубку кричала, что у нас с Витей ничего не получится. Затем она же пришла нас регистрировать.
Сама свадьба прошла очень быстро, церемония заняла всего 5–10 минут. Никаких торжественных речей не было, мы просто сказали, что добровольно вступаем в брак, и оставили свои подписи, а затем нам выдали бумажку о регистрации брака. Всё это происходило в комнате для свиданий с адвокатом, в которой я обычно с Витей встречалась как защитник.
Вместе с нами в комнате были работница ЗАГСа и сотрудник колонии с фотоаппаратом. Сразу после церемонии они нам дали время пообщаться. И мы с Витей пять минут целовались.
Как готовилась невеста. Пуховая фата и венки
— Сначала я вообще не знала, хочу ли я какого-то наряда. Для меня и для Вити свадьба как какой-то жизненный акт не важна. Но затем мне пришла в голову мысль, что хочется устроить карнавал, но не наряжаться всерьез.
Так как нас регистрировали в необычных обстоятельствах в колонии, которая не предназначена для праздника любви, то мне захотелось сделать такой наряд, чтобы это выглядело смешно, необычно, чтобы это еще усугубляло абсурд ситуации и наш смех, который в наших отношениях занимает много места.
За недели две [до свадьбы] я придумала фату на голову — оренбургский пуховый платок, который я купила, когда за Витей ехала по этапу. Я подумала, что круто было бы сделать на ткани для платья штамп с оренбургским платком и вплетенной в него колючей проволокой. И его сделали для меня подруги.
Местный оренбургский адвокат, который всё время ходит в бабочке и периодически навещает в колонии Витю, подарил ему одну из своих бабочек на свадьбу.
Венки из цветов плела моя сестра. Я хотела, чтобы они были похожи на полевые цветы в оренбургских степях — за те годы, что Витя в колонии сидит, я каждую весну езжу на них посмотреть. Но таких цветов не нашлось, венки были из других.
Так и получился весь этот образ, который мне в итоге очень понравился. Я даже не ожидала, что так гармонично выйдет.
Как пара провела длительное свидание. Комната «Люкс» и пение птиц
— На следующий день после свадьбы для нас была забронирована комната длительного свидания типа «люкс» — самая крутая, что у них есть, с отдельным санузлом, двуспальной кроватью, диваном и телевизором. На самом деле это всё выглядело как захудалый хостел, но ничего не разваливалось. Это было неплохо, если учитывать, что мы находились в колонии.
Наше длительное свидание длилось трое суток. Там не было никакой связи, я не могла взять с собой телефон, так что мы всё время были предоставлены сами себе. Но нам ничего и не надо было, мы ели и занимались любовью — полный гедонизм, который даже в вольной жизни не всегда себе можешь позволить.
Иногда мы включали телевизор, чтобы не было гробовой тишины. Также по телевизору мы узнавали время, так как часы тоже нельзя брать с собой. Периодически мы ориентировались по солнцу, по птицам, по каким-то звукам из окна в духе: «Промышленная зона выходит на обед!» Было странно не чувствовать времени.
Как выглядят будни девушки политзэка. Борьба и поездки
— Первую свою поездку в Оренбург я помню хорошо: летом 2021 года я ехала вслед за Витей по этапу из Питера полтора месяца.
Отследить человека во время этапа — это очень сложно. Если нет такого стечения обстоятельств, времени, ресурса и мотивации, как это было у меня, то практически невозможно. Что хорошо, нам было известно, в какой город его везут. Об этом не всегда сообщают. Мы звонили по разным СИЗО, которые могут быть у него на пути. Но по телефону СИЗО редко что-то отвечают, поэтому есть запасные варианты — например, отправить адвоката. Мы поймали Витю благодаря СИЗО в Вологде, а уже с Кирова я за ним следовала (Евгения Кулакова навещала Филинкова в СИЗО, где его держали по пути в колонию, — прим. «Бумаги»). Дальше весь путь я ехала за ним, в конечный пункт — Оренбург — мы приехали вместе.
В оренбургскую колонию меня сначала не хотели пускать. Мы подняли шум в СМИ и через полдня из администрации мне позвонили, чтобы я пришла. Это было наше первое взаимодействие с ними, когда они пытались ограничить меня, а я сопротивлялась и победила.
Сейчас я езжу к Вите в Оренбург примерно раз в два месяца. С каждым разом я там провожу всё больше времени. Сейчас я могу провести там почти месяц, но это бывает довольно грустно, потому что в Оренбурге у меня нет круга общения.
Так как я защитник, нам с Витей положено неограниченное количество свиданий на четыре часа для оказания юридической помощи. И мы действительно этим занимаемся, ведь у него постоянно идут суды.
Мой новый статус жены Вити не должен мешать роли защитницы. В уголовно-процессуальном кодексе прописано, что защитником наряду с адвокатом может быть близкий родственник, то есть изначально эти два статуса вместе допускаются. Хотя, когда колония отказывала мне в длительных свиданиях, она использовала мою роль защитницы как аргумент — якобы мне не положено. Но это бред. И я надеюсь, что они не будут пытаться нам снова препятствовать, потому что знают: мы будем судиться.
Как Филинков себя чувствует. Госпитализация и проблемы со здоровьем
— Что стало причиной госпитализации Вити в декабре 2022 года, так и не установили. Тогда у него сильно болела голова, его тошнило, рвало, были проблемы с давлением и печенью, он весь пожелтел. Это был комплекс проблем, но его лечили, как могли.
Вообще за время заключения у него несколько раз появлялись непонятные приступы боли и тошноты, которые ни один тюремный медик так и не смог классифицировать. К счастью, уже больше года таких серьезных проблем со здоровьем, чтобы Витя попал в санчасть, не было.
При этом у него болит спина, появились проблемы с суставами, кожей, зубами, но я бы не сказала, что это всё вообще игнорируется медработниками. Медчасти легче получше обслужить, чем потом разгребать наши жалобы.
Когда надо, они могут пригласить врача-специалиста или вывезти Витю на какие-либо обследования — на МРТ, например. Большую часть проблем со здоровьем придется решать, конечно, на воле. Но сейчас он не брошен, что радует.
Как устроена жизнь в колонии. Шитье халатов и книги по математике
— Витя находится в строгих условиях — это отряд в отдельном здании. Там он как «злостный нарушитель» по-прежнему содержится изолированно [от обычных осужденных] и ни с кем не пересекается. Кроме него, в отряде всего один человек. Раньше их было четверо, но двое уже освободились.
Но, насколько мы можем судить, отношение к Вите хорошее. Когда он держал голодовку и шел где-то по улице, ему кричали поддерживающие слова из окон.
Витя работает швеей, делает женские халаты или комбинезоны — какую-то рабочую одежду. За это ему что-то платят. После двухнедельного больничного в феврале ему приходил аванс в 6 рублей, но обычно всё же он получает чуть больше. Сам Витя говорит, что его зарплата варьируется от 13 до 350 рублей за месяц.
Свободного времени у него немного. Новостей он получает очень мало — в основном, из переписок и встреч с защитниками. Еще некоторые сотрудники [колонии] сообщают. Иногда могут включить музыкальное радио, где есть короткие новостные выпуски. В целом, он более-менее в курсе того, что в стране происходит, иногда говорит: «Какой кошмар, как вы все живете, как эти ужасные новости читаете каждый день?»
Из досуга — он пишет письма, занимается английским и немецким. Поскольку у него болит плечо, он не может заниматься спортом.
Сотрудники смотрят его фото в интернете с судов, где Витя накачанный и большой, и говорят: «Ого, какой ты был кабан». Сейчас Витя сильно похудел.
В последнее время Витя читает пять огромных книжек по математике, которые он вез с собой из Петербурга по этапу, или книжки, которые ему попадают в отряд строгих условий из библиотеки [колонии]. Так, ему приносили и «Архипелаг ГУЛАГ», и Льва Толстого, и что-то современное про сотрудников спецслужб.
Вите удается сохранять жизненную радость независимо от обстоятельств. Сотрудники говорили: «Филинков — самый счастливый человек в колонии», — на что Витя отвечал: «Конечно, я ведь в самой лучшей колонии на свете!» У нас даже есть фотки, как Витя улыбается во весь рот. Колония их предоставляла в суд, потому что у него было такое нарушение: смеялся на рабочем месте, ему за это ШИЗО дали, «несерьезно относился к работе».
Когда [в сентябре 2022 года] колония была закрыта на карантин, и меня в нее незаконно не пускали несколько дней, [глава ЧВК «Вагнер»] Пригожин писал, что он в Оренбурге. Витю тогда в очередной раз отправили на неделю в ШИЗО, посадив в самую дальнюю камеру [куда не доходят новости].
Потом у сотрудников [колонии] были шутки, что Витю заберут и мобилизуют. Витя в ответ заявил [администрации], что он гражданин Казахстана, что в его стране наемничество считается преступлением и что он ни при каких обстоятельствах никуда добровольно не поедет. Больше таких шуток нет.
Вите осталось [отбывать наказание] до 22 января 2025 года, если всё будет хорошо и если не будет какого-нибудь сценария Азата Мифтахова, которого сразу после освобождения из колонии сотрудники ФСБ посадили в свою машину и увезли шить ему новое дело.
Когда Витя только приехал в колонию, ему выдали письмо от МВД о том, что он после отбывания наказания обязан покинуть территорию России, ему запрещен въезд в страну на 8 лет. Мы пока не выясняли, как именно происходит освобождение иностранцев. Кто-то после колонии сидит очень долго еще и в депортационной тюрьме. Но мы надеемся, что для Вити всё закончится после отсиженного срока и что мы сможем без проблем вывезти его из страны.
Адрес для писем: 460026, Россия, г. Оренбург, Крымский пер., 119, ФКУ ИК-1 УФСИН России по Оренбургской области, Филинкову Виктору Сергеевичу, 1994 г.р.
Денежная помощь: 2200700147541501 (Анастасия Сергеевна, Тинькофф)
BTC bc1qdwt3z3hzj8y5ha0cfgtfexsqh478rt0k3zand6
ETH 0xB024B18804214422a22B62aB65DC919C6DAC65Ee
USDT (ERC20) 0xB024B18804214422a22B62aB65DC919C6DAC65Ee
MONERO (XMR) 84joDpAFFCuQF9uq86vDMHQRUTADU697XXJpXaFDtJ7yDQgXodxUEANLo2yHr3x2qr1swRU1tkuDgXeahAbDoAELP1Es6oZ
Добавить комментарий